лись друг на друга. Ни дать ни  взять
служанки, готовые броситься на защиту своих  хозяек.  Все,  казалось,  и
думать забыли об Эгвейн.
   И тут наконец появилась Суан, в широкополой соломенной шляпе, ведя  в
поводу упитанную мышастую лошадку с ногами в белых чулках.  Увидев,  кто
находится под защитой малого стража, она резко остановилась. За ней  шел
один из конюхов, долговязый мужчина  в  длинной  обтрепанной  жилетке  и
залатанной рубахе, он вел высокого чалого коня. Конюх, конечно, не видел
малых стражей, но саидар, с помощью которого те были созданы,  не  мешал
разглядеть лица собравшихся. Глаза конюха широко распахнулись, он нервно
облизнул губы.
   Будучи человеком сообразительным, он обошел стороной палатку Амерлин,
сделав вид, что ничего не заметил. Так  же  поступали  и  все  обитатели
лагеря - и Айз Седай, и Стражи, и слуги. Мирелле тут  же  ухватилась  за
свою седельную суму, явно желая отъехать в сторону. Брин, в  отличие  от
остальных, продолжал  хмуро  рассматривать  спорящих  Айз  Седай,  точно
надеясь угадать то, что не достигало его ушей из-за защиты.
   - Когда вы решите, что именно я должна  сказать,  -  заявила  Эгвейн,
тогда я и обдумаю, как мне поступить.
   Они и вправду напрочь забыли о ее присутствии. Все четверо  изумленно
уставились на нее, когда она прошла между Лилейн и Романдой  и  зашагала
дальше, сквозь двойной экран малых стражей.  Конечно,  никаких  ощущений
это не вызвало; плетение такого рода не препятствовало движению  чего-то
столь плотного, как человеческое тело.
   Когда Эгвейн влезла на коня, Мирелле, глубоко  вздохнув,  последовала
ее примеру. Оба экрана исчезли, хотя свечение  все  еще  окутывало  двух
Восседающих; они продолжали во все глаза смотреть на Эгвейн, вид  у  них
был  совершенно  обескураженный.  Эгвейн   торопливо   накинула   легкий
полотняный  пыльник,  перекинутый  через  спину  коня  перед  седлом,  и
натянула перчатки для верховой езды, достав их из кармана.  С  седельной
луки свисала широкополая  шляпа,  темно-голубая,  в  тон  платью,  но  с
приколотыми спереди белыми перьями,  в  чем  несомненно  ощущалась  рука
Чезы. Жару еще можно не замечать, но не  бьющее  в  глаза  солнце.  Сняв
перья и отколов булавки, Эгвейн засунула и то и другое в седельную  суму
и надела шляпу, завязав ленты под подбородком.
   - Поехали, Мать? - спросил Брин. Он уже сидел на  коне,  надев  шлем,
который прежде свисал с  седла.  Доспехи  выглядели  на  нем  совершенно
естественно, словно он родился для того, чтобы носить их.
   Эгвейн кивнула. Никто не попытался остановить  их.  Лилейн,  конечно,
никогда не снизойдет того, чтобы требовать у нее объяснений на людях, но
вот Романда... Эгвейн испытала чувство огромного облегчения,  когда  они
отъехали, но все же голова у нее болела невыносимо. Как ей  поступить  с
Деланой? Как она может поступить с ней?
   Большак, проложенный через холмистую местность и утоптанный так,  что
никакие копыта не могли выбить из него пыль, отделял лагерь Айз Седай от
армейского лагеря. Брин пересек его и  поскакал  между  палатками  своих
солдат, наискосок срезая угол к дальнему концу лагеря. Хотя в  армейском
лагере находилось неизмеримо больше  людей,  чем  в  лагере  Айз  Седай,
палаток здесь, казалось,  было  сравнительно  немного.  Солдаты  нередко
спали прямо под открытым  небом,  поскольку  стояла  жара  и  все  давно
забыли, когда в последний раз шел дождь. Как  ни  странно,  в  армейском
лагере на первый взгляд оказалось  довольно  много  женщин.  По  большей
части это были солдатские жены. Они  стирали  или  просто  сидели  около
костров, вязали, штопали платья и мужскую одежду, помешивали в небольших
котелках, где варилась еда. Мужчины в основном занимались  лошадьми  или
повозками; там и тут оружейники приводили в порядок  оружие,  молоты  со
звоном ударяли по наковальням -  это  кузнецы  подковывали  лошадей  или
изготавливали  наконечники  для  стрел.  Всевозможных  повозок  и  телег
повсюду стояло множество - сотни, может, даже тысячи;  солдаты,  похоже,
считали  своим  долгом  прихватывать  все,  что  попадалось   по   пути.
Большинства фуражиров уже  не  было  на  месте,  но  несколько  телег  с
высокими колесами, на  которых  обычно  доставляли  продовольствие,  еще
только выезжали из лагеря, отправляясь за добычей в ближайшие деревни  и
на фермы.
   При  виде  скачущих  всадников  многие  солдаты   поднимали   головы,
приветственно восклицая:
   - Лорд Брин! Или:
   - Бык! Бык!
   Это был герб Брина. И ни одного приветственного  слова  в  адрес  Айз
Седай или даже Амерлин.
   Эгвейн обернулась в седле, чтобы убедиться, что Мирелле  не  отстала.
Та никуда не делась,  скакала  позади  с  совершенно  отрешенным  видом.
Замыкала кавалькаду Суан -  точно  пастух,  считающий  своим  долгом  не
упускать из вида даже единственную овцу. Хотя, возможно, дело вовсе не в
этом. Ее упитанная лошадка имела весьма ленивый нрав, а Суан не очень-то
умелая наездница и даже с пони обращалась  бы  как  со  свирепым  боевым
конем.
   Как нередко случалось, Эгвейн ощутила укол раздражения  при  мысли  о
том, на каком коне приходится  ездить  ей  самой.  Его  звали  Дайшар  -
"слава" на Древнем Языке. Эгвейн гораздо  охотнее  ездила  бы  на  Беле,
невысокой кобыле, более изящной и стройной, чем лошадка Суан; именно  на
ней Эгвейн в свое время покинула Двуречье. Однако она Амерлин, а Амерлин
полагалось иметь соответствующую  лошадь.  Не  какую-нибудь  задрипанную
лохматку, которую только в телегу и запрягать. Иногда  Эгвейн  казалось,
что у нее не меньше ограничений, чем у любой послушницы.
   Повернувшись к Брину, она спросила:
   - Как вы думаете, с каким сопротивлением придется столкнуться армии?
   Он искоса взглянул на нее. Она уже задавала ему этот вопрос: один раз
когда они покидали Салидар, второй - когда двигались через Алтару.  Вряд
ли этот интерес мог показаться ему подозрительным, так она считала.
   - Муранди похожа на Алтару, Мать. Там никому ни до кого нет дела.
   Соседи строят козни друг другу или даже  открыто  воюют,  объединяясь
только ради того, чтобы затеять небольшую заварушку. - Он  произнес  все
это очень сухим тоном -  у  него,  в  прошлом  Капитан-Генерала  Гвардии
Королевы Андора, за плечами были годы пограничных стычек с мурандийцами.
- Боюсь, в Андоре все будет иначе.  Не  думаю,  что  там  будет  так  же
спокойно, как здесь. - Он свернул на боковую тропинку,  взбирающуюся  на
пологий склон, пропуская три повозки, громыхающие в том же направлении.
   Эгвейн  приложила  все  усилия,  чтобы  на  ее  лице   не   появилась
недовольная гримаса. Андор. Прежде Брин просто отвечал "нет". И  вообще,
сейчас они находились у оконечности Кумбарских  холмов,  что  к  югу  от
Лугарда, столицы Муранди. Спрашивается, при чем тут Андор, до  которого,
даже в случае удачи, добираться еще по крайней мере десять дней?
   - Когда мы окажемся около Тар Валона, лорд Брин... Как вы  планируете
взять город?
   - Никто пока меня об этом не спрашивал, Мать. - Только теперь  Эгвейн
поняла, как по-настоящему сух может быть его  тон.  -  К  тому  времени,
когда мы, если того пожелает Свет, доберемся до Тар Валона, людей у меня
будет вдвое или даже втрое больше,  чем  сейчас.  -  Эгвейн  вздрогнула,
услышав, какую громадную армию  придется  содержать,  но  Брин,  похоже,
ничего не заметил. - С такими силами можно начинать осаду. Труднее всего
будет найти достаточно кораблей, чтобы, затопив  их,  заблокировать  обе
гавани, и Северную, и Южную.
   Гавани - ключ к успеху, так же как городские мосты, Мать.  Тар  Валон
больше, чем Кайриэн и Кэймлин  вместе  взятые.  Как  только  прекратятся
поставки продовольствия... - Брин пожал плечами. - Большинство солдат  с
нетерпением ждут, когда мы доберемся до цели.
   - А если у вас будет недостаточно солдат? - Эгвейн никогда и в голову
не приходило задуматься о людях, прежде всего женщинах и детях,  которых
ожидало все это - осада и голод. Айз Седай, армия - вот чем была  забита
ее голова, а остальных, против своей воли вовлеченных в  противостояние,
будто и не существовало. Как она могла быть такой тупой, особенно своими
глазами повидав результаты войны в Кайриэне? А Брин говорил  об  этом  с
такой легкостью... Хотя его как раз можно понять. Он  -  солдат,  а  для
солдата лишения и смерть - дело привычное. - Если у вас будет... столько
же солдат, как сейчас?
   - Осада? - Мирелле, по-видимому, уловила кое-что из их разговора.
   Пришпорив  гнедого,  она   догнала   Эгвейн   с   Брином,   заставляя
попадавшихся на пути мужчин отскакивать в сторону,  кое-кто  даже  упал.
Некоторые в гневе открывали рот, собираясь обрушить  на  обидчицу  поток
брани, но, разглядев лишенное возраста лицо, сердито придерживали  язык,
угрюмо ворча; как-никак само их существование неразрывно связано  с  Айз
Седай. - Артур Ястребиное Крыло в течение двадцати лет осаждал Тар Валон
и ничего не добился. Внезапно до Мирелле дошло, что вокруг полно народу,
и она понизила голос, но тон по-прежнему оставался  раздраженным.  -  Вы
хотите, чтобы мы дожидались двадцать лет?
   Похоже, ее сарказм не произвел на Брина ни малейшего впечатления.
   - Вы предпочитаете штурм, Мирелле  Седай?  -  Вопрос  прозвучал  так,
будто Брин интересовался, какого она хочет чаю, сладкого или не очень. -
Некоторые из  генералов  Артура  Ястребиное  Крыло  предпринимали  такие
попытки и положили при  этом  уйму  солдат.  Нет  такой  армии,  которая
способна приступом одолеть стены Тар Валона.
   Эгвейн знала, что это не совсем так. Во время Троллоковых Войн  армия
троллоков, возглавляемая Повелителями Ужаса, сумела прорвать  оборону  и
сожгла часть самой Белой  Башни.  В  конце  Войны  Второго  Дракона  его
войско, пытаясь спасти  от  укрощения  Гвайра  Амаласана,  добралось  до
Башни. Мирелле, однако, вряд ли об этом знала, не говоря  уже  о  Брине.
Доступ  к  тайным  записям,  хранившимся  в  библиотеке   Белой   Башни,
регламентировался законом, который сам был засекречен. Изменой считалось
разглашение не  только  содержания  этих  записей,  но  и  самого  факта
существования как их, так и упомянутого закона. Даже в этих записях  кое
о чем не говорилось прямо, но Суан  намекала,  что  нужно  уметь  читать
между строк, тогда и  отыщешь  намеки  на  правду.  Айз  Седай  обладали
способностью очень хорошо хранить свои тайны даже от самих себя.
   - Будет ли у меня столько солдат, сколько сейчас, или же сто тысяч, в
любом случае я окажусь первым, кому это удалось, - продолжал Брин. -  Но
при одном условии. Если  смогу  заблокировать  гавани.  Генералы  Артура
Ястребиное Крыло не сумели этого  сделать.  Айз  Седай  всегда  успевали
поднять железные цепи, перегородив вход в гавань, и потопить входящие  в
бухту корабли раньше, чем их удавалось разместить так, чтобы  они  могли
помешать подходу торговых судов. Еда  и  прочие  припасы  -  вот  в  чем
корень. Конечно,  все  закончится  штурмом,  но  не  раньше,  чем  город
потеряет силы, если, разумеется, все получится, как  я  задумал.  -  Его
голос звучал так... буднично, точно он  обсуждал  предстоящую  прогулку.
Однако, когда Брин повернул голову к  Мирелле,  ему  не  удалось  скрыть
напряженности в глазах даже за привычной для солдата маской спокойствия.
- Вы все согласились, что я отвечаю за армию.  Я  не  хочу,  чтобы  люди
гибли зря.
   Мирелле открыла было рот, но  не  произнесла  ни  слова.  Когда  Брин
появился в Салидаре, все они - она сама, Шириам и остальные мятежницы  -
дали ему слово, пообещав предоставить полную  свободу  действий.  Однако
очень многих Восседающих это обещание теперь раздражало,  и  они  делали
все, чтобы обойти его. Они вели себя так, точно никакого слова никто  не
давал, в то время как Брин в своих действиях и словах исходил  из  того,
что их соглашение по-прежнему остается в силе. Пока.
   Эгвейн почувствовала себя совсем больной. Перед ее глазами  вспыхнули
сцены и образы войны. Солдаты, прокладывая путь по  улицам  Тар  Валона,
убивают людей и гибнут сами. Вон тот, например, с  квадратной  челюстью,
старательно высунув язык, затачивающий копье. Его тоже ожидает смерть на
этих улицах? Или другого, седовласого, с мужественным  лицом,  аккуратно
укладывающего стрелы в колчан? Или вон того мальчика в  высоких  сапогах
для верховой езды. Ему,  похоже,  еще  даже  нет  нужды  бриться.  Свет,
сколько тут совсем юных мальчиков! И сколько их  погибнет...  ради  нее?
Ради справедливости, конечно, ради правды, ради мира, но, по сути,  ради
нее. Суан протянула руку, точно собираясь похлопать Эгвейн по плечу,  но
не решилась на  такой  фамильярный  жест  по  отношению  к  Амерлин  при
посторонних. Эгвейн выпрямилась.
   - Лорд Брин, - напряженным голосом спросила  она,  -  что  вы  хотите
показать мне?
   У нее возникло впечатление,  что,  прежде  чем  ответить,  он  искоса
взглянул на Мирелле.
   - Лучше взгляните сами, Мать.
   Голова у нее, казалось, вот-вот расколется. Если Суан окажется  права
в своих подозрениях, Мирелле заслуживает  того,  чтобы  спустить  с  нее
шкуру.
   Если же нет, следует спустить шкуру с Суан. А Гарета Брина она сейчас
охотно послала бы куда подальше.

Глава 12

УТРО ПОБЕДЫ

   Засуха и противоестественная,  убийственная  жара  оставили  след  на
пологих холмах, окружающих лагерь. Даже самый тупой человек,  с  головой
точно пустой горшок, увидев их, не усомнился бы,  что  Темный  и  впрямь
прикоснулся к миру. Настоящие густые леса начинались к западу от лагеря,
но и здесь, на склонах  холмов,  росли  искривленные  дубы,  непривычной
формы сосны и еще какие-то деревья, названия которых  Эгвейн  не  знала.
Голые и мрачные, они выглядели, однако, не так, как  обычно  зимой.  Они
умирали без влаги  и  прохлады.  И  несомненно  умрут,  если  погода  не
изменится. Сразу за лагерем всадникам пришлось пересечь реку шириной  не
больше двадцати шагов  Рейзендрелле,  -  берега  ее  представляли  собой
засохшую грязь, усеянную камнями. Русло петляло среди скал, и в  прежние
времена Рейзендрелле была весьма опасна для переправы,  но  сейчас  вода
едва достигала конских колен.
   При виде всего этого собственные проблемы Эгвейн показались  ей  куда
менее  важными.  Несмотря  на  непрекращающуюся   головную   боль,   она
помолилась за Найнив и Илэйн. Их поиски не  менее  важны,  чем  то,  что
делала она, а может,  и  более.  Мир  не  погибнет,  если  она  потерпит
неудачу, но они обязательно должны добиться успеха.
   Всадники легким галопом скакали на юг,  стараясь  держаться  открытых
низин, чтобы не замедлять движения, взбираясь на  холмы  или  продираясь
сквозь редкие  кустарники.  Жеребец  Брина,  очень  сильное,  выносливое
животное с резко очерченными ноздрями, казалось, не замечал,  откос  под
ним или плоская равнина, но и Дайшар тоже  неплохо  держал  шаг.  Лошадь
Суан выглядела так, будто выбивается  из  сил,  но,  скорее  всего,  она
просто  надеялась  таким  способом  заставить   свою   хозяйку   скакать
помедленнее. Суан была скверной  наездницей,  и  никакие  тренировки  не
могли этого исправить. На подъеме она обнимала  шею  лошади,  на  спуске
почти сползала с седла и  выглядела  неуклюже,  точно  утка,  вперевалку
шагающая по равнине и испуганно шарахающаяся в сторону  при  виде  коня.
Взгляд на сидящую на лошади Суан в какой-то мере вернул Мирелле  хорошее
расположение духа. Ее собственный конь летел ласточкой, а  сама  Мирелле
сидела в седле с такой уверенностью и грацией, что рядом с ней даже Брин
казался неповоротливым мужланом.
   Они успели отъехать не так уж  далеко  от  лагеря,  когда  на  гребне
одного из ближайших холмов показались всадники. Сотня  или  чуть  больше
скакали  колонной  в  том  же  направлении,  на  юг.  Восходящее  солнце
отражалось от кирас, шлемов и пик; в голове колонны  развевался  длинный
белый флаг. Что на нем  изображено,  Эгвейн  не  сумела  разглядеть,  но
знала: на нем эмблема отряда Красной Руки. Она очень  удивилась,  увидев
их так близко от лагеря Айз Седай.
   - Эти твари. Преданные Дракону...  -  пробормотала  Мирелле,  стиснув
поводья. От ярости, не от страха.
   - Отряд Красной Руки расставляет дозоры, - спокойно объяснил Брин.
   Искоса взглянув на Эгвейн, он добавил:
   - Когда я в последний раз разговаривал с лордом  Талманесом,  у  меня
создалось впечатление. Мать, что он беспокоится за вас. -' Брин произнес
последнюю фразу таким же спокойным тоном, как и все остальное.
   - Вы разговаривали с ним? - Последние остатки невозмутимости  Мирелле
растаяли как дым. Не имея возможности излить свой гнев  на  Эгвейн,  она
обрушила его на Брина. Ее буквально  затрясло.  -  Знаете,  на  что  это
похоже, лорд Брин? На измену! Может, это и в самом деле измена?
   Суан не смотрела на Мирелле, ей было не  до  того  -  она  продолжала
сражаться со своей лошадью,  краешком  глаза  поглядывая  на  мужчин  на
гребне холма, - но последние слова заставили ее оцепенеть.  До  сих  пор
никому не приходило в голову связывать между собой отряд и измену.
   Обогнув очередной холм, всадники оказались в долине. На склоне  холма
виднелась ферма, точнее,  то,  что  когда-то  было  фермой.  Одна  стена
небольшого каменного дома рухнула, несколько  обугленных  бревен,  точно
грязные пальцы, торчали рядом с закопченным дымоходом. С амбара  сорвало
крышу, он выглядел пустой каменной  коробкой;  там,  где  прежде  стояли
навесы, остались только груды пепла.
   На всем пути через Алтару попадалось то же  самое  и  кое-что  похуже
выжженные деревни, мертвецы на улицах, служившие пищей для ворон,  лисиц
и одичавших собак, которые испуганно шарахались при приближении людей.
   Леденящие кровь рассказы об убийствах и анархии, царивших в  Тарабоне
и Арад Домане, внезапно обрели плоть и кровь. Конечно,  кое-что  сделала
местная вражда, когда простые жители,  разозлившись  на  своих  соседей,
внезапно превращались в разбойников, вымещая таким образом старые обиды,
однако на устах у всех уцелевших было одно и то же - Преданные  Дракону.
Сестры винили во всем Ранда, точно не сомневались, что он сам подносил к
домам факелы. И все же они безусловно использовали  бы  его  -  если  бы
нашли способ. Эгвейн была не единственной  Айз  Седай,  убежденной,  что
надо делать то, что требуется, а не то, что хочется, не  давая  себе  ни
отдыху, ни сроку.
   Гнев Мирелле произвел на Брина не больше впечатления, чем дождь -  на
каменный валун. Эгвейн  внезапно  представила  себе  Брина,  невозмутимо
шагающим через бурный поток, в то  время  как  вокруг  его  колен  кипят
водовороты, а над головой бушуют вихри.
   - Мирелле Седай, - по-прежнему спокойно ответил он, - если у меня  за
спиной  десять   тысяч   и   больше   вооруженных   мужчин,   я   вправе
поинтересоваться их намерениями. Особенно если это  весьма  своеобразные
десять тысяч человек.
   Это была опасная  тема,  но,  к  счастью  для  Эгвейн,  она  отвлекла
внимание от упоминания, что Талманес беспокоился о ней. Услышав  о  том,
что он вообще упоминал о ней, она  чуть  не  заскрипела  зубами,  но  от
последних слов Брина вскинулась в седле, так это сообщение ее напугало.
   - Десять тысяч? Вы уверены? - Когда Мэт, разыскивая Эгвейн  и  Илэйн,
привел отряд в Салидар, солдат в нем было вдвое меньше.
   Брин пожал плечами:
   - По мере продвижения армии я набираю рекрутов, то же самое делает  и
он. К нему идут немногие, но все же есть мужчины, предубежденные  против
службы у Айз  Седай.  -  Таких  было  вовсе  не  так  уж  мало,  но  он,
естественно, не мог прямо сказать об этом в присутствии трех Айз  Седай.
Произнося эти слова, Брин криво улыбнулся. - Кроме того, после  сражения
в Кайриэне отряд приобрел несомненную репутацию. Прошел слух, что Шен ан
Калхар никогда не терпит поражений, какими бы преимуществами ни обладала
противная сторона. Да, именно  это  руководило  многими  и  здесь,  и  в
Алтаре, когда они решали, к кому прис