других людей, тысяч людей. Порой
это  были  срезы  лишь  немногих  часов, но иногда -  долгих лет.  В  голове
теснились обрывки  воспоминаний о придворных церемониях, битвах и поединках,
иные из  них происходили тысячу с  лишним лет  назад, до Троллоковых Войн, и
вплоть до последнего сражения, когда  началось возвращение Артура Ястребиное
Крыло. Теперь это были его воспоминания - или вполне могли быть ими.
     Налесин,  Дайрид и Талманес хлопали в ладоши в такт музыке, да и прочие
сидящие за столами воины отряда  Красной Руки подбадривали своего командира.
Свет,  от  одного  этого названия  у  Мэта  холодело внутри.  Так  назывался
легендарный отряд  героев, сложивших головы при попытке спасти  Манетерен. И
ведь ни один из ехавших верхом или маршировавших за знаменем отряда и думать
не думал о том, что ему суждено войти в легенду. Госпожа Дэлвин тоже хлопала
в ладоши, да и служанки, побросав работу, глазели на танцующую пару.
     Именно благодаря странной памяти  Мэта  отряд  следовал  за  ним,  хотя
солдаты, конечно же, этого не знали. И сто человек не могли бы участвовать в
таком  количестве войн, сражений и походов,  какое помнил он.  Ему случалось
бывать и среди победителей, и среди побежденных, но он всегда помнил, почему
та или иная битва была выиграна или проиграна, и требовалось не так уж много
ума,  чтобы, используя этот опыт, вести отряд  от победы к победе. Во всяком
случае, до сих пор ему это удавалось. Когда не удавалось избежать сражения.
     Порой ему хотелось избавиться ото  всех этих  воспоминаний. Не будь их,
он не оказался бы здесь, во главе почти шести тысяч солдат, к которым каждый
день  присоединялись  новые добровольцы. Ему предстояло  вести  их  на  юг и
возглавить  кровопролитное  вторжение  в  страну, где  правил  один  из этих
мерзких Отрекшихся. А ведь  Мэт не был героем и вовсе не стремился им стать.
За героями водилась скверная привычка героически погибать, что его отнюдь не
прельщало. Да и всякий солдат, если подумать, недалеко ушел от героя.
     С другой  стороны, не будь у него этих воспоминаний, его бы не окружало
сейчас шеститысячное войско. Он был бы один, оставаясь при этом самим собой,
то  есть тавереном, накрепко связанным с  Возрожденным  Драконом. Прекрасной
мишенью для Отрекшихся. Кое-кому из  них наверняка  многое  известно о  Мэте
Коутоне. Морейн утверждала, что он очень важен, прямо-таки необходим Ранду и
Перрину, чтобы они одержали  победу в  Последней  Битве. Если она права, он,
конечно, сделает все от него зависящее, вот только поначалу свыкнется с этой
мыслью.  Сделать-то сделает, но  становиться при  этом каким-то там паршивым
героем вовсе не собирается. Если бы еще удалось придумать что-нибудь дельное
насчет этого растреклятого Рога  Валир... Он вознес краткую молитву  о  душе
Морейн, надеясь, что она все же ошибалась.
     Они  в   последний  раз  достигли  края  свободного  пространства.  Мэт
остановился, и Бетсе со смехом упала ему на грудь:
     -  О, это  было  чудесно.  Мне  казалось, что  я  на  балу  в  каком-то
королевском дворце. Может, мы повторим, а? Ну хоть разочек?
     Госпожа  Дэлвин несколько раз хлопнула в ладоши, но сообразила, что все
служанки стоят без дела, и, энергично размахивая руками, принялась гонять их
по залу, точно цыплят.
     -  Ты часом ничего не  слыхала о Дочери Девяти Лун?  Тебе это ничего не
говорит?
     Эти слова вырвались у Мэта сами собой, наверное потому, что  он думал о
тех  тер'ангриалах.  Он  знать не знал, где  найдет Дочь Девяти Лун, и  хотя
горячо надеялся,  что  это случится  не скоро,  однако не  сомневался  -  их
встреча  состоится  не  за  трактирным  столиком  в  захолустном  городишке,
переполненном беженцами  и солдатней.  И опять же, кто может сказать,  как и
когда исполнится пророчество? А это,  тут уж  не поспоришь, было нечто вроде
пророчества. Умереть и жить снова! Жениться на Дочери Девяти Лун! Отказаться
от  половины  света мира, чтобы  спасти мир! Трудно уразуметь, что  все  это
значит, но ведь он и вправду умирал, болтаясь  на той веревке. А раз сбылось
одно предсказание, то,  наверное, сбудутся и все остальные. Тут уж ничего не
поделаешь.
     -  Дочь  Девяти Лун?  - переспросила еще  не отдышавшаяся Бетсе.  - Это
гостиница?  Таверна?  В  Мироуне  такой  нет,  это  я точно  знаю. Может,  в
Арингилле, за рекой? Я  никогда не была... - Даже запыхавшись, она тарахтела
так же живо.
     Мэт приложил палец к ее губам:
     - Это неважно. Давай-ка лучше еще потанцуем. Мэт решил, что на  сей раз
это будет простой  сельский танец,  для исполнения  которого не  потребуется
никаких воспоминаний, кроме его  собственных. Правда, теперь ему приходилось
прилагать усилия, чтобы отличить одни от других.
     Кто-то  прокашлялся.  Мэт  обернулся  через плечо и  вздохнул при  виде
Эдориона,  стоящего в дверях со шлемом  под мышкой и стальными перчатками за
поясом. Это был уже не тот пухлый розовощекий юнец, с которым Мэт сиживал за
картами  в  Тире.  Здесь, на  севере, молодой  лорд  повзрослел  и  приобрел
воинскую закалку.  Шлем с ободком давно лишился  плюмажа, некогда сверкавшую
вызолоченную кирасу  покрывали щербины и вмятины, а голубой в черную полоску
кафтан с пышными рукавами изрядно поизносился.
     - Ты просил в этот  час напомнить про обход.  -  Эдорион  прокашлялся в
кулак, нарочито не глядя на Бетсе. - Но, если хочешь, я подойду попозже.
     - Нет,  чего  уж там. Я  сейчас иду, -  отозвался  Мэт. Проводить обход
ежедневно и каждый раз  проверять что-то  новое было  очень  важно. К такому
выводу  он  пришел на основе  воспоминаний  людей, опыту  которых можно было
доверять. И, коли уж взялся за эту работенку, надобно делать  ее как следует
- глядишь, таким манером и жизнь себе сбережешь.
     Бетсе отступила в сторонку и  пыталась утереть фартуком  пот с лица  да
пригладить растрепавшиеся  волосы. Восторженное выражение уже  исчезло  с ее
лица, но Мэт полагал, что  это не имеет значения. Такого танца ей не забыть.
Спляши с девицей в охотку, самодовольно подумал он, и она наполовину твоя.
     -  Дай  это музыкантам, - сказал он  девушке,  вложив  в ее ладошку три
золотые  марки.  Как  бы  плохо  они ни играли, эта  мелодия  помогла ему на
некоторое  время забыть и о сегодняшних заботах, и  о ближайшем  будущем.  И
вообще,  женщинам нравится  щедрость. Пока  все  складывалось прекрасно.  Он
поклонился, чуть не  коснувшись  губами  ее  руки,  и добавил:  - Счастливо,
Бетсе. Мы с тобой еще потанцуем, когда я вернусь.
     К  удивлению  Мэта,  она  предостерегающе  погрозила  ему  пальчиком  и
покачала головой,  словно  прочла  его  мысли.  Впрочем,  он  никогда  и  не
утверждал, будто понимает женщин.
     Нахлобучив шляпу, Мэт взял стоявшее  у дверей копье с черным  древком -
еще одно напоминание  о  том тер'ангриале.  По  древку  вились  письмена  на
Древнем Наречии, а чуть искривленный, похожий на короткий меч наконечник был
помечен клеймами в виде двух воронов.
     - Сегодня мы проверим  питейные  заведения,- сказал он Эдориону,  и они
вышли в безумную сумятицу улиц Мироуна.
     Городок  был  маленький,  даже  не  обнесенный  стенами, хотя и  раз  в
пятьдесят  больше любого из  тех  поселений,  какие Мэту случалось видеть  в
Двуречье. По здешним меркам - разросшаяся деревня, только и всего. Кирпичные
или каменные  дома встречались не часто, двухэтажные здания - еще реже, а уж
в три этажа возводили только гостиницы. Дранка и солома на крышах попадались
чаще,  чем черепица.  Улицы  -  мостовые  здесь  по большей  части  заменяла
утрамбованная   земля  -  были  запружены   народом.  Люд   в  городке   жил
разношерстный,  но  главным  образом  кайриэнцы  и  андорцы. Хотя  Мироун  и
располагался  на  кайриэнском берегу  Эринин, его, как  и всякий пограничный
город, населяли жители и с  той,  и с другой  стороны,  и еще  из полудюжины
земель, а уж приезжие попадались невесть откуда. С тех пор  как Мэт заявился
в  город, сюда  наведались даже  три  или  четыре  Айз  Седай.  Несмотря  на
медальон,  он  старался держаться  от них подальше. Впрочем, Айз  Седай  как
пришли,  так и  ушли своей дорогой. Удача Мэту  пока не изменяла, во  всяком
случае в важных делах. До сих пор не изменяла.
     Горожане торопились по своим  делам и, по большей части, не удостаивали
вниманием оборванных мужчин, женщин и детей, бесцельно шатавшихся по городу.
В  основном то были кайриэнцы из расположенных  поблизости лагерей беженцев.
Немногие из них решались вернуться домой. Междуусобица в Кайриэне вроде бы и
закончилась, но  в стране все  еще  свирепствовали  шайки  разбойников.  Еще
больше люди опасались айильцев и, как понимал Мэт, Возрожденного Дракона.
     Солдаты  отряда, кто в одиночку, кто в  компании, болтались по лавкам и
тавернам. Арбалетчики и лучники носили кожаные безрукавки, обшитые стальными
пластинами,  а копейщики  - мятые нагрудники. Зачастую  пехотинцы  подбирали
брошенные  лордами  покореженные  доспехи,  а  то  и  просто  сдирали  их  с
мертвецов. Повсюду разъезжали всадники  в стальных доспехах, тирские латники
в  ребристых  шлемах с ободком, кайриэнцы, чьи шлемы походили на колокола, и
даже  немногочисленные  андорцы  -  те носили конические шлемы с решетчатыми
забралами.  Равин изгнал из  королевской  гвардии немало людей, выказывавших
преданность Моргейз, и некоторые из них прибились к отряду. Уличные торговцы
сновали в толпе с лотками, наперебой предлагая  иголки, нитки, всякого  рода
целебные  снадобья -  от вытяжного пластыря до клизм,  нержавеющие оловянные
горшочки  и  кружки,  шерстяные  чулки, ножи  и стилеты  наилучшей андорской
стали, за  качество  которых продавцы  ручались головой, и  все прочее,  что
требовалось или могло потребоваться солдату, с точки зрения  торговца. Гомон
стоял такой, что крики лоточников были слышны не более чем в трех шагах.
     Разумеется, солдаты издалека узнавали Мэта и, завидя  широкополую шляпу
и  диковинное копье, громко приветствовали командира. Мэт знал, что в отряде
повсякому толкуют насчет того, почему он не носит доспехов. Одни считали это
пустой  похвальбой, другие  же  всерьез утверждали,  будто  он неуязвим  для
оружия, кроме выкованного самим Темным. Поговаривали, что шляпу ему подарили
Айз Седай и покуда  он  ее носит, убить  его невозможно. На самом деле шляпа
была самой обыкновенной, а носил ее Мэт для холодка -  широкие  поля  давали
какую-никакую  тень,  - а  также  потому,  что  этот  мирный  головной  убор
напоминал ему о  необходимости  держаться подальше  от тех мест,  где  могут
потребоваться шлем  и латы. О  его копье, надпись на древке которого даже из
дворян  мало кто мог прочесть,  тоже ходили всякие байки, впрочем, не шедшие
ни в какое сравнение  с действительностью. Клинок, помеченный  воронами, был
изготовлен  Айз  Седай  во время Войны  Тени, еще  до  Разлома  Мира.  Он не
нуждался  в заточке, и Мэт  сомневался, что  сможет  сломать  его, даже если
пожелает.
     Помахав рукой в ответ на выкрики "Да осияет Свет лорда Мэтрима!", "Лорд
Мэтрим  и  победа!"  и тому  подобную чепуху, он,  сопровождаемый Эдорионом,
двинулся  дальше.  Хорошо  еще,  что  проталкиваться  не  приходилось - люди
расступались, давая ему дорогу. Огорчало другое - многие беженцы смотрели на
Мэта так,  словно  в  его кармане  находился  ключ к осуществлению  всех  их
надежд. Конечно, он следил за тем, чтобы им выдавали провизию с  приходивших
из Тира подвод, но больше ничем помочь не мог. Многие из них пооборвались, и
почти всем не мешало бы помыться.
     - Мыло  в лагерях  выдают? -  спросил  он  ворчливо. Несмотря на гвалт,
Эдорион расслышал вопрос.
     - Выдают, да что толку. Чаще всего они тащат его прямиком к торговцам и
меняют  на  вино.  Им  не  до  мытья;  единственное,  чего  они  хотят,  это
перебраться за реку или утопить свои горести в хмельном.
     Мэт скорчил  кислую мину и что-то буркнул. Предоставить  им возможность
отправиться в Арингилл он не мог.
     До того как междуусобица  и  последовавшие  за ней еще  худшие бедствия
разорвали Кайриэн на части,  Мироун  являлся  перевалочным  пунктом торговли
между Кайриэном  и  Тиром, а потому трактиров  и постоялых дворов здесь было
почитай столько же, сколько и  жилых домов. Первые пять питейных  заведений,
куда сунул  свой нос  Мэт, мало чем отличались  одно от' другого. От "Лисы и
гуся"  до "Кнута погонщика"  все они представляли  собой каменные строения с
уставленными столами залами. То здесь,  то там случались  потасовки,  но Мэт
предпочитал не обращать на них внимания, благо перепившихся солдат не было.
     "Речные ворота"  на  противоположном конце Мироуна считались  лучшей  в
городе  гостиницей,  даже лучше "Золотого  оленя",  но сейчас  это заведение
стояло  закрытым.  Тяжелые доски,  которыми  крест-накрест  были  заколочены
двери, служили  для всех трактирщиков и лавочников напоминанием о  том,  что
поить солдат из отряда категорически запрещено. Впрочем, солдаты  дрались не
только напившись.
     Тайренцы,  кайриэнцы и андорцы задирали  друг друга, пехотинцы затевали
ссоры   с  конниками,  люди  одного  лорда  с  людьми  другого,  ветераны  с
новобранцами,  и, наконец, все солдаты не  давали спуску гражданским. Но все
эти  стычки быстро гасили дежурные подразделения, носившие дубинки и красные
нарукавные повязки от локтя до запястья. Каждый день для поддержания порядка
назначались  новые люди, и именно  они, "краснорукие", должны были из своего
кармана  возмещать  ущерб,  нанесенный во  время их дежурства.  Это  правило
побуждало их проявлять немало рвения в деле поддержания спокойствия.
     В  "Лисе  и гусе" крепкий, средних лет менестрель  жонглировал горящими
булавами. В  гостинице "Эринин" выступал  другой, тощий и  лысый. Подыгрывая
себе на арфе, он декламировал отрывки из "Великой  Охоты за Рогом". Несмотря
на жару, и тот и  другой были облачены в неизменные, покрытые  разноцветными
заплатами  плащи.  Менестрель скорее  пожертвовал  бы  своей  рукой,  нежели
плащом.  Зрителей  было достаточно. Деревенскому люду, набившемуся  сейчас в
Мироун,  всякое выступление менестреля представлялось  событием.  В  таверне
"Три башни" на столе пела  хорошенькая, с длинными темными кудрями  девушка.
Ее тоже слушали, хотя исполняемая  ею песня об истинной любви  едва ли могла
тронуть сердца забулдыг и горлопанов.  В прочих кабаках развлечений не было,
разве  что где-нибудь в углу тренькали один-два музыканта, но народу повсюду
было  полно. За  многими столами бросали  кости - от  одного этого зрелища у
Мэта чесались пальцы. Чесаться-то чесались, но играть он не садился. Он ведь
почти всегда  выигрывал, во всяком случае в кости,  и  не мог позволить себе
обставлять своих же солдат.  А за столами сидели по  большей части солдаты -
мало  у кого  из  беженцев имелось  достаточно  денег, чтобы  спускать их по
тавернам.
     Но все же в питейных заведениях проводили время не только воины отряда.
В одном месте Мэт приметил сухопарого кандорца с раздвоенной бородой, лунным
камнем размером  с  ноготь  большого  пальца, вставленным  в  мочку  уха,  и
серебряными цепочками, пересекающими  грудь поверх темно-красного кафтана, в
другом - меднокожую  быстроглазую женщину в необычайно скромном для уроженки
Арад  Домана  голубом  платье.  Все  пальцы  ее  были  унизаны  перстнями  с
драгоценными камнями. Тарабонец в синей конической шляпе и с  густыми усами,
торчащими из-под прозрачной вуали, сидел неподалеку от  нескольких уроженцев
Тира в плотно облегающих кафтанах. Сухопарые мужчины в долгополых мешковатых
одеяниях - не иначе как прибывшие из Муранди -  соседствовали  с женщинами в
добротных шерстяных платьях с высокими воротами, длиной до лодыжек. То были-
купцы,  ждавшие, когда же  наконец  возобновится торговля  между  Андором  и
Кайриэном. Почти в каждом заведении можно было увидеть  суровых, державшихся
особняком людей.  Некоторые  были в дорогом платье, другие поизносились чуть
ли не как беженцы, но у каждого на поясе или  за спиной висел меч, и все они
выглядели  людьми, умеющими обращаться с  клинком. Пригляделся Мэт и к  двум
женщинам, явно из той же компании. Оружия у них вроде бы не было, но рядом с
одной  стоял прислоненный  к  столу увесистый дорожный посох,  а  просторное
дорожное  платье  второй  наводило  на  мысль о  спрятанных  в его  складках
метательных ножах. Мэт и сам постоянно носил такие ножи. Он знал, кто они, и
мужчины, и женщины,  как знал и то, что надо вовсе лишиться ума, чтобы пойти
на такое дело без оружия.
     Уже  выйдя из "Кнута  погонщика",  Мэт приметил  пухленькую круглолицую
женщину  в  простом коричневом платье для верховой езды, прокладывающую себе
путь сквозь толпу.  С ее добродушной внешностью  никак не вязался немигающий
взгляд,  не говоря уже об утыканной гвоздями дубинке и тяжеленном, под стать
айильскому  ножу,  кинжале на поясе.  Тоже одна из них,  в этом  сомнений не
было. Охотники за Рогом, вот  кто  они, Охотники  и  Охотницы. За тем  самым
легендарным  Рогом  Валир,  который  призовет  умерших героев  из  могил  на
Последнюю Битву. Имя человека, нашедшего Рог, навсегда останется в истории.
     Если только будет кому писать эту паршивую историю, мрачно подумал Мэт.
     Некоторые  полагали, что  Рог,  скорее  всего,  найдется там, где царят
разброд и сумятица. Со времени предыдущей  Охоты прошло уже четыреста лет, и
на  сей раз  от желающих  принести клятву  Охотника просто не было отбоя.  В
Кайриэне Мэт видел целые толпы Охотников и полагал, что, добравшись до Тира,
встретит  их  еще больше.  Хотя  сейчас чуть ли не вся эта  орава, наверное,
устремилась  в  Кэймлин.  Было  бы  забавно,  отыщи кто-нибудь  из  них  эту
штуковину. Насколько мог судить Мэт, Рог Валир  был спрятан где-то  в недрах
Белой  Башни, а зная  Айз Седай, он сильно сомневался  в том,  что сей  факт
известен Охотникам.
     Мимо промаршировал отряд пехоты, во главе которого ехал верхом офицер в
покореженном  нагруднике  и  кайриэнском  шлеме.  Над  головами  двух  сотен
пикинеров  колыхался  лес  отменных  копий.  Следом   вышагивали  лучники  с
колчанами  у пояса  и луками за плечами.  Это были  не такие длинные луки, к
каким Мэт с  детства привык  в  Двуречье, однако  же оружие  вполне сносное.
Лучников  насчитывалось  чуть  более полусотни.  Мэт  намеревался  раздобыть
достаточно арбалетов  и  перевооружить  часть  стрелков, хотя и понимал, что
многие  лучники  неохотно  пойдут на  такую замену.  Перекрывая уличный гам,
пехотинцы горланили песню:
     Ведет дорога тяжкая неведомо куда.
     Бобов протухших чашка - вот вся твоя еда.
     А денежки увидишь ну разве что во сне,
     Коль ты солдатом станешь, поверь, приятель, мне.
     Следом  семенила  целая  ватага молодых парней  -  горожане  и  беженцы
вперемежку. Все они с восторгом таращились на солдат и, разинув рты, слушали
их  пение.  Мэт  порой удивлялся  -  казалось,  чем  сильнее  кляли  в песне
солдатскую долю, тем большая  собиралась толпа зевак. И не просто  зевак. Он
не  сомневался, что  многие из  этих юнцов  еще  до  вечера  переговорят  со
знаменщиком,  а  переговорившие  в большинстве своем  завербуются  в  отряд.
Грамотные  подпишут  договор,   прочие   скрепят  его  каким-нибудь  знаком.
Наверное, эти остолопы думают,  будто, распевая  такие  песни, солдаты хотят
запугать их, чтобы не делиться  с ними славой и военной добычей. Хорошо еще,
что  копейщики не затянули "Танец с Джаком-из-Теней". Мэт эту песню  терпеть
не мог. Как  только  местные недоумки  догадывались, что Джак-из-Теней - это
сама смерть, они тут же бросались на поиски знаменщика.
     Другого милого, ей-ей, найдет твоя девица. Могила, полная червей, - вот
вся твоя землица. Когда протянешь ноги, никто и не помянет. Со всяким дурнем
будет так,
     коль он солдатом станет, Коль он солдатом станет.
     -  Люди поговаривают,  - обронил на ходу Эдорион, когда  сопровождаемая
ротозеями кол