косматую кобылку шагом. И еще из-за того, что все удивились бы, увидев Суан, ехавшую на Беле быстрее, чем обычно. Она постаралась ехать как Суан, неуверенно качаясь, цепляясь за высокую переднюю луку седла одной рукой, иногда даже двумя. От этого она почувствовала себя так, словно тоже готова упасть. Бела повернула голову и посмотрела на нее. Она знала, кто был у нее на спине, и знала, что Эгвейн может ездить гораздо лучше. Но Эгвейн продолжала изображать Суан, и старалась не думать о том, где находится солнце. И так всю дорогу от лагеря, за ряды фургонов, до тех пор, пока первые деревья не скрыли ее от палаток и фургонов.
     Затем она перегнулась через луку седла и прижалась лицом к гриве Белы.
     "Ты вывезла меня из Двуречья", - прошептала она. - "Ты можешь скакать так же быстро сейчас"? - выпрямившись, она вонзила пятки ей в бока.
     Бела не могла скакать галопом, как Дайшар, но ее крепкие ноги легко месили снег. Она была когда-то ломовой лошадью, не рысаком или боевым конем, но она выкладывалась как могла, вытягивая шею так же храбро, как и Дайшар. Бела скакала, а солнце спускалось все ниже и ниже, словно небо внезапно намазали маслом. Эгвейн пригнулась в седле и погоняла лошадь. Это была гонка с солнцем, которую, Эгвейн знала точно, ей не выиграть. Но даже если ей и не суждено обогнать солнце, у нее еще было время. Под стук копыт она подгоняла Белу пятками, и Бела бежала.
     Вокруг сгустились сумерки, а потом и тьма, прежде чем Эгвейн различила луну, отражающуюся в водах Эринин. Время еще есть. Это было почти то самое место, где она стояла с Гаретом, глядя как корабли плывут к Тар Валону. Сдерживая Белу, она прислушалась.
     Тишина. А потом послышалось приглушенное проклятье. Тихое кряхтение и вздохи людей, несущих тяжелую ношу по снегу и старающихся не нарушать тишину. Она развернула Белу между деревьев навстречу звукам. Тени зашевелились, и она услышала шорох стали, вытаскиваемой из ножен.
     Потом на расстоянии вздоха от нее какой-то человек пробормотал:
     "Я знаю этого пони. Это одна из Сестер. Та, которая, как они говорят, раньше была Амерлин. На мой взгляд, не похожа. Не старше чем та, которая, как они говорят, сейчас у них Амерлин".
     "Бела - не пони", - решительно сказала Эгвейн. - "Отведите меня к Боде Коутон".
     От ночных теней среди деревьев отделились дюжина человек, окружая ее и Белу. Казалось, все они приняли ее за Суан, но это было нормально. Для них Айз Седай была Айз Седай, и они проводили ее туда, где на лошади чуть выше Белы сидела Боде, закутавшись в темный плащ. Ее платье тоже было темным. Белое сегодня слишком бы выделялось.
     Боде тоже узнала Белу, и с удовольствием потянулась почесать кобылу, когда Эгвейн подъехала к ней.
     "Ты остаешься на берегу", - тихо сказала Эгвейн. - "Ты сможешь вернуться со мной, когда все будет сделано".
     Боде, словно ужаленная, отдернула руку при звуке голоса Эгвейн.
     "Почему?" - спросила она, не очень требовательно. По крайней мере, этому она научилась. - "Я могу это сделать. Лиане Седай все мне объяснила, и я справлюсь".
     "Я знаю, что ты справишься. Но не так хорошо, как я. Пока еще нет". - Это прозвучало очень похоже на критику, которой та не заслуживала. - "Я Престол Амерлин, Боде. Некоторые решения могу принимать только я. И я не могу просить сделать некоторые вещи Послушницу, если сама могу сделать это лучше". - Возможно, это прозвучало ненамного мягче, но она не могла объяснить ей про Ларин и Николь, или про цену, которую Белая Башня требует от всех своих дочерей. Амерлин не могла объяснить этого Послушнице, а Послушница была не готова понять остальное.
     Даже ночью по очертаниям плеч Боде было видно, что она ничего не поняла, но она уже научилась не спорить с Айз Седай. Также как научилась тому, что Эгвейн была Айз Седай. Остальному она еще научится. У Башни было достаточно времени, чтобы ее научить.
     Спешившись, Эгвейн передала поводья Белы одному из солдат и подобрала юбки, чтобы пройти по снегу туда, откуда доносились звуки перемещения чего-то тяжелого. Это была большая весельная шлюпка, которую тащили по снегу как сани. Пузатые сани, которые приходилось протаскивать между деревьев, хотя и с меньшим количеством проклятий, когда мужчины, которые толкали лодку, поняли, что она идет за ними. Большинство мужчин в присутствии Айз Седай следили за своими языками, и даже если они не видели ее лица в темноте и под капюшоном, кто еще мог быть здесь у реки? Если они и знали, что она была не той женщиной, которая должна была к ним присоединиться с самого начала, кто станет интересоваться у Айз Седай?
     Они спустили шлюпку на воду, осторожно, чтобы избежать всплесков, и шесть человек забрались внутрь вставить весла в уключины, обвязанные тряпками. Мужчины были босыми, чтобы избежать стука каблуков о дно лодки. В этих водах курсировали и более мелкие лодки, но сегодня им придется грести против течения. Один из мужчин на берегу подал ей руку, чтобы помочь забраться в лодку, и она заняла свое место на носу, плотно запахнувшись в плащ. Лодка отчалила от берега тихо, если не считать негромкого плеска воды вокруг весел.
     Эгвейн посмотрела вперед, на юг, на Тар Валон. Белые стены слабо светились в ночи, отражая свет полной бледной луны, и освещенные окна придавали городу дополнительное свечение, словно сам остров обнимал саидар. Белая Башня выделялась даже в темноте, ее окна были освещены, и она вся светилась под луной. Что-то пролетело, закрыв луну, и она затаила дыхание. На мгновение она подумала, что это был Драгкар, дурной знак, предвещающий несчастье этой ночью. "Но это была всего лишь летучая мышь", - решила она. Весна уже достаточно близко, что летучие мыши могли уже вылететь на охоту. Поплотнее запахнув плащ, она стала вглядываться в город, становившийся все ближе. Ближе.
     Когда высокая стена Северной Гавани замаячила перед лодкой, гребцы убрали весла, и лодка чуть не коснулась бортом стены прямо рядом со входом в гавань. Эгвейн уже протянула руку, чтобы оттолкнуться от бледного камня прежде, чем лодка врежется в стену. Шум точно бы услышали солдаты из охраны. Весла издали слабый шум, когда их опустили назад, и лодка остановилась прямо там, где Эгвейн могла дотянуться до массивной железной цепи, проходившей через всю гавань. Ее большие звенья блестели из-под покрывающей их смазки.
     Впрочем, дотрагиваться не было необходимости. И медлить тоже. Обнимая саидар, она едва осознавала захватывающую прелесть жизни, наполнявшей ее, пока не помести потоки на места. Земля, Огонь и Воздух окружив ими цепь. Земля и Огонь - прикасаясь до нее. И черный метал полыхнул белым через всю гавань.
     Она едва успела понять, что недалеко от нее чуть выше, на стене, кто-то коснулся Источника, затем что-то ударило по лодке, ударило по ней, и она ощутила холодную воду, охватившую ее, заливающуюся ей в нос и в рот. Затем темнота.
     Эгвейн почувствовала, что лежит на чем-то твердом. Она услышала женские голоса. Взволнованные голоса.
     - Вы знаете, кто это?
     - Так, так. Мы определенно получили кое-что получше, чем нам сегодня было обещано.
     Что-то прижалось к ее губам и в рот тонкой струйкой потекла теплая жидкость, едва отдававшая мятой. Она конвульсивно сглотнула, внезапно осознав, как она замерзла, и задрожала. Ее глаза заморгали и остановились на лице женщины, которая придерживала ее голову и чашку. Фонари в руках солдат, толпящихся вокруг, давали достаточно света, чтобы она смогла разглядеть это лицо. Лицо без возраста. Она была на берегу. На берегу Северной Гавани.
     "Вот так, девочка", - ободряюще сказала Айз Седай. - "Выпей все до дна. Сильная доза, для начала".
     Эгвейн попыталась оттолкнуть чашку, пытаясь обнять саидар, но уже чувствовала, что соскальзывает в темноту. Они ждали ее. Ее предали. Но кто?

ЭПИЛОГ

ОТВЕТ

     Ранд глядел в окно на бесконечный дождь, льющийся с серого неба. Еще одна буря пришла с Хребта Мира. Стены Дракона. Он подумал, что скоро уже должна придти весна. Весна всегда приходит, несмотря ни на что. Здесь в Тире должно быть даже раньше, чем дома, хотя пока это трудно определить. Ветвистый серебряно-синий росчерк молнии сверкнул через все небо, и через некоторое время ударил гром. Молнии были далеко. Раны на его боку опять ныли. Свет, даже цапли, выжженные на его ладонях, болели снова, спустя столько времени.
     Иногда, боль - это все, что дает тебе ощущение, что ты еще жив. - прошептал Льюс Тэрин, но Ранд проигнорировал его голос.
     Позади него заскрипела открываясь дверь, и он оглянулся через плечо на человека, который вошел в гостиную. На Башире был надет короткий, шелковый кафтан серого цвета, с дорогой вышивкой. При нем был жезл Маршал-Генерала Салдэи, вырезанный из кости, с золотой головой волка, который был заткнут за пояс рядом с его мечом без ножен. Его сапоги с отвернутыми вниз ботфортами были начищены до блеска. Ранд постарался не выдать своего облегчения. Они успели уйти достаточно далеко.
     "Ну?" - он сказал.
     "Шончан поддаются," - ответил Башир. - "Они безумны как зайцы, но поддаются. Но они требуют встречи с тобой лично. Маршал-Генерал Салдэи - это не Дракон Возрожденный".
     "С этой Леди Сюрот?"
     Башир покачал головой. - "Очевидно прибыл член их королевского семейства. Сюрот желает, чтобы ты встретился с кем-то, кого зовут Дочерью Девяти Лун".
     Вслед за далекой молнией снова прогремел гром.

     Мы седлали ветра наступавшей зари,
     Мы шагали навстречу последней войны.
     Танцевали средь блеска молний клинков
     Разрывали на части оковы миров.


    Роберт ДЖОРДАН
    КОЛЕСО ВРЕМЕНИ: ПРЕЛЮДИЯ
    НОВАЯ ВЕСНА

    Перевод с английского: http://www.wot.boom.ru/frameset.htm


Анонс

     Три дня бушевала великая битва в поле на снегу вокруг Сияющих Стен Тар Валона. В это время в городе было оглашено пророчество: "На склонах великой Драконовой Горы, закрывающей своей тенью солнце, родился предсказанный младенец, которому суждено изменить Мир". Ребенка нужно разыскать, опередив прислужников Тени, котором тоже стало известно о его рождении и которые собираются убить его. Молодая Принятая Морейн Дамодред, которая скоро станет полноправной Айз Седай, и Лан Мандрагоран, посвятивший себя вечной битве с Тенью, пускаются в путь, который свяжет их судьбы.
     Этот путь полон опасностей и ловушек, особенно для Морейн, Наследницы Королевского Дома Кайриэна, король которого был убит Айил, и для Лана, некоронованного короля погибшего народа Малкири. Но найдя друг друга они смогут избежать опасность.
     Многие могли читать маленькую повесть под таким же названием. Так вот Джордан переработал её в роман. Получилось очень не плохо.

Глава 1

Западня

     Всю ночь на заснеженной равнине, где в течение последних трех дней убивали друг друга люди, бушевал холодный ветер. Воздух был бодрящим, но не такой ледяной, какой Лан привык испытывать в это время года. Но все же было настолько холодно, что стальной нагрудник обжигал сквозь кафтан, а от дыхания перед лицом появлялся пар, если его сразу же не уносил ветер. Чернота в небе едва только начала исчезать, и тысячи звезд, похожих на густо-рассыпанную алмазную пыль, стали медленно тускнеть. Толстый серп низко висевшей луны позволял различать силуэты мужчин, которые, не разводя костра, охраняли лагерь, расположившийся в редкой роще из дубов и кожелиста. Огонь выдал бы их положение Айил. Он сражался с ними и до того, как началась эта война, еще на Шайнарской границе, отдавая долг верности друзьям. С айильцами и при дневном свете было не просто справиться. А ночная схватка с ними была равносильна ставке собственной жизни на бросок костей. Никакого различия. Конечно, частенько им не требуется костер, чтобы кого-то отыскать.
     Положив руку в перчатке на меч в ножнах, он поддернул плащ и продолжил обход часовых, утопая в глубоком снегу. Это был очень древний меч, созданный с помощью Единой Силы еще до Разлома Мира, во время Войны Тени, когда к Миру какое-то время прикасался Темный. О той эпохе помнили только легенды, кроме, возможно, еще Айз Седай, которые могли что-то знать. Но все же клинок был достаточно веским подтверждением прошлого. Его невозможно было сломать, и он не нуждался в заточке. Рукоять меняли несчетное число раз за долгие столетия, но лезвие не утратило первоначального блеска. Когда-то, он был мечом королей Малкир. В прошлом.
     Следующий часовой к которому он подошел оказался низким коренастым парнем в длинном темном плаще. Он опирался спиной на ствол искривленного дуба. Его голова свесилась на грудь. Лан коснулся его плеча, и мужчина резко выпрямился, чуть не уронив из рук в перчатках короткий конный лук, сделанный из рога и перевитый сухожилиями. Прежде чем он поправил капюшон, тот упал, обнажив стальной конический шлем. В бледном лунном свете, Лан не смог разобрать лицо мужчины за решеткой защитной маски, но он его узнал. Собственный шлем Лана был сделан открытым, с полумесяцем на лбу. Так когда-то ковали шлемы в погибшем государстве Малкир.
     "Я не спал, милорд", - быстро пробормотал парень. - "Только на мгновение отвлекся". Его голос с доманийским акцентом звучал обеспокоено, и не напрасно. Это была не первая его битва, и даже не первая война.
     "Айил разбудит тебя, перерезав твое горло или проткнув копьем сердце, Башрам", - тихо ответил Лан. Мужчины лучше слушают, когда говоришь тихо, чем к самому громкому крику, до тех пор, пока в голосе есть твердость и уверенность. - "Возможно, было бы лучше встать подальше от искушающего дерева, не так ли?" Он не стал добавлять, что даже если его не убьют айил, то он рисковал заработать обморожение, простояв на одном месте слишком долго. Башрам знал об этом. В Арад Домане зимы были почти столь же холодны как в Пограничных землях.
     Бормоча извинения, доманиец с уважением дотронулся до шлема и отошел на три шага от дерева. Теперь он стоял, выпрямившись, вглядываясь в темноту. При этом он переминался с ноги на ногу, чтобы уберечь их от обморожения. Ходили слухи, что ближе к реке находились Айз Седай и Исцеляли раны и болезни, так словно их и не было вовсе. Без них ампутация была простейшим способом предотвратить потерю ступни от гангрены, а, возможно, и всей ноги целиком. В любом случае, лучше избегать любых дел с участием Айз Седай, если это возможно. Спустя много лет можно обнаружить, что она, на всякий случай, привязала к вам веревочки, чтобы при необходимости за них подергать. Айз Седай думают далеко вперед, и похоже редко беспокоятся о том, кого они используют в своих махинациях и как. Это было одной из причин, по которой Лан старался их избегать.
     Как долго продлится подстегнутая осторожность Башрама? Лан хотел бы знать ответ, но не было смысла винить доманийца. Все солдаты, находившиеся под его командой, до смерти устали. Наверное, любой из солдат армии Великой Коалиции, как ее величаво назвали, а иногда даже Величайшей Коалицией, или Величайшим Союзом, и еще полудюжиной других названий, некоторые из которых были уже не столь лестными, любой мужчина в этой армии был на грани истощения. Сражение само по себе довольно тяжелая работа, по пояс в снегу или нет, и очень утомительная. Ваши мускулы не могут расслабиться от напряжения, даже если у вас была возможность на какое-то время остановиться для передышки, а за последние несколько дней шансов на отдых выпадало очень мало.
     В лагере находилось больше трехсот мужчин, и почти четверть из них всегда находилась начеку, опасаясь вылазок айильцев. Лан выделил для охраны столько людей, скольких мог контролировать, и прежде, чем он прошел еще двести шагов, ему пришлось разбудить еще троих. Один спал стоя не утруждая себя вообще никакой опорой. У Джэйма даже голова не опускалась, и глаза оставались открытыми. Это был трюк, которому обучились некоторые уставшие солдаты, особенно такие опытные солдаты как Джэйм. Прервав возмущенные протесты седобородого мужчины о том, что он вовсе не спал, потому что никто кроме лошади не может спать стоя, Лан пообещал рассказать его друзьям, если снова найдет его спящим.
     Джэйм открыл было рот, но выдавил только: "Это не повториться, милорд. Пусть Свет испепелит мне душу, если такое случиться!" Прозвучало очень искренне. Многие мужчины боялись, что их собственные друзья сильно их поколотят за то, что они подвергали их жизнь подобной опасности во время отдыха. Но в данном случае Джэйм скорее боялся быть униженным в их глазах из-за того, что его застукали.
     Едва Лан отошел, как поймал себя на мысли, что ухмыляется. Он редко смеялся. Это было глупо, но смех все же лучше, чем постоянное беспокойство о том, что он не мог исправить. Вроде уставших солдат, спящих на посту. Или мысли о смерти. Что нельзя исправить, нужно принять.
     Он замер и громко спросил: "Букама, почему ты крадешься? Ты идешь за мной с тех пор, как я проснулся". Из-за спины раздалось удивленное ворчание. Несомненно Букама думал, что он был самой тишиной, и по правде говоря, очень немногие мужчины смогли бы расслышать слабый хруст его сапог на снегу. Но кому же как не ему знать, что Лан на такое способен. В конце концов, он сам был одним из его учителей, и одним из первых уроков было постоянное внимание к окружающему миру, даже во время сна. Не простое задание для мальчишки, но спокойный сон могут позволить себе только мертвые. В Запустении, у Пограничных Земель спящий скоро становится мертвым.
     "Я прикрывал тебе спину", - грубым голосом заявил Букама, выходя из темноты. - "Кто-нибудь из этих Приспешников Тьмы айил в своих черных вуалях, мог подкрасться и перерезать тебе горло, несмотря на всю твою осторожность. Ты что позабыл все, чему я тебя учил?" - Простодушный врун Букама был почти такого же роста как он, и гораздо выше большинства мужчин. Он тоже носил малкирский шлем, но без гребня, хотя имел право на один. Но он больше волновался о своем долге, чем о правах, хотя Лану не хотелось, чтобы он полностью отказывался от всех своих прав.
     Когда королевство Малкир погибло, двадцати воинам дали поручение вывезти младенца Лана Мандрагорана в безопасное место. Эту поездку пережили только пятеро. Они заботились о Лане с колыбели и обучали его разным премудростям. Букама был последним из оставшихся в живых. Его волосы, обрезанные на уровне плеч, как того требует традиция, теперь были совсем седы, однако его спина была пряма, а руки сильны. Его синие глаза как прежде ясны и остры. Жизнь Букамы поддерживали традиции. Тонкий плетеный шнур из кожи удерживал волосы, оставаясь в привычном углублении поперек лба, которое образовалось за эти годы. Немногие теперь носили хадори. Вроде Лана. Умирая, он не снимет его, и войдет в землю, надев его и ничего больше. Если найдется кто-нибудь, чтобы похоронить его там, где он умрет. Он поглядел на север, туда, где остался его далекий дом. Многие решили бы, что это довольно странное место, чтобы называть его домом, но с тех пор как он отправился на юг, он чувствовал странную тоску.
     "Я помню достаточно, чтобы тебя услышать", - ответил он. Света было слишком мало, чтобы разобрать выражение лица Букамы, но все же он знал, что тот хмурится. Он не мог припомнить иное выражения на лице своего друга и учителя, даже когда он хвалил Лана. Букама был сталью, одетой в плоть. Сталь это его воля, а долг - его душа. - "Ты по-прежнему считаешь, что Айил служат Темному?"
     Мужчина сделал знак отрицания зла, словно Лан произнес истинное имя Темного. Шаи'тан. Они оба видели, сколько несчастий обычно следовали за тем, кто произносит это имя вслух, а Букама был из тех, кто полагал, что даже мысли об этом могут привлечь внимание Темного. Темный и все до единого Отрекшиеся запечатаны Создателем в Шайол Гул, в миг Сотворения, - повторил Лан про себя как молитву. - Мы найдем защиту под Светом руки Создателя. Он не верил в то, что думы могли чем-то ему навредить, но лучше сейчас быть осторожным, чем жалеть потом, когда придет Тень.
     "Если нет, то тогда почему мы здесь?" - ворчливо сказал Букама. И удивленно. Он любил поворчать, но всегда о несущественных вещах или перспектив