роисходит. И мыслей не прочесть.
     Пройдя сквозь кольцо  стоявших вокруг навеса жаровен и ступив на яркие,
подобранные невпопад  ковры  дюжины разных расцветок, Эгвейн услышала  голос
Шириам, в  соответствии с  принятым церемониалом возглашавшей:  "Она грядет.
Шествует Блюстительница Печатей...". Голос звучал  чуть менее  торжественно,
чем обычно, с оттенком неуверенности, которой едва ли стоило удивляться.
     Здесь   снова  нашлось  применение  побывавшим  у   озера  полированным
табуретам  и  обтянутым материей  коробам,  благо  они создавали куда  более
официальную обстановку,  чем  использовавшиеся  ранее  разномастные  стулья.
Сиденья Восседающих стояли двумя образующими  угол  косыми линиями, в каждой
по девять,  разделенных  на  три группы  для  Айя.  Места  по  одну  сторону
предназначались  для  Зеленых,  Серых  и  Желтых,  по другую  -  для  Белых,
Коричневых и Голубых.
     Впереди, напротив  вершины угла, находился  семицветный помост Амерлин.
Усевшись там, Эгвейн оказывалась  в самом центре, перед восемнадцатью парами
внимательных  глаз. Одна,  против  восемнадцати  сестер. Эгвейн порадовалась
тому, что не  переоделась: все Восседающие оставались в тех  же великолепных
нарядах, что и на озере, добавив к ним лишь шали.
     Одно из сидений  оставалось незанятым, но едва Шириам  успела закончить
свое  возглашение, под навес  вбежала  запыхавшаяся  Делана.  Она  выглядела
взволнованной  и плюхнулась на свое место  между Варилин  и Квамезой, словно
подрастеряв  присущую   ей   обычно  величавую  грацию.  На   лице  блуждала
растерянная улыбка, пальцы нервно теребили ожерелье из огневиков. Со стороны
могло показаться, будто Делана готовится предстать перед судом. Спокойствие.
Перед судом еще никто не предстал. Пока.
     Эгвейн  медленно  вышагивала  по  коврам  к своему  сиденью,  и  Шириам
следовала за ней по пятам, когда смуглая стройная  Квамеза, самая молодая из
Восседающих,  встала  и окружила себя  свечением саидар.  Сегодня церемониал
соблюдался без отступлений.
     - Вынесенное  на  Совет  Башни  надлежит  решать одному лишь Совету,  -
объявила она. - Всякий, явившийся  сюда незваным,  мужчина или женщина, свой
или  чужой, со  злым или с благим умыслом, будет предан мною в руки закона и
понесет  кару, какую  предписывает  закон.  Ведайте: все  изреченное мною  -
истина. Так должно быть и так будет.
     Формула, более древняя, чем клятва, не позволяющая лгать, сохранилась с
тех дней, когда от рук убийц Айз Седай умирали чаще, чем от всех иных причин
вместе  взятых.   Эгвейн  продолжала  свое  неторопливое  шествие,  стараясь
полностью  сосредоточиться   на  семицветном  помосте,  и  подавляя  желание
прикоснуться к накидке-палантину, чтобы напомнить себе, кто она есть.
     Квамеза села,  так  и  не  отпустив  саидар,  и  тут,  тоже  окруженная
свечением, поднялась Аледрин, одна из Белых.
     - Изреченное пред Советом Башни предназначено лишь для Совета, пока сам
Совет не  решит  иначе,  -  молвила  она.  -  Я обеспечу  неприкосновенность
секретов, оградив наши речи от чужих ушей.
     Свив  малого стража, окружившего  весь  навес, Аледрин села,  а сестры,
остававшиеся снаружи, принялись заинтересованно переговариваться. Теперь они
могли лишь видеть заседавший Совет, но не слышали ни слова.
     Странно, как много в положении  Восседающих зависело от возраста,  в то
время  как  остальные   Айз  Седай  разделение  по  возрасту   категорически
отвергали.  Интересно,  подумала Эгвейн,  неужели  в  предположении  Суан  о
возрасте  Восседающих есть зерно  истины? Нет, сейчас не до того.  Главное -
сосредоточенность. Спокойствие и сосредоточенность.
     Придержав полу плаща, Эгвейн ступила на разлинованный  яркими  полосами
короб и повернулась.  Лилейн уже стояла, затянув вокруг себя шаль  с голубой
бахромой,  Романда тоже поднималась на ноги.  Обе  даже  не  дождались, пока
Амерлин сядет. Нужно действовать незамедлительно - нельзя позволить ни одной
из них перехватить румпель.
     - Я выношу на рассмотрение Совета вопрос, - произнесла Эгвейн холодным,
твердым  голосом.  - Призываю  встать тех, кто  поддержит  объявление  войны
беззаконно захватившей власть Элайде до Аврини а'Ройхан.
     Эгвейн села,  отбросив распахнувшийся плащ  за  сиденье.  Лицо стоявшей
рядом с ней на ковре Шириам осталось невозмутимым, но Эгвейн показалось, что
Хранительница тихонько икнула. Хотелось надеяться, что никто больше этого не
слышал.
     На  какой-то миг сидевшие  перед  ней женщины остолбенели от изумления:
причиной чему, возможно, было  не само предложение, а  то,  что  она  вообще
поставила его перед  Советом, не  оповестив Восседающих заранее. Это не было
принято: и из практических соображений, и, хуже того, в силу обычая.
     Первой опомнилась Лилейн.
     - Белая  Башня  не  объявляет  войн  отдельному  человеку,  даже  таким
изменницам, как Элайда, - заявила она. - В любом случае я предлагаю отложить
сей вопрос и разобраться сначала с по-настоящему безотлагательными делами. -
Со времени приезда она успела восстановить  самообладание и уже не выглядела
такой  мрачной, как в дороге.  Расправив юбку  с  голубыми разрезами, словно
отбрасывая  в  сторону  Элайду  -  а  может  быть,   Эгвейн!  -  Восседающая
продолжила: -  Нам  и  вправду следовало собраться  сегодня,  но по  другому
поводу. Легко  сказать - "книга послушниц открыта", но  к чему это приведет?
Старухи будут осаждать  нас, требуя,  чтобы  их испытали!  Остаться здесь на
месяц? Да  я просто  не в  силах перечислить все  трудности, какие  начнутся
после того  как мы растратим половину нашего золота, не  приблизившись к Тар
Валону ни на фут. Что же до обещания не вступать в Андор...
     - Моя сестра  Лилейн,  погорячившись, забыла,  кому  принадлежит  право
говорить  первой, -  прервала  Романда  с  улыбкой,  в  сравнении  с которой
выражение лица  Лилейн могло  показаться веселым. - Я хочу предложить Совету
два  вопроса, и  второй  из них  касается того, чем  озабочена Лилейн. Но  к
глубокому  моему  сожалению, первый  связан с тем, достойна ли  сама  Лилейн
своего места в Совете.
     Улыбка Романды  сделалась еще шире, не став ни чуточки  теплее.  Лилейн
медленно села, даже не пытаясь скрыть ярости во взоре.
     - Вопрос о войне не может быть отложен, - спокойно промолвила Эгвейн. -
На него следует ответить прежде, чем поднимать любые другие. Таков закон.
     Восседающие обменялись быстрыми вопросительными взглядами.
     - Так ли  это? - спросила  наконец Джания  и, полуобернувшись, обратила
испытующий взгляд к  сидевшей рядом с ней Такиме. -  Такима, ты помнишь все,
хоть  раз тобой  прочитанное.  А я слышала, ты говорила,  что читала и Закон
Войны. Он и вправду таков?
     Эгвейн затаила дыхание.  За последнюю  тысячу лет  Белая Башня посылала
солдат на множество войн, но всегда в  ответ на просьбу по меньшей мере двух
тронов, и то были их воины, а не  воины Башни. Сама  Башня  в  последний раз
вела объявленную войну против Артура Ястребиное Крыло.
     По словам Суан, ныне лишь немногие книжницы знали о Законе Войны больше
того, что такой закон вообще существует.
     Низенькая,  с  длинными черными волосами  и кожей цвета потемневшей  от
времени  поделочной  кости,   Такима   часто  напоминала  птицу,   задумчиво
склонившую набок головку. Но сейчас  она больше походила  на птицу, желавшую
упорхнуть подальше.  Она затянула шаль, без всякой нужды поправила усыпанный
сапфирами и жемчугами чепец и коротко выдохнула:
     - Это так.
     Эгвейн перевела дух.
     - Кажется,  -  язвительным  тоном  заговорила  Романда,  - Суан  Санчей
многому вас научила... Мать. Но как вы можете говорить об  объявлении войны?
Войны женщине! - После этой отповеди она уселась на свой табурет.
     Эгвейн грациозно кивнула, поднялась и  твердо взглянула  в  глаза  всем
Восседающим. Такима отвела взор. О Свет, она знала! Но молчала. Продлится ли
ее молчание достаточно долго?  В любом случае менять планы было  уже слишком
поздно.
     -  Сегодня  мы  встретились с  противостоящей  армией,  ее  ведут люди,
которые испытывают по отношению к нам сомнения. В противном случае эта армия
здесь не появилась бы. - Эгвейн полагала, что в этом месте стоило заговорить
более страстно, или хотя бы настоятельно,  однако Суан рекомендовала  полное
хладнокровие, и под конец она согласилась. Они должны видеть владеющую собой
женщину, а не девочку,  руководствующуюся порывами сердца. - Вы слышали, как
Арателле заявляла, что не желает быть втянутой в дела Айз Седай. Однако  они
привели армию в Муранди и намерены встать  на нашем пути. Почему?  Не потому
ли, что не знают, кто мы такие и каковы наши цели? Вы  говорили с ними,  так
неужели не  почувствовали:  они  едва  верят,  что  имеют дело с  настоящими
Восседающими?
     Майлинд, круглолицая Зеленая, шевельнулась, Салита  дернула кончик шали
с желтой бахромой, хотя  выражение  ее лица  не изменилось. Берана, еще одна
Восседающая,  избранная   в  Салидаре,  задумчиво  нахмурилась.   Эгвейн  не
упомянула о  том, что и ее  не воспринимали как настоящую Амерлин: не стоило
заострять на этом внимание.
     - Мы перечислили преступления Элайды множеству правителей, - продолжила
Эгвейн.  - Мы объявили, что намерены  низложить ее.  Но они сомневаются. Они
думают что, возможно, - возможно! - мы и вправду те, кем себя провозглашаем.
Но  не перестают искать в наших словах тайный смысл,  скрывающий их истинное
значение.  А  вдруг  мы  всего  лишь часть  какого-то хитроумного  заговора,
сплетенного той же самой Элайдой? Сомнение сбивает людей с  толку.  Сомнение
придает  Пеливару и  Арателле  смелость,  чтобы  заявить  в лицо Айз  Седай:
"Дальше  вы  не  пройдете". Да разве дерзнули бы  они встать на  нашем пути,
вмешаться в  наши дела, будь у них уверенность  в  том, кто мы такие? Именно
отсутствие уверенности и  делает их нашими противниками. И остался лишь один
способ  развеять  эти  сомнения  -  все  остальные  уже  испробованы.  Я  не
утверждаю, будто Пеливар и Арателле уйдут,  как только услышат об объявлении
войны,  но и они, и  все  прочие будут  знать, с  кем  имеют дело.  Никто не
позволит себе усомнится в вашем праве именовать себя Советом Башни;
     Никто  не посмеет преградить  нам путь, ибо  препятствовать Белой Башне
можно лишь по неуверенности или  незнанию. Мы подошли к  двери и уже взялись
за ручку.  Если вы боитесь отворить и  войти, вам остается  лишь  упрашивать
всех и вся поверить, будто вы не марионетки Элайды.
     Она  села,  дивясь   собственному  спокойствию.  Снаружи,   за  спинами
Восседающих,  склоняя друг  к  другу  головы, переговаривались  сестры.  Там
наверняка стоял  возбужденный гомон, не слышный под навесом благодаря малому
стражу  Аледрин.  Сейчас все  решится. Хоть бы только Такима  не открыла рот
раньше времени. Романда  нетерпеливо хмыкнула и поднялась  на ноги лишь  для
того, чтобы объявить:
     - Пусть встанут те, кто поддерживает объявление войны Элайде.
     Взгляд ее  вернулся  к  Лилейн, и на  лице  снова  появилась  холодная,
самодовольная улыбка,  не  оставлявшая сомнений в том,  какой важный  вопрос
будет поднят, как только удастся покончить с чепухой. Джания поднялась столь
поспешно, что колыхнулась коричневая бахрома ее шали.
     - Почему бы и нет?  -  промолвила она. По обычаю, говорить ей вовсе  не
следовало, однако вздернутый подбородок и решительный взгляд отбивали всякое
желание заставить ее умолкнуть. Слова Джании звучали на  редкость убежденно,
хотя, как обычно, сыпались горохом. - Мы хотим  исправить  зло, и  пусть мир
это знает. Хуже не станет. Ну? Ну? Не понимаю, чего тут раздумывать?
     Сидевшая по другую сторону от Такимы Эскаральда кивнула и встала.
     Морайя чуть ли не вскочила, хмуро уставясь на Лирелле,  уже подобравшую
юбки, чтобы  встать, но медлившую, вопросительно глядя на Лилейн, которая не
замечала ее, ибо угрюмо рассматривала Романду.
     Две Зеленые,  Самалин  и  Майлинд,  поднялись разом,  и Фэйзелле  резко
вскинула   глаза.   Меднокожая,  коренастая,  с   широким   лицом,  Фэйзелле
беспрестанно переводила взгляд с Самалин на Майлинд и обратно.  Напугать  ее
было не так-то просто, но сейчас она выглядела напуганной.
     Салита встала, осторожно поправляя желтую бахрому своей шали и столь же
осторожно избегая внезапно ставшего хмурым взора Романды. Поднялась Квамеза.
К ней  присоединилась Аледрин, потянувшая за собой  за рукав Берану.  Делана
обернулась на  сестер, толпившихся  снаружи. Те  казались взбудораженными  -
сбивались  в  кучки, переговаривались  и  не  сводили взоров  с Восседающих.
Медленно, неохотно. Делана встала, держа руки на животе, словно ей сделалось
дурно.  Такима  скривилась  и  воззрилась на собственные руки, сложенные  на
коленях. Саройя косилась на двух  других Белых Восседающих, подергивая  себя
за мочку уха, как делала всегда, пребывая в глубоком  раздумье. Остальные не
шевелились. Эгвейн почувствовала во рту привкус желчи. Десять. Всего десять.
А она  была  так уверена. И  Суан тоже. Одного Логайна должно было хватить с
лихвой,  учитывая  незнание  закона. Не говоря  уж о  нежелании  Пеливара  и
Арателле признавать их Восседающими.
     - Во имя Света!  - взорвалась Морайя, обернулась  к Лирелле  с Лилейн и
подбоченилась. Если  высказывание Джании нарушало обычай, то уж это не лезло
ни  в какие  ворота. Выказывать гнев в  Совете строжайше запрещалось, однако
глаза Морайи сверкали неприкрытой яростью, усилившей ее иллианский акцент. -
Чего вы ждете? Элайда похитила палантин и жезл! Красные, ее Айя, сделали Лже
драконом Логайна и лишь Свету ведомо, скольких мужчин еще. Ни одна женщина в
истории Башни не заслужила объявления войны больше, чем она! Встаньте или, с
этого момента, не смейте и заикаться, будто вы решили ее низложить!
     Лилейн ответила таким взглядом, будто ее клюнул воробышек.
     - Стоит ли так кричать, Морайя? - натянуто произнесла она. - Попозже мы
непременно поговорим о соблюдении приличий. Но если речь идет о решимости...
- Фыркнув, Лилейн встала и взмахом руки заставила Лирелле подскочить, как на
пружинах. Кажется, ее  удивило,  что по этому  жесту не поднялись и Фэйзелле
с.Такимой.
     Такима,  явно не собиравшаяся  вставать, выглядела так, словно получила
удар  поддых. Ее  светившийся неверием взгляд перебегал с одной стоявшей  на
другую, пересчитывая их снова и снова.  Взгляд  Такимы,  всегда запоминавшей
все с  первого  раза! Эгвейн вздохнула с  глубоким  облегчением. В это  едва
верилось, но дело было  сделано. Помедлив, она  прочистила  горло, и  Шириам
чуть не подпрыгнула.
     Расширившиеся глаза  Хранительницы Летописей походили на зеленые чайные
блюдца. В свою очередь прокашлявшись,  она не слишком твердым, но достаточно
ровным голосом возгласила:
     - Малым  согласием Совет Башни объявил войну Элайде до Аврини а'Ройхан.
Теперь, во имя единства, я призываю к большому согласию. Пусть встанут все.
     Фэйзелле дернулась,  затем  стиснула  лежащие на  коленях  руки. Саройя
открыла рот, но  не произнесла ни слова.  На лице ее  была написана тревога.
Больше никто не пошевелился.
     -  Этого не будет,  - невыразительным голосом  произнесла Романда. Куда
более выразителен был ее взгляд, обращенный к Лилейн. Взгляд, явно  дававший
понять, почему уж она-то, по крайней мере, точно не встанет. - Теперь, когда
мы покончили с незначительными делами, можно перейти к...
     -  Я  так  не думаю, - прервала ее  Эгвейн.  - Такима,  что говорится в
Законе Войны о Престоле Амерлин?
     Романда  так  и осталась  с  открытым ртом.  Скривившиеся  губы  Такимы
придали ей еще большее сходство с желающей улететь птицей.
     -  Закон...  -  начала  миниатюрная  Коричневая сестра,  но  запнулась,
сделала  глубокий вздох  и, выпрямившись, продолжила: -  Закон Войны  гласит
следующее:
     "Как  лишь одни руки  могут владеть мечом, так после  объявления  войны
полнота  власти  во всем,  что  касается  ее ведения,  принадлежит  Престолу
Амерлин.  Воля Амерлин  объявляется в ее указах.  Амерлин выслушивает мнение
Совета,  но Восседающие обязаны исполнять  ее указы неукоснительно и, во имя
единства...  -  она снова запнулась  и  с  видимым  усилием  заставила  себя
закончить:  -  ...должны  одобрять  каждый  указ  Престола  Амерлин  большим
согласием".
     Восседающие вытаращили глаза. Под навесом воцарилась мертвая тишина.
     Делана резко  повернулась,  и  ее  вырвало  на  ковер-позади  табурета.
Квамеза с Салитой, вскочив, бросились к  ней, но она отмахнулась  и, вытащив
из  рукава платок,  стала  вытирать рот. Магла, Саройя и некоторые другие из
продолжавших  сидеть, выглядели  так, будто и их  вот-вот Романда, казалось,
готова была кусать гвозди.
     -  Весьма   умно.  -   язвительно  вымолвила  наконец  Лилейн  и  после
выдержанной  паузы добавила,  -  Мать. Может,  вы  поведаете  нам, какая  же
несказанная  мудрость, почерпнутая из  вашего великого опыта  подскажет вам,
что делать? Я имею в виду, как вести войну? Мне хочется прояснить для себя.
     -  Позволь объяснить, - холодно отозвалась Эгвейн  и, слегка  подавшись
вперед,  вперила  в Голубую Восседающую суровый взгляд.  - Престолу  Амерлин
подобает выражать особое почтение,  и с этого момента оно будет выказываться
мне в полной мере, дочь моя. Благодари Свет, что у меня нет времени изгонять
тебя из Совета и назначать наказание.
     Глаза Лилейн становились шире и шире от несказанного потрясения. Неужто
эта женщина полагала, что все и  дальше будет продолжаться, как раньше? Или,
привыкнув  встречать  со  стороны  Эгвейн разве  что намек на  строптивость,
вообразила,  будто у  нее вовсе нет собственной воли?  На самом  деле Эгвейн
вовсе не собиралась смещать Лилейн: скорее всего. Голубые просто избрали  бы
ее снова, а  по  вопросам, не имеющим отношения к войне  с Элайдой, Престолу
Амерлин  предстояло  по-прежнему считаться  с Советом. Уголком  глаза Эгвейн
приметила улыбку, тронувшую  губы  Романды. Не стоило  затевать весь сыр-бор
только ради того, чтобы одна из соперниц получила преимущество перед другой.
     -   Сказанное  относится  ко  всем,  Романда,  -  добавила  Эгвейн.   -
Понадобится, так у Такимы найдутся две розги вместо одной.
     Усмешка Романды мгновенно исчезла.
     - Коли мне позволено высказать  свое мнение, Мать, - промолвила Такима,
медленно поднимаясь  и  пытаясь изобразить улыбку  - то  я думаю, вы  начали
хорошо. Мы только выиграем, задержавшись  здесь  на месяц. Или  подольше.  -
Резко  обернувшись, Романда смерила Такиму  негодующим взглядом, которого та
предпочла  не  заметить.  -  На  севере  морозы  наверняка  еще  крепче,   а
перезимовав  тут,  мы  и  от  стужи побережемся,  и сможем не  торопясь  все
обдумать...
     -  С проволочками покончено,  дочь моя, -  оборвала ее Эгвейн. - Хватит
еле  волочить  ноги.  Ровно  через  месяц мы  Переместимся отсюда. - Кем  ей
суждено стать - новой Геррой или новой Шейн? Нет! Она - Эгвейн ал'Вир, и что
бы тайная  история Башни ни поведала в будущем о ее заслугах или ошибках, то
будут ее собственные деяния, а не подражание чужим.  -  Ровно через месяц мы
приступим к осаде Тар Валона.
     На сей раз тишину нарушил лишь один звук. Такима всхлипнула.


        ГЛАВА 20. В Андор



     Илэйн надеялась добраться до Кэйлина без особых затруднений, и поначалу
казалось, что  так  оно и будет. Даже хотя и она сама, и Бергитте, и Авиенда
еле держались на  ногах от усталости, а их изорванная,  перепачканная одежда
была  пропитана кровью,  что  сочилась  из ран, полученных, когда  взорвался
проход, девушка верила, что самое большее через две недели ничто не помешает
ей предъявить права на Львиный Трон,  Там, на вершине холма, Найнив Исцелила
их  бесчисленные раны.  Причем,  что  на  нее  совсем не  похоже,  почти  не
бранилась. На ее лице тревога мешалась с облегчением, вызванным тем, что они
остались в живых.
     Пр