иначе она с ума сойдет
от возбуждения.
     -- Давай, действуй, -- сказала она.
     Римо  кивнул.  Генералиссимус,  как выяснилось,  говорил  по-английски.
Больше того, он говорил по-английски  совсем неплохо, даже быстро, особенно,
когда ему было указано, что человек, прошедший сквозь его стражу, как сквозь
папиросную бумагу, находится здесь.
     --  Чем  могут  помочь  тебе  в сем  скромном  доме,  друг? --  спросил
генералиссимус.
     У него были тонкие черты лица -- небольшой изящный нос, светлые волосы,
темные глаза.  У него даже был сверкающий желтый передний зуб. В этой стране
те, кто имел золото, всегда выставляли его напоказ.
     Он, не отрываясь, смотрел на запястья Римо.
     -- Мне нужна ваша флюорокарбоновая штука.
     --  Боюсь, сэр, у меня нет ничего подобного.  Но, если  бы было, вы  бы
первый это имели.
     -- Ох, какой лжец, -- шепнула Кэти. -- Все эти мясники такие лжецы.
     -- Ваша прелестная спутница, что называет меня лжецом, кто она?
     -- Вы что, хотите  сказать,  что на  этом самом месте не  просили  меня
измерить оксидацию и жидкостную рефракцию ультрафиолетовой интенсивности при
трансатлантическом угле наклона?
     -- Сеньора? -- беспомощно переспросил генералиссимус.
     -- Малден. Негодяй, про Малден забыл?
     -- Малден? Я не знаю Малдена.
     -- Не знаешь о маленьких мертвых собачках? Не знаешь об  озоновом слое?
А о чем еще ты не знаешь?
     -- Не понимаю, о чем вы говорите, леди.
     -- Это он, -- сказала Кэти.
     То,  что  последовало  за  этим,  поставило   перед  Кэти  определенные
проблемы.  Она  рассчитывала,   что  Римо   тут  же  убьет  генералиссимуса,
предоставив тем самым ей полную свободу действий.
     К  сожалению, она и не  подозревала  о том,  что  Римо  умеет  делать с
человеческими  телами.  Он  просто пробежал двумя пальцами  по  позвоночнику
генералиссимуса, после  чего у того глаза превратились  в  лужу слез, а лицо
побагровело от  боли.  А  если  генералиссимус  так и  будет  отрицать  свою
причастность  к установке и  так  и  умрет? Тогда Римо догадается,  что  она
солгала ему?
     -- Так они обычно говорят правду, -- сказал Римо.
     -- Очевидно,  он боится человека, на  которого  работает,  больше,  чем
тебя. Посмотри на его лицо. Ему же больно.
     -- Поэтому-то они и говорят правду. Чтобы остановить боль.
     Кэти  увидела,  как  лицо  побагровело, потом  побледнело,  потом опять
побагровело.  Казалось,  что этот  человек  полностью  контролирует  нервную
систему генералиссимуса.
     --  Это  же  были  северные  вьетнамцы,  да?  Вы им показали,  как  это
работает, так? Для этого я вам и была нужна. Чтобы  разработать  оружие  для
Ханоя, -- сказала Кэти. Она чувствовала его боль всем телом.
     Генералиссимус, который  в тот  момент готов  был признаться в убийстве
Адама и  Евы, выдохнул: "Да".  Особенно приятно было, когда  боль отступила.
Это было столь упоительно, что он  с  помощью Кэти даже сообщил  подробности
продажи оружия во Вьетнам. А еще признал свою вину и попросил прощения.
     -- Но ведь Ханой не к западу от Великобритании.
     -- К западу, если вокруг, -- сказала Кэти.
     -- Я это сделал. Я продал эту страшную... штуку?
     -- Флюорокарбоновый генератор, -- подсказала Кэти.
     -- Да, эту флюоро... штуку. Признаю.
     -- Кому в Ханое?
     --  Не  знаю.  Они  просто  приехали,  погрузили  и  уехали,  -- сказал
Генералиссимус.
     Римо взглянул на Кэти. Она покачала головой.
     -- Ты -- ученый, -- сказал Римо. -- Такое может быть?
     -- Вполне, вполне, -- сказала она.
     Она не знала, что они будут делать в  Ханое. И что она будет делать  --
тоже. Но после такого возбуждения ей нужно достичь высшей точки наслаждения.
     -- Ты хочешь оставить его в живых? А если он предупредит остальных?
     --  Иногда это  даже помогает, --  сказал Римо. -- Они все бросаются на
защиту того, что не хотят отдавать тебе.
     -- Если бы ты его убил, мне бы было спокойнее. Я не могу уйти  с тобой,
зная,  что этот генералиссимус со своими офицерами будут предупреждать твоих
врагов. Мне так трудно, Римо. Я больше не могу.
     И тогда она заплакала. Она  отлично умела лить слезы.  Обнаружила она в
себе эту  способность лет в пять,  когда задушила своего хомячка и заставила
весь  дом  искать убийцу  бедняжки  Пупси  By,  так звали  зверька,  который
последний раз пискнул у нее в руках.
     -- Хорошо. Хорошо, -- сказал Римо. -- Хватит плакать. Посмотри, они уже
мертвы.
     На полу лежало два  неподвижных тела. Голова генералиссимуса смотрела в
потолок,   руки  офицера   так   и   застыли   истерически   протянутыми   к
генералиссимусу,  как когда он вбежал  в  кабинет,  предупредить  Вождя, что
страшный человек и красавица прошли через его охрану, как нож сквозь масло.
     -- Я даже не заметила. Как ты это сделал? -- спросила Кэти.
     -- Не обращай внимания, -- сказал Римо. -- Сделал и сделал.
     --  Пожалуйста,  больше не торопись. К чему  такая  спешка?  Неужели ты
совсем не думаешь о других?
     Доктор Кэтлин  О'Доннел не видела  небольших припухлостей на шеях обоих
людей. Но врач генералиссимуса их видел. Сомнений не было. Оба  позвоночника
были переломаны и раздавлены. Удивительный случай,  тем более, что охранники
сообщили, что  в  комнату технику не проносили.  Там были  только мужчина  и
рыжая красотка.  Врач  подробно  записал  описание  их  внешности.  А  потом
позвонил в крупное посольство в одну из соседних стран.
     -- Кажется, я могу вам помочь, -- сказал врач.
     -- Для вас самое главное -- не демаскироваться, -- сказали ему.
     -- Если для вас было достаточно важно, чтобы я это искал, я полагаю, не
менее важно, чтобы я вам это передал.
     -- Сегодня утром это передавали всем.
     -- Думаю, я нашел их.
     -- Мужчину и женщину?
     -- Да. Она -- рыжая красавица.
     --  За  сегодняшнее  утро мы  получили  десять сообщений со  всей Южной
Америки. Одной  из  рыжих  оказался орангутанг  из зоопарка  Рио-де-Жанейро,
которого везли к ветеринару.
     -- Этот человек убил двоих, свернув  им  позвоночники,  как  я полагаю,
голыми руками.
     -- Как он выглядел?
     Врач заметил, что голос на другом конце  провода напрягся. Каждая нотка
волнения значила для него некоторое количество долларов. Он передал описание
этой парочки, сказал, куда, по его мнению, они направились, а потом, подумав
секунду, добавил:
     -- У него не было наручных часов.
     -- И что это может значить?
     --  Все иностранцы  и  члены правительства  носят  часы.  Наверное, они
решили, что он один из них. Я имею в виду крестьян.
     -- Вы, доктор, носите часы, -- отозвался сотрудник. КГБ.
     -- Да, -- сказал доктор. -- Но я -- министр здравоохранения Сан-Гауты.
     Сообщение  было немедленно  передано по радио в Москву, куда весь  день
передавались подобные  сообщения. Но  это было особенным.  Во всех остальных
сообщалось, что мужчина кого-то застрелил  или зарезал, а здесь говорилось о
человеке,  который голыми руками так надавил на позвоночник,  что  казалось,
будто кости пекли в духовке.
     --  Это он, -- сказал полковник КГБ Иван Иванович,  который должен  был
сначала доложить обо всем Земятину, а потом придумать,  как уничтожить этого
типа.
     -- Хорошо, -- сказал Великий Земятин. А  потом он узнал кое-что  совсем
приятное -- эта парочка все еще была в Сан-Гауте.
     --  Мы можем собрать команду еще до  того, как они  покинут  страну, --
сказал молодой полковник.
     Он  почувствовал,  как  просто  от  разговора  с фельдмаршалом  у  него
вспотели ладони. Кто знает, когда и кого он решит убить?
     -- Нет, -- сказал Алексей Земятин. --  На сей  раз  мы  все сделаем как
надо.
        "Глава одиннадцатая"
     Ример   Болт   не  знал,  от   чего   он  потеет  в  своем  серебристом
противорадиационном  костюме  -- от  жары  или  от волнения.  Эксперимент  в
Малдене  показал, что противорадиационный костюм защищает человека от прямых
солнечных  лучей  в течении двадцати минут.  Что еще  удалось узнать,  точно
известно не было, потому что от Кэти О'Доннел больше вестей не поступало. Он
тосковал по ее роскошному телу, по ослепительной  улыбке, по острому уму, но
больше всего  -- по телу. Когда  он его вспоминал, то  ни улыбка, ни ум  его
больше  не волновали. Но на самом  деле, если бы ее не  было, он  остался бы
единственным автором одного из самых поразительных открытий двадцатого века.
Возможно, навсегда. Изобретателя колеса забыть можно, Римера Болта не забыли
бы.
     Почет бывает по  заслугам.  Тем ясным осенним днем Ример Болт  продумал
все до конца. Он не просто нашел применение новому изобретению, а применение
в одной из важнейших отраслей. За какой-нибудь год "Химические концепции" не
только окупят все вложения, но будут богатеть и процветать вечно.
     Все утро подъезжали новые и новые автомобили и грузовики, их некрашеные
капоты  блестели  на  солнце.  Некоторые  из  них были старыми развалинами с
ржавыми  жестяными заплатками. Другие  --  совсем новые. Небольшая  долина к
северу от Честера, Нью-Гемпшир, была расчищена от деревьев. Сюда  все утро и
направлялись   машины.  Сюда  же  отправились  члены  правления  "Химических
концепций".
     Туда же был доставлен контейнер с противорадиационными костюмами. В них
Ример Болт  обрядил членов  правления. Председатель правления  посмотрел  на
машины  и подсчитал,  что  стоят  они  где-то от  двухсот  до пятисот  тысяч
долларов. Потом взглянул на костюмы и  прикинул, что они обошлись по  тысяче
долларов каждый. Ример  Болт говорил еле слышным голосом, словно боялся, что
кто-то за  его  спиной может подслушать. Председатель  обратил внимание, что
этого было  вполне  достаточно.  Члены  правления  выглядели  так,  будто их
насильно сделали участниками какого-то секретного рейда.
     --  Ример, --  сказал  председатель и поманил Болта пальцем. Говорил он
более  чем  громко.  --  Ример, этот  эксперимент  обошелся  нам  минимум  в
полмиллиона долларов. Минимум.
     --  В  два миллиона,  --  радостно ответил Ример.  Остальные директора,
которые все еще держали маски от костюмов в руках, повернули головы.
     -- Машины и костюмы  стоили  полмиллиона.  Но основные деньги  пошли на
кое-что поважнее, -- сказал Болт.
     А потом, будто его и не  цепляли на крючок,  отправился помогать одному
из директоров справиться с костюмом.
     -- Ример! -- позвал председатель правления.
     -- Да, --  ответил Болт. -- Маска надевается на плечи, как у водолазов,
только шлем прикручивать не надо.
     -- Ример, --  сказал председатель правления. -- Что это у  нас поважнее
на полтора миллиона долларов?
     --  Уж не считаете ли вы, что полтора  миллиона,  это слишком много  за
контроль  над всей  автомобильной  промышленностью?  Грузовики,  автомобили,
тракторы, комбайны. Вы что, сэр, думаете, они отдадут нам это за просто так?
     -- Полтора миллиона долларов, -- повторил председатель. -- И на  что вы
потратили эти деньги?
     -- На то, чтобы нанять  водителей, которые не знают, на кого  работают.
На создание подставных компаний. На прикрытие нас всех и  прежде всего нашей
фирмы, имя которой я просил вас сегодня  не упоминать, чтобы его случайно не
узнали. Создание подставных компаний везде вплоть до  Багам стоит  денег.  И
нанимать  людей от имени этих компаний тоже стоит денег. Недешево  обходится
свить паутину так, чтобы  никто  ни о чем не догадался, потому что  сегодня,
джентльмены,  уезжая  отсюда сегодня,  мы оставим эти  жалкие  два  миллиона
здесь, на поле,  и  не будем требовать их назад. Да, джентльмены,  несколько
долларов  оставим,  но уйдем  отсюда, держа  под контролем всю автомобильную
промышленность.
     Болт обхватил свой шлем обеими руками.
     -- У нас  есть нечто столь  ценное, нечто, что станет столь необходимо,
что боссы  автомобильной промышленности будут делать все возможное,  лишь бы
выведать наш секрет. Но пока мы не будем  готовы диктовать свои условия, нам
надо будет молчать о том, что случится сегодня.
     Болт  опустил  маску  и повернулся  спиной, отметая  возможные вопросы.
Ответы  на них они получат  через несколько минут.  Он велел  построить  для
членов  правления деревянные  трибуны,  почти  как  на  стадионе. Интересно,
подумал он, поднимут ли его на плечи и пронесут ли по  полю после  того, как
эксперимент закончится?
     Почти приподнявшись на цыпочки, Ример  взмахнул  рукой. Шеренга рабочих
направилась  к машинам  с  пульверизаторами  для краски в  руках.  В  воздух
поднялись  розовые  и  зеленые  облака. А  еще -- огненно-красные и бежевые.
Палевые и коричневые.  Салатовые и лиловые. Мокрая, сверкающая краска лилась
на машины.
     Ример Болт по  радио связался с техником в "Химических  концепциях". Он
нарочно утаил от  техника истинную причину эксперимента. Сделал вид, что это
что-то в финансовом отношении бесполезное, типа проблемы чистого воздуха.
     Установка теперь помещалась  в небольшой лаборатории.  Техник,  услышав
сигнал, снял красный щиток с кнопки.  Пол уехал вниз. Крыша над лабораторией
раздвинулась.
     Солнечный  свет  залил  установку,   которая  была  теперь  размером  с
письменный стол. Короткий хромированный ствол  смотрел в небо.  Кроме  пушки
было  еще два  контейнера  и  упакованный  в  железо  генератор,  который  и
вырабатывал флюорокарбоны,  направляя их со скоростью, чуть меньшей скорости
света, на озоновый щит.
     Потом крыша закрылась,  пол  вернулся  на  место,  установка  закончила
работу. Весь  процесс  занял около пяти секунд. Проблемы наведения цели были
решены во  время  малденского эксперимента.  Время, достаточное  для работы,
было определено во время первого салемского эксперимента. По углу наведения,
который был почти прямым, техник понял, что цель где-то совсем рядом.
     А  над  равниной у  Честера, Нью-Гемпшир, разлился волшебный  синеватый
свет.  Он  лился секунд  пять,  потом  прекратился. Машины как стояли, так и
стояли, сияя мокрым отливом свежей краски.
     Ример Болт снял маску и знаком показал директорам, чтобы они сделали то
же самое.
     -- Уже не опасно? -- спросил один из них.
     -- Уже нет, -- ответил Болт.
     Он взглянул на  небо. Кольцо почти сомкнулось. Теперь это  занимало еще
меньше  времени. В воздухе  стоял  едва слышный запах горелой  травы. Только
слышались  легкие  шлепки,  будто  падали  кулечки с конфетами.  Птицы опять
попались.
     Шаги  Болта шуршали  по  выжженной  траве.  Казалось,  что  земля  тоже
похрустывает.
     -- Пошли, -- сказал он членам правления. -- Опасности нет.
     Он подал знак рабочим отойти в сторону. На  случай,  если они будут  не
слишком расторопны, через одну  из подставных компаний он нанял  охрану. Они
согнали  рабочих  с  поля. Нарочито  серьезно  он кивнул человеку с пультом,
сидевшему  справа от трибун.  Когда  столько  людей  в  серебристых костюмах
высыпало на поле, казалось, что в долину у Честера, Нью-Гемпшир, приземлился
отряд инопланетян.
     Несмотря на подробные  инструкций, рабочие растерянно толклись рядом, и
человек у пульта звуковой защиты тоже выглядел как-то странно.
     -- Включайте! -- крикнул Болт.
     Его  уверяли,  что некоторые  звуковые  волны поглощают другие. Еще его
уверяли,  что такое приспособление еще  не  до конца освоено  даже  ЦРУ. Его
уверяли, что человек может  находиться в  пяти метрах от другого, кричать во
всю глотку и слышно его, если звуковой щит включен, не будет.
     Человек у пульта пожал плечами.
     -- Я сказал; включайте этот чертов звуковой щит! -- завопил Болт.
     Человек одними губами произнес:
     -- Что?
     Ример  увидел,  как один  из автобусов  увозит первую  партию  рабочих,
которые  были  уже  не  нужны.  Потом  увидел, как  другие  машины  неслышно
удаляются по дороге. Человек у звукового щита покраснел и все повторял:
     -- Что?
     Но он просто шевелил губами.
     --  Великолепно,  --   сказал  Ример,  особенно  широко  улыбнувшись  и
подчеркнуто кивнув. -- Великолепно. А  потом тем, от кого зависели и деньги,
и его будущее:
     --  Ничто из  того,  что  мы здесь  скажем,  не  должно  быть  услышано
посторонними.
     -- В куче свежевыкрашенных машин лично я  не вижу ничего секретного, --
сказал председатель.
     Уж  что-что,  а  искусство устраивать  шоу  Болт  знал.  Он  взял  руку
председателя и  приложил ее  к сверкающей розовой крыше седана. Председатель
ее отдернул и уже собирался  вытереть, но  вдруг  понял, что она  сухая.  Он
опять потрогал машину.  Она  сверкала  и была абсолютно  суха. Потрогал  еще
одну.  Остальные   директора   тоже  стали  тереть   машины,  которые  сияли
ослепительнее, чем машины на выставках.
     Тогда сдержанно и кратко заговорил Ример.
     -- Мы можем сэкономить  на  этом по триста пятьдесят долларов  с каждой
машины. Самую  дешевую автокраску  мы превратим в  краску высшего  качества.
Одним словом,  джентльмены,  вся  автомобильная промышленность  будет нам  в
ножки  кланяться  --  ведь  у нас  в  руках  самый  дешевый и быстрый способ
покраски. Одним словом, джентльмены, мы скажем японским роботам, детройтским
рабочим и немецким инженерам:  вам машин уже  не  красить. Есть только один,
лучший из лучших, способ покраски, и только мы можем его применять.
     Председатель правления обнял Римера Болта, как родного. В тот момент он
был готов его усыновить.
     --  Не аплодируйте. Не  уносите меня  отсюда на руках. Спокойно идите к
машинам, которые я для вас нанял, и уезжайте отсюда.
     Они кивнули. Кое-кто подмигнул Римеру. Один  из них  сказал, что сейчас
для него самое трудное -- не запрыгать от радости.
     -- Когда будете выходить,  скажите этому парню со звуковым щитом, чтобы
он его выключил.
     Когда случилось чудо в  этом мире, твое оно носило  имя, Ример, подумал
Болт. Лицо его светилось  довольством и гордостью. В этот момент Ример любил
весь мир. А почему бы и нет? Ведь он собирался вскоре его завоевать.
     Вдруг  он услышал шум отъезжающих  машин  и  понял,  что  звуковой  щит
убрали. Через несколько секунд  он  остался один. Он  ждал, насвистывая себе
под нос. Теперь должен был начаться следующий этап.
     Подъехали автобусы. Из них  вышло пятьдесят  человек мужчин и женщин. У
каждого  в  руках  был  билет.  Они высыпали на поле, некоторые спотыкались,
потому что читали написанное на билете.
     Те, кто привел сюда машины, уехали до того, как начали красить. Те, кто
увезет их отсюда, не будут знать, что машины только что покрашены.
     Болт понял,  что  на него  бросают удивленные  взгляды, и  решил  снять
костюм. Он уедет с последней машиной и доедет до соседнего городка, где  его
будет ждать его шофер.
     Это  было впечатляюще. Это было  блестяще. Это было,  подумал Болт, так
по-болтовски,  имея  в виду сложность,  продуманность и, прежде всего, успех
операции. А эти идиоты просто сидели в своих машинах и ничего не делали.
     -- Ну  что вы,  отъезжайте же,  -- сказал он.  Но  они просто  сидели в
машинах,  уставившись  на  руль, будто  им что-то  мешало.  Ример подошел  к
ближайшей машине и распахнул дверцу. За рулем была молодая женщина.
     -- Заводите мотор, -- сказал он.
     -- Не могу, -- ответила она.
     -- Включите зажигание, -- сказал он. Она показала ему свои руки. Пальцы
покраснели от напряжения.
     -- Уже пробовала, -- сказала она.
     -- Подвиньтесь, -- сказал он.
     Все женщины, кроме Кэти О'Доннел, годятся только для одного, подумал он
и повернул ключ. Тишина. Опять повернул ключ.  На приборной доске не мигнула
ни одна лампочка. Машина стояла неподвижно.
     -- Вот видите, -- сказала молодая женщина.
     -- Держу пари, вы собой гордитесь, -- сказал Болт и отправился к машине
мужчины.
     Опять ничего. В бежевом "бьюике" и желтом  "крайслере" то же самое. И в
зеленом "понтиаке", и в золотистом "субару". И  в коричневой "тойоте",  и  в
розовом  "мустан