лючками и репьями, некоторые, когда их  подминал  под  себя
неосторожный  сапог, отвратительно воняли. В глубокой тени плотно  стоящих
деревьев  еще  сохранились белые снеговые тропки. Туда не могли  пробиться
солнечные  лучи,  не  имевшие ни нужной силы,  ни  тепла.  Бледное  солнце
зацепилось  за  верхушки деревьев на востоке, но  свет  его  был  подернут
темной  рябью, будто смешанный с тенью. Утро было тревожным, наводящим  на
малоприятные размышления.
 Без  всякой  задней мысли Ранд потрогал на хвостовике стрелы прорезь  для
тетивы, готовый одним плавным движением подтянуть ее к щеке - как учил его
Тэм. На фермах зима выдалась тяжелой, худшей из всех, что помнили старики,
но  в  горах она должна была оказаться еще более жестокой, если судить  по
количеству волков, устремившихся с гор в Двуречье. Волки совершали  набеги
на  овчарни и нацеливались на хлева, чтобы добраться до скотины и лошадей.
За овцами повадились и медведи - и это там, где медведей годами не видели.
Выходить  со  двора  с  наступлением темноты стало небезопасно.  Столь  же
часто,  как  и  овцы, добычей зверей становились люди, и не  только  после
захода солнца.
 По  другую  сторону  от Белы равномерно шагал Тэм,  используя  копье  как
дорожный  посох  и  не  обращая  внимания  на  ветер,  который  играл  его
коричневым плащом, развевая его, точно знамя. Время от времени он легонько
похлопывал   кобылу  по  боку,  чтобы  та  не  останавливалась.   Плотного
телосложения, с могучей грудью и с широким лицом, в это утро он был единст
венной  опорой  реального  мира, словно камень в самой  середине  медленно
проплывающего видения. Пусть морщинисты его загорелые щеки,  пусть  седина
выбелила  когда-то  темные волосы, но в нем была  прочность  -  поток  мог
бурлить вокруг него, но сбить его с ног был не в силах. Тэм спокойно шагал
по  дороге. Волки и медведи были, как он говаривал, "зверье что  надо",  и
+n!.),  кто  держит  овец, должен их опасаться, но им  лучше  не  пытаться
остановить Тэма ал'Тора, направляющегося в Эмондов Луг.
 Виновато вздрогнув, Ранд вернулся к наблюдению за своей стороной  дороги:
деловитость  Тэма напомнила ему о собственных обязанностях.  Ранд  был  на
голову  выше отца, выше любого в округе, но телосложением мало походил  на
Тэма,  за  исключением,  пожалуй, широких плеч. Серые  глаза  и  рыжеватые
волосы  достались Ранду, как утверждал Тэм, от матери. Она была нездешней,
и  Ранд  плохо  ее помнил, разве что улыбающееся лицо, хотя каждый  год  -
весной, в Бэл Тайн, и летом, в День Солнца,.- приносил цветы на ее могилу.
 В  повозке  лежали два маленьких бочонка яблочного бренди  Тэма,  там  же
находились  восемь  больших  бочек  яблочного  сидра  -  небольшая,   доля
спиртного  из  зимних  запасов. Каждый год  Тэм  доставлял  такой  груз  в
гостиницу "Винный Ручей", чтобы было что выпить в Бэл Тайн. Он заявил, что
этой весной его может остановить только нечто большее, чем просто волки  и
холодный ветер. Из-за волков-то они и не были в деревне несколько  недель.
В  эти  дни даже Тэм не уходил с фермы надолго. Но относительно  бренди  и
сидра  Тэм  дал слово, а для Тэма было важно исполнить обещанное,  -  даже
если  ему  придется  отложить доставку груза до кануна Праздника.  А  Ранд
только  рад  был  выбраться с фермы, почти так же рад, как  и  самому  Бэл
Тайну.
 Ранд  следил за своей стороной дороги и вдруг почувствовал,  что  за  ним
кто-то наблюдает. Какое-то время он старался не обращать на это внимания -
среди  деревьев ничто не шелохнулось, не раздалось ни звука, только  ветер
шумел.  Но  ощущение не только не исчезло, оно стало сильнее.  Волоски  на
руках шевельнулись, по коже пробежал зуд, ее защипало, словно бы ее кололи
тысячи иголок.
 Ранд раздраженно перехватил лук, чтобы почесать руки, и приказал себе  не
поддаваться фантазиям. С его стороны леса ничего не было, а Там сказал бы,
если  что-то произошло с его стороны. Ранд бросил взгляд через плечо...  и
прищурился.  Не  более чем в двадцати спанах за ними по  дороге  следовала
верхом на лошади фигура в плаще, лошадь и всадник одинаково черные, унылые
и без единого светлого пятна.
 Скорее машинально, Ранд отступил на шаг, к борту повозки.
 Плащ скрывал всадника до голенищ сапог, капюшон был надвинут так, что  не
позволял ничего разглядеть. Ранд смутно подумал, что во всаднике есть что-
то  странное,  взгляд  притягивало остающееся в тени лицо  под  капюшоном.
Видны были лишь неясные очертания лица, но у Ранда возникло ощущение,  что
смотрит он прямо в глаза верховому. И взгляда он отвести не мог. В  животе
появилась  вызывающая тошноту слабость. Под капюшоном  Ранд  видел  только
тень,  но  ощущал  ненависть, ощущал так же остро,  как  будто  смотрел  в
перекошенное от злобы лицо, - ненависть ко всему живому. И сильнее всего -
ненависть к нему.
 Вдруг  Ранд  споткнулся о подвернувшийся под ногу камень,  и  взгляд  его
оторвался  от  темного всадника. Он пошатнулся и, выронив лук  на  дорогу,
уцепился рукой за упряжь Белы, - если бы не это, он наверняка бы грохнулся
спиной  наземь. Испуганно фыркнув, кобыла остановилась и повернула голову,
чтобы увидеть, что ее там схватило.
 Тэм хмуро глянул на Ранда поверх спины Белы:
 - Что там с тобой, парень?
 -  Всадник, - выдохнул Ранд, выпрямляясь. - Кто-то чужой едет за нами  по
пятам.
 -  Где?  -  Старший  поднял  копье с широким  наконечником  и  пристально
посмотрел назад.
 -  Там,  на...  -  Слова застряли у Ранда в горле, когда  он  повернулся,
чтобы показать преследователя. Дорога была пуста. Не веря своим глазам, он
всмотрелся  в  лес по обе стороны дороги. Среди деревьев с голыми  ветвями
спрятаться  было никак нельзя, но там не было ни намека на лошадь  или  на
всадника. Его глаза встретились с сомневающимся взглядом отца.  -  Он  был
там. Человек в черном плаще и на черной лошади.
 - Не сомневаюсь в твоих словах, парень, но куда он делся?
 - Не знаю, но он там был.
 Ранд поднял лук и стрелу, торопливо проверил оперение, приложил стрелу  и
наполовину  натянул лук, но сразу же ослабил тетиву. Целиться  было  не  в
кого.
 - Он был!
 Тэм покачал седеющей головой:
 -  Ну,  если  ты  так  говоришь, парень... Пойдем  посмотрим.  От  лошади
останутся отпечатки копыт, даже на такой почве.
 Он развернулся и сделал несколько шагов, его плащ хлопал на ветру.
 -  Если  мы  обнаружим следы, то будем уверены в том, что он  был  здесь.
Если  же нет... Что ж, значит, эти дни заставляют человека думать, что  он
что-то видит.
 Вдруг  Ранда  осенило, что такого странного было во всаднике,  не  считая
того,  был ли он вообще. Ветер, который стегал Тэма и его, оказался  не  в
силах приподнять полы того черного плаща. У Ранда разом пересохло во  рту.
Он должен был сообразить это. Отец прав; это утро играет нехорошие шутки с
воображением. Но Ранду в это как-то не верилось. Вот только как  высказать
отцу, что незнакомец, - похоже, просто растворившийся в воздухе, - одет  в
плащ, которому нет дела до ветра?
 Обеспокоенно  нахмурившись, Ранд всматривался в окружающий  лес,  который
теперь  выглядел иначе, чем раньше. Юноша свободно бегал по лесу, чуть  ли
не  с того возраста, как начал ходить. Учился плавать в озерцах и речушках
Приречного  Леса,  что за последними фермами к востоку от  Эмондова  Луга.
Бродил по Песчаным Холмам - о которых многие в Двуречье говорят, будто  те
приносят  несчастье. Однажды он, вместе со своими лучшими  друзьями  Мэтом
Коутоном и Перрином Айбара, добрался до самых подножий Гор Тумана, намного
дальше  того, куда решалось зайти большинство жителей Эмондова  Луга,  для
тех  событием  было и путешествие в соседнюю деревню, к Сторожевому  Холму
или  к Дивен Райд. Но нигде Ранду не встретилось мест, к которым следовало
относиться с опаской. Однако сегодня Западный Лес не походил на  тот  лес,
что он помнил. Человек, который исчезает так неожиданно, столь же внезапно
может и появиться, возможно, даже прямо перед ними.
 -  Нет, отец, не надо! - Когда Тэм, удивленный, остановился, Ранд спрятал
свой румянец, натянув поглубже капюшон плаща. - Наверное, ты прав. Незачем
искать  то, чего здесь нет. Нет смысла впустую тратить время, мы  как  раз
успеем добраться до деревни и укрыться от этого ветра.
 -  Чтобы  согреться, мне хватит трубки и кружки эля,  -  медленно  сказал
Тэм. Он ухмыльнулся: - А ты, по-моему, очень хочешь увидеть Эгвейн.
 Ранд  вымученно  улыбнулся. Сейчас ему меньше  всего  хотелось  думать  о
дочке  мэра.  Мысли его и так были в крайнем беспорядке. За последний  год
она,  когда бы они ни встретились, постоянно сбивала его с толку.  И,  что
хуже  всего,  она, похоже, не сознавала этого. Нет, Ранду  определенно  не
хотелось забивать себе сейчас голову еще и мыслями об Эгвейн.
 Ранд  надеялся,  что  отец не заметил, как он испуган,  когда  Тэм  вдруг
сказал:
 - Помни пламя, парень, и пустоту.
 Этому  необычному  упражнению  Ранда научил  Тэм.  Сконцентрироваться  на
язычке  пламени  и  отправить в него все свои  сильные  чувства  -  страх,
ненависть,  гнев,  -  пока разум не станет пуст. Стань  един  с  пустотой,
говорил Тэм, и ты будешь способен на все. Никто больше в Эмондовом Лугу не
говорил  так.  Но  на ежегодных состязаниях лучников, в  день  Бэл  Тайна,
победы  все  время  одерживал Тэм - со своими пламенем  и  пустотой.  Ранд
спросил  себя, удастся ли ему самому стать одним из первых, если совладает
с  пустотой  и  она ему поможет. Упоминание Тэма означало,  что  отец  все
заметил, но больше ничего об этом тот не сказал.
 Тэм  причмокнул,  погоняя лошадь, и они пошли по  дороге  дальше,  причем
старший  зашагал  с  таким  видом, будто  ничего  не  произошло  и  ничего
произойти  и  не могло. Ранд попробовал, подражая ему, достичь  пустоты  в
своем  сознании,  но  постоянно мысли соскальзывали на  образ  всадника  в
черном плаще.
 Ему  хотелось верить, что Тэм прав и всадник - лишь игра его воображения,
но он очень хорошо помнил то ощущение ненависти. Кто-то был. И этот кто-то
затаил  на него зло. Ранд не оглядывался, пока не оказался среди  высоких,
островерхих, крытых соломой домов Эмондова Луга.
 Деревня  находилась вблизи Западного Леса, который к околице  мало-помалу
редел,  но  несколько  деревьев  стояли  возле  крепких  каркасных  домов.
Местность полого опускалась к востоку. Фермы, огороженные плетнями поля  и
пастбища,  перемежаемые иногда заплатами рощиц, стеганым одеялом покрывали
Двуречье за деревней вплоть до Приречного Леса с его путаной сетью речушек
и  прудов.  К  западу земля была весьма плодородной,  и  трава  на  тучных
/  ab!(i e росла в изобилии почти все годы, но фермы в Западном Лесу можно
было пересчитать по пальцам. Но даже их не было на мили вокруг от Песчаных
Холмов, не говоря уже о Горах Тумана, что возвышались за лесом и,  хотя  и
вдалеке,  ясно виднелись из Эмондова Луга. Некоторые заявляли, что  в  тех
местах  слишком много скал, - будто где-то в Двуречье их не было, - другие
утверждали, что те места не приносят счастья. Кое-кто ворчал вполголоса  о
том,  что нет никакого проку жить к горам ближе, чем нужно. Что бы ни было
тому  причиной,  но  только самые смелые обзаводились фермами  в  Западном
Лесу.
 Как  только  двуколка въехала в деревню, сразу вокруг нее стайками  стали
кружиться  ребятишки  и собаки. Бела терпеливо брела  вперед,  не  обращая
внимания  на  галдящих мальчишек, что вертелись у нее под носом,  играя  в
пятнашки и гоняя обручи. В прошлые месяцы детям было не до веселья  и  игр
на  улице:  страх перед волками удерживал их по домам, даже  когда  погода
смягчилась. Казалось, наступающий Бэл Тайн заново научил их играть.
 Близкий  Праздник  сказывался и на взрослых.  Широкие  ставни  распахнуты
настежь,  и почти в каждом окне хозяйки в передниках и с длинными  косами,
заправленными  под  головные  платки,  проветривали  простыни  и  взбивали
перекинутые  через подоконники и свешивающиеся из окон перины. Пробивается
листва  на  деревьях  или нет, но ни одна женщина не  позволит  Бэл  Тайну
наступить раньше, чем будет закончена весенняя приборка. В каждом дворе на
заборах  висели  коврики,  и ребятишки, которые  не  оказались  достаточно
проворными,  чтобы  сбежать на улицу, вымещали  обиду  за  крушение  своих
планов на половиках, поднимая клубы пыли плетеными выбивалками. Там и  тут
рачительные хозяева ползали по крышам, проверяя, какой урон нанесла зима и
не нужно ли позвать кровельщика, старого Кенна Буйе.
 Не  раз Тэма останавливали для короткого разговора. Его и Ранда несколько
недель  не  было  в деревне, и каждый хотел узнать, как  обстоят  дела  на
ферме.  Из Западного Леса уже прибыло несколько человек. Тэм рассказал  об
ущербе,  причиненном зимними вьюгами, одна хуже другой, о  ягнятах,  родив
шихся  мертвыми,  о  бурых пашнях, где должно было уже прорасти  зерно,  о
выгонах, где давно должна бы зеленеть трава, о воронах, сбивающихся стаями
там,  где раньше годами вили гнезда певчие птицы, Хмурые разговоры на фоне
приготовлений к Бэл Тайну, и еще больше озабоченных покачиваний  головами.
И так со всех сторон.
 Большинство  мужчин пожимали плечами и говорили: "Что ж, переживем,  будь
на  то  воля Света". Кое-кто ухмылялся и добавлял: "И если не будет на  то
воли Света, все равно переживем".
 Такова  была  жизнь людей Двуречья. Народа, которому приходится  смотреть
на  то,  как град побил его зерно, как волки уносят его ягнят, и  которому
нужно начинать все заново - неважно, сколько лет это продолжается, - такой
народ  так просто не уступит. Почти все те, кто быстро сдался, уже давным-
давно умерли.
 Тэм  не  остановился бы из-за Вита Конгара, если бы тот не протянул  свои
ноги  поперек улицы - ни проехать, ни пройти. Конгары, как и Коплины, (эти
две семьи так перемешались, что никто точно не знал, где кончается одна  и
начинается другая) - от Дивен Райд и до Сторожевого Холма, а может,  и  до
Таренского Перевоза были известны как вечно чем-то недовольный,  постоянно
на что-то жалующийся да еще и причиняющий всякие беспокойства народец.
 -  Мне  нужно  передать это Брану ал'Виру, Вит, - сказал  Тэм,  кивая  на
бочонки в повозке, но тощий Вит оказался упрям. Он с кислой миной разлегся
на  своем  крыльце,  а  не на крыше, хотя та явно  нуждалась  во  внимании
мастера  Буйе.  Готовностью  взяться за какое-либо  дело  второй  раз  или
закончить  раз  начатое  Вит не славился. Многие из  Коплинов  и  Конгаров
походили этим на него, а кто не был похож, оказывался еще хуже.
 -  Ну,  ал'Тор,  что будем делать с Найнив? - вопросил Конгар.  -  Нам  в
Эмондовом Лугу такая Мудрая без надобности.
 Тэм тяжело вздохнул:
 - Это не наша забота, Вит. Мудрая - дело женщин.
 -  Да  ладно,  надо  же  что-то делать, ал'Тор. Она говорила,  что  будет
мягкая  зима. И добрый урожай. А теперь спроси-ка у нее, что она слышит  в
ветре, так она лишь нахмурит брови, посмотрит сердито да ногой топнет.
 -  Если ты спросишь ее так, как спрашиваешь обычно, Вит, - сказал Тэм, не
теряя  выдержки,  - считай, что тебе повезло, если она не  поколотит  тебя
своим посохом. А сейчас, если ты не против, это бренди...
 -  Найнив  ал'Мира  чересчур молода для Мудрой, ал'Тор.  Если  ничего  не
делает Круг Женщин, значит, должен вмешаться Совет Деревни.
 -  Какое  тебе дело до Мудрой, Вит Конгар? - взвился женский  голос.  Вит
дернулся  и  поджал ноги, когда из дома показалась его жена.  Дейз  Конгар
была  вдвое  больше  мужа в обхвате, без единой унции  жира  и  с  грубыми
чертами  лица.  Она свирепо глядела на мужа, уперев руки  в  бедра.  -  Ты
лезешь  в  дела  Круга Женщин, а вот посмотрим, как тебе  понравится  есть
собственную стряпню. Которую ты будешь готовить не на моей кухне. И как ты
будешь  сам  стирать  свою одежонку, и как тебе будет  спаться  одному  на
кровати. Которая будет не под моей крышей!
 - Но, Дейз, - заскулил Вит, - я только...
 - С вашего позволения, Дейз, - сказал Там. - Вит! Да осияет вас Свет!
 Он  пустил Белу шагом в обход тощего малого. Покамест внимание Дейз  было
поглощено  мужем, но в любой момент до нее могло дойти,  с  кем  беседовал
Вит. И тогда...
 Именно  поэтому  Тэм  и  Ранд  и  не принимали  приглашений  остановиться
ненадолго и перекусить или выпить чего-нибудь горячего. Едва завидев Тэма,
добрые  хозяйки  Эмондова  Луга делали стойку,  словно  гончие,  почуявшие
кролика.  Любая из них в точности знала, кто в самый раз подойдет  в  жены
вдовцу с хорошей фермой в придачу, пускай даже и в Западном Лесу.
 Ранд  шел  в  этом  отношении почти вровень с Тэмом, а иногда,  может,  и
опережал отца. Не раз, когда Тэма не оказывалось рядом, его почти загоняли
в   угол,   не   оставляя  иного  способа  к  бегству,  кроме   проявления
невоспитанности.  Усадив  на  стул подле кухонного  очага,  его  потчевали
печеньем,  медовыми пряниками и пирожками с мясом. И всегда глаза  хозяйки
взвешивали и обмеряли Ранда с такой же точностью, как весы и мерные  ленты
торговца,  пока  сама она толковала: мол, угощенье по  вкусу  ни  в  какое
сравнение  не  идет  с  тем, что готовит ее вдовая сестрица,  или  кузина,
которая  всего-то  на  год  ее  старше.  Тэму,  конечно,  не  стоит  брать
молоденькую, убеждала его хозяйка. Хорошо, что он так любил свою  жену,  -
это  сулит только хорошее той, кто станет его женой, - но уж больно  долго
Тэм  в  трауре.  Ему  нужна хорошая женщина. Это же  очевидно,  утверждала
добровольная  сваха,  что мужчине не обойтись без  женщины,  которая  забо
тилась  бы  о  нем  и  оберегала от волнений. Хуже всего  бывало  с  теми,
которые,  многозначительно помолчав после такого вступления,  с  нарочитой
небрежностью спрашивали потом, сколько сейчас лет ему.
 Как   у   большинства  двуреченцев,  в  натуре  Ранда  ярко   проявлялось
упрямство.  Чужеземцы иногда говорили, что по этой,  чуть  ли  не  главной
черте  характера  всегда можно узнать людей из Двуречья: те  вполне  могут
давать  уроки упрямства мулам и учить этому камни. Хозяйки большей  частью
были  добрыми и славными женщинами, но Ранд терпеть не мог,  когда  его  к
чему-то  принуждают, и из-за их обращения чувствовал себя так,  будто  его
погоняют  палками.  Поэтому теперь он шагал быстро и всем  сердцем  хотел,
чтобы Тэм поторопил Белу.
 Вскоре  улица вышла на Лужайку - широкую площадь посреди деревни,  обычно
поросшую толстым травяным ковром. Этой весной на Лужайке, среди желтовато-
бурой  жухлой  травы и черноты голой земли, проглядывали  всего  несколько
островков новой зелени. Неподалеку вышагивали вперевалку пара дюжин гусей,
оглядывая  землю маленькими блестящими глазками, но не находя ничего,  что
заслуживало  бы их внимания. Кто-то привязал корову попастись  на  скудной
растительности.
 На  западной  стороне  Лужайки из-под Камня  брал  начало  Винный  Ручей,
который никогда не иссякал. Его течение было настолько сильным, что  могло
сбить  человека с ног, а вода оправдывала название ручья своей  свежестью.
От этого истока, быстро расширяясь, торопливо текла на восток Винная Река,
ее  берега заросли ивой до мельницы мастера Тэйна и даже дальше, пока  она
не  разделялась  на дюжины протоков в болотистых дебрях  Приречного  Леса.
Возле   Лужайки  через  прозрачный  поток  были  переброшены  два   низких
огражденных  мостика  и еще один, пошире и покрепче, чтобы  мог  выдержать
повозки.  Фургонный  Мост отмечал место, где Северная  Дорога,  идущая  от
Таренского  Перевоза  и  Сторожевого Холма,  становилась  Старым  Трактом,
ведущим к Дивен Райд. Чужестранцы иногда находили забавным, что одна и  та
же  дорога  имеет разные названия: одно - к северу, а другое - к  югу.  Но
таков был обычай, который, сколько помнили в Эмондовом Лугу, был всегда, и
значит, так тому и быть. Для народа Двуречья вполне резонная причина.
 На  дальней стороне мостков виднелись подготовленная к Бэл Тайну земляная
насыпь для костров и три аккуратные поленницы дров, почти такой же высоты,
что и дома. Какой бы ни был Праздни