был уверен, но  ему  показалось, что оба  - Шайдо.  Они шли, покорно опустив
головы, едва  поднимая глаза, чтобы видеть  куда  идти. У них было множество
возможностей убежать -  например, когда им поручали работу вроде этой, когда
их никто не мог видеть. Чудной народ.
     - Вижу,  ты тоже  поражен, - сказала Сулин. - Я  надеялась,  ты сумеешь
объяснить.  Я  скажу Эдарре.  - И, шагнув к  палаткам, она добавила,  бросив
через плечо: - Вы, мокроземцы, очень странные, Перрин Айбара.
     Перрин нахмурился и, когда Сулин скрылась в одной из  палаток, поглядел
вслед  гай'шайй, ведущим  лошадей на водопой. Это  мокроземцы-то странные? О
Свет! Значит, Нурелль  не ошибался, слух его  не обманул.  Но время упущено,
раньше   нужно   было  интересоваться   тем,   что   же   происходит   между
Хранительницами и Айз  Седай. Только вот интересоваться этим  все равно  что
совать нос в осиное гнездо.
     Прошло немало  времени, прежде чем Сулин  вернулась, и  она не очень-то
скрывала   свое  настроение.  Придерживая   входной  клапан,  когда  Перрин,
пригнувшись, шагнул в  палатку, она пренебрежительно щелкнула пальцем по его
ножу.
     - Для этого  танца,  Перрин  Айбара,  -  сказала она, -  тебе следовало
вооружиться получше.
     Внутри он с удивлением обнаружил  всех  шестерых Хранительниц Мудрости,
они сидели, скрестив  ноги, на цветастых,  украшенных  кисточками  подушках,
шали  завязаны  вокруг  талии,  а  юбки  аккуратно  расправлены.  Перрин  же
надеялся, что разговаривать будет с одной  Эдаррой. С виду все Хранительницы
казались  немногим  старше Перрина  - года  на  четыре, от силы, на пять; но
отчего-то  он чувствовал  себя  так,  будто  очутился перед  самыми  старыми
членами Круга Женщин, которые чуть ли не целый век вызнавали чужие секреты.
     Отличить  по запаху одну женщину от  другой  было почти  невозможно, но
этого и не понадобилось.  Шесть пар глаз  обратились на Перрина - от светло-
голубых, как утреннее небо, у Джайнины до темно-фиолетовых, цвета сумерек, у
Марлин, не говоря  уже о пронзительно-зеленых  глазах Неварин. Вонзившиеся в
него взоры остротой напоминали вертелы.
     Эдарра  резким жестом указала  Перрину  на  подушки, и  он  с  радостью
уселся, хоть и  оказался  теперь  сразу перед всеми шестью  Хранительницами.
Наверное, эту палатку делали сами Хранительницы  - мужчине в ней приходилось
сгибать шею. Странно, здесь царила сумрачная прохлада, а он все равно потел.
Хотя Перрин и не мог различить отдельные запахи, но пахло от этих женщин как
от волчиц,  рассматривающих козла  на  привязи. Рослый гаишаин  с квадратным
лицом, опустившись на колени, протянул Перрину чеканный серебряный поднос  с
золотым кубком, наполненным  темным винным пуншем. Хранительницы уже держали
в  руках  серебряные  чаши  и  кубки. Удивившись, почему  ему подали золотую
посуду - может,  оно ничего и  не значит, но кто знает этих  Айил? -  Перрин
осторожно взял  кубок. Пахнуло  сливами. Когда  Эдарра  хлопнула  в  ладоши,
человек в  белом поклонился  и, пятясь, вышел прочь  из  палатки. Незаживший
порез на  суровом лице свидетельствовал  о  том,  что он побывал у  Колодцев
Дюмай.
     - Ну, вот и ты, - промолвила  Эдарра, едва за гай'шайн опустился клапан
палатки. -  Мы вновь объясним тебе, почему ты должен убить человека по имени
Масима Дагар.
     - Сколько можно объяснять?  - вмешалась  Делора. Ее глаза и волосы были
тех же  оттенков,  что  и  у  Майгдин,  но  никто  бы  не  назвал  худое,  с
заостренными чертами лицо красивым.  Держалась она  с ледяной холодностью. -
Этот Масима Дагар опасен для Кар'а'карна. Он должен умереть.
     - Нам сказали  ходящие по снам,  Перрин Айбара.  - Определенно, Карелле
была  миловидной,  и,  хотя  огненно-рыжие   волосы  и  пронзительные  глаза
придавали  ей  неукротимый облик, для Хранительницы Мудрости  она была  само
спокойствие. - Они прочли сны. Масима должен умереть.
     Перрин  не спешил с  ответом. Отхлебнул сливового  пунша.  Тот оказался
холодным. Вечно одно и то же. Ни о каких предостережениях от ходящих по снам
Ранд не упоминал. О чем Перрин Хранительницам и сказал в прошлый раз. Но они
решили, будто он сомневался в их словах,  и даже у  Карелле гневно вспыхнули
глаза. Нет, в обмане Перрин их отнюдь не подозревал.  Но будущее, к которому
стремились они,  могло  оказаться совсем  не тем  будущим,  какого добивался
Ранд,  - да и  не тем,  какого желал  сам Перрин. Возможно, именно поэтому у
Ранда столько секретов.
     - Вы вы хоть  намекнули, что  это  за  опасность, -  наконец  промолвил
Перрин.  -  Свету  ведомо,  Масима  -  безумец,  но  он  поддерживает Ранда.
Хорошенькое  дело, если я примусь убивать людей, стоящих на  стороне Дракона
Возрожденного. Отличный способ убедить народ присоединится к Ранду.
     М-да, сарказмом их не проймешь. Они, не мигая, смотрели на него.
     - Этот человек должен умереть, - сказала в конце концов  Эдарра. -  Так
говорят три ходящие по снам, и шесть Хранительниц Мудрости с ними солидарны.
     Опять  то же самое.  Может, им  больше  и сказать нечего? Может,  стоит
завести разговор о том, ради чего он и пришел?
     - Я хочу поговорить о Сеонид и Масури, - произнес он, и шесть лиц разом
будто  похолодели.  О Свет,  они  способны с камнем в  гляделки состязаться!
Поставив кубок, Перрин упрямо наклонил голову. -  Люди вроде бы должны  были
видеть  Айз  Седай,  поклявшихся  в  верности   Ранду.  -  Вообще-то  сестер
предполагалось предъявить Масиме, но раз уж к  слову  пришлось...  - Вряд ли
они  будут  сговорчивее, если  их  бить!  О  Свет,  это же  Айз  Седай!  Чем
заставлять их воду носить, почему бы вам у них не поучиться? Им же наверняка
есть чем с вами поделиться.
     Слишком поздно он прикусил язык. Но айилки  не сочли его слова обидными
- по крайней мере, ничем обиды не показали.
     - Разумеется, - согласилась  Делора, -  а у нас найдется что вызнать  у
них. - Прозвучало это весьма решительно, будто копье в ребра всадили.
     -  Чему нужно,  мы  выучимся, Перрин Айбара, - спокойно сказала Марлин,
расчесывая  пальцами почти черные  волосы. Перрин встречал не больше десятка
айильцев  с такими  темными  волосами, как  у нее, и  она частенько играла с
ними. - И их научим всему, что сочтем необходимым.
     - В любом случае, -  заметила Джайнина, - это не  твое дело. Мужчины не
лезут в  дела Хранительниц Мудрости  и их учениц. -  Она  осуждающе покачала
головой.
     - Хватит подслушивать снаружи, Сеонид Трайган. Заходи, - вдруг  сказала
Эдарра.
     Перрин удивленно заморгал, но никто из женщин и глазом не повел.
     В возникшей тишине отдернулся входной клапан, и Сеонид нырнула внутрь и
быстро опустилась на  колени.  Куда подевалась  хваленая невозмутимость  Айс
Седай? Рот Сеонид превратился в тонкую  ниточку, глаза сужены, лицо красное.
Пахло от нее гневом, досадой и еще десятком чувств, которые Перрин с ходу не
распознал.
     - Могу я поговорить с ним? - спросила она сдавленным голосом.
     - Если не будешь распускать язык, - ответила Эдарра.
     Потягивая   вино,  Хранительница  наблюдала  за  сестрой  поверх  чаши.
Наставница приглядывает  за  ученицей? Или ястреб следит за мышью? Перрин не
был  уверен ни в  том, ни  в  другом. За исключением  того,  что  Эдарра  не
сомневается в своем положении. Как, впрочем, и Сеонид.
     Айз Седай, стоя на коленях, повернулась к Перрину - спина прямая, глаза
горят. В запахе забурлил гнев.
     -  Чего  бы  ты ни  знал,  - сердито сказала она,  -  чего  бы  ты, как
считаешь,  ни знал, забудь обо всем! - Нет, от  былой бесстрастности в ней и
следа  не осталось. -  Что  бы  ни случилось  между  нами  и Хранительницами
Мудрости, это касается только нас! Отойди, отвернись и держи рот на замке!
     Изумленный Перрин запустил пятерню в шевелюру.
     - О Свет, вы стыдитесь, что вас розгами отхлестали  и  что мне  об этом
известно?  - недоверчиво спросил он. - Да если хочешь  знать,  этим женщинам
ничего  не  стоит перерезать  тебе глотку!  Ножом по горлу, а потом бросят у
дороги! Что ж, я дал слово, что не допущу такого! Ты мне  не нравишься, но я
обещал защищать вас от Хранительниц, от  Аша'манов, от самого Ранда! Так что
убавь спесь! - Поняв, что кричит, Перрин глубоко  вздохнул и вновь опустился
на подушку. Потом схватил кубок и сделал большой глоток.
     Возмущенная Сеонид с каждым словом деревенела все больше, и не успел он
договорить, как ее губы скривились.
     - Ты  обещал? - презрительно фыркнула Сеонид. -  Ты  думаешь, Айз Седай
нужна твоя защита? Ты...
     -  Довольно,  -  тихо обронила Эдарра,  и  Сеонид  захлопнула рот, хотя
пальцы ее, стискивающие юбки, побелели.
     -  Почему  ты  думаешь,  Перрин  Айбара,  что  мы  могли  ее  убить?  -
поинтересовалась Джайнина. На лицах айильцев редко отражаются их чувства, но
Хранительницы смотрели на Перрина нахмурившись или с неприкрытым недоверием.
     - Я знаю,  что вы чувствуете,  - промолвил  Перрин. - Знаю с того мига,
как увидел вас с сестрами после сражения у Колодцев Дюмай.
     Он не собирался  объяснять,  как  от них пахло ненавистью и презрением.
Сейчас он не улавливал ни того, ни другого, но никто не способен столь долго
сдерживать такую ярость, она  непременно  вырвется наружу. Она  не  исчезла,
лишь спряталась где-то очень глубоко.
     Делора фыркнула - точно полотно порвалось.
     - Сначала говоришь, что их нужно баловать, потому что они тебе нужны, а
потом  выясняется, что  ты дал слово  защищать их.  И  что  из этого правда,
Перрин Айбара?
     -  Все. -  Перрин  встретил  твердый  взгляд Делоры,  потом  по очереди
оглядел всех женщин. -Все правда.
     Хранительницы переглянулись - легкое подрагивание века  заменяет  сотню
слов,  и ни один мужчина ничего  не  поймет. Наконец,  поправляя ожерелья  и
поддергивая шали, они, по-видимому, пришли к согласию.
     - Мы не убиваем учениц, Перрин Айбара, - сказала Неварин. Кажется, сама
мысль о таком была для нее потрясением. - Когда Ранд ал'Тор попросил принять
их в ученицы,  он, наверное,  думал  о  чем-то своем, но  мы  не даем пустых
обещаний. Теперь они - ученицы.
     - И останутся таковыми, пока пять Хранительниц Мудрости  не решат,  что
они готовы к  очередному шагу, - добавила Маргин,  отбрасывая длинные волосы
за плечо. - И обращаются с ними не лучше и не хуже, чем с остальными.
     Эдарра, поднесшая кубок ко рту, кивнула.
     -  Скажи, Сеонид  Трайган, что бы  ты посоветовала  ему  насчет  Масимы
Дагара.
     Сестра, вцепившаяся  в юбку с такой силой,  что  Перрин даже испугался,
как бы она не порвала тонкий шелк, ничуть не замедлила  с ответом (тем  паче
что фраза Эдарры прозвучала как приказ).
     -  Хранительницы Мудрости правы, и ты  должен их  послушать.  -  Сеонид
выпрямилась,  с видимым усилием напустила на лицо спокойствие, хотя в глазах
нет-нет  да  и  сверкали  гневные  огоньки.  -  Я  видела,  что творили  так
называемые  Принявшие Дракона,  еще  до того,  как  повстречалась  с  Рандом
ал'Тором. Смерть и бессмысленные разрушения. Даже  верного пса убивают, если
он взбесится и у него из пасти пена пойдет.
     - Кровь и пепел! -  пробурчал Перрин. - Как я  тебя после  таких слов к
нему подпущу? Ты  клялась  Ранду в верности, и  тебе известно,  что он хочет
совсем  другого! А  что  насчет  тех слов -  мол, "тысячи  погибнут, если ты
падешь"?
     О Свет, если Масури тоже так считает, то лучше ему вообще отказаться от
помощи  Айз Седай и Хранительниц  Мудрости! Даром не  надо! Нет,  еще хуже -
глядишь, придется от них Масиму оберегать!
     -  Масури,  как  и я,  считает Масиму бешеным псом, - ответила  Сеонид,
когда Перрин  задал ей  этот вопрос.  Она вновь являла  обликом  воплощенное
спокойствие.  Холодное  лицо Айз Седай не выражало никаких чувств. Запах был
остро-настороженным.  Сосредоточенным.  Она  не  сводила  с  Перрина   своих
бездонных  глаз.  -  Я  клялась  служить  Дракону Возрожденному. И наилучшую
службу  я ему  сослужу,  прикончив  это  животное.  Правителям известно, что
Масима поддерживает  Возрожденного  Дракона. А  стоит  им  увидеть,  как  вы
обнимаетесь... Тысячи  погибнут,  если  у  тебя не  получится  подобраться к
Масиме и убить его.
     Перрину показалось, что у него перед глазами все  кружится.  Опять  Айз
Седай опутала  словами, заставила казаться черным то, что называла  белым. А
потом и Хранительницы добавили.
     -  Масури Сокава, - безмятежно сказала Неварин, - считает, что бешеного
пса можно держать на цепи, пока не придет урочный час.
     Мгновение  Сеонид  выглядела удивленной  не меньше  Перрина, но  быстро
оправилась. Внешне успокоилась -  но запах  вдруг стал тревожным, словно она
почуяла капкан там, где не ожидала подвоха.
     - Она также  считает, что ловцом будешь  ты, Перрин Айбара,  - столь же
небрежно  промолвила  вдобавок  Карелле.  -  Она  думает, что и  тебя  нужно
придержать до времени, для твоей же пользы.
     По  ее веснушчатому лицу нельзя было сказать, согласна она с Масури или
нет.
     Эдарра махнула рукой в сторону Сеонид.
     -  Теперь ступай. Больше не  подслушивай, но можешь еще раз попросить у
Гарадина разрешения Исцелить ему рану на лице. Помни, если он  откажется, ты
должна смириться с этим. Он - гаишаин, а не один из  твоих слуг-мокроземцев.
- В предпоследнее слово она вложила все свое презрение.
     Сеонид  ледяными  буравами  впилась  в  Перрина.  Потом  взглянула   на
Хранительниц, губы ее дрогнули - она хотела что-то сказать, но не посмела. В
конце концов, со  всем  достоинством, какое сумела  наскрести, Сеонид вышла.
Внешне  она  оставалась  Айз Седай,  способной изяществом движений посрамить
королеву. Но о бритвенно-острую досаду в тянувшемся за нею запахе можно было
порезаться.
     Едва она ушла, взгляды шести Хранительниц вновь устремились на Перрина.
     - Итак,  -  сказала  Эдарра,  - можешь теперь объяснить нам, зачем тебе
нужно привести бешеного зверя к Кар'акарну.
     -  Только  дурень  подчиняется  другому дурню,  когда  тот  приказывает
столкнуть его с утеса, - заметила Неварин.
     - Ты  нас не слушаешь, - сказала Джайнина,  - так  что мы будем слушать
тебя. Говори, Перрин Айбара.
     Перрин же раздумывал, не  рвануть ли к выходу.  Но тогда  он оставит за
спиной  двух  Айз  Седай,  от  одной  из которых можно  ожидать сомнительной
помощи, а  вместе с ними -  шестерых Хранительниц, намеренных разрушить  все
то, что он упорно строит. Он вновь поставил кубок с вином на ковер и положил
руки на колени. Если он хочет договориться с этими женщинами, ему необходима
ясная голова.


        ГЛАВА 10. Перемены



     Покинув палатку  Хранительниц Мудрости,  Перрин  подумал  о том.  чтобы
снять куртку и удостовериться, цела ли его шкура. Он чувствовал себя оленем,
которому пришлось уносить ноги  от полудюжины разъяренных волчиц. Было ясно:
ни одна  из  Хранительниц не изменила мнения, и все обещания  так и остались
обещаниями. Что же до Айз Седай, те не давали никаких обещаний.
     Поискав  взглядом  кого-нибудь  из  сестер,  Перрин  обнаружил  Масури.
Стройная Коричневая, поднимая  облака  пыли, выбивала  деревянной колотушкой
висевший  на  натянутой  между  деревьями  тонкой  веревке краснозеленый,  с
бахромой ковер.  Бесчисленные пылинки поблескивали в лучах утреннего солнца.
Ее Страж, плотный мужчина с темным, безразличным лицом молчаливо наблюдал за
ней, сидя  на поваленном древесном стволе. Обычно на губах Роваира  Кирклина
играла усмешка, но сейчас от нее не было и следа. Айз Седай заметила Перрина
и, не отрываясь от своего занятия, одарила его столь холодным, неприязненным
взглядом, что он тяжело вздохнул.
     А ведь эта женщина думала  так же,  как он. Во всяком случае, насколько
ему   удалось  выяснить,  мысли   их  посещали  схожие.  Над  головой  парил
краснохвостый  ястреб - на потоках теплого воздуха птица перелетала с  холма
на  холм,  изредка  взмахивая  распростертыми  крыльями. Перрин  позавидовал
ястребу:  вот  бы взять  да  улететь  отсюда.  Только  что  толку  от пустых
мечтаний: железо в руках, а о серебре и думать нечего.
     Кивнув Сулин и Девам, сидевшим в тени  болотного мирта, он  повернулся,
чтобы  уйти, но тут же остановился. На  холм взбирались двое мужчин. В одном
из  них, воине в серо-коричневом кадинсор, с зачехленным  луком за  спиной и
щетинившимся  стрелами колчаном у пояса,  державшем  в руках круглый кожаный
щит  и копья,  Перрин  узнал Гаула  - испытанного  друга,  единственного  из
айильцев, не носившего белых  одежд. Спутник Гаула, на голову ниже ростом, в
широкополой шляпе, тускло-зеленой куртке и таких же штанах, айильцем не был.
Он  тоже  имел  при  себе полный  колчан стрел  и тесак, длиннее  и  тяжелее
айильских ножей, его  лук  превосходил  длиной  роговые луки айильцев,  хотя
заметно уступал  лукам  двуреченцев. Несмотря  на  простецкую  одежду, он не
походил  ни  на  крестьянина,  ни  на горожанина  -  возможно, из-за  седых,
собранных  пучком на загривке и  ниспадавших до пояса волос и  рассыпавшейся
веером по груди бороды, а может,  из-за  легкой, скользящей, не  тревожившей
поросль на склоне поступи. Под его ногами не хрустнула ни единая веточка, не
обломалась ни  одна  травинка.  Перрин  знал этого  человека,  но сейчас ему
показалось, что встречались они невероятно давно.
     Достигнув вершины,  Илайас Мачира заметил Перрина; под  широкими полями
шляпы блеснули золотые  глаза. Эти глаза стали золотыми за много лет до того
как  сделались  такими же у Перрина. Именно Илайас  свел  Перрина с волками,
правда, тогда он носил одежду из звериных шкур.
     - Рад видеть  тебя, парень, - тихо сказал он.  Его лицо поблескивало от
пота, но ненамного больше, чем лицо Гаула. - Ты,  никак, отказался от своего
топора? Вот уж не думал, что ты когда-нибудь перестанешь его ненавидеть.
     - До сих пор ненавижу, -  столь же тихо отозвался  Перрин. Давным-давно
бывший  Страж  посоветовал  ему  избавиться  от топора,  как  только  оружие
перестанет вызывать у него отвращение. Но отвращение  не  прошло, наоборот -
появились  новые причины  ненавидеть  топор.  - Тебя-то  как  сюда  занесло,
Илайас? Где Гаул тебя выискал?
     - Он сам меня  нашел, - подал голос Гаул. - Я и не знал, что он позади,
пока он не кашлянул. -  Айилец говорил достаточно громко,  чтобы его слышали
Девы.  Они  замерли,  и  Перрин  решил,  что  сейчас  последует  целый  град
колкостей. Айильский юмор был  беспощаден,  и  до  сих  пор Девы никогда  не
упускали  случая  поддеть  своего  зеленоглазого  сородича. Однако,  вопреки
ожиданиям, некоторые  из  них одобрительно  ударили  копьями  о  щиты.  Гаул
кивнул.
     Илайас хмыкнул  и поправил шляпу, но  запах его выдавал удовлетворение.
По эту сторону Драконовой Стены мало что вызывало у айильцев одобрение.
     -  Я ведь не люблю  сидеть на месте,  -  сказал Илайас  Перрину. - Вот,
забрел случайно в Гэалдан и от наших общих друзей узнал,  что ты тоже здесь,
да не один, а с целым табором. - "Общих друзей" Илайас предпочел не называть
- упоминать открыто  об  умении говорить с волками было бы неразумно.  - Они
мне  много  чего  порассказали.  Например, что чуют  надвигающиеся перемены.
Правда, какие -  им неведомо.  Может, тебе известно? Я слышал, ты знаешься с
Возрожденным Драконом.
     -  Ничего  мне не известно, -  медленно  ответил  Перрин.  Перемены? Он
распрашивал волков лишь о больших скоплениях людей, с  тем, чтобы можно было
их  обойти.  Даже здесь,  в  Гэалдане, он  чувствовал себя  виноватым  перед
волками -  за то,  что столько  зверей погибло у Колодцев Дюмай. Какого рода
перемены? - Ранд  и вправду вносит перемены во все, к чему  прикасается,  но
что  разумели наши друзья,  сказать не берусь.  Свет,  весь  мир летит вверх
тормашками, а ему все равно!
     - Все вокруг меняется, - заметил Гаул.  - Ветер уносит сны,  прежде чем
мы  успеваем  пробудиться. Он окинул собеседников долгим взглядом: наверняка
сравнивал