й надежды мало.
 Эгвейн  закрыла  рот  и уставилась на Перрина, на скулах  ее  перекатывались
желваки. Наконец она вымолвила:
 -  Ты  хочешь  отправиться вниз по реке к Ведомостью? Если Морейн  Седай  не
найдет нас здесь, то это следующее место, где она станет нас искать.
 -  Я  понимаю,  - медленно сказал Перрин, - что Беломостье -  это  куда  нам
нужно бы идти. Но об этом, скорей всего, известно и Исчезающим. Там-то они  и
станут нас искать, и на этот раз с нами не будет Айз Седай или Стража,  чтобы
защитить от врагов.
 -  По-моему,  ты  собираешься  предложить  сбежать  куда-нибудь,  как  хотел
поступить  Мэт?  Спрятаться  где-нибудь, чтобы  нас  не  нашли  Исчезающие  и
троллоки? И укрыться от Морейн Седай?
 -  Не  думай,  что  я не размышлял и над этим, - спокойно сказал  он.  -  Но
всякий  раз,  когда  мы считали, что уже отвязались от погони,  Исчезающие  и
троллоки  вновь  находили  нас.  Я не знаю, можем  ли  мы  вообще  где-нибудь
спрятаться от них. Не то чтобы это мне очень нравилось, но Морейн нам нужна.
 -  Тогда  я  ничего  не понимаю, Перрин. Куда же нам идти? Перрин  удивленно
воззрился  на девушку. Она ждала ответа от него. Ждала, чтобы он  сказал  ей,
что  делать. Никогда не случалось прежде такого, чтобы она надеялась, что  он
возьмет  на себя инициативу. Эгвейн не нравилось поступать согласно чужим,  а
не  ее  планам,  и она никогда не позволяла никому указывать ей,  что  и  как
делать. Не считая, быть может, Мудрой, но Перрину подчас казалось, что  порой
она  и  ей  перечит. Юноша разгладил рукой сухую землю перед собой  и  громко
откашлялся.
 -  Если мы вот здесь, а это - Беломостье, - он дважды ткнул в землю пальцем,
-  тогда  Кэймлин  будет  приблизительно где-то  здесь.  -  Перрин  нанес  на
импровизированную карту третью метку, далеко в стороне.
 Он  замолчал, разглядывая на земле три точки. Весь план был основан на  том,
что  осталось  у  Перрина  в памяти от старой карты ее  отца.  Мастер  ал'Вир
говаривал, что карта не слишком-то верна, и вообще Перрин не проводил над нею
в мечтаниях столько времени, как Ранд и Мэт. Однако Эгвейн ничего не сказала.
Когда  Перрин поднял голову, то увидел, что она по-прежнему смотрит на  него,
сжимая руками колени.
 - Кэймлин? - Голос ее звучал ошеломленно.
 -  Кэймлин. - Перрин провел по земле линию между двумя точками. - В  сторону
от  реки  и  напрямик. Никто до такого не додумается. Мы будем ждать  всех  в
Кэймлине.
 Он  отряхнул руки и стал ждать. Перрин считал, что план разумен, но у Эгвейн
наверняка  найдутся  сейчас  возражения.  Он  предполагал,  что  она  возьмет
главенство на себя: она всегда силком втягивала его во что-то, и ее лидерство
никоим образом не задевало его самолюбия.
 К его удивлению, девушка кивнула.
 - Там обязательно будут деревни. Мы сможем спросить дорогу.
 -  Одно  меня беспокоит, - сказал Перрин, - а вдруг Айз Седай не найдет  нас
там? Свет, думал ли кто, что мне придется тревожиться о чем-то подобном? Что,
если  она  не  придет в Кэймлин? Вдруг она считает нас мертвыми?  Может,  она
заберет Ранда и Мэта прямиком в Тар Валон.
 -  Морейн Седай говорила, что сумеет отыскать нас, - твердо, сказала Эгвейн.
-  Если  она  может  найти нас здесь, то может найти и в Кэймлине,  и  найдет
обязательно.
 Перрин медленно кивнул.
 -  Раз  уж  ты  так  говоришь... Но если она не появится  в  Кэймлине  через
-%a*.+l*.  дней,  то мы отправимся в Тар Валон и вынесем  наше  дело  на  суд
Престола Амерлин.
 Юноша  глубоко  вздохнул. Две недели назад ты Айз  Седай  и  в  глаза-то  не
видел, а сейчас говоришь о Престоле Амерлин. О Свет!
 -  Если  верить  Лану,  из  Кэймлина есть хорошая дорога.  -  Он  глянул  на
промасленный бумажный пакет, лежащий рядом с Эгвейн, и кашлянул. - Может, еще
немного сыра и хлеба?
 -  Видимо, этот запас придется растянуть надолго, - сказала девушка, -  пока
тебе  не повезет с силками больше, чем мне прошлой ночью. По крайней мере,  с
костром никаких проблем.
 Засовывая  сверток  обратно  в переметные суммы,  она  тихонько  засмеялась,
словно это была шутка.
 Явно  существовали некие границы того, кому и сколько главенства  над  собой
готова была уступить Эгвейн. В животе у Перрина бурчало.
 -  Ну,  раз  так, - произнес он, вставая, - можем отправляться в путь  прямо
сейчас.
 - Но ты все еще мокрый, - возразила девушка.
 -  Высохну  на  ходу, - решительно заявил Перрин и принялся ногами  сгребать
землю,  засыпая  костер. Раз теперь главный он, то пора начинать  руководить.
Ветер, дувший от реки, подгонял путников.

                                                                     ГЛАВА 23
                                                                  ВОЛЧИЙ БРАТ

 С  самого начала Перрин отдавал себе отчет, что путешествие в Кэймлин  будет
далеко  не  спокойным  и безмятежным, раз началось оно с  требования  Эгвейн,
чтобы  они  по очереди ехали верхом на Беле. Еще не известно, как далеко  при
дется  идти до цели, заявила она, но слишком далеко для того, чтобы она  одна
ехала на лошади. Челюсти ее сжались, а глаза, не мигая, впились в юношу.
 -  Я  слишком большой, чтобы ехать на Беле, - сказал он. - И я привык ходить
пешком, и вообще так мне лучше.
 - А я, значит, к ходьбе непривычна? - язвительно осведомилась Эгвейн.
 - Это вовсе не то, что я...
 -  Ага,  лучше мне одной страдать от болячек и натертостей от седла, это  ты
имел  в  виду?  А  когда  ты  дошагаешь  до  того,  что  ноги  у  тебя  будут
отваливаться, мне, значит, прикажешь за тобой ухаживать?
 -  Ладно,  пусть  будет по-твоему, - вздохнул Перрин, когда она  уже  решила
было  продолжать  в  том же духе. - Все равно тебе черед  -  первой.  -  Лицо
девушки упрямо вытянулось, но он не дал ей и слова поперек вставить.  -  Если
ты  сама не заберешься в седло, я тебя туда посажу. Она ошарашенно глянула на
него, и мимолетная улыбка скривила ее губы.
 - В таком случае...
 Судя  по  голосу, она готова была вот-вот засмеяться, но на лошадь  все-таки
села.
 Что-то  буркнув  негромко, Перрин повернул в сторону от  реки.  В  преданиях
предводителям  никогда  не приходилось сталкиваться с подобным  отношением  к
себе.
 Эгвейн  все время удавалось настоять на пересменке, и, как бы ни пытался  он
пропустить свою очередь, она насмешками загоняла Перрина в седло. Стройному и
хрупкому не по плечу кузнечное ремесло, а Бела не такая крупная лошадь, чтобы
быть  под  стать Перрину. Каждый раз, когда он ставил ногу в стремя, косматая
кобыла  оборачивалась на него с укоризненным видом -  он  готов  был  в  этом
поклясться.  Может, и мелочи, но они-то и раздражали. Вскоре  он  вздрагивал,
когда бы Эгвейн ни заявляла:
 - Твоя очередь, Перрин!
 В  преданиях  предводители вздрагивали редко, и их не  изводили  насмешками.
Однако, рассудил Перрин, им никогда не выпадало иметь дело с Эгвейн.
 В  путь  они  отправились со скудным запасом хлеба и сыра, который  к  концу
первого дня весь и вышел. Пока Эгвейн разводила костер, Перрин поставил силки
на  кроличьих тропках: тропки выглядели старыми, но все же попробовать  поохо
титься  стоило. Закончив с западенками, он решил, пока день совсем  не  угас,
/`."%`(bl свою пращу, выяснить, по-прежнему ли тверда с ней его рука. Хоть им
и  не  попадалось на глаза никакой живности, но... К своему удивлению,  почти
сразу  же  юноша  спугнул тощего кролика. Перрин был так поражен,  когда  тот
выскочил  из-под куста чуть ли не под его ногой, что едва не упустил кролика,
но  ему  удалось попасть в добычу с сорока спанов, как раз в тот  миг,  когда
зверек метнулся было за дерево.
 Вернувшись  в  лагерь с добычей, Перрин обнаружил, что Эгвейн  уже  наломала
сушняка для костра, но стоит на коленях возле кучи хвороста, закрыв глаза.
 -  Что  ты  делаешь?  Одним желанием костра не разжечь. При  первых  же  его
словах  Эгвейн  чуть не подскочила, резко обернувшись к нему лицом,  прижимая
ладонь к горлу.
 - Ты... ты напугал меня.
 -  Мне повезло, - сказал Перрин, демонстрируя кролика. - Давай-ка кремень  и
огниво. Сегодня, по крайней мере, мы поедим как следует.
 -  У  меня  нет  кремня, - негромко произнесла девушка. - Он был  у  меня  в
кармане, и я его потеряла в реке.
 - Тогда как?..
 -  Там,  на берегу, это было так легко, Перрин. Так, как показала мне Морейн
Седай.  Я просто потянулась, и... - Она сделала жест, как будто хватала  что-
то,  затем вздохнула, и рука ее бессильно упала. - А теперь у меня ничего  не
получается.
 Перрин взволнованно облизал губы.
 - Это... Сила?
 Девушка кивнула, и он ошеломленно уставился на нее.
 - Ты с ума сошла? То есть... Единая Сила! Нельзя же просто баловаться с чем-
то таким.
 - Это было так легко, Перрин. Я могу это делать. Я могу направлять Силу.
 Юноша глубоко вздохнул.
 -  Я  смастерю лук для огня, Эгвейн. Обещай мне, что ты не будешь  пробовать
сделать эту... эту... это вновь.
 -  И  не подумаю! - Челюсти Эгвейн сжались, и Перрин тяжело вздохнул.  -  Ты
можешь  выбросить свой топор, Перрин Айбара? Ты можешь ходить с одной  рукой,
привязанной за спину? Я этого не сделаю!
 -  Я смастерю лук для огня, - устало сказал он. - Хотя бы сегодня больше  не
надо, ладно? Пожалуйста!
 Эгвейн  нехотя согласилась, но даже после того, как кролик был  зажарен  над
огнем,  у  юноши  не пропало ощущение, что она в глубине души считает,  будто
могла бы сделать лучше. От своих попыток Эгвейн не отказалась и предпринимала
все новые каждый вечер, хотя самое большее, чего она добилась, - почти тут же
исчезнувшая   струйка  дыма.  Она  вызывающе  глянула  на  Перрина,   готовая
испепелить его, вымолви он хоть словечко, но тот благоразумно держал язык  за
зубами.
 После  того вечера с горячей едой путникам пришлось довольствоваться  сырыми
дикими клубнями и попадавшимися порой молодыми побегами. Ни в том ни в другом
не  чувствовалось  даже  намека на весну, ни то ни другое  не  отличалось  ни
сытностью,  ни  приятным вкусом. Никто не жаловался, но ни  одна  трапеза  не
проходила  без одного-другого вздоха, полного сожаления, в котором,  как  они
понимали,  звучало воспоминание об особом вкусе домашнего  сыра  или  даже  о
запахе  хлеба.  Огромную  радость  и чудное  пиршество  вызвали  обнаруженные
однажды  днем  в тенечке, в глубине леса, грибы - причем самые лучшие,  Венцы
Королевы.   Перрин  и  Эгвейн  с  жадностью  съели  их,  смеясь  и  наперебой
рассказывая друг другу истории, истории, которые случались в Эмондовом  Лугу,
истории,  что  начинались  со слов "А помнишь, когда...".  Но  грибам  вскоре
пришел  конец,  а  вместе с ними ненадолго хватило и смеха. С  пустого  брюха
веселья мало.
 Тот,  кто шел пешком, всегда держал наготове пращу, на случай, если на глаза
попадется кролик или белка, но у обоих камень вылетал из петли лишь в  досаде
или разочаровании. Устанавливаемые каждый вечер с большой осторожностью силки
утром  оставались  пустыми, а провести еще день на том же  месте  путники  не
осмеливались.  Никто из них не знал, как далеко до Кэймлина, и не  чувствовал
себя  в  безопасности,  пока  они не окажутся  там,  -  если,  конечно,  туда
$.!%`cbao.  Перрин  стал  с  опаской задумываться:  куда  же  у  него  внутри
закатится, сжавшись в горошину, желудок?
 Они,  как понимал Перрин, продвигались с хорошей скоростью, но по мере того,
как  путники уходили все дальше и дальше от Аринелле, не встречая ни деревни,
ни  даже фермы, где могли бы спросить дорогу, сомнения по поводу своего плана
стали  одолевать  юношу  все сильнее. Эгвейн продолжала  сохранять  столь  же
уверенный  вид, с каким она отправилась в путь, но Перрин был  убежден:  рано
или  поздно  девушка  заявит,  что  было  бы  лучше  рискнуть  встретиться  с
троллоками, чем провести остаток жизни в бестолковых блужданиях по  буеракам.
Таких слов еще не прозвучало, но он ожидал услышать их в любой момент.
 Дня  через  два  после  того, как они уехали от реки, местность  изменилась:
поднялись поросшие густым лесом холмы - зима еще крепко держалась за них, как
и  за  все  вокруг, - а днем позже, когда холмы вновь сгладились,  в  плотной
стене  леса появились бреши, прогалины часто тянулись на милю или  больше.  В
укромных  ложбинках по-прежнему лежал снег, воздух по утрам бодрил и  освежал
путников, а ветер был холодным всегда. Не встретилось ни дороги, ни пашни, ни
курящегося над трубой далекого дымка, никакого признака человеческого  жилья,
- по крайней мере, где бы еще жили люди.
 Однажды  им  попался старый форт: верхушку ближнего холма  окружали  остатки
высокого  крепостного каменного вала. Внутри обвалившегося  кольца  виднелись
какие-то  каменные  постройки без крыш. Лес давно  уже  поглотил  здесь  все;
деревья  проросли  сквозь  камень, паутина старых  ползучих  растений  оплела
громадные  каменные  блоки. В другой раз путники вышли  к  каменной  башне  с
разбитой верхушкой, побуревшей от облепившего ее древнего мха, башню подпирал
огромный  дуб, чьи толстые корни мало-помалу опрокидывали каменного великана.
Но  ни  разу им не попадались места, которые помнили бы человеческое дыхание.
Память  о  Шадар Логоте заставляла путников держаться подальше от развалин  и
ускорять  шаги, пока юноша с девушкой не углублялись в заросли, где, казалось
никогда не ступала нога человека
 В  снах  Перрина  терзали  видения,  наводящие  ужас  кошмары.  Ему  являлся
Ба'алзамон, гонявшийся за ним по лабиринтам, преследующий его, но,  насколько
помнил  Перрин, они ни разу не сталкивались лицом к лицу. Да и само  по  себе
путешествие давало достаточно пищи для дурных снов. Эгвейн, особенно две ночи
после того, как они набрели на разрушенный форт и покинутую башню, жаловалась
на  мучившие ее кошмары о Шадар Логоте. О своих снах Перрин помалкивал,  даже
когда  просыпался  во  мраке,  весь в поту, охваченный  крупной  дрожью.  Она
ожидала  от него, что он благополучно приведет их в Кэймлин, так что не  было
смысла делиться с ней тревогами - все равно с этим ничего не поделаешь.
 Перрин  шагал у головы Белы, гадая, найдут ли они что-нибудь поесть  сегодня
вечером,  когда почуял запах. Тут же, мотнув головой, раздула ноздри  кобыла.
Прежде чем лошадь успела заржать, он схватил ее под уздцы.
 -  Это  дым,  -  взволнованно произнесла Эгвейн. Она  вся  подалась  вперед,
сделала  глубокий  вдох. - Костер для стряпни. Кто-то готовит  ужин.  Кролика
жарит.
 -  Может  быть, - осмотрительно сказал Перрин, и ее радостная улыбка  увяла.
На  смену  праще  у парня в руках появился хищный полумесяц  боевого  топора.
Пальцы Перрина то и дело поудобнее перехватывали толстую рукоять. В его руках
-  оружие,  но  ни  тренировки  тайком позади  кузни,  ни  обучение  Лана  не
подготовили юношу по-настоящему к тому, чтобы пустить его в дело. Даже бой  у
Шадар  Логота  слишком  смутно  сохранился  в  памяти,  чтобы  придать  юноше
уверенности. Да и с той пустотой, о которой толковали Ранд и Лан, ему никогда
не удавалось сладить.
 Лучи   солнца  наискось  расчерчивали  деревья  позади  них,  и  лес   стоял
неподвижной стеной пятнистых теней. Слабый запах горящего дерева плыл  вокруг
путников, в нем чувствовался едва уловимый аромат жарящегося мяса. Может, это
и  кролик.  мелькнула у Перрина мысль, и в желудке у него заурчало.  А  может
оказаться  и  кое-что другое, напомнил себе юноша. Он глянул на  Эгвейн;  она
наблюдала за ним. Быть предводителем - значит нести ответственность.
 -  Жди  здесь,  -  тихо сказал Перрин. Девушка нахмурилась,  но,  когда  она
попыталась открыть рот, он оборвал ее: - И тихо тут! Мы же не знаем, кто это.
 Она  кивнула.  Неохотно, но кивнула. Перрину вдруг стало  интересно,  почему
b  *.)  тон не срабатывал, когда он пытался заставить ее ехать верхом  вместо
него. Глубоко вздохнув, юноша двинулся к источнику дыма.
 Перрин не проводил так много времени в лесах вокруг Эмондова Луга, как  Ранд
или  Мэт,  но  на кроликов охотиться ему доводилось, и не так  уж  редко.  Он
крался  от дерева к дереву, под ногами у него не хрустнула ни единая веточка.
Прошло  совсем немного времени, и юноша уже выглядывал из-за ствола  высокого
дуба,   чьи  раскидистые  ветви  по-змеиному  изгибались  к  земле,  а  потом
устремлялись  вверх. Рядом с собой Перрин увидел лагерную стоянку:  небольшой
костерок,  а  неподалеку от него, прислонившись спиной к толстой ветке  дуба,
сидел худощавый, дочерна загорелый мужчина.
 На  троллока,  по  крайней  мере,  он не походил,  но  был  самым  необычным
человеком, которого Перрин когда-либо видел. Все дело заключалось в том,  что
вся  одежда  незнакомца  была сшита из звериных шкур,  даже  обувь  и  чудная
круглая  плоская  сверху  шапочка у него на макушке. Плащ  представлял  собой
лоскутное одеяла из кроличьих и беличьих шкурок, а штаны, похоже, были пошиты
из  шкуры  длинношерстного козла буро-белого окраса. Его седеющие  каштановые
волосы,  прихваченные  сзади у шеи шнурком, свисали до пояса.  Густая  борода
веером закрывала половину груди. Длинный нож, больше напоминающий меч,  висел
на поясе, а под рукой у него, опираясь на ветку, стояли колчан и лук.
 Человек, прикрыв глаза, сидел, прислонившись спиной к дубовой ветви,  и  как
будто  спал, но Перрин тем не менее не шевелился в своем укрытии. Над костром
у  незнакомца  были  наклонно воткнуты шесть палок, и на каждую  насажено  по
кролику,  уже зажаренному до коричневой корочки; с тушек то и дело  срывались
капли  сока и с шипением исчезали в пламени. От запаха жареного мяса,  такого
близкого, рот у Перрин. наполнился слюной.
 -  Что,  слюнки  текут?  - Человек открыл один глаз  и  взглянул  туда,  где
прятался  Перрин.  -  Ты  и твоя приятельница можете тоже  присесть  здесь  и
перекусить.  Я  не  заметил, чтобы за последние пару дней  вы  хоть  раз  как
следует поели.
 Перрин  в  нерешительности  помедлил, потом неторопливо  встал,  по-прежнему
крепко сжимая топор.
 - Вы два дня за нами следили? Мужчина издал приглушенный смешок.
 -  Да, я следил за тобой. И за той хорошенькой девушкой. Все помыкает тобой,
словно  петухом-недомерком, верно? По большей части слышал тебя. Из всех  вас
одна  только лошадь не топает так, чтоб слышно было за пять миль. Ну так как,
ты позовешь ее или намерен слопать всех кроликов сам?
 Перрин насупился; он же знал, что не поднимал столько шума. В Мокром Лесу  к
кролику не подберешься близко с пращой в руке, если будешь шуметь. Но  аромат
поджаренного кролика напомнил юноше: Эгвейн тоже голодна, да и не худо бы  ей
сказать, что учуяли они отнюдь не троллочий костер.
 Перрин сунул рукоять топора в ременную петлю и громко позвал:
 -  Эгвейн! Все в порядке! Это и вправду кролик! - Протянув руку, он прибавил
нормальным тоном: - Меня зовут Перрин. Перрин Айбара.
 Мужчина  посмотрел  на его руку и лишь потом неловко,  будто  непривычный  к
такому обычаю, пожал ее.
 - Я - Илайас. Илайас Мачира.
 Челюсть  Перрина отвисла, и он выпустил, почти бросил ладонь Илайаса.  Глаза
мужчины  были  желтыми, желтыми, как блестящее полированное золото.  Какое-то
воспоминание  шевельнулось в глубине памяти Перрина, потом  оно  исчезло.  Но
одно  Перрин  сумел сейчас сообразить: глаза всех виденных им троллоков  были
почти черными.
 Из-за  деревьев,  осторожно  ведя  в  поводу  Белу,  появилась  Эгвейн.  Она
обмотала уздечку вокруг одного из сучьев пониже и, когда Перрин представил ее
Илайасу,  что-то вежливо пробормотала, но ее глаза не отрывались от кроликов.
Похоже, она не заметила, какого необычного цвета глаза мужчины. Когда  Илайас
жестом пригласил путников угощаться жареным мясом, она тут же набросилась  на
еду.  Перрин  отстал  от нее лишь на какое-то мгновение и  тоже  принялся  за
кролика.
 Илайас  молча  ждал, пока они утолят свой голод. Перрин так  проголодался  и
отрывал куски мяса такие горячие, что ему приходилось чуть ли не жонглировать
ими,  перекидывая с ладони на ладонь, прежде чем поднести ко рту. Даже Эгвейн
"k*  '  +   мало  своей обычной аккуратности - жирный сок  стекал  у  нее  по
подб