стил
бегом.
     Авиенда подняла на Мэта глаза, но он заговорил первым:
     -  Давай условимся:  пока ты путешествуешь с отрядом, ты находишься под
моим командованием.  Мне неприятности не нужны, так что  будь любезна их  не
устраивать.
     А вздумаешь устроить, подумал он, я доставлю тебя к Илэйн привязанной к
вьючному седлу, пусть для этого потребуются усилия десятка солдат.
     Авиенда хмыкнула:
     - Я  умею подчиняться...  военный  вождь.  Но  и  ты запомни: айильские
женщины не  такие,  как  у  вас в  мокрых  землях. Тот,  кто вздумает силком
усадить женщину на лошадь, запросто может получить нож между ребер.
     Мэт чуть не выронил трубку. Айз Седай  не умели читать мысли, иначе его
шкура давным-давно украшала бы Башню, но может быть, айильские Хранительницы
Мудрости...  Нет,  конечно же, нет. Тут просто какая-то женская хитрость. Он
наверняка  мог бы сообразить, что к чему, стоит только  пораскинуть мозгами.
Но не больно ему это нужно.
     Прокашлявшись,   он  сунул  в  зубы   незажженную   трубку  и  принялся
разглядывать карту. По всей видимости, отряд  мог бы добраться  с той поляны
до Салидара за день, но Мэт не собирался спешить. Два дня, а то и три. Пусть
Айз Седай узнают о его приближении, не следует пугать их сверх  меры. Одному
Свету  ведомо,  на  что  способны  испуганные  Айз  Седай. Даже  при наличии
серебряного медальона Мэту не хотелось иметь дела с испуганными Айз Седай.
     Мэт почувствовал на затылке взгляд Авиенды и услышал скрежещущий звук -
усевшись в уголке, она принялась править свой нож на точильном камне.
     Вошли Налесин, Талманес и Дайрид.
     -  Значит, так,  -  с  ходу  заявил им  Мэт. -  Мы  собираемся  малость
пощекотать Айз  Седай,  выручить из беды  одну  упрямицу, а  другую зазнайку
усадить  на  Львиный  Трон.  Ах  да, это  Авиенда. Ежели  кто  не так на нее
взглянет, она, чего доброго, перережет  ему горло ножом. А может, по ошибке,
перережет свое.
     Авиенда расхохоталась - видать,  шутка  Мэта пришлась ей по  нраву.  Но
точить нож она не перестала.
     Какое-то   время  Эгвейн  не   могла  понять,  почему  боль   перестала
усиливаться. Затем,  пошатываясь  и  сотрясаясь от рыданий, она поднялась на
ноги. Слезы струились  по ее лицу, бедра и ягодицы горели.  Обнаженная, то и
дело  всхлипывая, стояла она посреди палатки  под взглядами  попивавших  чай
женщин. Стоять было тяжело; и Эгвейн не знала, долго ли она проплакала.
     Сорилея, Эмис  и Бэйр холодно смотрели на нее,  да  и не они одни, хотя
большинство, сидя  или  лежа  на  подушках, переговаривались друг  с другом.
Благодарение Свету, все  присутствующие, включая  разносившую  чай  стройную
гай'шайн, были женщинами - Хранительницами Мудрости и ученицами, которым она
лгала, выдавая себя за Айз Седай.
     К ее признанию они  отнеслись по-разному. Худощавая желтоволосая Косайн
из Станового Хребта, из Миагома, угрюмо заявила, что  Эгвейн не имеет к  ней
тох. То же  самое сказала и Эстейр, хотя обе решили остаться попить  чаю.  А
вот Аэрон, похоже, готова была разорвать ее на части, да и Суранда...
     Сквозь туманившие глаза  слезы  Эгвейн  взглянула  на разговаривавшую с
Хранительницами  Мудрости  Суранду.  Та  оказалась  совершенно безжалостной,
правда, и  многие  другие  от  нее не отставали.  Кожаный, в  ладонь шириной
ремень, найденный Эгвейн в одном из сундуков, был упругим и хлестким, а руки
у этих  женщин крепкими.  И  каждая  отвесила Эгвейн  не  меньше  полудюжины
ударов.
     Такого стыда Эгвейн не  испытывала  никогда  в жизни.  И  дело  было не
только  в том, что она стояла перед ними голая и  рыдала, словно ребенок.  И
даже не  в том, что они,  когда не лупили сами, наблюдали за поркой.  Больше
всего  Эгвейн  стыдилась  собственной  слабости  - даже  айильская  девчонка
оказалась бы куда более стойкой. Впрочем, вряд ли бы какой девчушке пришлось
испытать такой позор, но все же...
     - Все?
     Неужели  этот   дрожащий,   запинающийся  голос  принадлежит  ей?  Как,
наверное, смеялись  бы эти женщины, узнай они, с каким трудом удалось Эгвейн
собрать остатки самообладания.
     - Только ты сама знаешь цену своей чести, -  бесстрастно ответила Эмис,
державшая ремень за широкую пряжку. Беседовавшие притихли.
     У Эгвейн перехватило дыхание.  Так  значит, достаточно ей  сказать, что
все  кончено, и все будет  кончено? Она  могла покончить  с этим, получив по
одному удару. Она могла...
     Морщась от боли,  Эгвейн  опустилась на колени, а потом  растянулась на
коврах. На сей раз она не станет плакать,  не станет дергаться и хныкать, ни
за что не станет. Подняв голову, Эгвейн сморгнула слезы и спросила:
     - Чего  вы ждете? - Голос ее еще дрожал, но в нем чувствовалась и нотка
гнева. Пожалуй, не только нотка. Как они могут в довершение ко  всему еще  и
заставлять ее ждать? - Делайте свое дело, да поскорее. Может, вы забыли, что
сегодня мне предстоит отправиться в путь?
     Эмис бросила ремень на ковер:
     - Эта женщина не имеет тох ко мне.
     - Эта женщина не имеет тох ко мне, - прозвучал голос Бэйр.
     - Эта женщина  не имеет тох ко мне, - промолвила Сорилея и, склонившись
над Эгвейн,  убрала  с  лица девушки влажные волосы. - Я всегда знала, что у
тебя айильское сердце.  Ты  исполнила  свой тох. А  теперь вставай, девочка,
пока мы не подумали, что ты хвастаешься.
     Хранительницы помогли Эгвейн  подняться,  утерли  ее  слезы  и  вручили
носовой платок, чтобы она могла высморкаться.
     Другие  женщины по  очереди  подходили к  ней  - каждая объявляла,  что
Эгвейн не имеет к ним тох, после чего следовали объятия и улыбки. Эти улыбки
поразили Эгвейн больше всего - Суранда, так та просто лучилась.  Правда, уже
в  следующее  мгновение она  поняла, в чем  дело.  Будучи  исполненным,  тох
переставал  существовать,  а вместе с тох исчезала и породившая его причина.
Исчезала напрочь, будто ее и не было. Наверное, помогло и то, как повела она
себя под конец. Может, поначалу она и не проявила должной твердости духа, но
в  конце  концов  все  исправила.  И  насчет  айильского сердца  Сорилея  не
ошиблась. Частица ее сердца останется айильской навсегда.
     Постепенно Хранительницы Мудрости  и ученицы разошлись.  По  обычаю, им
следовало остаться  с Эгвейн подольше, но у девушки просто-напросто не  было
времени. В конечном итоге с ней остались лишь Сорилея и обе ходящие по снам.
К  тому  времени объятия  и  улыбки  уже иссушили  слезы Эгвейн, но  губы ее
по-прежнему  подрагивали.  Ей  снова  хотелось  плакать,  но уже  по  другой
причине.
     - Я буду скучать по вам.
     - Глупости, - фыркнула Сорилея. - Пусть даже они  скажут, что  тебе  йе
бывать Айз Седай, невелика беда. Вернешься  к нам и станешь моей ученицей. С
твоими-то  способностями ты  уже годика  через три-четыре  заполучишь  целую
крепость. Я, признаюсь, даже  мужа для тебя присмотрела. Это Тарик,  младший
правнук моей  правнучки Амарин. Думаю, со  временем он станет вождем  клана,
так  что я, на  твоем месте, присмотрела бы  сестру-жену заранее.  Ему  ведь
потребуется и хозяйка крова.
     -  Спасибо, -  рассмеялась  Эгвейн.  Похоже,  если  салидарские  сестры
отошлют ее прочь, ей есть куда податься.
     - А мы с Эмис будем  встречаться  с тобой  в Тел'аран'риоде, -  сказала
Бэйр, - и рассказывать  обо  всем, что  произойдет здесь. И  о Ранде ал'Торе
тоже. Нынче  тебе  предстоит идти в  Мир  Снов своим  путем, но потом,  если
захочешь, я продолжу тебя учить.
     - Еще как хочу! - воскликнула Эгвейн, подумав,  что это будет возможно,
лишь если Айз Седай хотя бы подпустят ее к Тел'аран'риоду. Впрочем,  нет, не
пустить ее в Мир Снов им не удастся. Они много чего могут, но только не это.
- Пожалуйста, - попросила она, - приглядывайте за Рандом и этими Айз  Седай.
Не знаю, что за игру он затеял, но нутром чую: она опаснее, чем ему кажется.
     Эмис об учении  говорить  не стала  - видимо,  даже  исполнение  тох не
заставило ходящую по снам забыть, что Эгвейн нарушила ее  указания. Она лишь
промолвила:
     - Думаю, Руарк пожалеет о том, что его здесь не  было. Он отправился на
север,  присмотреть  за  Шайдо.  Но  не  бойся,  при первой  же  встрече  он
предоставит тебе возможность исполнить тох и по отношению к нему.
     Эгвейн чуть не ахнула и поспешно прикрыла лицо платком. Ну конечно, она
и думать забыла  о Руарке. Но  ведь, наверное, не обязательно исполнять свой
тох к  нему именно таким способом. Может, сердце у Эгвейн и  было айильским,
но сейчас она судорожно пыталась придумать какую-нибудь  другую возможность.
Наверняка такая  найдется, а как же иначе. К тому же до ближайшей встречи  с
Руарком у нее, скорее всего, уйма времени.
     -  Я  буду очень  признательна, -  промолвила  Эгвейн  слабым  голосом,
припомнив, что  не  ответила еще перед Мелэйн. И перед Авиендой.  О  Свет, а
она-то думала, что с  этим покончено. Но  ведь  должен,  должен существовать
другой способ!
     Бэйр открыла рот, но ее перебила Сорилея:
     - Надобно дать девочке одеться. Ей ведь еще собираться в дорогу.
     Бэйр осеклась,  Эмис поджала губы.  Видать, ни той ни другой задуманное
Эгвейн  не  нравилось.  Более чем  не нравилось. Возможно, они предпочли  бы
остаться  и попытаться отговорить  ее, но  Сорилея  забормотала себе под нос
что-то насчет дурех, пытающихся помешать женщине  делать то, что она считает
нужным.   Младшие  Хранительницы   -  Бэйр  было   лет  семьдесят,  если  не
восемьдесят,  но в сравнении  с  Сорилеей и она  могла считаться молодой,  -
обняли на прощание Эгвейн и удалились со словами:
     - Да обретешь ты всегда прохладу и воду. Сорилея чуть задержалась.
     - Ты все-таки подумай  о Тарике. Я бы  на твоем месте пригласила его  в
парильню да пригляделась  как  следует.  Ну да ладно, нынче тебе не до того.
Главное, помни: мы  всегда пугаемся больше, чем нам бы хотелось, но зачастую
оказываемся  смелее, чем ожидали. Прислушивайся  к  своему сердцу, и никакие
Айз  Седай ничего не смогут с тобой поделать. Оставаться собой -  вот в  чем
все дело. Они не  так уж могущественны, как мы думали раньше. Да обретешь ты
всегда прохладу и воду, Эгвейн. Прислушивайся к своему сердцу.
     Оставшись  одна,  Эгвейн  некоторое  время  стояла,  молча  уставясь  в
пространство. Прислушиваться  к сердцу?  Ну  что ж,  может,  у нее и  впрямь
больше храбрости,  чем думалось  ей  самой.  Она исполнила  все, что  от нее
требовалось,  и айильцы  признали  ее своей. Но, хотя Айз Седай в  некоторых
отношениях отличаются от  Хранительниц Мудрости, в суровости они им никак не
уступают.  И когда им станет известно,  что она выдавала себя за Айз  Седай,
снисхождения  ждать не придется. Если  они еще  не узнали. Трудно  придумать
другое объяснение столь  срочному вызову. Но, в конце концов, у айильцев  не
принято признавать себя побежденным до начала сражения.
     А  коли сдаваться без  боя я  не  собираюсь,  с  усмешкой  сказала себе
Эгвейн, стоит ввязаться в драку.



        ГЛАВА 34. Путь в Салидар

     Эгвейн  умыла лицо. Дважды.  Затем  она отыскала свои седельные  сумы и
принялась  складывать  вещи.  Все  вроде  бы  мелочи:  гребешки,  зеркальца,
шкатулочка  для  рукоделия   -  резная,  позолоченная  коробочка,  наверняка
принадлежавшая  прежде  какой-нибудь леди,  кусочек  мыла  с  ароматом розы,
чистые чулки, сорочки, носовые платки и... В конце концов вместительные сумы
оказались  забитыми  так,  что  ей с  трудом  удалось  их закрыть. Несколько
платьев,  плащей  и  айильскую  шаль пришлось  сложить в  отдельный  узел  и
аккуратно перевязать  его  веревкой. Лишь после  этого Эгвейн  огляделась по
сторонам: не забыла ли чего? Все здесь принадлежало ей - и ковры, и подушки,
и чудесный  умывальник, и прекрасные резные сундуки. Саму палатку,  и ту  ей
подарили. Жаль, что с собой всего этого не увезешь.
     Поймав себя на мысли о сундуках, Эгвейн решила, что  таким  образом она
невольно пытается оттянуть самое неприятное, и рассердилась
     - Коли считаешь, что у тебя айильское сердце, так изволь не трусить.
     Выяснилось, что  если  как следует попрыгать, то чулки можно натянуть и
не присаживаясь - чего бы ей, ясное дело, совсем не хотелось.
     За  чулками последовали крепкие, как раз для  дальней дороги  башмаки и
белая нежная шелковая сорочка. И только потом Эгвейн натянула  темно-зеленое
дорожное платье. Удобное, для верховой езды лучше не придумаешь, одна беда -
больно  уж  плотно облегавшее  в бедрах  и этим  неприятно напоминавшее, что
сидеть она еще долго не сможет.
     Не  было  смысла выходить  из палатки,  да  Эгвейн  и  в  любом  случае
предпочла бы этого не делать. Скорее всего, Бэйр и Эмис уже ушли  к себе, но
вдруг они все  же  где-нибудь рядом. И,  неровен час, увидят, что она станет
делать. Это может обидеть их - если у нее получится.  Ну а если нет... Тогда
ее ждет долгая дорога.
     Нервно  потерев  ладони,  Эгвейн  обняла  саидар.  Единая  Сила  давала
возможность более чутко ощущать все, включая собственное тело. А ощущать его
так ей вовсе не нравилось. Эгвейн с удовольствием сделала бы все побыстрее и
отпустила  Источник,  но  в  таком  деле,  новом и  неизведанном, торопиться
нельзя. Она направила Силу, сплетая потоки Духа - так, как ей представлялось
правильным.
     Воздух возле  сотворенного  ею плетения слегка замерцал, будто  туманом
огораживая половину помещения. Там, если, конечно,  она не дала маху, должно
было  находиться созданное ею отражение палатки в Тел'аран'риоде - полностью
соответствующее тому,  что существовало наяву,  до  такой  степени, что одно
могло быть другим. Но существовал только  один способ проверить, не ошиблась
ли она.
     Перекинув  седельные сумы через плечо, Эгвейн  взяла  узел  под  мышку,
ступила сквозь мерцающий барьер и отпустила саидар.
     Она сразу поняла, что находится в Тел'аран риоде:
     хотя в палатке было светло, зажженные  наяву лампы  здесь не  горели. И
очертания предметов - умывальника, сундука  - почти неуловимо, но непрерывно
менялись.  Она вступила  в Тел'аран'риод  во плоти. Впрочем,  ощущения  были
почти такими же, как и когда она бывала здесь во снах.
     Вынырнув  наружу,  Эгвейн  осмотрелась.  Желтая, в  три  четверти  луна
освещала затихший лагерь - костры не горели и возле палаток не было движения
-  и видневшийся  вдали окутанный тенями  Кайриэн.  Теперь  оставалось  лишь
добраться  до Салидара. Эгвейн уже думала  об этом, но пока не была уверена,
что  путешествие окажется  легким.  Все зависело  от  того,  сумеет  ли  она
управиться  со своими ощущениями так же,  как удавалось ей,  будучи частицей
Мира Снов.
     Сосредоточившись  на  том,  что  ей  следовало  найти,  Эгвейн обогнула
палатку и улыбнулась. Так  и  есть  - там  стояла Бела. Приземистая косматая
кобылка, на которой она давным-давно уехала из Двуречья. Сон это или не сон,
но лошадка радостно заржала и потянулась к девушке носом.
     Выронив свою ношу, Эгвейн обняла лошадиную голову.
     - Как я рада  видеть  тебя, - прошептала девушка.  Пусть это отражение,
иллюзия,  но  темный  блестящий  глаз  несомненно  принадлежал Беле.  Эгвейн
представила  себе  седло с высокой задней  лукой - оно  тут же оказалось  на
лошадиной  спине. Правда,  с виду  не слишком  мягкое, неплохо бы вообразить
мягкое седло, но как оно должно выглядеть? И тут Эгвейн поняла: во плоти ли,
нет ли,  здесь  она может делать все,  что  угодно,  в том числе и со  своим
телом. Сидеть в седле ей  больно не будет. Вот  бы еще и Белу перенести сюда
во плоти... Она сосредоточилась.
     Все удалось.  Приторочив  к седлу сумы и  узелок, Эгвейн  взобралась на
лошадь и не смогла сдержать улыбки.
     - И никакого  обмана,  - сказала она  кобыле. - Не думали же они, что я
поеду в Салидар вот так.
     Впрочем,  возможно, они  подумали  и  об  этом.  Но  только  у  всякого
терпения, пусть даже у тебя и айильское сердце, есть пределы.
     "' Эгвейн развернула Белу и легонько ударила ее пятками в бока:
     - Мне велено торопиться, так что тебе придется мчаться быстрее ветра.
     Представив себе неуклюжую Белу  мчащейся быстрее  ветра, Эгвейн едва не
засмеялась,  но  тут  кобылка  рванула  с  места, и  ей стало не  до  смеха.
Стремительно убегавший назад ландшафт  стал сливаться  в нечто неразличимое.
Разинув рот, Эгвейн вцепилась в луку седла.  Казалось,  с  каждым шагом Бела
преодолевает   несколько   миль.   Уже   в    следующее   мгновение   Эгвейн
сориентировалась  и  поняла, что находится за городом, возле самой реки,  по
глади  которой скользили  речные суда. Девушка  попыталась придержать  узду,
чтобы лошадка с разгону не угодила в  реку, но та уже перемахнула  на другой
берег  и опрометью  неслась  по травянистым  холмам. Эгвейн  откинула  назад
голову и рассмеялась.  Это было прекрасно, и,  если не считать того, что все
окружающее  сливалось  воедино, скорость почти  не  ощущалась.  Скакала Бела
обычным  своим  аллюром,  какой помнила  Эгвейн,  но возникавшая было  рядом
темная  деревня  тотчас же исчезала позади, а  сонная  деревенская  улица  в
следующий миг сменялась петляющим меж холмов проселком, а тот  превращался в
луг  со  стожками  сена.  Время  от  времени  Эгвейн  приходилось  ненадолго
останавливать  лошадь,  чтобы свериться с  маршрутом,  запечатлевшимся в  ее
памяти, но  это  было  совсем нетрудно.  Замечательную  карту  сотворила  та
женщина по  имени  Суан. Селения и  городки,  едва  успев появиться впереди,
уносились назад.  Так же улетали  и огромные города - Эгвейн показалось, что
где-то  в  стороне  промелькнули  серебристо-белые  в  лунном  свете   стены
Кэймлина; а раз  ей почудилось, будто в каких-то лесистых холмах они чуть не
налетели на огромную по плечи вросшую в землю статую. Но Эгвейн и вскрикнуть
не успела, как  они пронеслись  мимо. Все неслось  назад, а вот луна  висела
почитай  на  том же месте.  Значит, Шириам  утверждала,  что  на  дорогу  до
Салидара  уйдет  дня два? Да,  Хранительницы Мудрости  были  правы. Люди так
давно считали, будто Айз Седай знают все  на свете,  что  те  и  сами  в это
уверовали.  Да  так крепко,  что, хотя  она  сегодня  же вечером докажет  им
обратное, они, скорее всего, этого не заметят.
     Через некоторое время Эгвейн поняла, что  находится уже в Алтаре, и  ей
пришлось умерять кобылкину  прыть. Особенно если они проезжали мимо деревни.
В лунном сиянии, смешанном со странным светом Тел'аран'риода,  ясно читались
названия постоялых дворов - "Марелла" или "Ионинский источник", - по которым
можно было  понять,  где  она  проезжает.  В  конце  концов,  добравшись  до
редколесья  вблизи  своей  цели,  девушка  пустила  Белу  обычным  лошадиным
аллюром.
     Эгвейн вроде бы и понимала,  что почти  добралась до цели,  но  большое
селение, залитое лунным  светом, молчаливое  и безлюдное, выросло перед  ней
неожиданно. Судя по всему, то был Салидар.
     Неподалеку от каменных, крытых соломой домов  Эгвейн спешилась и  сняла
свои пожитки. Час  был поздний, но это еще  не значило, что  в реальном мире
все улеглись спать.  Не  стоит  пугать их, неожиданно появляясь из  воздуха.
Неровен час какая-нибудь Айз Седай истолкует ее появление неправильно и... И
тогда ей может не представиться возможности встретиться с Советом.
     - Ты и впрямь летела как ветер, - прошептала Эгвейн, припав к шее Белы.
- Жаль, что я не могу взять тебя с собой.
     Об  этом, увы, нечего  и  мечтать: сотворенное в  Тел'аран'риоде  могло
существовать  только там.  Но, даже зная это,  Эгвейн чувствовала  жалость и
обещала себе, что  будет  все время думать о  Беле. Пусть она существует там
столько, сколько получится. А затем Эгвейн сплела мерцающую  завесу  из Духа
и,  высоко подняв голову, ступила  сквозь  нее,  готовая встретиться  с  чем
угодно. Разве у нее не айильское сердце?
     Сделав всего лишь шаг, она изрядно скривилась. Вместе с Белой перестало
существовать и  все прочее, имевшее место в Т