тно говоря, вот и все, что она могла  делать. Самообладание, которым
она так гордилась, исчезло. Одежды сменялись в мгновение  ока, откликаясь на
ее тревожные мысли о себе, о Могидин, об Эгвейн, о Ранде и о Лане. Добротное
двуреченское  шерстяное платье  превратилось  в  наглухо  запахнутый  плащ и
глубокий капюшон, которые сделались белоплащниковыми кольчужными  доспехами,
те обернулись красным шелковым  платьем - всего лишь просвечивающее! - а оно
стало  еще  более плотным плащом, который превратился в... Найнив  казалось,
что  и лицо ее меняется. Раз  ее взгляд упал  на руки: кожа на них оказалась
темнее, чем у Джуилина. Наверное, если Могидин не сумеет ее узнать...
     - Эгвейн!
     Последний  хриплый  призыв  эхом  раскатился  между колонн,  и, как  ни
дрожала,  Найнив заставила себя простоять еще  недолго, вновь  досчитала  до
ста. Громадная  палата оставалась пустой - здесь  находилась одна Найнив. Со
стыдом, что чувствует больше желания  поспешить, чем сожаления,  она шагнула
из сна...
     ...и теперь лежала, ощупывая висящее  на шнуре каменное кольцо, глядела
на  толстые  балки  над  кроватью и прислушивалась к  всевозможным  скрипам,
которых тысячи на корабле, бегущем вниз по реке сквозь тьму.
     - Она была там? - спросила Илэйн. - Ты ушла не так давно, но...
     - Я устала бояться,  - сказала  Найнив, не отводя взора от потолка. - Я
т-так устала быть т- трусихой. -  Последние слова потонули в слезах, которые
она не сумела ни остановить, ни скрыть, сколько ни терла глаза.
     Илэйн  тотчас  же оказалась подле Найнив, обнимая подругу,  гладя ее по
голове, а  еще  через  миг  Бергитте прикладывала  к  ее  затылку  смоченную
холодной водой тряпицу. Сквозь рыдания Найнив умоляла, чтоб они сказали, что
она не трусиха.
     -  Если б я считала, что  Могидин  за мной охотится,  - сказала наконец
Бергитте, - я бы наутек кинулась. Если б спрятаться от нее можно было лишь в
барсучьей норе, я бы заползла туда, свернулась  клубочком  и холодным  потом
обливалась,  пока она  не  ушла бы. Я бы  и  на  пути несущегося Керандинова
средит  не  встала.  Ни то, ни  другое трусостью  не  назовешь. Нужно  самой
выбрать место и  время и напасть на  нее так, как она менее  всего  ожидает.
Если  смогу,  я  ей когда-нибудь отомщу, но только  так  у меня может что-то
получиться. Все остальное - просто глупость.
     Вряд  ли  Найнив  хотела услышать подобное  утешение,  но  ее  слезы  и
сочувствие подруг пробили еще  одну брешь в  колючей ограде, которая выросла
между ними.
     - Я докажу тебе, что ты не трусиха. - Достав с полки темную  деревянную
шкатулочку, которую сама туда поставила, Илэйн извлекла из нее железный диск
с нанесенной на него спиралью. - Мы отправимся вместе.
     А  вот  это  Найнив хотела  услышать  менее  всего. Но уклониться  было
невозможно  - после того, как  ее  наперебой уверяли,  что  она не  трусиха.
Поэтому они и отправились вместе.
     Отправились вновь в Твердыню Тира, где поразглядывали Калландор - лучше
на  него смотреть,  чем коситься через плечо и  гадать, не появится ли вдруг
Могидин. А потом  -  в королевский дворец в Кэймлине, куда их  отвела Илэйн;
затем,  под водительством  Найнив, в Эмондов Луг. Найнив доводилось видывать
дворцы: все эти гигантские переходы, высокие изукрашенные потолки, мраморные
полы, золотая отделка, тонкой работы ковры и изысканные гобелены, но  в этом
дворце  выросла  Илэйн. Глядя  вокруг и проникаясь  сознанием  этого, Найнив
начала немножко лучше понимать Илэйн. Разумеется, теперь понятно,  почему та
ожидала,  что весь мир будет ходить перед ней  на задних  лапках; Илэйн ведь
росла с таким чувством, и ее учили, что так и впредь будет,  - во  дворце-то
иного отношения к наследнице и быть не может.
     Пока  девушки находились во  дворце, Илэйн, ставшая из-за тер'ангриала,
которым  воспользовалась,  бледным отражением самой  себя,  казалась странно
притихшей.  Но ведь и  Найнив несколько примолкла в  Эмондовом Луге. С одной
стороны, деревня стала больше, чем  она  помнила,  выросли  новые  дома  под
соломенными крышами, возводились новые деревянные каркасы. Сразу за околицей
строили очень большой  дом - три раздавшихся вширь этажа. На Лужайке высился
каменный постамент пятнадцати футов высотой, весь испещренный именами. Очень
многие имена Найнив знала; и по  большей части они были двуреченские. По обе
стороны плиты стояли флагштоки, на одном развевалось знамя  с красным орлом,
на другом - стяг с красной волчьей головой. Все вокруг выглядело счастливо и
процветающе  - насколько могла судить Найнив,  учитывая, что  здесь  не было
людей. Но все это не имело никакого смысла. Что, Света ради, это за знамена?
И кому взбрело в голову такой домище себе строить?
     Найнив с  Илэйн  переместились в Белую  Башню,  в кабинет Элайды. Здесь
почти ничего  не изменилось, разве что  перед столом Амерлин осталось стоять
полукругом всего полдюжины табуретов.  И пропал триптих с  Бонвин. Картина с
Рандом осталась, только на лице  Ранда заметна была плохо заделанная  дырка,
точно кто-то швырнул чем-то в холст.
     Девушки перебрали бумаги в лакированном ларчике с золотыми соколами, не
забыли просмотреть и пергаменты, лежавшие в приемной на столе  Хранительницы
Летописей. В ходе просмотра  документы и  письма  менялись, однако Найнив  с
Илэйн узнали мало. Элайде стало известно, что Ранд пересек Драконову Стену и
вступил  в  Кайриэн,  но  что  нынешняя  Амерлин  намеревалась  предпринять,
оставалось загадкой  - на  это  не было никаких намеков. Сердитое требование
всем  Айз  Седай немедленно  возвратиться в  Башню,  если только  у  них нет
специальных  приказов, исходящих  не иначе как  от нее, от Элайды.  Судя  по
всему,  Элайду злило  очень многое:  что  так  мало сестер  вернулось  после
объявленной ею  амнистии, что большинство глаз и ушей в Тарабоне по-прежнему
молчат, что Пейдрон Найол  продолжает собирать Белоплащников в  Амадиции,  а
она  не  знает  зачем, что  Даврама  Башира по-прежнему  не  могут отыскать,
несмотря на то что с ним целая армия. От каждого документа с ее подписью или
печатью  веяло  гневом.  Ничего  интересного  или полезного  среди  бумаг не
отыскалось, не считая, быть может, тех, что имели отношение к Белоплащникам.
Вряд ли у  путешественниц возникнут с ними какие- либо затруднения, пока они
плывут на "Речном змее".
     Вернувшись  в  свое тело,  Илэйн молчала, просто  поднялась  со стула и
убрала диск в ларчик. Без  особых раздумий Найнив помогла девушке раздеться.
Потом, оставшись в сорочках, девушки вместе  забрались в кровать, а Бергитте
поднялась наверх; она настояла, что будет спать на палубе у лестницы.
     Направив Силу,  Илэйн потушила лампу.  Полежав  недолго в темноте,  она
сказала:
     -  Дворец казался таким... пустынным, Найнив. Такое чувство,  словно он
пуст.
     Найнив не понимала, каким же еще должен быть дворец в тел'аран'риоде.
     -  Дело  в  том  тер'ангриале,  которым ты  пользовалась. Для  меня  ты
выглядела туманной.
     - Ну а для себя я выглядела превосходно. - Впрочем, в голосе  Илэйн был
лишь намек на резкость, и девушки решили, что пора спать.
     Найнив  помнила о локтях подруги, но они ничуть не испортили ее доброго
настроения, как и жалобное ворчание Илэйн,  что  это у  нее холодные ноги. У
нее получилось! Наверное, забыть о своем страхе не то же самое, что бояться,
но по крайней мере Найнив сумела вновь вступить в Мир Снов. Наверное, придет
тот день, когда она вновь поднакопит смелости и не будет бояться.
     Начало было положено, и  с каждым  разом  продолжать  вылазки  казалось
легче,  чем  их  прекратить.  Девушки  каждую  ночь  вместе  отправлялись  в
тел'аран'риод,  всегда посещая  Башню,  дабы  что-нибудь разузнать.  Правда,
многого разнюхать не удалось, разве  что попался указ об отправке  в Салидар
эмиссара с  поручением  пригласить находящихся  там Айз  Седай  вернуться  в
Башню.  Однако,  насколько Найнив успела  прочитать приглашение,  прежде чем
текст превратился  в  доклад  об  отборе  потенциальных  послушниц,  имеющих
подобающее отношение - что бы под этим  ни подразумевалось,  -  являлось оно
скорее требованием, чтобы эти Айз Седай немедленно подчинились Элайде и были
благодарны, что им это еще  позволено. Тем не  менее приказ подтверждал, что
девушки не  гоняются по полям за  диким зайцем.  Тревогу вызывало другое: во
многих фрагментах они  видели то, чего  не понимали. Не  понимали они  и как
сложить  вместе  эти  разрозненные  кусочки. Кто такой этот  Даврам Башир  и
почему Элайда так настойчиво его ищет? Почему Элайда запретила упоминать имя
Мазрима  Таима,  Лжедракона, пригрозив  строгим наказанием?  Почему королева
Тенобия  Салдэйская  и  король  Изар  Шайнарский  прислали письма, в которых
вежливо, но самым решительным образом возмущались вмешательством Белой Башни
в свои дела?  Все это заставило Илэйн  проворчать  одну  из  поговорок Лини:
чтобы  узнать  два,  нужно  сначала   знать  один.  Найнив  оставалось  лишь
согласиться, что дело, несомненно, выглядит именно так. Не  считая вылазок в
кабинет Элайды, девушки усиленно  овладевали  навыками, необходимыми в  Мире
Снов, учились держать под контролем как самих себя, так и окружающее. Найнив
не  хотела,  чтобы  ее  вновь  застали  врасплох  Эгвейн  или  Хранительницы
Мудрости, как уже случалось. О Могидин же она старалась не  вспоминать. Куда
лучше сосредоточиться на мыслях о Хранительницах Мудрости.
     О трюке Эгвейн, появлении  в чужом сне, что она проделала с подругами в
Самаре,  Найнив  с Илэйн не узнали ровным счетом  ничего. Сколько они  ее ни
окликали, ничего не происходило, не  считая того, что чувство, будто за ними
откуда-то наблюдают,  усилилось. Эгвейн  же больше  ни разу  не  появлялась.
Попытка удержать кого-нибудь другого в  тел'аран'риоде казалась невероятной,
и у Найнив от неверия в собственные силы чуть руки не опустились, даже когда
Илэйн в конце концов уразумела секрет: другого надо считать лишь частью сна.
В конце Илэйн даже проделала этот фокус сама, и Найнив поздравила ее со всей
любезностью,  какую сумела в себе сыскать.  Но у самой Найнив несколько дней
ничего  не  получалось.  С тем же успехом  Илэйн  могла  быть  тем  туманным
образом,  каким  казалась,  -  она с улыбкой  исчезала в любой момент, когда
хотела. А когда Найнив  все же сумела удержать  Илэйн, то почувствовала себя
такой измотанной, точно целый день валуны ворочала.
     Много  веселей  было  создавать фантастические цветы  или  образы силой
одной  лишь мысли.  Затраченные  усилия были, видимо, как-то  связаны с тем,
насколько велико желаемое,  а также с тем, существует ли  оно на самом деле.
Деревья, усыпанные  причудливыми  цветками красных,  золотистых и фиолетовых
оттенков, получались  с большим трудом. Много проще было  вообразить стоячее
зеркало, в котором можно наблюдать, что ты  или другая  женщина вытворяет со
своим  нарядом.  Еще  трудней  оказалось  создать  поднимающийся  из   земли
сверкающий хрустальный дворец;  хоть  на  ощупь  он  представлялся  твердым,
дворец менял облик, когда  его образ в мыслях  начинал  колебаться, и здание
исчезало в тот же  миг, как пропадал породивший его образ. Не  сговариваясь,
девушки  решили оставить в покое  животных,  после  того  как необыкновенное
создание - во  всем похожее на лошадь,  только с рогом, растущим на морде! -
немало погоняло их по холму, прежде  чем они  заставили его исчезнуть. Из-за
него едва не вспыхнул новый спор; каждая заявляла,  что  это  другая создала
животное, но к тому времени  Илэйн вновь начала  походить на  себя прежнюю и
принялась похихикивать над тем, как они,  должно быть, выглядели со стороны:
подхватив юбки,  припустили вверх  по  холму и кричали  на ту  тварь, требуя
убраться  прочь. Даже то, что Илэйн упрямо отказывалась признать свою вину в
случившемся, не помешало Найнив тоже втихомолку давиться смехом.
     Илэйн  поочередно  использовала  то железный  диск, то  янтарную с виду
пластинку с вырезанной спящей женщиной, но ей не нравилось применять ни тот,
ни другой  тер'ангриал. Как бы настойчиво  она  с ними  ни работала, она  не
чувствовала себя столь полно в тел'аран'риоде, как то происходило с кольцом.
И с  каждым нужно было работать  постоянно:  нельзя завязать  потоки Духа  и
оставить  их  без  присмотра, тогда тебя мгновенно просто выкидывает из Мира
Снов.  Направлять  иную  Стихию  в то  же самое время оказалось невозможным,
однако почему дело обстояло так. Илэйн не понимала. Ее, по-видимому,  больше
занимало, как изготовлены тер'ангриалы, и ей  пришлось не по вкусу,  что они
не  раскрывают  своих  секретов  с той же  легкостью,  как  ай'дам. Незнание
"почему" было для Илэйн все равно что колючка в чулке.
     Раз Найнив тоже попробовала  воспользоваться одним из тер'ангриалов. По
стечению  обстоятельств,  произошло  это  в ту ночь,  когда  они должны были
встречаться с Эгвейн, в первую же ночь, как "Речной змей" отплыл из Боаннды.
Найнив  не была бы в достаточной степени рассержена, если б ее так часто  не
раздражало кое-что. Мужчины.
     Началось все с Нереса. Солнце уже закатывалось за горизонт, а он тяжело
ступал по палубе и бурчал себе  под нос, что его груз все равно  что украли.
Конечно  же,  Найнив  его  причитания  пропускала  мимо  ушей.  И  тут  Том,
устраивавший себе постель у подножия кормовой мачты, вполголоса произнес:
     - А он прав.
     Было  очевидно,  что менестрель не заметил  Найнив  в тускнеющем сиянии
заката.  Ее,  впрочем,  не  видел и  Джуилин, сидевший  на  корточках  возле
менестреля. Ловец воров согласился с Томом:
     -  Он контрабандист,  но за товары-то  заплатил.  Найнив не имела права
захватывать их.
     - Ха,  проклятье,  у  женщины всегда есть права  на  то,  на что она их
заявит!  - хохотнул  Уно.  -  Во  всяком случае,  так  говаривают женщины  в
Шайнаре.
     Вот  тогда-то они увидели  ее и прикусили языки - ну  да, крепки задним
умом! Уно  потер щеку  - ту, что без шрама. В этот день  он  снял  повязки и
понял, что сделано.  Найнив показалось, что шайнарец смутился.  Точно судить
не позволяли быстро двигавшиеся тени, но двое других, по-видимому, сохраняли
на лицах бесстрастное выражение.
     Разумеется,  Найнив  ничего не  предприняла, просто  отошла, стиснув  в
кулаке кончик  косы. Она  даже ухитрилась спуститься  по лестнице  в  каюту.
Илэйн  уже держала в руке  железный диск; на  столе стояла открытая шкатулка
темного дерева. Найнив взяла желтоватую пластинку с вырезанной в ее  глубине
спящей женщиной;
     на  ощупь  та  была  скользкой  и  мягкой,  - вряд  ли  такой  возможно
поцарапать металл.  В душе Найнив бурлил еле сдерживаемый гнев, она  чуть не
дымилась, и саидар явился тотчас - теплым свечением из-за плеча.
     -  Может, мне в  голову  придут  какие-нибудь мысли,  почему  эта штука
позволяет направлять лишь самую капельку.
     И  вот Найнив  очутилась  в  Сердце  Твердыни, направляя  поток  Духа в
пластинку, которая в тел'аран'риоде  оказалась сунутой в ее поясной  кошель.
Как  зачастую  и поступала в Мире  Снов,  Илэйн облачилась в наряд,  который
впору носить при  дворе ее матери  - зеленое  шелковое платье, шитое золотой
нитью  вокруг шеи, с  ожерельем  и  браслетами из  золотых цепей  с  лунными
камнями,  однако  Найнив  удивилась,  обнаружив  на себе  одеяние,  немногим
отличное  от платья подруги, хотя у нее волосы  были  заплетены в косу, а не
ниспадали свободно на плечи, причем цвет имели, данный им от природы. Платье
Найнив оказалось бледно-голубым, с серебряной  отделкой, вырез оно  имело не
столь низкий,  как у  платьев, полученных от  Люка, однако  ниже, чем она бы
сама выбрала. Тем не менее ей  понравилось, как в ложбинке груди сверкает на
серебряной цепочке один-единственный огневик. Эгвейн не так-то просто  будет
запугать  женщину в  столь  изысканном наряде.  И уж несомненно, робость  ее
перед  Эгвейн  никоим  образом  не  связана  с  тем,  что  Найнив,  пусть  и
неосознанно, оделась именно так.
     Тогда-то она и  поняла, что имела  в виду Илэйн, говоря,  что  выглядит
замечательно; себе  она казалась ничем не отличающейся от второй женщины,  у
которой перекрученное кольцо оказалось каким-то образом вплетено в ожерелье.
Илэйн  же  отметила,  что Найнив  выглядит  несколько...  туманно.  Туманным
представлялся и саидар,  за исключением потока Духа,  который  Найнив начала
плести,  еще бодрствуя.  Все  прочее представлялось  тонким, зыбким, и  даже
никогда не  видимое тепло Истинного Источника казалось приглушенным. Гнев же
Найнив еще  не  угас,  и направлять она могла.  Если  негодование  на мужчин
исчезнет  раньше, чем  недоумение,  то  последнее  и  само по себе  вызывало
досаду.  Это не  позволит ей  утратить связь с Источником. И то, что  Найнив
старается собраться с силами перед  встречей с Эгвейн, тут вовсе ни при чем.
И  с какой стати  на  языке возник  слабый  привкус  разваренного  кошачьего
папоротника, смешанного с растолченным листознаем?! Однако создать танцующий
в воздухе  язычок пламени  - чуть ли первое, чему учат послушниц, - казалось
Найнив  таким же тяжелым  испытанием,  как перекинуть через свое плечо Лана.
Даже пламя казалось слабым и чахлым, и,  как  только она  завязала плетение,
огонек начал гаснуть. Несколько секунд - и он исчез.
     - Вас двое? - спросила Эмис.  Они с Эгвейн стояли по другую сторону  от
Калландора, обе - в  айильских юбках, блузах, с шалями. Ладно хоть Эгвейн не
увешана столькими  ожерельями и браслетами. - Найнив, почему ты так необычно
выглядишь? Научилась являться сюда, бодрствуя?
     Найнив  слегка  вздрогнула.  До  чего же  она  ненавидит,  когда  к ней
подкрадываются!
     - Эгвейн, как ты?..  - начала Найнив, разглаживая  подол,  в тот  самый
миг, как Илэйн сказала:
     - Эгвейн, нам не понять, как ты...
     Эгвейн перебила девушек:
     - Ранд и айильцы одержали  у Кайриэна огромную победу. - Дальше хлынуло
потоком - все,  что она уже поведала им  во снах, от Саммаэля до наконечника
шончанского копья. Каждое слово напирало на предыдущее,  и Эгвейн вбивала их
одно за одним, пристально глядя на подруг.
     Найнив  с   Илэйн  ошеломленно  переглянулись.  Точно,   она   им   уже
рассказывала.  Им это не приснилось, не навоображалось - нет,  теперь каждое
слово  получило  подтверждение.  Даже  Эмис,  белые  волосы  которой странно
смотрелись с почти безвозрастным лицом, очень  похожим  на  лица  Айз Седай,
была как будто изумлена таким словоизвержением.
     - Мэт. убил Куладина? - воскликнула Найнив. В ее сне этой детали  точно
не было. Совсем не похоже на Мэта. Повел за собой солдат? Мэт?
     Когда  Эгвейн наконец умолкла, оправляя  шаль и учащенно дыша -  за всю
речь она едва успевала перевести дух, - Илэйн слабым голосом вымолвила:
     - С ним все хорошо? - Девушка говорила так, словно еще чуть-чуть, и она
начнет сомневаться в собственных воспоминаниях.
     -  Настолько,  насколько  можно ожидать, -  сказала  Эмис.  -  Он  себя
загонит,  но не  слушает  никого. Кроме Морейн. - Этим обстоятельством  Эмис
была явно недовольна.
     - Авиенда почти все время с ним,  - сказала Эгвейн.  - Для  тебя она на
все готова и хорошо за ним ухаживает.
     В чем-чем, а в этом  Найнив сомневалась. Об айильцах она знала немного,
но  подозревала,  что,  раз  Эмис  употребила  слово "загонит", любой другой
добавил бы еще "до смерти".
     У  Илэйн,  по-видимому, мелькнула  та же  мысль.  -  Тогда  почему  она
допустила, чтобы он себя изматывал? Что он делает?
     Постепенно выяснилось все, и даже сверх того. Каждый день Ранд два часа
занимается фехтованием с Ланом или с тем, кого сумеет найти. При этих словах
уголки рта Эмис мрачно напряглись. Еще два часа изучает айильскую борьбу без
оружия.  Эгвейн  могла бы счесть это блажью, странностью, но  Найнив слишком
хорошо понимала, насколько можно оказаться беспомощным, когда не в состоянии
направить Силу.  Впрочем