чтобы вернуть ключи.
     - У Мидоуза бывали посетители? - спросила она.
     - Нет, к нему никто не ходил.
     - Спасибо. -  Она отдала  ему ключи, постаравшись не прикоснуться к его
руке.
     -  Эй!  - окликнул он  ее.  (Руби  оглянулась.) -  Вы оттуда  ничего не
прихватили?
     - Надеюсь, что нет, - ответила Руби.
     Закусочная Манни была именно  таким  местом, которого  заслуживал  этот
квартал,  а  Манни  выглядел  так,  словно   потратил  жизнь  на  то,  чтобы
соответствовать качеству своей закусочной. Он оказался хорошим знакомым Зака
Мидоуза.
     -  Еще  бы! - сказал  он Руби.  -  Он  заглядывает сюда два-три раза  в
неделю. Обожает мои сандвичи с копченой говядиной.
     -  Могу себе  представить!  - сказала  Руби.  -  Давно вы его  видели в
последний раз?
     - Сейчас соображу... - Манни пожал плечами. - Нет, уже недели две,  как
он не показывается.
     - Не знаете, куда он мог подеваться? Кто его друзья?
     - Никогда  не видел  его  в  компании, - ответил Манни и с  подозрением
спросил: - Зачем он вам понадобился?
     - Меня прислал мой босс, - ответила Руби, не моргнув глазом. - Мне надо
передать ему деньги.
     - Деньги? Мидоузу? - Манни недоверчиво сморщил нос.
     - Ему.
     - А кто ваш босс?
     - Важная шишка.  Мидоуз  работал с его  женой - ну, сами понимаете... -
Она многозначительно посмотрела на Манни.
     Тот немного постоял в задумчивости, а потом кивнул.
     - Иногда он отирался в "Бауэри-баре",  - сказал он. - Может, его видели
там? Эрни принимал ставки Мидоуза...
     Руби поняла, что букмекера Мидоуза звали Эрни, Она нашла его  в баре, у
самой двери. На Эрни  был  синий костюм  в  тонкую полоску, на  носу у  него
сидели очки  с розовыми стеклами, а на пальце красовался перстень с тигровым
глазом,  похожим на треснутое яйцо динозавра.  Эрни то  и дело выглядывал на
улицу.
     Он сделал попытку вести себя в отношении Руби  как галантный кавалер, с
облегчением  вздохнул,  когда  попытка  была  отвергнута,  и  с  готовностью
заговорил о Заке Мидоузе.
     - Это  мой близкий друг! Так ему и скажите. Пускай заходит!  Ему нечего
бояться.
     - Я тоже его разыскиваю, - сказала Руби.
     - Он и вам задолжал? - спросил Эрни.
     - Наоборот, это я должна передать ему деньги.
     Эрни поднял глаза от пивной кружки  с  красным  вином. Беседа принимала
занятный оборот.
     - Сколько?
     - Они не при  мне. Пятьсот долларов. Мне велено привести его к боссу, и
тот отсчитает ему денежки.
     - Пятьсот? Этого достаточно.
     - Достаточно для чего?
     - Чтобы он расплатился со мной.
     - Вы знаете, где можно его найти?
     - Знал бы, сам бы нашел, - ответил Эрни.
     - Вы знаете кого-нибудь из его друзей?
     -  У  него не  было  друзей.  - Эрни  пригубил вино.  -  Погодите-ка...
Кажется, на Двадцать первой  стрит... - Он помолчал.  - Если вы его найдете,
то позаботьтесь, чтобы он отдал мне три сотни из своих пяти.
     - Заметано, - сказала Руби. - Как только я его найду, тут же поволоку к
своему боссу за деньгами, а потом лично приведу его сюда.
     - Кажется,  вам можно верить.  Есть там одна баба по имени Флосси.  Она
сшивается  по  Двадцать  второй  стрит,  между Восьмой и Девятой  авеню.  Не
вылезает из баров. Раньше она была уличной проституткой, а может,  и до  сих
пор этим промышляет. Мидоуз всегда при ней. Кажется, он иногда у нее ночует.
     - Флосси, говорите?
     - Флосси.  Вы ни с кем  ее не спутаете. Жирная,  как цистерна. Глядите,
чтобы она ненароком на вас не присела.
     -  Спасибо,  Эрни, - сказала  Руби.  -  Как только  я его  найду, мигом
приведу сюда.
     Выйдя  на  свет.  Руби  застала  водителя  муниципального   буксира  за
привязыванием троса к бамперу ее белого "линкольна-континентал".
     - Эй, полегче! - крикнула она. - Это моя машина.
     Водитель  был толстым  негром с прилизанными, как у солиста  джаз-клуба
30-х годов, волосами.
     - Неправильная парковка, милашка, - объяснил он.
     - Еще чего? Где знак?
     - Вот там. - Негр неопределенно махнул рукой.
     Прищурившись, Руби разглядела на дальнем столбе что-то круглое.
     - Знак вон где, а машина здесь, - сказала она.
     -  Знаки   -   не  мое  дело,  -  сказал  водитель.  -  Моя   задача  -
отбуксировывать машины.
     - Во сколько это мне обойдется?
     - В семьдесят пять долларов: двадцать пять штраф, пятьдесят буксировка.
     - Давай сосуществовать: я плачу тебе пятьдесят, и ты оставляешь в покое
мою машину.
     - Восемьдесят - и езжай  на все  четыре стороны,  - предложил водитель,
подмигивая.
     - Да ты не только тупица, но и жадина! - сказала Руби.
     - Девяносто, - откликнулся водитель.
     - В гробу я видела таких уродов!
     -  Тогда  сто,  -  согласился  водитель и наклонился  к бамперу,  чтобы
закрепить трос.
     Руби обошла его буксир спереди и  спустила оба передних колеса. Тяжелая
махина клюнула передом. Услыхав шипение, водитель попытался остановить Руби,
но та уже садилась в такси.
     - Эй, ты! - крякнул водитель. - Что же мне теперь делать?
     -  Вызывай  буксир, - посоветовала  Руби.  -  А  когда в  следующий раз
явишься  в  автоинспекцию,  то  не забудь  прихватить  с  собой адвоката. На
Двадцать вторую улицу, - сказал она таксисту.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

     Возвращаясь  к  себе  в   кабинет   в   2.15  дня,   Рендл   Липпинкотт
насвистывал...  Это  было  для  него так  необычно, что две  его  секретарши
недоуменно переглянулись.
     - В  следующий  раз он  исполнит у  себя на письменном столе чечетку, -
сказала одна.
     - А  меня  изберут папой римским, -  ответила другая, по имени  Дженни,
которая была старше первой на полгода.
     Однако избрание папой римским  проигрывало по неожиданности  тому,  что
ожидало  Дженни,  когда  она,  повинуясь  звонку,  вошла  в 2.30  в  кабинет
Липпинкотта.  Банкир  ослабил  узел  галстука и расстегнул верхнюю  пуговицу
рубашки. Он по-прежнему что-то насвистывал.
     - С вами все в порядке, сэр? - спросила она.
     -  Никогда не  чувствовал себя лучше.  Как будто заново родился. Будьте
умницей, пошлите за бутылочкой пивка.
     К  2.50 Липпинкотт  уже  не  испытывал  уверенности,  что  хорошо  себя
чувствует. Он сбросил пиджак и снял галстук. К 2.55 за  пиджаком и галстуком
последовала рубашка, и Дженни, вошедшая к боссу с пивом, застала его в одной
майке. Увидев его в таком виде, она едва не выронила поднос.
     Не обращая внимания на ее недоумение, он вскочил и сбросил одежду.
     - Ненавижу  одежду!  - сообщил  он. -  Ненавижу,  и  все тут. Это пиво?
Отлично!
     Он выпил почти  всю банку, а потом стянул и майку. Секретарша заметила,
что кожа у него бледная,  с красными пятнами, как у махнувшего на себя рукой
45-летнего забулдыги  с избыточным  весом. Она стояла как завороженная, не в
силах двинуться  с места. Только когда Липпинкотт расстегнул  ремень и начал
расстегивать молнию на брюках, она отвернулась и выскочила из кабинета.
     Заглянув в журнал, она столкнулась с проблемой. В  3.15  к боссу должен
был  явиться  вице-президент  "Чейз Манхэттен  бэнк".  Как  заставить  босса
одеться  к  встрече? Она  размышляла на  эту  тему до  3.10,  когда, глубоко
вздохнув,  набралась  храбрости  и  вошла  в  кабинет. Прямо  на пороге  она
застыла: Липпинкотт лежал голый на кушетке, беспокойно ерзая, словно гладкая
ткань обивки  раздражала ему кожу.  Увидев секретаршу, он приветливо поманил
ее:
     - Входите!
     Она не двинулась с места, стараясь не встречаться с ним глазами.
     - Мистер Липпинкотт, через пять минут у вас встреча с "Чейз Манхэттен".
     - Превосходно! Я на месте.
     -  Думаю,  вам  нельзя   проводить   эти  переговоры  раздетым,  мистер
Липпинкотт.
     Он покосился на свою наготу, словно впервые обнаружил, что гол.
     -  Наверное,  вы правы,  -  проговорил он.  - Господи,  как я  ненавижу
одежду! Может, завернуться в простыню? Скажите посетителям, что я только что
приехал с  собрания  клуба, где все  одеваются  в  тоги. Как по-вашему,  это
годится? Можете раздобыть мне простыню?
     В его взгляде светилась  надежда. Она отрицательно покачала головой. Он
обреченно вздохнул.
     - Ваша правда. Ладно, одеваюсь.
     Через   несколько  минут,  встретив  в  приемной   представителя  "Чейз
Манхэттен",  секретарша  сперва  позвонила  Липпинкотту  и  многозначительно
спросила его:
     - Вы готовы к встрече, сэр?
     -  Разумеется.  Хотите удостовериться, что я  одет?  Одет,  одет! Пусть
войдет.
     Секретарша  вошла в  кабинет вместе  с посетителем. Липпинкотт сидел за
письменным столом.  Рукава его  рубашки были закатаны, галстук отсутствовал.
Обычно избыточно вежливый, на сей раз он не поднялся, чтобы поприветствовать
гостя,  а просто махнул рукой, указывая на  стул. Заранее содрогаясь, Дженни
скосила глаза и  увидела  рядом со столом  пиджак Липпинкотта,  его галстук,
майку, трусы  и  ботинки  с  носками.  Одетой была только верхняя  часть его
туловища. Дженни едва не вскрикнула.
     - Какие-нибудь поручения, сэр? - выдавила она.
     - Нет,  Дженни,  все  прекрасно. -  Однако прежде чем  она  исчезла  за
дверью, он окликнул ее: - Не уходите домой, пока я с вами не поговорю.
     Встреча продолжалась два  часа:  двум  банковским  империям требовалось
многое  согласовать. Человек из "Чейз Манхэттен" проигнорировал странный вид
обычно  безупречного  Липпинкотта,  памятуя,  что находится в одной клетке с
финансовым тигром. Однако совсем скоро он  убедился, что тигр лишился зубов.
Он соглашался со всеми предложениями "Чейз Манхэттен".
     -  Вы  не  обведете  меня вокруг  пальца? - на всякий  случай спрашивал
Липпинкотт, и его собеседник, который  ради дела не пощадил бы и собственную
мать, крутил головой и твердил: "Что  вы, что вы!", чувствуя себя хулиганом,
отнимающим у ребенка конфетку.
     Рендл Липпинкотт то и дело поглядывал на часы, которые он снял с руки и
положил  перед собой.  Он все  время чесал  голое  запястье,  словцо цепочка
натерла ему руку.
     Представитель "Чейз Манхэттен" ретировался.
     С  4.30  Дженни  Уэнамейкер  сидела  без  дела,  готовая  уйти.  Вторая
секретарша уже упорхнула, сочувственно подмигнув Дженни.  Дженни  уже четыре
раза мазала помадой губы и три раза накладывала тени.
     В  привычки  Рендла Липпинкотта  не  входило  засиживаться  допоздна  и
задерживать секретарей.  Напротив,  он был настолько  нетребователен к своим
секретарям, что Дженни заподозрила  сперва,  что ее  взяли на эту  работу за
форму  ее  груди  или  длину ног; однако  спустя полгода, в  течение которых
Липпинкотт  не  предпринял  ни  одной  попытки ухаживания,  она  решила, что
ошиблась.
     Уходя, человек из "Чейз Манхэттен" сказал Дженни:
     - Мистер Липпинкотт просит вас к себе.
     Он вошла,  опасаясь худшего. Вдруг  он опять разделся догола? Как-никак
его братец покончил с собой в  Токио...  Вдруг всех Липпинкоттов,  проживших
половину отмеренного им срока, охватил приступ безумия?
     Однако Липпинкотт по-прежнему сидел за столом  с  закатанными рукавами.
Он улыбнулся Дженни такой широкой улыбкой, что ее опасения только усилились.
     - Дженни, - начал Липпинкотт и, помолчав, продолжил: - Не знаю, как это
сказать...
     Дженни не знала,  как  на  это ответить, поэтому решила молча дождаться
продолжения.
     - Мммм... Вы чем-нибудь заняты сегодня вечером? Прежде чем вы ответите,
я спешу предупредить вас, что это не приставание или что-нибудь в этом роде:
просто  мне хочется развеяться  в  чьей-нибудь  компании. -  Он  с  надеждой
посмотрел на нее.
     - Собственно, я...
     -  Где  хотите, сказал  он.  -  Ресторан,  танцы.  Кажется,  существуют
какие-то дискотеки? Вот туда мне и хочется.
     У Дженни Уэнамейкер не  было никаких планов на вечер, и общество Рендла
Липпинкотта вполне ее устраивало.
     - Собственно, я...
     - Отлично! Куда вы хотите пойти?
     Ей  тут  же пришла в голову самая  модная нью-йоркская  дискотека,  где
процветала  грубость, что  делало  заведение  неотразимым  для  нью-йоркцев.
Ежевечерне  в помещение набивалось на несколько сот человек больше, чем  оно
могло  вместить,  однако  для почетных  гостей,  а  к  таковым,  безусловно,
относился Рендл Липпинкотт, место нашлось бы всегда.
     -  Я вернусь к себе  и сделаю  заказ,  -  сказала Дженни.  -  А  вы тем
временем оденетесь... - В ее голосе звучала надежда.
     Она схватила телефонную трубку. Заказывая места  для Рендла Липпинкотта
и мисс Дженни  Уэнамейкер, она  чувствовала  себя всесильной. Шесть холодных
вечеров провела она  у входа в эту  дискотеку, надеясь, что  ее  впустят,  и
шесть раз уходила ни с чем. Сегодня все будет  по-другому:  сегодня она сама
будет поглядывать на неудачников свысока.
     Она  ждала  босса  в приемной.  Липпинкотт  появился через  пять  минут
полностью  одетым, если не считать незатянутого узла галстука; в  рубашке  и
пиджаке он чувствовал себя, как в панцире.
     Они поужинали в ресторанчике у воды. Липпинкотт все время чесался, даже
тогда, когда  признавался ей  в своем  желании  уединиться  на  каком-нибудь
островке в Южных морях и жить там, как  дикарь: бродить по пляжам и питаться
моллюсками.
     - Мечта всей вашей жизни? - спросила Дженни.
     -  Нет, эта  мысль посетила меня только  сегодня днем. Но  иногда мысли
бывают  настолько правильными, что в них  не сомневаешься, когда бы они тебя
ни посетили.
     Она была рада, что он не попросил ее угостить его ужином в ее квартире.
Ее квартира, как  жилище всякой обитательницы Нью-Йорка, представляла  собой
помойку,  и  для того, чтобы принять у себя почетного гостя,  ей пришлось бы
взять 10-дневный отгул.
     Они долго наслаждались напитками. Дженни решила, что Рендл Липпинкотт -
приятный и обходительный мужчина; сам по себе, без семейной поддержки, он ни
за  что не сделался бы мультимиллионером. В его характере,  как в  лице и  в
теле,  не  было  твердости,  стержня,  без  которого,  по мнению Дженни,  не
приходилось мечтать о богатстве.
     Однако  она находила  его  приятным, хотя и  глуповатым.  Он  болтал  о
невинных  удовольствиях,  подобно хождению  по  песочку, купанию голышом  на
частном гавайском  пляже,  беготне  по  лесу  за  сеттерами-рекордсменами  и
подглядыванию за планетами в мощный телескоп. Его заветной  мечтой оказалось
промчаться на гоночном автомобиле по лос-анджелесскому стадиону "Колизей".
     После бесчисленных  рюмок и четырех  чашек  кофе они, наконец,  встали.
Липпинкотт, казалось,  не сомневался, что вечер  пройдет удачно. Невзирая на
разницу  в возрасте, Дженни  уже  подумывала,  не  собирается ли  Липпинкотт
расторгнуть свой брак; если  так, то  у  нее есть перспектива,  пускай она -
всего лишь секретарь.  Случаются вещи и похлеще. Она  решила не противиться,
если он попросится к ней ночевать. Придется велеть  ему подождать в коридоре
минут десять, пока она раскидает хлам по углам.
     До дискотеки они добрались в одиннадцатом часу. Еще в машине Липпинкотт
снял  галстук и отдал его  таксисту. У дверей  собралось  человек  двадцать,
надеясь попасть в число помазанников и проскользнуть в святилище.
     Дженни подвела  Липпинкотта к субъекту, сторожившему дверь, - суровому,
как все ничтожества, наделенные властью карать и миловать.
     - Мистер Липпинкотт и мисс Уэнамейкер, - веско произнесла она.
     Суровый узнал Липпинкотта, и на его лице  расцвела улыбка, к которой не
были приучены его лицевые мускулы.
     - Конечно! Проходите!
     Дженни  улыбнулась  и  взяла Липпинкотта  за руку.  Кто знает, как  все
обернется, думала она. Миллионеры  и  раньше  женились на  секретаршах,  так
почему это не может произойти еще раз?
     Их встретил  судорожно мигающий свет и оглушительный грохот. На  тесной
площадке  некуда  было  ступить  из-за  танцующих  пар.  Все   были  усыпаны
блестками, на большинстве были одеяния из прозрачной или матовой пластмассы,
кожи, меха и перьев.
     - Вот, значит, как... - протянул Липпинкотт, удивленно озираясь.
     Дженни со знанием дела произнесла:
     - Да. Тут всегда так.
     Они прошли за официантом к столику и заказали выпивку.
     Липпинкотт дубасил по столу руками в такт музыке. Внезапно он вскочил и
сбросил  пиджак,  оставшись  в  рубашке с  закатанными рукавами.  Дженни  не
возражала,  хотя,  будь  с  ней  кавалер  попроще,  она  испепелила  бы  его
негодующим взглядом.  Рендла  Липпинкотта никто не выведет  вон  по  причине
неподобающего туалета.
     Она разглядывала танцующих,  Липпинкотт  самозабвенно звенел  ложкой  о
бокал.  Она  узнала  двух  кинозвезд,  знаменитого  рок-певца  и  известного
литератора,  бросившего  перо  и заделавшегося ведущим телешоу.  На  большее
трудно было рассчитывать: теперь она не один год будет делиться с подружками
впечатлениями от увиденного.
     - Не выношу эту одежду! - простонал Липпинкотт. - Хотите, потанцуем?
     - А вы умеете? - спросила Дженни, боясь опозориться в присутствии такой
публики.  Однако следом ее посетила другая  мысль: разве  можно опозориться,
танцуя с самим Рендлом Липпинкоттом, как бы плохо он ни танцевал?
     - Не умею. Но, кажется, это просто. - Он потащил ее  на середину зала в
тот самый момент, когда явился официант с заказом.
     Дженни  без  труда  поймала  ритм  и  принялась  самозабвенно  колыхать
бедрами.  Рендл  Липпинкотт  танцевал   отвратительно:  он   топал   ногами,
беспорядочно размахивал руками  и даже не пытался уловить  ритма. Однако при
этом  он  громко  хохотал,  наслаждался жизнью  и  не  обращал  внимания  на
недоумение  окружающих. Стоило кому-нибудь сделать оригинальное движение, он
немедленно  копировал  его.  Совсем скоро Дженни  перестала смущаться своего
партнера и принялась веселиться, подражая ему.
     Ей пришло в  голову,  что Рендл  Липпинкотт впервые в жизни  смеется от
души.
     Первому разу  суждено было  стать  последним.  Протанцевав минуты  три,
Липпинкотт,  хихикая  и  отдуваясь, расстегнул рубашку и бросил ее на пустой
стул. За рубашкой последовала майка; потом плотина условностей была снесена,
и он  плюхнулся на  пол,  чтобы  снять брюки,  носки  и ботинки. Люди вокруг
вылупили глаза. Официанты сгрудились неподалеку, не зная, как поступить.
     Липпинкотт швырял свою одежду на один и тот  же стул, но она по большей
части оказывалась на полу.
     - Пожалуйста, мистер Липпинкотт!.. - взмолилась Дженни.
     Однако он не слышал ее мольбы. Зажмурившись, он шарахался то в одну, то
в  другую  сторону, оставшись в  одних трусах  на  резинке. Когда  зазвучала
единственная в  своем  роде диско-песенка о  торте, попавшем под  дождь,  он
рывком снял трусы.
     Дженни  Уэнамейкер охватил ужас. Персоналу потребовалась целая  минута,
чтобы  сообразить,  что  без  вмешательства  не  обойтись.  Когда  несколько
официантов бросились к Липпинкотту, чтобы укрыть  его наготу  скатертью,  он
наконец то опомнился и опустился на пол, дрожа с головы до ног. Скатерть его
не устроила, он пытался выбраться из-под нее, заливаясь горючими слезами.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

     Врачиха частной  клиники в  Ист Сайде, в  которую  был доставлен  Рендл
Липпинкотт,  потрепала  пациента  по  руке. Липпинкотт  лежал  на  койке  со
связанными руками.
     - Как поживает мой голенький танцор диско? - спросила врач.
     Липпинкотт был спокоен. Он с надеждой поднял глаза, услыхав от врача:
     - Ни о чем не тревожьтесь, Рендл. Все обойдется.
     Врач  вооружилась  шприцем  и  пузырьком  с  желтой  жидкостью.  Быстро
наполнив  шприц, она воткнула его Липпинкотту в  локтевой  сгиб. Тот закусил
губу. Врач  вынула  иглу  из  вены  и  убрала в саквояж шприц, хотя  он  был
одноразовым. Потом она провела ладонью по лбу больного.
     - Все  обойдется.  -  Доктор  Елена  Гладстоун  захлопнула  медицинский
саквояж и направилась к двери.
     Липпинкотт  в  тревоге  проводил  ее глазами. У двери она оглянулась  и
сказала:
     - Прощ