но  воскрес в иной
ипостаси.  Он стал карающей  рукой  официально  несуществующей  организации,
защитником общественного договора, который не соблюдался.
     Предполагалось, что эта  работа не затянется. Организация была  создана
на  короткий срок  в  трудный  для  страны период,  когда  стало  невозможно
управлять   государством,   оставаясь  в  рамках   конституции.  Организация
называлась  КЮРЕ.  Но оказалось, что война с  преступностью  практически  не
может быть выиграна, и теперь, десять лет  спустя, КЮРЕ все еще действовала,
о  чем знали только  трое: Смит, ее глава, Римо, ее карающая десница, да еще
тот, кто был в данный момент президентом США.
     Римо  спросил  как-то у Смита, что будет, если президент решит навсегда
остаться  в  своем кресле, используя КЮРЕ для укрепления и  поддержки личной
власти.
     - Мы не допустим этого, - ответил Смит.
     -  А  что  будет,  если  он  решит  "засветить" нас?  Сам  факт  нашего
существования будет означать, что конституция не действует. Настанет хаос.
     -  Президента  сочтут  ненормальным,  а  поскольку  мы  официально   не
существуем,  нас легко распустить. Вас и  так нет  на этом свете,  я уйду из
жизни,  а  больше  никто  не знает,  чем  мы  занимаемся, - сказал  Смит, но
призадумался  и  однажды  поинтересовался  у Римо,  знает  ли  Чиун,  в  чем
подлинное назначение КЮРЕ.
     - Вы посылаете деньги в Синанджу в срок? - спросил Римо.
     - Да.
     - Тогда Чиуну нет дела до того, чем мы занимаемся.
     - Именно так он бы и ответил, - посетовал Смит.
     - Я хочу сказать следующее: если  объяснить ему, что мы являемся тайной
организацией,  защищающей конституцию, то он  поймет. Если сказать ему,  что
сотни людей работают на нас,  не подозревая об этом, он поймет. Если сказать
ему о компьютерах  в Фолкрофте и о том, как  вы используете их  для подкупа,
добывания секретов  и  уничтожения врагов нашей конституции,  он  поймет. Но
одного он не поймет никогда.
     - Чего же? - недоуменно спросил Смит
     - Что такое конституция.
     Смит улыбнулся и вскоре, поскольку он привык доводить все до конца, сам
объяснил Мастеру Синанджу, что такое Конституция Соединенных Штатов Америки.
     С  тех  пор Чиун был  уверен, что  знает, как  управляются  Соединенные
Штаты.  Листок бумаги являлся общественным договором, который все признавали
и никто не принимал всерьез.
     - Это как ваша Библия. Красивые песни, не более, - сказал Чиун. Но Римо
догадывался, что Чиун, в отличие от других не знавший многого, на самом деле
все понимал гораздо глубже.
     Римо  сидел на краю кровати и выслушивал очередное задание, которое, по
словам Смита,  требовало  только оперативности, и  ничего  более. Интересно,
какого черта это означает?
     - Гибнут люди, находящиеся в центре нашего внимания, - говорил Смит.
     Римо щелкнул пальцами.
     - Ну конечно, теперь все понятно!
     Смит  посмотрел на  него  так,  словно  хотел сказать:  "С дураками  не
соскучиться", и продолжал:
     - Именно здесь возникли трудности.  В одной такой сфере нашего внимания
- налоговой службе - мы потеряли семь человек за полтора года.
     - Почему бы не дождаться, когда их наберется тысяч  пять, Смитти, и все
прояснится? Зачем то  есть волноваться из-за  семерых? О чем вы думали, черт
возьми, когда их было только трое?
     -  Тут  есть свои тонкости. Мы не уверены, что их семь. Мы, в общем, не
до  конца понимаем, что,  в  сущности,  происходит.  Четыре  смерти, судя по
всему, - это воля Господа.
     - Возьмем на службу  и Бога, нет проблем, - сказал Римо. - Вместо меня.
Чиун,  кстати,  считает, что  Бог  справляется  со своими  обязанностями  не
слишком удачно и мог бы отойти от дел. Даже если он корейский Бог.
     - Прошу вас, перестаньте.  Известно, что на жизнь пятерых из  семи были
совершены покушения, неудавшиеся только благодаря усилиям полиции. Но вскоре
один умер от болезни почек, двое от кровоизлияния в мозг,  один от остановки
сердца...
     - Ближе к делу.
     - Так  мы  потеряли некоего Боулдера, который выполнял  важную работу в
налоговой службе.  Во  время  операции  у него  отказало  сердце. По  словам
медиков,  удаление аппендикса прошло  успешно, но  пациент  умер. С  ним был
связан  другой  человек,  которого  мы  хотели  бы  сохранить живым,  а это,
кажется, будет трудно.
     - Ладно, - сказал Римо. - Я все сделаю. Запросто. Положитесь на меня. Я
прослежу,  чтобы у него был низкий  уровень холестерина и чтобы он регулярно
делал  зарядку. Потом я займусь его сердцем и  легкими. Профилактика - залог
здоровья!
     - Это не ваша забота. Я хочу быть уверен, что на него не рухнет дом или
его не собьет машина.
     - А если у него все-таки случится сердечный приступ?
     -  Мы не уверены,  что  упомянутые  четыре  смерти  произошли  по  воле
Господа. Нужно все точно выяснить. Вы должны сохранить жизнь этому человеку,
защитись его от воздействия сил явных и тайных. Вы  должны проследить, чтобы
в течение какого-то  времени - скажем, месяца -  с ним  ничего не произошло.
Если кто-то проявит активность, необходимо пресечь попытку, выяснить, откуда
исходит  опасность,  устранить  ее источник. Затем можете продолжить  отдых.
Ясно?
     - До некоторой степени. Скорее всего, мне понадобится собака-ищейка.
     - Знаете, Римо, чем старше вы становитесь, тем меньше я вас понимаю.
     - Как и я вас, Смитти.
     - Я не изменился с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать лет, Римо.
     -  Охотно  верю, -  сказал Римо  и  сосредоточился  на  личности своего
подзащитного.
     Его звали Натан Дэвид Уилберфорс, и жил он в  Скрэнтоне.  С матерью. Не
любил громкого шума.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

     Агенты казначейства должны были немедленно покинуть дом Уилберфорсов по
трем  веским причинам. Миссис Уилберфорс пообещала  изложить их, если агенты
присядут - нет, не на диван, разве они не видят, что на нем покрывало,  и не
на складную кровать - это для гостей. Ничего, пусть постоят.
     -  Вы явились в мой дом, принесли на ботинках уличную грязь, ваши шляпы
где только не валялись, вы употребляете сомнительные выражения в присутствии
Натана Дэвида. Вы  говорите, что  Натану  Дэвиду  угрожаем  опасность,  и вы
собираетесь  защитить  его.  Но  кто   защитит  Натана  Дэвида  от  грязи  и
сквернословия? Конечно, ни  один из  вас, -  произнесла миссис  Уилберфорс с
негодованием.
     Ее массивная грудь возвышалась  под складками  платья как  неприступный
бастион. Она  была шести  с лишним футов роста и весила, по оценкам агентов,
добрых  двести  сорок фунтов. Если она  и не играет за  "Питтсбург стилерз",
подумал вслух один из агентов, когда  хозяйка не могла их  слышать, так лишь
потому, видимо, что ей не нравится беспорядок в раздевалках.
     - Мадам, ваш сын является  заместителем директора, он важное лицо, а  у
нас есть все основания полагать, что его жизнь в опасности.
     - Я знаю, что ему грозит опасность. Общение со всякими типами.
     - Нам  известно,  что в  прошлом  месяце  машину господина  Уилберфорса
пытались испортить. Под  предлогом установки нового  глушителя хотели  снять
тормоза, если не ошибаюсь.
     - Откуда вам знать, что они пытались сделать? Вы же никого не поймали.
     - Но мы помешали ему.
     - Рада за  вас.  Натан Дэвид  отныне будет  ездить на автобусе. Так вам
будет спокойнее?
     - Не совсем, мадам. Мы должны все проверить. У нас есть приказ охранять
господина Уилберфорса. Мы надеемся на вашу помощь. Для его же блага.
     - О благе Натана Дэвида я позабочусь сама.
     - У нас есть приказ, мадам.
     Но когда в полдень агенты связались  со  своим, начальством, то узнали,
что приказ отменен, и решили, что миссис  Уилберфорс с Вандаллия-авеню, 832,
имеет какие-то связи в верхах. Агентов быстро отозвали.
     -  Не задавайте вопросов, - сказал  им шеф. - Указание получено сверху.
Ничего не могу вам объяснить.
     Когда все трое  зашли откланяться в кабинет Уилберфорса, он беседовал с
новым служащим, худощавым человеком  с выступающими скулами и очень широкими
запястьями.
     -  Мы  хотим  попрощаться  и  пожелать  вам  всего  наилучшего,  мистер
Уилберфорс.
     - О, благодарю, - сказал Уилберфорс. - Я с удовольствием пожал  бы  вам
руки, но вы, к сожалению, уже на пороге.
     - Да вы никогда этого и не делаете, мистер Уилберфорс, - заметил агент,
говоривший от имени всех троих.
     -  Ну, тогда,  наверное, не стоит  и начинать,  -  сказал  Уилберфорс и
нервно  усмехнулся.  Это был  полноватый, аккуратно одетый человек сорока  с
лишним  лет. Его письменный стол сверкал чистотой,  а  бумаги  на  нем  были
разложены столь тщательно, будто это были хирургические инструменты.
     Когда агенты ушли, Римо положил ноги на стол.
     - Сэр, о, сэр! Это мой стол! - возмутился Уилберфорс.
     - Ну и что? Я просто посижу и не стану мешать вам.
     - По-моему,  раз вы хотите работать со  мной, мы по меньшей мере должны
хотя бы понимать друг друга. Так вот: я люблю чистоту и аккуратность.
     Римо взглянул на свои  ботинки. Они блестели. Он в недоумении посмотрел
на Уилберфорса.
     - Мой стол. Ваши ноги лежат на моем столе.
     - Да, - сказал Римо.
     - Не соизволите ли убрать их?
     - Какие пустяки, - произнес Римо спокойно.
     - Пожалуйста, уберите их.
     - Нет, - сказал Римо.
     - Тогда  я требую, чтобы вы убрали их. Я могу  применить  силу,  мистер
Римо.  И  если мне придется  прибегнуть к  чрезвычайным мерам, ваша  карьера
пострадает.
     Римо пожал  плечами  и,  оставшись  в  той же  позе, приподнял ноги над
столом на  четверть  дюйма. Уилберфорс был уверен, что новый сотрудник скоро
опустит ноги на пол. Даже  танцор не смог бы так держать их белее минуты или
двух.  Но  разговор продолжался уже  второй час,  а ноги оставались в том же
положении, и  человек, казалось, не испытывал  напряжения. Ноги застыли  над
столом, будто подвешенные в пространстве.
     У  нового  сотрудника  были  особые функции. Он хронометрировал рабочий
день Уилберфорса. В его  задачу входило выяснить,  почему  отдел Уилберфорса
работал так эффективно, и довести эту информацию до сведения всех остальных.
Он все время будет находиться  рядом с  Уилберфорсом  и  наблюдать,  как тот
распределяет время между работой и отдыхом, включая и сон.
     Уилберфорс поинтересовался  опытом работы мистера Римо в этой сфере, но
получил туманный  ответ. Спросил о его подготовке, но также ничего толком не
узнал. Хотел позвонить его начальнику  и сообщить о недостойном поведении на
работе,  но никак не мог избавиться от этого человека,  чтобы  поговорить по
телефону без свидетелей.
     Как обычно, Уилберфорс работал допоздна,  так что, когда они уходили, в
здании уже было темно. В  коридоре на восьмом  этаже  свет не  горел.  После
уборки помещения в воздухе чувствовался запах дезинфицирующих средств.
     - Лифт налево, - сказал Уилберфорс.
     - Обычно в коридоре горит свет? - спросил новый сотрудник.
     -  Да. Не  волнуйтесь. Держитесь за  мою ру...  нет,  лучше идите вдоль
стены на мой голос.
     - А почему бы вам не идти за мной?
     - Но вы же не найдете лифт.
     - Не волнуйтесь. Я вижу лучше вас.
     Именно тогда Уилберфорс заметил, что не слышит его дыхания. Он подумал,
что это странно, так как прекрасно слышал свое собственное.  Уилберфорс даже
не слышал его шагов  по мраморному  полу, тогда как  собственные  звучали  в
тишине   коридора  словно  ружейные  выстрелы.  Его  новый  сотрудник  будто
растворился в темноте.
     Уилберфорс  двинулся к лифту  и,  дойдя до конца  коридора,  хотел  уже
нажать  кнопку, когда услышал быстрый топот. Рядом с ним  кто-то  был - двое
или трое, потом он услышал нечто  вроде  звука  протыкаемой пальцем  бумаги,
какое-то  бульканье  и шум,  напоминавший полет птицы. Как  раз  у  себя над
головой.
     Затем вспыхнул  свет.  Уилберфорс  охнул и  почувствовал,  что  у  него
закружилась голова. Новый сотрудник  стоял  рядом, держа  его за руку. Перед
Уилберфорсом предстало страшное зрелище.
     Дверь шахты лифта была открыта, но кабины на  месте не было. Уилберфорс
стоял перед пустой шахтой. Восемь этажей пустоты!
     -  Боже  мой!  Кто-нибудь  мог  упасть.  Какая небрежность!  -  сказал,
задыхаясь, Уилберфорс.
     - Кое-кто и упал, - заметил новый сотрудник, придерживая Уилберфорса за
руку, чтобы тот мог глянуть вниз.
     Там  внизу,  во  мраке,  Уилберфорс различил  чье-то  тело,  пронзенное
пружинами,  и, кажется, еще два других. Он мог разглядеть только руки и ноги
и что-то еще, полетевшее вниз. Это был его завтрак.
     Римо помог ему  дойти до  лестницы, и  они вместе  спустились  вниз.  С
каждым лестничным пролетом Уилберфорс  все  больше приходил в себя. Внизу он
уже жаловался на то, что в государственных учреждениях нет должного порядка.
Его ум проделал  то,  что, как  говорил  Чиун,  делает  нетренированный  ум.
Столкнувшись с  непонятным фактом, он  истолковывает его так, чтобы  в  него
поверить, либо отвергает его.
     Стоя на  улице  под  пенсильванским снегом, Римо понял,  что Уилберфорс
воспринял попытку покушения на его жизнь просто как плохую работу вахтеров.
     - Я напишу утром докладную начальнику эксплуатационной службы, - сказал
Уилберфорс, застегивая свое серо-оранжевое зимнее палью.
     Римо  знал, что такие поношенные пальто обычно  распространялись  среди
бедных, но новым такое пальто видел впервые.
     На  Римо  были  серые  слаксы,  легкая голубая  рубашка  и серо-голубая
куртка, трепетавшая на ветру.
     - Где ваше пальто? - спросил Уилберфорс.
     - У меня его нет, - сказал Римо.
     - Не хватает денег?
     - Да нет, мне оно не нужно.
     - Невероятно. Ведь на улице холодно.
     - Почему вы так думаете?
     - Так говорит термометр, - ответил Уилберфорс.
     - Вот и побеседуйте с ним. Скажите ему, что он врет.
     - С температурой это не пройдет. Такова природа.
     - А вы разве не часть природы?
     - Я Натан  Давид Уилберфорс и всегда  застегиваюсь на  все  пуговицы, -
сказал Уилберфорс. - Мне кажется, ваша  мама недостаточно хорошо воспитывала
вас.
     - У меня не было матери. Я вырос в приюте.
     -  Извините, - смутился Уилберфорс. -  Не могу представить себе, какова
жизнь без матери.
     - Вполне нормальная, - сказал Римо.
     -  Как вы можете говорить такое? - испугался Уилберфорс. - Не знаю, что
бы я делал без мамы.
     - Ничего страшного, все было бы в порядке, Уилберфорс.
     - Вы ужасный человек!
     - Если работать над собой, вы тоже стали бы таким, то есть - человеком,
- пояснил Римо.
     - Вас интересует только мой рабочий день или мой досуг тоже?
     - Что не обязательно, я только загляну к вам домой.
     - Вы ничего не записываете.
     - Я все держу в голове, - сказал Римо. - В голове.

     Римо  знал, что этой ночью Уилберфорсу  ничего не грозит. Больше  того:
вероятно, это будет самая спокойная ночь  в его жизни. На  Западе, как  учил
Чиун, нападение  носит характер  отдельных атак  и никогда не осуществляется
одновременно  со всех сторон. Чиун объяснял это еще в  начале обучения Римо,
положив  на  стол лакированные  деревянные  шарики  размером с виноградину и
желтый шар побольше, размером с грейпфрут.
     -  На Западе  убийство  это  один шар, -  сказал  Чиун, держа  в  руках
небольшой черный шарик.  Тот, будто  подвешенный, едва касался кончиков  его
ногтей. - Такой взгляд отражает  представления бизнесмена и  ориентирован не
на достижение  максимального  результата,  а на  наименьшую затрату  усилий.
Смотри,  - Чиун указал  на большой желтый шар на столе, -  вот  цель.  Когда
желтый  шар упадет на пол, задача будет решена. Для нас убийство  - это тоже
своего рода задача.
     -  Называй все своими именами, - сказал Римо. - Убийство есть убийство,
и не морочь мне голову разговорами о каких-то задачах.
     Чиун терпеливо  покачал  головой.  Только спустя  годы, когда Римо  уже
постиг  мудрость,  изменившую саму его  сущность, Чиун стал поругивать его и
называть свиным ухом, а в начале обучения Чиун был терпелив.
     - Смотри, - сказал Чиун - Вот так поступают на Западе.
     Он  бросил маленький черный шарик, и  тот  слегка чиркнул  по большому,
который откатился к краю стола. Чиун сложил руки на коленях и демонстративно
уставился на этот  шар. Помедлив, бросил второй шарик. Тот  прокатился мимо.
Он опять уставился на  большой желтый шар, долго думал, потом бросил  третий
маленький шарик, который попал  в  центр  большого и сбил-таки его  на  пол.
Маленький же покрутился на столе, вернулся и замер прямо перед Чиуном.
     - Такова  западная  техника убийства, - сказал Чиун.  - А  вот  техника
Синанджу. Дай мне желтый шар.
     Римо нагнулся,  поднял шар, почувствовав  при этом боль - он еще только
осваивал основной комплекс физических упражнений, - и положил шар на стол.
     Чиун кивнул, улыбнулся  и  достал из кармана пригоршню шариков. Взял по
несколько штук в обе руки, развел их в разные стороны перед собой, а потом -
бац! бац! бац! - шарики  ударили один за другим прямо в центр желтого шара и
мгновенно сбили его со стола.
     Чиун опять сложил руки на коленях.
     - Теперь ты  понимаешь? Западный метод включает в себя периоды затишья,
перестройки, нагнетания опасности, что только мешает идти к цели.
     - Как  это у тебя получается с шарами? Они вылетают как пули,  а пальцы
вроде бы и не двигаются.
     - Ты хочешь стать жонглером или убийцей?
     - А шарик, который вернулся к тебе по кругу? Как ты его закрутил?
     -  Я  хочу,  чтобы  ты  усвоил не  технику  вращения шаров,  а  технику
убийства.
     - А  если я отращу  ногти подлиннее, то у меня получится так  же, как у
тебя?
     Чиун вздохнул.
     Римо продолжал:
     -  Так вот,  если я  соберусь кого-нибудь  прикончить, то  для верности
просто  возьму ружье побольше. Теперь покажи мне свой фокус с  шариками. Все
дело в кисти руки? - спросил Римо.
     Только  потом, когда он  стал  лучше понимать систему Чиуна и  его тело
стало  другим,  он обнаружил  как-то, что  может проделывать с  шарами то же
самое. Дело было не в  ловкости, а в понимании и ощущении того, чем является
шар. И Римо навсегда запомнил о том, что  говорил Чиун о технике убийства на
Западе и на Востоке.

     Сейчас, когда они шли к  старому  "фольксвагену" Уилберфорса, Римо  был
спокоен за сегодняшний вечер. В данный момент Уилберфорс был, как никогда, в
безопасности, и, по крайней мере, пару дней ему ничего не  грозит. На Западе
одномоментно предпринимается только одна попытка убийства.
     Уилберфорс открыл капот расположенного сзади двигателя.
     - Помните  тех троих, что заходили сегодня днем? Это были приставленные
ко мне телохранители. Они  всегда проверяли заднюю часть  машины. Я не знаю,
что нужно проверять. Может быть, вы знаете?
     - Да, знаю, - сказал Римо, устраиваясь на переднем сиденье.
     Уилберфорс оставил мотор открытым, отпер дверь и заглянул внутрь.
     - Тогда взгляните. Выйдите и взгляните.
     - Я и так знаю. Того, что искали телохранители, там нет.
     - Откуда вы знаете?
     - Помните тех, на дне шахты лифта?
     - Не напоминайте мне об этом...
     - Так вот, у них был европейский разрез глаз.
     - Что это значит?
     - Это  значит, что  ваш мотор  исправен, как обычно. Закройте  капот, и
поедем посмотрим ваш дом.
     По  дороге к  дому  Уилберфорса,  построенному  "под старину",  с семью
комнатами,  зелеными жалюзи  и  крошечным газоном, занесенным  серым снегом,
хозяин пожелал узнать, что вмел в виду его новый сотрудник, говоря о разрезе
глаз, и как он попал в машину, если дверь была заперта.
     -  У вас замок  не работает,  - сказал Римо, что было правдой, так  как
замок больше не работал. Римо сломал его.
     - А глаза?
     - Дело в методе убийства: либо предпринимается сразу несколько попыток,
либо одна, что дает время принять  меры  защиты.  Эти люди были с Запада