. Возле перевернутого  табурета лежала на боку Аделис,
неподалеку от вытянутой руки валялась простая деревянная чашка. Глаза Аделис
смотрели в никуда,  лужица крови, вытекшей из глубокой  раны  на горле,  уже
свернулась. На маленьком топчанчике, уставясь  в потолок, лежала Испан. Губы
растянуты, обнажая мертвый оскал, в выпученных глазах застыл ужас. А в груди
ее торчал деревянный кол в запястье толщиной. Молоток, которым забивали кол,
валялся рядом, на краю темного пятна, расползшегося из-под топчана.
     Илэйн заставила себя не думать о бунтующем желудке.
     - О Свет! - выдохнула она. - Свет! Кто мог это  сделать? Как вообще это
могло случиться?
     Авиенда задумчиво покачала головой, а  Лан  просто смотрел разом во все
стороны, словно ожидая, что тот, кто совершил это убийство,  ворвется в одно
из  двух крошечных  оконец или  вломится  сквозь  стены.  Бергитте  вытащила
поясной  нож  и, судя  по ее  лицу, очень жалела, что  при  ней нет лука. Та
стрела в голове Илэйн будто затрепетала на тетиве.
     Вначале  Найнив замерла  на  месте,  разглядывая  обстановку.  Впрочем,
смотреть  было  почти не на  что.  Трехногий табурет,  на неструганом  столе
мигающая лампа, зеленый чайник и вторая чашка, сложенный из нетесаного камня
очаг с остывшей золой. Вот  и  все, не говоря об очевидном. Сделав всего шаг
Найнив оказалась  у  стола.  Потом  сунула палец в чайник, поднесла  ко рту,
облизала, сплюнула  - и  опорожнила весь чайник на  стол. Растеклась лужица.
Илэйн изумленно заморгала.
     -  Что  случилось?  -  холодно  поинтересовалась от двери  Вандене. Лан
шагнул было загородить дверь, но  она  остановила его еле  заметным  жестом.
Илэйн  собралась  было  приобнять ее,  но Айз Седай, подняв руку, остановила
девушку.  Взор Вандене не отрывался от сестры,  на лице  невозмутимая маска.
Мертвой женщины на топчане для нее будто и не существовало.
     -  Когда я  увидела, как  вы все сюда направляетесь, то подумала...  Мы
знали,  что  нам  осталось не  так  уж  много  лет,  но...  -  Голос  - само
бесстрастие, наверняка напускное. - Что ты обнаружила, Найнив?
     Странно  было видеть  сочувствие на лице  Найнив.  Прочистив горло, она
указала на размякшие листья чая и на белые стружки среди черных листьев.
     - Это корень багряного  терна,  - произнесла Найнив,  стараясь говорить
отстранение. - Сладкий на вкус, так что в чае его не заметишь, особенно если
много меда положить.
     Вандене кивнула, не сводя взора с сестры.
     - В Эбу Дар Аделис пристрастилась к сладкому.
     -  Малая доза  снимает боль, -  сказала Найнив, - А  большая... Большая
убивает,   но  медленно.  Достаточно  даже  нескольких  глотков.  -  Глубоко
вздохнув,  она  прибавила: -  Возможно, они оставались в  сознании несколько
часов. Не в силах пошевелиться. Либо тот, кто это сделал, не хотел рисковать
- вдруг кто-то  противоядие принесет (хотя мне о таком неизвестно, и вообще,
уж очень  крепкий был настой  был).  Либо же хотел, чтобы они узнали, кто их
убивает.
     Илэйн охнула,  но  Вандене просто  кивнула.  -  Думаю, с Испан возились
дольше.   -   Беловолосая   Зеленая  будто   размышляла  вслух,   разгадывая
головоломку.  Перерезать горло гораздо быстрее,  чем вбивать кому-то в грудь
кол. От спокойствия Вандене у Илэйн по  спине мурашки забегали.  - Аделис от
незнакомого человека не  взяла бы  ни  еды,  ни питья,  тем более,  находясь
вместе с Испан.  Из  этих двух фактов следует, что  убийца известен.  Это  -
Приспешница Темного и она из нашего отряда. Одна из нас.
     Илэйн ощутила, как ее пробрал холодок. Ее и Бергитте.
     - Одна из нас, - печально согласилась Найнив.
     Авиенда  принялась проверять  большим пальцем  остроту  своего ножа,  и
впервые у Илэйн не нашлось возражений.
     Вандене попросила оставить ее  ненадолго наедине с сестрой. И,  еще  до
того  как все  вышли за дверь,  села  на пол и обняла Аделис. Джаэм, старый,
похожий на высохший узловатый корень. Страж Вандене,  ждал  у хижины рядом с
дрожащей Кирстиан.
     Внезапно  из избушки раздался  вой  -  женщина,  не  таясь,  оплакивала
потерю. Найнив повернула было обратно, но Лан  положил ей руку на локоть,  а
Джаэм  встал  у  двери. Глаза его были  ничуть не теплее Лановых.  Вандене в
крике выплескивала свою  боль, а Джаэм  стоял на  страже. И делил с  Вандене
боль - поняла Илэйн, ощущая комок чувств Бергитте у себя в сознании. Девушка
дрожала,  и Бергитте обняла  ее  за  плечи.  С другого  бока подругу  обняла
Авиенда и жестом подозвала Найнив. Та, чуть  помедлив, присоединилась к ним.
Убийство, о  котором столь легкомысленно думала  Илэйн,  свершилось, одна из
спутниц наверняка Приспешница Темного, день вдруг стал пронзительно холоден,
но среди друзей было тепло.
     На последние десять миль до Кэймлина ушло два дня, и  даже Ищущие Ветер
притихли. Не то чтобы они с меньшей суровостью  вели себя с Мерилилль. Не то
чтобы Родня прекратила  перешептывания. Вандене, на чьей лошади  теперь было
отделанное серебром седло сестры, казалась невозмутимой,  но в глазах Джаэма
таилось  безмолвное обещание смерти - и это обещание наверняка дал не только
он.   Погруженная  в  невеселые   раздумья,  Илэйн  не  обрадовалась,  когда
показались стены города.
     Даже  Кэймлин,  один  из  крупнейших  городов мира,  не  видывал прежде
подобной  процессии;  за серокаменными  стенами высотой  в  пятьдесят футов,
женщины  оказались  в  центре внимания.  Отряд  ехал  по широким,  слякотным
улицам, по которым сновала уйма народу, катили телеги и фургоны. Лавочники с
открытыми  ртами  стояли  у  своих   лавок.   Возчики   натягивали  поводья,
останавливали  лошадей и пялились  на  чудную  процессию. Чуть  ли не  из-за
каждого  угла за ними следили высокорослые  айильцы и Девы. Горожане будто и
не замечали  айильцев, но  Илэйн  не могла не обратить на них  внимания. Она
любила Авиенду  как самое себя,  но  ей не нравилось, что по улицам Кэймлина
разгуливает армия вооруженных Айил.
     Внутренний   Город,   обнесенный  стенами  из  белого,  с  серебристыми
прожилками  камня, стенами, над  которыми  высились  башни, сразу напомнил о
радостном, и Илэйн наконец начала чувствовать, что возвращается домой. Улицы
огибали холмы, и с каждого  подъема  открывался новый вид  на многочисленные
памятники,   на  засыпанные  снегом  парки,  на  ярко  расцвеченные   башни,
сверкающие  в  полуденном  солнце разноцветьем  черепиц. А  потом перед ними
предстал  Королевский  дворец,  изящное  сочетания  светлых шпилей,  золотых
куполов  и  замысловатой  ажурной  каменной  резьбы.  Почти  на всех  шпилях
развевались знамена  Андора  - на  красном  поле Белый  Лев.  А на остальных
колыхались Драконово стяг либо Знамя Света.
     К высоким  золоченым воротам  дворца Илэйн двинулась одна, как  была, в
сером дорожном платье. Если верить легендам и преданиям, то женщины, впервые
въехавшие во дворец во всем великолепии, всегда терпели поражение. Спутникам
девушка ясно дала понять,  что намерена въехать во дворец в одиночку, хотя в
глубине души надеялась,  что  Авиенда  и Бергитте сумеют  ее переубедить.  В
карауле перед воротами  стояло с две дюжины человек, из которых  чуть ли  не
половину составляли айильские Девы, а остальные стражники носили синие шлемы
и синие мундиры с красно- золотым Драконом на груди.
     - Я -  Илэйн  Траканд,  - громко возвестила она, удивившись спокойствию
своего  голоса.  Ее  услышали,  и люди  на  широкой  площади, разглядывавшие
спутниц,  обратили  свое   внимание  на   девушку.  Пришедшая  из  древности
традиционная фраза  легко  скатилась  с языка: -  От имени  Дома Траканд, по
праву  наследования от Ишары, я явилась  объявить  о своем праве  на Львиный
Трон Андора, да будет на то воля Света.
     Ворота широко распахнулись.
     Конечно,  будет  нелегко.  Даже  овладеть дворцом  недостаточно,  чтобы
удержать  сам  трон Андора. Передав своих спутниц  заботам ошеломленной  Рин
Харфор  -  седой  главной горничной, округлой  и  величественной,  что  твоя
королева, по-прежнему умело ведшей хозяйство  дворца, -  и  толпе  дворцовых
слуг в  красно-белых ливреях, Илэйн заторопилась в Главный Зал, тронный  зал
Андора. И  снова  одна. По традиции следует переодеться в  красное  шелковое
платье  с отделанным  жемчугом  лифом и белыми львами  по  рукавам, но Илэйн
чувствовала, что ей нужно побывать в тронном зале. На сей раз даже Найнив не
стала возражать.
     Вдоль  стен Главного Зала тянулись ряды белых колонн высотой в двадцать
шагов.  И тронный зал  был пуст. Долго это не продлится. Чистый дневной свет
вливался  через  застекленные  высокие  окна, смешиваясь  с  лучами  солнца,
проникавшими  через  большие  витражи  в  потолке,  где  Белый   Лев  Андора
чередовался  с  картинами  андорских побед и  изображениями  первых королев,
начиная с  самой Ишары,  смуглой, точно из Ата'ан Миэйр, и  властной, словно
Айз  Седай.  Все правительницы  Андора  словно бы  оказывались  перед  лицом
взирающих на нее предшественниц, тех, кто создал это государство.
     Но одну вещь Илэйн страшилась увидеть - огромный уродливый трон, весь в
золоченых драконах, который в  Тел'аран'риоде не  раз представал ее взору на
возвышении в дальнем  конце зала. Хвала Свету, тут  его  не было.  И Львиный
Трон не стоял больше  на высоком постаменте, точно  какой трофей, а  занимал
свое место на возвышении -  массивное кресло,  но сделанное для женщины. Над
головой сидящей на троне оказался бы выложенный лунными камнями Белый Лев на
поле из рубинов. Как гласит легенда, мужчине сидеть  в  этом кресле было  бы
неудобно, потому что  он знал бы, что обречен. Впрочем, Илэйн полагала, что,
создатели трона просто сделали его слишком маленьким для мужских седалищ.
     Взойдя по беломраморным ступеням на возвышение, девушка положила ладонь
на  подлокотник трона. Пока она не имела  права сесть на него.  Но приносить
обеты на Львином  Троне - обычай  древний,  как  сам  Андор. Она  боролась с
желанием упасть на колени и зарыдать, уткнувшись в сиденье трона. Может, она
и смирилась со смертью  матери, но сейчас  вся боль нахлынула вновь.  Теперь
отступать нельзя.
     - Во имя Света, я буду  чтить твою  память, матушка, - тихо  произнесла
она. - Я прославлю имя Моргейз Траканд, и постараюсь не посрамить честь Дома
Траканд.
     - Я распорядилась, чтобы стража не подпускала любопытных и  подхалимов.
Полагаю, ты хотела бы побыть одна.
     Илэйн  медленно  повернулась к Дайлин Таравин  - золотоволосая  женщина
пересекала Главный Зал. Дайлин одной из  первых поддержала ее мать, когда та
еще боролась за  трон.  Теперь седины в волосах Дайлин  прибавилось и больше
морщинок собралось  у глаз. Но она по-прежнему оставалась  красивой. Сильная
женщина.  И могущественная  - и как друг, и как враг. Дайлин остановилась  у
подножия возвышения.
     - Два дня назад я услышала,  что ты жива, но, признаться, не верила. Ты
пришла принять трон от Возрожденного Дракона?
     - Я  претендую на трон по праву, Дайлин, от своего имени. Львиный  Трон
не  побрякушка,  которую принимают  от  мужчины.  -  Дайлин  кивнула, словно
соглашаясь с очевидной истиной. Так оно и было, для любого  андорца. - А как
ты, Дайлин? За Траканд или против? По пути сюда я часто слышала твое имя.
     - Поскольку ты по праву претендуешь на трон, то за. - Немногие могли бы
говорить столь сухо. Илэйн  села  на  верхнюю  ступеньку,  жестом  пригласив
женщину последовать ее примеру. - Разумеется, есть некоторые препятствия,  -
продолжила Дайлин,  подбирая  синие  юбки  и  садясь рядом.  - Уже появилось
несколько претендентов, как ты, верно, знаешь. Ниан и Элению  я благополучно
посадила  под  замок.  По  обвинению  в  измене,  против  чего  большинство,
по-видимому, не возражает. Муж Элении по- прежнему мутит воду.  Еще о  своих
притязаниях заявила Аримилла. Вот глупая гусыня! Если ее кто и поддерживает,
то об этом беспокоиться  не стоит.  Причина для настоящего беспокойства - не
считая айильцев в  городе, ждущих возвращения  Возрожденного Дракона,  - это
Аймлин, Арателле и Пеливар.  В настоящее время Луан  и Эллориен - за вас, но
могут перебежать к тем троим.
     Очень  краткий  список,  выданный   тоном,  подходящим  для  обсуждения
возможной продажи  лошадей. О  Ниан и Элении Илэйн знала. Аримилла и  впрямь
гусыня, коли верит, что ее примут на андорском троне. А о последних пяти и в
самом деле  стоит подумать. Каждый  был  надежным сторонником ее матери и за
каждым стоит могущественный Дом.
     - Значит, Арателле и  Аймлин стремятся к трону, - пробормотала Илэйн. -
Об Эллориен я бы такого не сказала, не для себя она старается. - Пеливар мог
бы действовать ради кого-то из своих дочерей, но у Луана были лишь внучки, и
все они еще малы. - Ты говоришь так, словно они могут объединиться, все пять
Домов. Но вокруг кого? - Вот это самая большая угроза.
     Улыбаясь, Дайлин оперлась подбородком на ладони.
     - Они полагают, что трон следовало бы  принять мне. А  что ты  намерена
делать с Возрожденным Драконом? Он здесь давненько не показывался, но у него
в обычае появляться будто из ниоткуда.
     Илэйн на миг зажмурилась, а когда  вновь открыла глаза, то  по-прежнему
сидела на ступенях у трона в  Главном Зале, и  Дайлин  все так же улыбалась,
глядя  на нее. Брат Илэйн сражался  за Элайду, а сводный брат - Белоплащник.
Вместе с ней во дворце  появилась уйма женщин,  которые в любой момент могут
накинуться друг на друга, не говоря уже о том, что одна из них - Приспешница
Темного, может даже, из Черной Айя. А самая большая угроза ее притязаниям на
трон  исходит  от  женщины,  заявившей,  что  она  поддерживает  Илэйн.  Мир
положительно сошел с ума.
     - Я намерена связать его узами и  сделать  своим Стражем,  - промолвила
Илэйн  и продолжила прежде, чем собеседница  успела изумленно моргнуть. -  И
еще я надеюсь выйти за него замуж. Но все это не имеет никакого отношения ко
Львиному Трону. Самое первое, я намерена...
     Дайлин  начала смеяться.  Илэйн хотелось  бы  знать,  смеется  ли та от
радости, услышав  о  ее  планах,  или  потому, что видит собственный  путь к
Львиному Трону, на котором теперь стало куда меньше ухабов. По крайней мере,
теперь известно, с чем Илэйн придется иметь дело.
     Въехав в Кэймлин, Давед Ханлон не удержался от мысли,  как приятно было
бы  разграбить этот город. В  бытность свою  солдатом  он повидал  множество
разграбленных деревень и городков,  а  однажды, двадцать лет назад, большой,
столичный  город  - оставленный айильцами  Кайриэн. Странно, но, похоже, все
эти  Айил  оставили Кэймлин нетронутым, впрочем, и  тогда,  не  будь сожжены
высокие кайриэнские  башни, трудно  было  сказать, что город  взяли айильцы:
повсюду, помимо прочего добра, валялись груды золота, нагибайся да бери, что
многие и делали.  Он  видел широкие  улицы,  по которым носились за бегущими
людьми всадники, видел, как толстые  купцы отдавали  свое золото под угрозой
ножа,  тщетно  надеясь  продлить   свои  жизни,  видел  стройных  девушек  и
пухленьких  женщин, настолько перепуганных, что, когда  их волокли в  темный
уголок,  они даже  визжать  не могли,  не то чтобы сопротивляться. Он  видел
такое и сам в таких делах  участвовал и надеялся еще  не  раз  позабавиться.
Хотя и не в Кэймлине... Если бы он мог ослушаться  приказов, которые привели
его сюда, то  отправился  бы  туда, где добыча, пусть  и  не  такая богатая"
определенно достается легче.
     Инструкции были недвусмысленны. Оставив коня в конюшне "Красного быка",
он прошагал с милю к высокому каменному зданию на боковой улице. Дом, с виду
принадлежащий  процветающей  купчихе, говорил  о  богатстве, на  двери  была
крохотная  рисованная эмблема  - красное сердце  на  золотой руке. Кряжистый
малый, впустивший Ханлона, не был слугой, судя по сбитым костяшкам кулаков и
зловещему взгляду. Не  говоря ни слова,  он повел гостя в глубь дома,  потом
вниз, в подвал. Ханлон ослабил  меч в  ножнах. В жизни он многое  повидал, в
том числе доводилось ему видеть, как  неудачников казнят,  весьма утонченным
образом. Он не думал, что где- то потерпел неудачу,  но  и  вряд ли  добился
особых успехов. Хотя и следовал приказам.
     Чего не всегда достаточно.
     Подвал, сложенный из грубого  камня, освещали золоченые лампы, и Ханлон
увидел миловидную женщину в отороченном  кружевами алом шелковом платье,  ее
волосы были убраны под ажурную кружевную сеточку. Он не знал, кто такая леди
Шиайн, но  приказы обязывали  ей повиноваться.  Улыбаясь,  Ханлон  как можно
вежливее раскланялся. Она же просто смотрела на него, словно бы ждала, когда
же он обратит внимание на то другое, что было в подвале.
     Вряд  ли  он  мог этого не  заметить,  поскольку, не  считая нескольких
бочонков, в комнате  находился  лишь большой массивный  стол,  украшенный  в
очень необычной манере.  В столешнице были вырезаны два овальных  отверстия,
из одного  торчали голова и  плечи  мужчины. Запрокинутую  голову удерживали
кожаные  ремни, прибитые  гвоздями  к  столешнице,  такими же  ремнями  была
закреплена засунутая в  рот деревяшка. Довершала  "украшение" стола женщина,
точно  так же стянутая ремнями. Ханлон разглядел,  что под  столом  запястья
пленников привязаны к лодыжкам, а сами они стоят  на коленях.  Что ж, вполне
безопасно. Волосы мужчины были тронуты  сединой,  лицо выдавало в нем лорда,
он дико  вращал глубоко  посаженными  глазами. Рассыпавшиеся по столу темные
волосы женщины шелковисто блестели, но лицо, на вкус Ханлона, было несколько
длинновато.
     Вдруг до него дошло, что  это за лицо,  и рука дернулась к мечу, прежде
чем он  сумел себя сдержать. С видимым трудом Ханлон  отпустил рукоять меча.
Лицо Айз Седай!
     -  Итак,  капля  мозгов  у  тебя есть,  -  промолвила  Шиайн.  Судя  по
произношению, она  была  из  благородных, и  властности  ей  определенно  не
занимать. Шиайн обогнула  стол, вгляделась  в лицо связанного  мужчины. -  Я
просила  Великого Господина  Моридина  прислать  мне  мужчину  с  мозгами. У
бедного Джайхима их очень мало.
     Ханлон нахмурился и  тотчас же разгладил лоб. Его  приказы исходили  от
самой  Могидин.  А кто такой,  во имя Бездны Рока, этот Моридин? А, неважно.
Его приказы от Могидин - этого довольно.
     Громила  протянул  Шиайн  воронку,  которую  та вставила  в  отверстие,
просверленное в деревяшке между зубов Джайхима. Глаза несчастного, казалось,
вот-вот выскочат из орбит.
     -  Бедный Джайхим  сильно опростоволосился, - сказала Шиайн,  улыбаясь,
точно лиса, облизывающая при  виде куренка. -  Моридин желает его  наказать.
Бедный Джайхим любит бренди.
     Она отступила  назад,  но  так,  чтобы все видеть, и  Ханлон вздрогнул,
когда здоровяк подошел к столу с бочонком в руках. Самому Ханлону вряд ли по
силам было  поднять  бочонок, но  громила  нес  его  с легкостью.  Связанный
взвизгнул,  а  потом поток  темной  жидкости полился  из  бочонка в воронку,
превратив  крик в  бульканье. Грубый запах неочищенного  бренди  разлился  в
воздухе. Хоть  и связанный, Джайхим  пытался  сопротивляться, дергался, даже
сумел сдвинуть стол  вбок, но увернуться все же не сумел. В воронке булькали
пузыри, бренди лился безостановочным  потоком. Джайхим перестал  метаться, а
потом и вовсе затих. Подернутые мутной  пеленой глаза уставились  в потолок,
бренди  потек  из ноздрей.  Здоровяк не прекратил  своего  занятия, пока  не
опустошил бочонок до последней капли.
     -  По-моему,  бедный Джайхим  наконец-то  вдоволь напился, - промолвила
Шиайн и довольно засмеялась.
     Ханлон  кивнул.  Наверное,  так оно  и есть. Интересно,  кем  был  этот
человек?
     Однако  Шиайн еще не закончила. По ее  знаку  здоровяк  сорвал с гвоздя
один из ремней, который удерживал кляп Айз Седай.
     Ханлону  показалось,  что  деревяшка  если  не  сломала,  то  расшатала
несколько ее  зубов.  Не успел  еще парень выпустить из рук ремень, как  Айз
Седай завыла:
     -