у. Он  испытывал смертельный страх.  Оставалось надеяться,  что
Нуич - достаточно сильный "тайфун", способный противостоять старцу.
     Удивительное дело - так верить человеку, о котором он ничего не знал.
     Впрочем, оставалась у  него  и  другая  вера. Он  встал  с  постели  и,
простершись на ковре  лицом к востоку, начал  истово молиться, прося  Аллаха
спасти и защитить раба своего, Муаммара Бараку.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

     - Вот видишь! Он не получил  моего послания, - сказал Чиун на следующий
день ровно в полдень.
     - А может, получил и решил проигнорировать?
     Чиун был искренне удивлен.
     - Что ты такое говоришь? Это было официальное предупреждение от Мастера
Синанджу. Такие вещи не игнорируют.
     - Но, может, он не знает, кто ты такой. А может,  никогда не слышал про
Синанджу?
     - И  почему ты упорствуешь в этой бессмыслице? Разве  ты не убедился во
время  нашего  визита в  племя  лони, что имя  Мастера  Синанджу известно  и
уважаемо повсюду? Какие тебе еще нужны доказательства?
     -  Ты  прав,  папочка, -  вздохнул Римо. -  Весь мир  знает про Мастера
Синанджу.  Нельзя открыть ни одной газеты, чтобы не прочитать о нем.  Видно,
Бараке не передали письмо.
     Римо не хотелось спорить с наставником и вникать в его старые дела. Его
больше интересовал племянник Чиуна, Нуич где он сейчас и когда можно ожидать
его нападения.
     - Теперь я знаю, он не получил послания, - примирительно сказал Чиун. -
Но сегодня он его получит.
     Чиун достал чернила,  перо  и пергамент  и начал прилежно писать. Когда
новое послание было закончено, он взглянул на Римо и сказал:
     - Я вручу это Бараке.
     - И правильно сделаешь.
     - Если у тебя есть к нему письмо, то я могу передать.
     - Не сомневаюсь.
     - Я отдам его в собственные руки полковника. С полной гарантией.
     - Разумеется. С полнейшей.
     - Вот ты  говоришь "разумеется", а  сам  Чиуну не веришь.  Говорю тебе,
садись и пиши письмо полковнику Бараке, я его передам.
     - Я верю тебе, Чиун, но Бога ради... Мне нечего написать.
     - Ты отказываешься,  а  сам думаешь:  "Пожалуй, Чиун не сумеет передать
мое письмо". Давай пиши, я подожду.
     Римо ничего больше не оставалось. Он взял лист бумаги и быстро написал:
     "Полковник Барака,
     Я  изобрел недорогой заменитель нефти. Если вы захотите переговорить со
мной, прежде чем  я начну переговоры  с западными странами, вы можете  найти
меня но адресу: комн. 316, "Лобиниен армс", если, конечно, гостиница до того
времени не рухнет.
     Римо Гольдберг".
     Он аккуратно свернул записку и отдал ее Чиуну со словами:
     - Вот. Передашь это Бараке.
     - Передам. Лично Бараке, и никому другому.
     - Что ж, попробуй, - бросил Римо.
     - Ну,  нет! Пробуешь ты,  а я делаю.  В  этом  и состоит  разница между
Мастером Синанджу и...
     - ...и бледным лоскутком свиного уха, - устало закончил за него Римо.
     - Правильно! - одобрил Чиун.
     Несколько  минут спустя Чиун вышел из  номера.  Римо спустился вместе с
ним  вниз, потому  что обстановка номера  сводила его  с ума. Он предпочитал
посидеть в  одном из  двух кресел,  стоявших в вестибюле:  здесь было  также
безобразно,  но по крайней мере просторнее. Одно ил кресел было уже занято -
в нем разместилось упитанное и потное тело Клайтона Клогга. Увидев, что Римо
опустился  в кресло рядом с ним,  он едва заметно кивнул, давая  понять, что
заметил его присутствие.
     "Чего это он  так потеет?" -  подумал Римо. Этого  человека Смит считал
ответственным  за убийство  американских ученых. Римо, правда, знал то, чего
не знал Смит: убийства эти  организовал Нуич. Но, может быть, он использовал
Клогга (или Бараку?) как орудие?
     - Я жду от вас предложений в связи с моим открытием, - сказал Римо.
     -  Почему вы думаете,  что оно  меня интересует? -  Клогг оторвался  от
газеты  "Таймс" недельной давности и  брезгливо наморщил курносый нос, будто
вдохнул неприятный запах.
     -  Кажется,  вы  не  поняли,  Клогг. Через  полгода наши заводы  начнут
производить  мой  заменитель,  который покроет  потребность в  нефти  на  10
процентов. Через год это будет  уже 50 процентов. Если вы дадите мне полтора
года, вы получите  технологию,  по которой  все наши города  смогут наладить
производство на собственных заводах, решая попутно вечную  проблему отходов.
Муниципальные  власти перестанут покупать бензин у нефтяных компаний - у них
появится свое  горючее для городского транспорта. А  "Оксоноко"  будет иметь
бледный вид, если не окажется на грани разорения. Вот вам и мусор!
     Клогг смотрел на Римо испытующе, ноздри у него раздувались.
     - Вы это серьезно, мистер... как вас? Мистер Гольдберг?
     - Вполне серьезно. Я отдал этой идее лучшие годы жизни.
     -  Не  помню,  чтобы  мне  приходилось  слышать  про  вас   в  связи  с
исследовательской работой в нашей области.
     -  Я  работал  в смежных  областях, -  сказал Римо.  - Мое  открытие  -
счастливая   случайность.  В  течение  последних  десяти  лет  я  фактически
занимаюсь проблемой очистки улиц.
     - Где вы работали?
     Римо ожидал этого вопроса.
     -  В "Юниверсал  Вейстинг",  - не сморгнув глазом  ответил  он,  назвав
компанию, связанную с КЮРЕ.
     На Клогга это подействовало.
     -  Если  дело обстоит  таким образом, мистер Гольдберг,  мы,  возможно,
захотим купить ваше изобретение.
     - За наличные или за проценты с продажи?
     -  Не думаю, чтобы вам было выгодно  уступить его за проценты. - В тоне
Клогга слышалась угодливость.
     - Почему так?
     - Очевидно, мы не сможем  выбросить его  на рынок до того, как проведем
тщательные  испытания.  Могут  пройти  годы,  прежде  чем  продукция  станет
соответствовать нашим строгим стандартам.
     -  Иными слонами,  мое изобретение  будет  похоронено и забыто, как тот
карбюратор, который мог втрое сократить расход бензина.
     - Тот карбюратор не что иное, как миф. На самом деле его не существует.
     - А сколько вы дадите мне наличными?
     - Идея столь нова, что речь может идти о шестизначной цифре. Думаю, это
не так уж и много - ведь вам придется делить эту сумму со своими коллегами.
     -  Нет, -  сказал  Римо.  - Никаких  коллег. Я  сделал  это один, и все
расчеты  у меня вот здесь. -  Он показал себе на лоб.  - Я никому  не  хотел
открывать свои секреты.
     - И правильно сделали. В наше время столько непорядочных людей.
     - Совершенно верно.
     - Так вы говорите "Юниверсал Вейстинг"?
     - Точно.
     Клогг снова умолк. Римо наскучило смотреть на его раздувающиеся ноздри,
и  он ушел  к  себе в номер,  чтобы  позвонить  Смиту.  Римо  попросил его о
прикрытии для некоего Гольдберга и признался, что это он сам.
     - Вы могли бы сказать мне об этом вчера, - фыркнул тот.
     - А что такое?
     - Я потратил уйму времени и денег, чтобы выследить ученого-нефтяника по
имени Гольдберг.
     -  Насчет времени - теперь уж ничего  не поделаешь, - сказал Римо.  - А
что касается  денег, советую вычесть эту сумму из очередного платежа деревне
Синанджу.
     - Непременно передам Чиуну, что  идея принадлежит вам.  - В словах шефа
Римо впервые уловил нечто похожее на юмор.
     - И  еще одно. Я не  разбираюсь в международной политике, но, по-моему,
король Адрас  может собирать чемоданы,  скоро ему  придется вернуться сюда и
занять свой трон.
     -  Почему?  -  встревожился  Смит.  -  Что-нибудь случилось  с Баракой?
Разве...
     - Нет,  - прервал его Римо. - Но он может  найти  в своей  почте  нечто
такое, что ему не понравится.
     Забота  о  Чиуне,  как  выяснилось  потом, была  лишней.  Встретиться с
Баракой оказалось,  по словам Чиуна,  совсем  не трудно. Он просто подошел к
парадному  входу  дворца,  назвал  себя, и  его  тотчас  проводили к Бараке.
Президент был с ним очень любезен и оказал ему всевозможные почести.
     - Он обещал уйти в отставку?
     - Он  просил  разрешения  подумать. Разумеется, я дал  ему отсрочку  до
конца недели.
     - И ты безо всяких затруднений проник во дворец?
     - Какие могли быть затруднения? Никаких. Твое бесполезное письмо я тоже
ему вручил.
     На этом  их разговор закончился.  Позднее  по радио, которое в  Лобинии
считалось  развлечением,  передали сообщение о том, что  якобы  произошло во
дворце. Диктор взволнованно живописал кошмарные сцены беспорядков и насилия.
Большая группа  вооруженных  людей, по всей вероятности, азиатов, числом  не
менее сотни, напала  на дворец президента средь  бела дня и вывела из  строя
двадцать семь солдат. Планируемое ими убийство президента было предотвращено
благодаря беспримерному мужеству, с которым он встретил нападение.
     - Ты слышишь? - спросил Римо.
     - Да. Хотел бы я на это взглянуть. Звучит очень любопытно.
     - И больше ты ничего не можешь сказать?
     - А что еще?
     Римо пришлось склонить голову перед  его неумолимой логикой и  оставить
данную тему.
     Но  полковник Барака все еще помнил об этом. Он не мог  думать ни о чем
другом после того, как престарелый азиат уложил его охрану и вскрыл запертую
на железный засов дверь его кабинета, будто она  была  сделана из картона. У
полковника  дрожали  руки при  воспоминании о  том, как  перед  ним появился
тщедушный  старец с  пергаментом, где были  изложены его требования.  Барака
считал, что ему еще повезло, раз он остался  в живых. Убедившись, что старик
ушел, он отнес оба письма в комнату Нуича.
     - Они заполонили мой дворец, - сказал Барака. - Что мне делать?
     - Прежде всего, не  болтать вздор, как  малое дитя,  - ответил  Нуич. -
Забудь о письмах. Время пришло. Я займусь этими людьми...

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

     Третий  всемирный Конгресс  молодежи  -  яркоглазый,  лохматоголовый  и
шумный - открылся  на следующий день в 9.00 утра. Триста пятьдесят делегатов
со  всего света  собрались во дворце "Победа  Революции",  чтобы  заклеймить
Соединенные Штаты и Израиль  за убийства и акты жестокости, в которых они не
были повинны, и восславить арабов  за  убийства и акты  жестокости,  которые
теперь именовались проявлениями храбрости и героизма.
     В 9.30 возникли неурядицы. Молодежь из восточных стран, главным образом
из  Японии, собиралась выступать только против  Израиля, думая набрать таким
образом   очки  у   арабов  -  поставщиков  нефти.  С  этим  не  соглашались
американские  делегаты.  По их мнению, не  только израильтяне, но  и все без
исключения белые должны подвергнуться осуждению за главную и непростительную
вину - они были белыми, а не кем-то другим.
     Это  вызвало ярость у  делегатов черной Африки. Не  поняв сути принятой
резолюции, они сочли ее  за восхваление белых и  потребовали, чтобы их  тоже
включили  в список  ораторов. В этом требовании  содержалась скрытая  угроза
слопать белых делегатов одного за другим, если их поправка не будет принята.
     Тогда Джесси Дженкинс,  избранная председателем первого заседания - при
почти  полной пассивности зала, -  объявила  перерыв на  ленч.  Это  вызвало
неудовольствие гостей,  сидящих на галерке,  большинство  которых составляли
американские газетчики. Тридцати минут, решили они, явно недостаточно, чтобы
успеть обнаружить скрытый  общественный  смысл  и  общемировое значение того
факта, что,  получи участники Конгресса доступ  к гаечным  ключам и железным
ободьям от колес, развернувшуюся дискуссию точнее было  бы назвать разборкой
враждующих банд.
     Однако двое из зрителей, сидящих на  галерке, отнюдь не были расстроены
столь ранним перерывом.  Обозревая со своего  места на  балконе большой  зал
дворца "Победа  Революции",  соседствующего с  резиденцией президента,  Чиун
спросил Римо:
     - Ты понимаешь хоть что-нибудь из того, что здесь происходит?
     - А как же! - ответил  тот. - Все  очень просто: черные ненавидят  сами
себя; азиаты ненавидят всех и каждого. А ведь есть еще белые айны из Японии,
которые тоже хотят быть услышанными.
     Чиун важно закивал головой.
     - Я так и думал, - сказал он с расстановкой. - Одного не  пойму: почему
надо было  ехать так далеко,  чтобы убедиться в том, что они - разные? Разве
нельзя послать друг другу письма?
     - Конечно, можно, - сказал Римо, - но где гарантия, что вы не доставите
их самим себе,  а следовательно, нет никакой гарантии, что  письма дойдут по
назначению. Лучше уж так.
     Чиун снова кивнул, хотя явно не был удовлетворен ответом.
     - Ну, если ты так считаешь... - сказал он.
     - Почему полковник Барака не дает знать о себе? - спросил Римо.
     - Он изучает мои предложения, - сказал Чиун. - Мы еще услышим о нем.
     Оба  решили,  что  уже насмотрелись на  братство народов  в  действии и
спустились вниз, собираясь вернуться в отель, однако  на первом этаже попали
в  крутящийся водоворот: группы  делегатов  вели между  собой содержательный
диалог - они громко кричали все разом, не слушая друг друга.
     Римо хотелось побыстрее  протолкаться  и выйти  на  солнышко,  но  Чиун
положил  руку  ему на  плечо.  Обернувшись, Римо увидел, что его  наставник,
похоже,  заинтересовался  словесным  поединком,  который  вели  двое азиатов
против двух темнокожих, одновременно сражавшихся против  двух  белых.  Чтобы
лучше слышать, Чиун скользнул между участниками спора.
     - Все зло в Америке! - сказал один из азиатов.
     Чиун кивнул в знак согласия и повернулся к негру. Тот сказал:
     - Белым доверять нельзя!
     Чиун решил,  что это - наиболее ценное высказывание. Так же считали оба
белых   собеседника,   утверждавших,  что  ничто  не  может   сравниться  со
злодействами американцев - со времен Дария.
     Чиун отрицательно покачал головой.
     - Нет, - сказал он, - Дарий был очень хороший правитель.
     Шестеро споривших посмотрели на новенького. А Чиун уже впал в раж:
     - Дарий мудро управлял страной. Мир был бы очень хороший, если бы Дарий
остался на троне. Не моя вина, что его свергли эти презренные греки.
     - Верно! - поддержал Чиуна  один из негров. - Это Александр Македонский
прикончил старого доброго Дария.
     -  А  фараоны?  - вскричал один из  белых парней,  весь  состоявший  из
прыщей, угрей и комплексов неполноценности.
     - По крайней мере, они знали, как поступать с иудеями, - сказал один из
азиатов.
     - Они были то, что надо, - подтвердил Чиун. - В особенности  Аменхотеп.
Он всегда платил сполна и вовремя.
     Даже в этом бессмысленном  споре замечание прозвучало  столь неуместно,
что все шестеро замолчали и уставились на Чиуна.
     -  Да, - подтвердил тот.  - Аменхотеп никогда не задерживал платежи. Да
славится в веках его имя! И Людовика XIV - тоже.
     - О чем это ты? - спросил один  из  американцев.  - Видать, ты один  из
прихвостней продажного короля Адраса. Да здравствует Барака!
     Чиун, однако, с ним не согласился.
     - Нет,  - сказал он, -  предшественник Адраса всегда  тянул  с оплатой.
Если бы не это, Адрас давно уже получил бы назад свой трон. Уж он-то отвечал
бы на письма. Да здравствует король Адрас!
     - Долой! - закричал прыщавый.
     Это разрешило колебания негров в пользу Чиуна.
     - Да здравствует король Адрас! - закричали они.
     Услыхав  голоса, более  громкие,  чем  их собственные, двести пятьдесят
споривших  делегатов  подумали,  что  они  что-то   упустили,  и  замолчали,
прислушиваясь к возгласам. И чтобы не оказаться  в стороне от нового важного
движения,  которое  могло  означать новую  эру  в мировой борьбе за мир, они
подхватили:
     -  Да  здравствует  король  Адрас!  За  здравствует  король  Адрас!  Да
здравствует...
     Они изо всех  сил  старались  перекричать  друг друга,  и скоро  дворец
"Победа  Революции"  огласился  громкими возгласами, эхом разносившимися  но
всему зданию:
     - Да здравствует король Адрас!!!
     Взмахивая руками, Чиун дирижировал толпой, как оркестром.
     Рассерженный этой сценой, Римо пошел прочь и  столкнулся лицом к лицу с
Джесси Дженкинс.
     -  Вы хотите вернуть  нас назад, к монархии? А что дальше? Феодализм? -
спросила она.
     - Если  Чиун  остановится на  этом, - сказал  Римо, - считайте, что вам
повезло. Как прошел ваш обед с Баракой?
     - На сей раз сердцеед оказался не на высоте.
     - Что вы говорите?
     Она засмеялась, и ее груди заколыхались под легкой лиловой кофточкой.
     - Должно быть, из-за той вашей записки, которую я ему передала.
     - Значит, он ее получил?
     -  Конечно, я сдержала свое слово. Когда он ее прочитал, то выскочил из
зада, как ошпаренный, а через  десять минут  вернулся и выпроводил нас - еще
до десерта.
     - Это интересно, - сказал Римо.
     Сообщение действительно заслуживало внимания.  Если Барака унес письмо,
чтобы показать  его кому-то, то это был, вероятно, Нуич. Значит,  он живет в
самой  резиденции  Бараки. Почему  так? Наверное, ждет  подходящего момента,
чтобы нанести удар ему и Чиуну.
     - Кто-нибудь предлагал купить у вас  ваше открытие? -  спросила Джесси,
желая поддержать разговор.
     - Мне сделали кое-какие предложения. Между прочим, как вы отнесетесь  к
моему предложению поужинать сегодня вместе?
     - Когда бесчинства здесь будут закончены, нас строем отведут в казарму.
Там  нас  покормят  как  гостей  Лобинии,  и мы  отправимся спать.  "Никаких
отклонений от  установленного режима!" -  сказала  Джесси,  пародируя лающий
акцент нацистских охранников.
     - Так вы согласны улизнуть оттуда и поужинать со мной?
     - Я бы с удовольствием, только это невозможно. - Заметив его удивленный
взгляд,  она добавила: - Я ничего не преувеличиваю: нам запрещается покидать
территорию лагеря.
     - Наверное, Чиун  прав, когда ратует за  монархию. Народная демократия,
похоже, заключает в себе все, кроме демократии для народа, - сказал Римо.
     - За все приходится платить, - мудро заметила Джесси.
     - А если вам удастся выйти, вы поужинаете со мной?
     - Разумеется.
     - Будьте у главного входа на вашу территорию ровно в половине девятого.
     - Они поставили охранников,  которые  выглядят так, будто для  них  нет
ничего приятнее, чем застрелить человека.
     - Не говорите им, что моя фамилия Гольдберг, - сказал Римо и повернулся
к приближающемуся наставнику.
     Стены и потолок дворца содрогались от здравиц в честь короля Адраса.
     - Кажется, на сегодня мы сделали достаточно, - сказал Чиун.
     Римо оставалось только согласиться.

     В это время  в Лобинии была достигнута еще одна договоренность -  между
Баракой и Клайтоном Клоггом.
     По предложению Клогга,  эти  двое  проехали расстояние в  сорок миль  и
направлении  образовавшегося  некогда  из  останков   мастодонтов  нефтяного
месторождения,  суточная  добыча которого -  более  двух миллионов  баррелей
нефти - ежедневно перекачивалась из восьмисот скважин в огромные цистерны, а
затем - в танкеры, развозившие ее по всему свету.
     Черный лимузин остановился у хранилища, после чего Клогг велел водителю
пойти  погулять, невзирая  на убийственную  жару:  термометр  показывал  130
градусов по Фаренгейту.
     -  Скажу нам наперед, - начал Барака, -  что  я не собираюсь  принимать
меры, направленные на снятие эмбарго.
     - Очень хорошо, - ответил на это Клогг.
     На лице Бараки отразилось недоумение.
     - Тогда чего же вы хотите? - спросил Барака, не слишком почтительно, но
и не грубо.
     - Хочу задать вам вопрос. Что вы собираетесь делать со своей нефтью?
     Клогг задел самое больное место.
     - Покупатели на  нее найдутся,  - сказал  Барака, испытывая неприязнь к
этому американцу, который вечно совал свой поросячий нос в арабский пирог.
     -  Да, но надолго  ли? -  возразил Клогг. - Русские, разумеется,  будут
покупать,  чтобы досадить Западу. Однако можно не сомневаться, что они скоро
затоварятся и не смогут  скупать все ваши излишки. Их экономика этого просто
не выдержит.
     - Есть еще Европа, - напомнил Барака.
     - Она будет покупать вашу