разбросал  в  стороны  руки  и  ноги  и  откатился  в  сторону.   Совершенно
инстинктивно Перрин сжал пальцами топорище, оружие освободилось, а  троллок,
все еще подергиваясь, заскользил вниз по склону.
   Какое-то время  Перрин  не  мог  вздохнуть.  Горела  в  спине  его  рана,
прорубленная саблей троллока, она сильно  кровоточила.  Он  все-таки  встал,
преодолев боль в спине и плече.
   - Лея!
   Она, как прежде, прижималась спиной к  стене  дома,  шагах  в  десяти  от
Перрина. И с прежним выражением лица следила за Перрином. Ему  в  глаза  она
старалась не глядеть.
   - Не надо меня жалеть! - успел он прокричать. - Не...
   Спрыгнув с крыши дома  Морейн,  медленно,  точно  птичье  перо,  к  земле
опускался Мурддраал. Сколь бы ни длился  неторопливый  прыжок  Получеловека,
черный его плащ мертво свисал с плеч, будто бы Исчезающий не летел  вниз,  а
стоял на твердой земле. Безглазый взгляд самой смерти избрал целью  Перрина.
От Получеловека стлался  зловещий  запах  смерти.  Под  безжизненным  взором
Мурддраала Перрина сковывал ледяной ужас.
   - Лея! - выговаривали его губы. - Лея! - Одно это сумел  сделать  Перрин:
прошептать имя, лишь бы только не бежать. - Лея! Спрячьтесь скорей, Лея!
   Получеловек наступал на Перрина, надеясь, что уже подавил его волю  страх
смерти. Извиваясь, как змей в любовной  пляске,  Мурддраал  выхватил  из-под
плаща свой меч, по-змеиному черный, освещаемый пламенем на ветвях  деревьев.
- Отрубим треноге ножку - вот она и обвалится! - услышал  Перрин.  Голос  не
гудел, а шуршал, как пересушенная кожа.
   Вдруг Лея бросилась на черного убийцу,  пытаясь  схватить  его  за  ноги.
Меч-змея будто сам  собой  нагнулся  назад,  Мурддраал  своего  удара  и  не
заметил, а женщина повалилась на каменистый склон.
   В уголках своих глаз Перрин почувствовал слезы. Я должен  был  прийти  на
помощь... спасти Лею... Обязан был защитить ее! Но под  взглядом  безглазого
Мурддраала не только действовать, думать тоже было почти невозможно.
   Вот и мы, брат! Мы пришли к тебе, Юный Бык!
   От слов, ударивших в глубине его мыслей, голова рыцаря  зазвенела,  будто
гонг после удара, отзвуки звона пронзили все тело. И в то же мгновение через
ход, пронзенный звенящими словами, в сознание Перрина вбежали десятки волков
- точно таких же, какие теперь ворвались в чашу долины. Волки гор, ростом по
пояс человеку. Серебристые, в густой седине, волки рысью вымахивали из ночи,
зная  об  изумлении  всех  двуногихибо  набросились   явившиеся   звери   на
Испорченных. А Перрин уже из последних сил заставлял себя не  забывать,  что
сам он - человек, а не волк, но волки, седые волки заполонили его  сознание.
Золотисто-желтый свет их глаз вливался в глаза воину.
   Наступавший на  Перрина  Получеловек  остановился,  словно  вмиг  утратив
наглость.
   - Исчезающий, - произнес хрипло Перрин. Но уже  иное  имя  пришло  в  его
память вместе с ворвавшимися в нее волками. Троллоки, Испорченные, созданные
в годы Войны Тени смешением  в  себе  людского  и  животного,  являли  собой
немалое зло и мерзость, но Мурддраал... -  Никогда-не-рожденный!  -  Молодой
Бык сплюнул. Рык искривил его человечьи губы - и воин напал на Мурддраала.
   Несущество извивалось вездесуще,  как  смерть,  меч  его  взлетал,  точно
черная молния. Но Перрин был теперь - Юный Бык, ибо такое имя  принесли  ему
седые волки гор. Юный Бык, сжимающий в каждой  руке  стальной  рог.  Он  был
теперь вместе с волками, заодно. Он и сам стал уже  волком.  А  каждый  волк
готов  умереть  вновь   и   вновь   ради   того,   чтобы   хоть   еще   один
Никогда-не-рожденный был повержен.
   Исчезающий пригнулся перед воином-кузнецом, перед новым волком, защищаясь
мечом от роковых ударов. Подколенное сухожилие и горло  -  вот  как  наносит
смертельный удар волк.  Отскочив  в  сторону.  Юный  Бык  преклонил  колено,
взмахнул секирой. Под коленку Получеловека резанул боевой топор. Побежденный
враг закричал - от вгрызающегося в  кости  вопля  в  иной  другой  момент  у
солдата могли вздыбиться волосы на  голове,  но  не  сейчас.  Мурддраал  пал
наземь, приподнялся на локте. Получеловек - Нерожденный - не выпустил из рук
свой меч, но не успел он взметнуть  оружие,  как  боевой  топор  Юного  Быка
поразил его.  Отваливаясь  от  шеи,  голова  Мурддраала  повисла  у  черного
существа за спиной. Но, опираясь  на  локоть.  Нерожденный  успел  полоснуть
мечом своим воздух. Такова судьба Никогда-не-рожденных - умирать долго.
   Ему повторяли об этом волки, да Юный Бык и сам видел, что сваленные с ног
троллоки катаются по земле и визжат, но ни люди, ни  волки  не  приходят  их
добивать.
   Эти троллоки,  видимо,  связаны  были  с  Мурдраалом  незримыми  узами  и
умирали, когда тот погиб, - если их не убили раньше.
   Юному Быку неудержимо хотелось поскорей спуститься со склона и,  примкнув
к своим сотоварищам,  сражаться  с  Испорченными  и  преследовать  уцелевших
Никогда-нерожденных. Но об этом раздумывала  не  та  частица  его  существа,
которая помнила человеческое, которая не до конца оказалась  похороненной  в
сознании, а брат волков. Наконец Перрину удалось снова стать человеком. Лея!
   Отбросив топор-секиру, он уложил женщину лицом вверх. Кровью залитый лоб,
недвижный взгляд наполненных смертью глаз. Обличающий, как  ему  показалось,
взор.
   - Я сделал все, что мог, - промолвил он. - Я  хотел  уберечь  вас.  -  Но
взгляд женщины не изменился. - А что мне еще было делать? Он  бы  вас  убил,
если б я не убил его!
   Вставай, Юный Бык! Идем убивать Испорченных!
   В разум ворвался, овладел им волк. Отпустив  Лею,  Перрин  поднял  топор.
Влажным пламенем блеснуло его острие. Блистая жаждущим боя  взором,  воитель
поспешил вниз по скалистому склону холма. Он был теперь Юным Быком.
   Чаша долины была там и тут освещена  полыхающими  кронами  лип,  и  сосна
палила небо, как высоченный факел, когда Юный Бык  вступил  в  общую  битву.
Ночной воздух отливал, как молния, водной голубизной. Это Лан сошелся в  бою
с другим Мурддраалом, сработанная древними Айз Седай  сталь  схлестнулась  с
черной, выкованной в кузницах Такан'дара под сенью горы Шайол Гул. Помахивая
бревнышком серьезного размера - этак примерно не короче заборной жердины,  -
Лойал так обработал вокруг себя родные просторы, что стоило троллоку ступить
на землю  битвы,  как  он  шлепался  навзничь.  Отважные  люди  сражались  с
пляшущими тенями в полную силу, как с людьми.
   И вдруг Юный Бык - Перрин - приметил как будто бы издалека,  что  слишком
многие из шайнарских двуногих ранены.
   По трое, по четверо братья и сестры бились  с  врагами,  увертывались  от
мечей-кос и шипастых топоров, бросались вниз  и  рвали  сухожилия,  а  после
перегрызали горло упавшей добыче. Не было чести в такой битве,  не  было  ни
славы, ни жалости. Волки пришли не ради битвы, они пришли  убивать.  В  одну
группку серых братьев влился и Юный Бык, и вместо клыков служила ему секира.
   О битве в целом он больше и не помышлял. Был лишь троллок, которого он  и
его братья-волки отсекали от прочих и валили наземь. Потом будет  следующий,
и еще один, и еще один, и еще, пока не останется никого из Испорченных. Ни в
долине-чаше, ни где бы то ни было еще. Перрин неожиданно  для  себя  ощутил,
что нужно отшвырнуть секиру и зубами, клыками сразиться с  врагами,  бежать,
как и его братья, на четырех лапах, вырваться за горные  перевалы.  Нестись,
догоняя оленя, утопая по брюхо в снегу. И пусть  ветер  зимы  пригладит  его
густую шерсть. Человек стал рычать по-волчьи, как его  братья,  и  троллоки,
скрещиваясь с ним взглядами, выли точно  безумцы,  страшась  золотого  взора
сильней, чем волчьего взгляда.
   Наконец воин узрел чудо: не осталось в чаше долины ни единого троллока, а
братья-волки догоняют последних врагов, воющих на бегу.  Но  в  темном  углу
долины у семерых была иная жертва. Один из Нерожденных решил бежать на своем
твердолапом четырехногом - на своем  коне,  мелькнула  в  голове  у  Перрина
далекая-далекая мысль, - и братья-волки погнались за ним, в носы им бил  его
запах, запах самой смерти. Сознанием своим Перрин оставался в мыслях каждого
из сотоварищей, видел долину их глазами. Когда Перриновы  собратья  настигли
беглеца, тот с ругательством обернулся, и черный  клинок  и  черное  одеяние
обратили Никогда-не-рожденного в часть самой ночи. Но ночью  -  простор  для
охоты волкам, братьям и сестрам.
   Пал один из  собратьев,  и  Юный  Бык  зарычал,  смертельная  боль  пикой
пронзила его, но другие волки подступили ближе. Погибли еще братья и сестры,
но волчьи челюсти стащили Нерожденного с седла. Тот отбивался, норовя зубами
вцепиться волкам в горло, полосуя шкуры и мышцы ногтями не тупее тех твердых
клыков, что были у двуногих.  Но  собратья,  даже  погибая,  рвали  и  рвали
Мурддраала. Но вот из  груды  тел,  скованных  объятием  последней  схватки,
выскользнула и повалилась на бок волчица-воин.  Утренняя  Тучка  -  вот  как
звали ее братья-волки. Кроме имени,  два  слова  несли  в  себе  голубоватую
небесную дымку, все морозное утро, налетающий кусачий снег и туман в долине,
уносимый ветром, в порывах которого чуялось  предвестие  доброй  охоты.  Она
оплакивала погибших в бою собратьев. Утренняя Тучка, волчица выла  от  горя,
обратив свою скорбь к луне.
   Вместе с волчицей Юный Бык, опечаленный участью  мертвых,  откинул  назад
свою голову и завыл.
   Но вот он услышал речь человека. Перед ним стояла Мин.
   - Что с тобой, Перрин? - спросила она. Рукав ее одежды  был  оторван,  на
щеке голубел синяк. На клинке ее кинжала и на палице,  которую  Мин  сжимала
другою рукой, темнела кровь и шерсть.
   Все уцелевшие в бою воины без единого слова взирали  на  Перрина.  Хлопал
ресницами Лойал, устало опирающийся на длиннющую боевую дубину. Рядом с  ним
остановились шайнарцы, спешившие доставить израненных  товарищей  к  костру,
где Морейн уже обихаживала одного из воителей, а рядом с ней высился Лан. Но
сейчас и сама леди Айз Седай всматривалась в  лицо  Перрина.  Подожженные  в
битве деревья обливали долину волнующимся светом. Освещали оставшихся там  и
тут сраженных троллоков. Рядом с их телами лежали шайнаранцы, и  погибших  в
сече воинов было много, и везде виднелись тела павших собратьев Юного  Быка.
Слишком много их было...
   И вновь возжелал воин Перрин завыть по-волчьи. Он в тот же  миг  заставил
себя забыть о волках-братьях.  Но  сквозь  барьер,  выстроенный  его  волей,
пробивались картины боя и чувство скорей. Наконец воину удалось укрыться  от
волков,  не  чувствовать  их  боль,  их  ярость,  их  желание   преследовать
Испорченных, бежать за... Перрин вздрогнул, повел  плечами.  Огнем  полыхала
рана на спине, плечо словно лежало на наковальне под ударами молота.  Гудели
от ссадин и ударов босые и поцарапанные  ноги  бойца.  Пахло  кровью.  Пахло
троллоками, пахло смертью.
   - Я... Я уцелел, Мин!
   - Ты славно бился, кузнец! - сказал Лан.
   Страж поднял  над  головой  свои  кровавый  меч  и  произнес:  -  Тай'шар
Манетерен! Тай'шар Андор! - Что значило:
   "Истинная кровь Манетерен. Истинная кровь Андора".
   Стоявшие поблизости шайнарцы - как мало  их  осталось!  -  вознесли  свои
блещущие мечи и повторили:
   - Тай'шар Манетерен! Тай'шар Андор!
   - Та'верен! - кивнув, добавил  важное  слово  Лойал.  Смутившись,  Перрин
опустил голову. Своими словами Лан спас воителя  от  вопросов,  отвечать  на
которые Перрину не хотелось, да  заодно  и  воздал  бойцу  почести,  хотя  и
незаслуженные. Никто из воинов не понял этого. Перрин же терялся в догадках,
что сказали бы шайнарцы, узнай они правду. Но к нему уже подошла Мин.
   - Лея погибла, - проговорил Перрин. - Я не смог... Так хотелось  защитить
ее!..
   - Ты не сумел бы ей помочь, - сказала Мин тихо. - Тебе уже было известно:
ее ждала смерть. - Через секунду  Мин  содрогнулась,  увидев  рану  в  спине
воина.
   - Морейн тебя Исцелит. Она сейчас Исцеляет тех, кому в силах помочь.
   Перин молча кивнул. Вдоль  позвонков  кровь  у  него  ссохлась  так,  что
превратилась в панцирь, но боль  он  не  хотел  замечать.  О  Свет,  я  едва
вернулся на этот раз! Но пусть больше никогда не повторится такое. Не  хочу!
И не захочу ни разу!
   Но когда он бился воедино с серо-седыми, все было совсем иначе. Ему  ведь
и в голову не приходило, будто кто-то  из  незнакомых  пугается  его  только
потому, что Перрин такой  рослый  и  сильный.  Никто  ведь  не  считает  его
тугодумом  только  из-за  того,  что  он  старался  быть  осторожным.  Волки
мгновенно узнавали своих, пусть и не встреченных прежде, и с ними Перрин был
волком среди волков. Ни за что! Руки Перрина сжали рукоять секиры.  Нет!  И,
услышав вдруг слова Масимы, человек-волк вздрогнул.
   - Нам дан знак, - вымолвил шайнарец, обращаясь ко всем воинам. Руки его и
мускулистая грудь - все было в крови, ибо сражался воитель  едва  одетым,  в
одних штанах, к тому же после  боя  он  сильно  прихрамывал,  но  глаза  его
светились небывалым блеском. Они просто-таки сияли. - Нам дано укрепиться  в
своей вере: сразиться за власть Дракона, рожденного вновь, в  союзе  с  нами
явились волки. В Последней Битве, под знаменем лорда Дракона, в одном ряду с
нами выйдут на бой звери леса!  Нам  ниспослан  знак  -  идти  вперед!  Лишь
Друзьям Тьмы не по пути с нами!
   Двое шайнарцев кивнули в знак согласия с  ним.  Но  Уно  лишь  фыркнул  и
приказал:
   - Закрой рот, Масима! - Похоже, его не коснулось оружие врагов,  но  ведь
опытный Уно бился с троллоками еще тогда, когда Перрин не успел родиться  на
свет. Однако теперь, не в силах  уже  бороться  со  своей  усталью,  ветеран
тяжело опирался на меч, горел,  полный  сил,  только  нарисованный  глаз  на
повязке. - Стоит лорду Дракону бросить боевой клич - мы пойдем вперед! Но не
раньше, чем услышим его команду! И вы, фермеры овцеголовые, растреклятые, не
смейте забывать сего! - Одноглазый горящим взором оглядел увеличившийся  ряд
солдат, раны которых стали предметом забот  Морейн:  не  многие  даже  после
Исцеления имели силы сидеть. Уно покачал головой: - По крайней мере,  у  нас
теперь найдется, чем согреть раненых - шкурами ярых волков!
   - Никогда! - Голос Перрина врезался в спор с такою страстью, что шайнарцы
удивились. - Волки сражались в союзе с нами, и мы  похороним  убитых  зверей
вместе с нашими павшими соратниками.
   Уно, нахмурившись, уже раскрыл рот, готовясь  возразить  Перрину,  однако
тот уставил в  лоб  бойцу-ветерану  свой  взгляд,  золотистый  и  прямой.  И
шайнарец опустил голову перед воителем.
   Перрин собрался возобновить протесты, но в  ту  же  минуту  Уно  приказал
шайнарцам принести всех погибших волков. Мин посматривала на Перрина искоса,
как обычно глядела, когда взору ее представали в других некие знаки.
   - Где Ранд? - спросил он у девушки.
   - Бродит там, где потемней, -  отвечала  она,  указав  на  дальний  склон
холма. - И не пробуй вызвать его на разговор. Ранд рычит на каждого,  кто  к
нему подходит.
   - Но уж со мной-то он поговорить соизволит, -  возразил  ей  Перрин.  Мин
продолжала удерживать воина от беседы с Рандом, уговаривая его показать свою
рану Морейн. Но что ей откроется, когда  Морейн  пронзит  меня  взглядом,  о
Свет!.. Нет, я не желаю об этом знать...
   Ранд сидел  на  валуне,  укрывшись  от  света  горящих  деревьев,  спиной
опираясь о ствол кряжистого дуба. Воззрившись в пустоту перед  собой,  сунув
ладони под красную куртку, он обхватил себя руками, как  будто  все  не  мог
согреться. Словно и не замечая, что кто-то к нему приближается. Мин  присела
рядом с Рандом, тронула его за локоть, но он и не  шелохнулся.  И  тут  тоже
Перрин почуял дух крови, крови не только его собственной.
   - Ранд! - начал он, однако Ранд его прервал.
   - Тебе ведь неизвестно, чем я занимался все  время  битвы?  -  Ранд,  как
прежде, взирал в пространство, будто разговаривая с  ночью.  -  Я  не  делал
ровно ничего! Ничего полезного для победы. Истинного Источника  поначалу,  я
как ни тянулся, достать не сумел, не мог ухватиться. Он все время ускользал.
Но все же он мне поддался! Сжечь всех троллоков, спалить дотла Исчезающих  -
вот какой план мне  явился.  А  что  в  итоге  получилось?  Я  поддел  огнем
несколько старых деревьев, вот и  все!  -  Он  засмеялся  над  собой,  молча
вздрагивая плечами, но на лицо Ранда  вернулись  складки  горечи.  -  Саидин
вливал в меня свою мощь с такой щедростью, что я уже готов  был  взорваться,
точно фейерверк. Мне нужно было  направить  ее  куда-нибудь,  пока  Сила  не
сожгла меня, и мне уже хотелось гору обрушить на троллоков. И я пустил  силу
в дело. Видел бы ты мой поединок! Не с врагом  -  со  мной  самим!  Я  бился
против своей же силы, чтобы гора всех нас не похоронила под собой...
   Мин взглянула на Перрина с болью, моля о помощи.
   - Мы... Мы сражались с врагами, Ранд, - проговорил Перрин. Вспоминая лица
и стоны раненых, он унимал холод своего  отчаяния.  Тогда  вспомнились  тела
убитых. Пусть они мертвы - но ведь нас гора не погребла. - Мы  справились  и
без тебя, Ранд!
   Ранд прислонился к дереву затылком, закрыл глаза.
   - Я чувствовал, как они подкрадывались, - сказал он едва слышно. - Только
я не знал, кто они. От каждого из них чувство, как от  пятна  на  саидин.  А
саидин всегда где-то недалеко, он призывает меня  к  себе,  голос  его  поет
сладко. Но когда я понял разницу, уже кричал Лан, предупреждая нас. Если б я
умел владеть Силой, я бы узнал  о  приближении  троллоков  куда  раньше.  Но
зачастую, когда мне в самом  деле  удается  коснуться  саидин,  я  вовсе  не
понимаю, что делаю. Поток его просто-таки смывает меня, несет с собой. Я  бы
мог хотя бы предупредить вас!
   Перрин с трудом распрямил свои израненные ноги.
   - Нас  и  так  предупредили  о  близящейся  опасности,  -  промолвил  он,
сознавая, что убедить в этом хочет прежде всего самого себя. Нужно мне  было
поговорить с волками пораньше, они бы меня  наверняка  предупредили.  Они-то
знали, что в горах появились троллоки и Исчезающие. Волки  спешили  сообщить
мне о грозящих врагах. В миг этой мысли Перрина постигла догадка: не  изгони
он волков из своего разума, он бы, верно, бежал вслед за стаей  серых-седых.
Как носился нередко вместе с волками славный воин Илайас  Мачира,  тот  тоже
понимал волков. Но сколько бы ни резвился Илайас в компании серых братьев, о
своей человеческой сути забыть он себе не давал. Как  удавался  Илайасу  сей
фокус, Перрин не ведал, да и не видел он человека-волка давненько.
   По скрипу и скрежету камней  под  подошвами  Перрин  догадался:  подходят
двое. Ветер донес их запах. Из осторожности воин  не  стал  называть  имена,
пока Лан с  Морейн  не  приблизились  настолько,  чтобы  их  увидел  обычный
человек, не столь зоркий, как Перрин.
   Верный Страж поддерживал славную леди Айз Седай под руку, столь деликатно
помогая ей удержаться на ногах, что дама как  бы  не  замечала  его  помощи.
Морейн,  полуприкрыв  свои  измученные  усталостью  глаза,  держала  в  руке
вырезанную из кости небольшую фигурку женщины. Как догадался уже Перрин,  то
был ангриал, дар Эпохи Легенд, он давал Айз Седай  возможность  направить  с
его помощью много больше Силы, чем могла она добыть без  талисмана.  Если  в
работе Исцеления ей пришлось пустить в дело ангриал, значит, устала она  уже
до изнеможения.
   Мин поднялась, встречая королеву поселка, однако Айз Седай остановила  ее
жестом.
   - Помочь нужно каждому, кто ранен, - проговорила Морейн, взглянув на Мин.
- Только после всех трудов можно будет отдыхать. - И, отойдя  от  Лана,  она
внимательно осмотрела рану Перрина и провела холодной рукой по кровоточащему
его плечу, затем вдоль ранения в его спине.  От  прикосновений  Морейн  кожа
Перрина ощутила  легкое  покалывание.  -  Ничего  страшного,  -  постановила
целительница. - Рана в плече глубока, но у нее ровные  края.  Ну-ка,  возьми
себя в руки, герой! Т