ом  еще  одну  и  запихнул  ее в задний
карман. Никогда не знаешь, когда запас может подойти к концу.
     Репортеры поджидали его. Агенты в штатском выказали намерение запихнуть
Бобби  Джека  в машину  и  увезти,  но сам  Бобби Джек  желал  поговорить  с
репортерами. Сейчас он им задаст! У него  это  здорово получалось, когда его
зять был кандидатом в  президенты. Тогда репортеры относились  к  нему как к
симпатичному  деревенскому простачку. С тех  пор он  совсем не изменился, но
почему же изменилось их отношение к нему?
     Газетчики желали говорить о Национальном еврейском союзе.
     - Что вы имеете в  виду под осуждением? - обратился он к тощей брюнетке
с большим бюстом. - А я-то думал, что срок дают только судьи. - Он подмигнул
ей и отпил из банки, чувствуя рядом присутствие секретных агентов. Газетчики
стояли прямо перед ним.
     - НЕС заявил, что вы позорите Америку своими расистскими взглядами. Они
назвали  вас  грязным  антисемитом  и  обратились  к  президенту  с просьбой
публично  отмежеваться от ваших заявлений.  Что  вы можете  сказать по этому
поводу?
     -  Видите ли,  -  небрежно  протянул Бобби  Джек,  - евреи  вечно  всем
недовольны. Почему это должно нас волновать?  Кстати, а не рассказывал ли  я
вам шутку о двух черномазых в ООН?
     Он  сделал  паузу,  ожидая ответа.  Это была  шутка  с  запланированным
эффектом. Во время  президентской кампании  она  неизменно  вызывала  смешок
газетчиков, хотя они  никогда  ее не  цитировали.  Впрочем, этих  репортеров
шутка, похоже, не интересовала.
     Биллингс бросил пустую банку на дорогу. Нестерпимо ныл мочевой пузырь -
надо снова бежать в туалет.
     Проходивший мимо сосед помахал ему рукой.
     - Привет, Бобби Джек!
     - Здорово, Люк! Как живешь?
     - Регулярно.
     - Продолжай в том же духе, Люк! - Он улыбнулся  вслед уходящему соседу.
Мочевой пузырь  был настолько  полон,  что  даже  улыбка причиняла  боль.  -
Подождите меня, - бросил он репортерам. Агенты собрались последовать за ним.
     -  Оставайтесь здесь, - приказал Бобби  Джек. -  Никто  не имеет  права
следить за мной, когда я писаю.
     Однако  он не стал входить  внутрь, а прошел вдоль дома  и помочился на
стену.  Молнию  он  застегивал  уже  по  пути к  репортерам.  Тощая брюнетка
выглядела так, словно  только что проглотила  лимон вместе  с кожурой и всем
остальным.
     Это ее трудности,  решил Бобби Джек. Или она думала, что мужчины вообще
никогда не писают? А может, те, кто ее  окружают, действительно лишены этого
неудобства?
     Он достал из  заднего кармана  банку с пивом  и резким движением открыл
ее. От рывка  пиво  брызнуло фонтанчиком. Бобби Джек  быстро  закрыл дырочку
большим пальцем и направил струю  на  журналистов. Пенистая струя попала  на
полногрудую даму  и  осела  на  ее  завитой, покрытой лаком прическе, словно
капли росы на паутине.
     Она стряхнула с волос капли пива - лицо ее исказилось от негодования.
     - Ничтожество! - крикнула она.
     - Либералка, парировал Бобби Джек.
     - Ублюдок, - настаивала дама.
     - Еврейка, - послышалось в ответ.
     - Кретин, - использовала она последний аргумент.
     - Сама подстилка для черномазого.
     Она  повернулась и пошла  прочь,  а он оценивающе посмотрел  ей вслед и
обратился к двум оставшимся журналистам, все еще вытиравшим пиво с лица.
     - Ничего себе задница, - прокомментировал Бобби Джек, показывая пальцем
на женщину. - Хотели бы такую заполучить?
     Репортеры посмотрели друг на друга и тоже пошли прочь.
     Бобби Джек проводил их взглядом и сказал, обращаясь к охранникам:
     - Какое счастье, что эти придурки ушли! У меня работы непочатый край.
     На грязном и пыльном  вокзале, куда агенты  доставили Бобби Джека в его
черном пикапе марки  "шевроле", репортеров  не было. Этот  автомобиль  Бобби
Джека  раздражал: все в Вашингтоне ездили на "кадиллаках", так почему же  он
должен  довольствоваться   обычным  "шевроле"?   Однажды  он  высказал  свои
претензии  зятю:  именно  тот  посоветовал  ему  в  свое  время купить  этот
автомобиль, - и потребовал ответа.
     - Имидж, - ответил тогда президент. - Имидж экономности.
     - Почему каждый раз, когда я чего-нибудь прошу, ты заливаешь мне насчет
экономии?  -  возмутился Бобби  Джек. - Когда  дело касается  черномазых, об
экономии речи не идет.
     - Не смей произносить это слово! - возмутился президент.
     -  Ну,  хорошо.  Цветных, -  поправился Бобби Джек.  -  Почему экономия
относится только ко мне?
     - Потому что ты не умеешь себя вести, - объяснил президент. - В прошлый
раз  ты  хотел  заполучить  личный  президентский  самолет, чтобы летать  по
выходным на утиную охоту.  Да  меня за такое с потрохами сожрут.  Потом тебе
понадобился  президентский  вертолет -  отправиться  в  лес  выпить  пива  с
дружками  и устроить там нудистское представление.  Но я  не Господь Бог.  Я
всего лишь президент.
     - Ага. Потому что это я помог  тебе стать президентом, хотя ты, похоже,
все чаще об этом забываешь. Но, доложу тебе, это не лучший способ  обращения
с родней...
     - ...жены, - добавил президент.
     Бобби Джек уселся на кран платформы запасного пути и посмотрел на часы.
10.00.  Он прикончил последнюю банку пива  и решил,  что дает этим  чертовым
арабам еще пять минут, а потом уходит пополнить запас.
     Ему  даром не  нужны эти арабы, все в них  было ему противно: и внешний
вид, и  стиль одежды, и их запах, и манера говорить.  И их деньги тоже  были
ему не нужны. У него хватало  своих. Дела на обувной фабрике шли как  нельзя
лучше, но были источники дохода и помимо нее.
     В 10.04, когда он уже собрался уходить, вдалеке послышался шум  поезда.
Бобби Джек  посмотрел вдоль  путей и увидел тепловоз с  одним вагоном. Поезд
преодолел небольшой подъем и начал спускаться вниз, направляясь к маленькому
сельскому городку под названием Хиллз, скрипя тормозами и по мере торможения
со свистом выпуская пар. Где-то внутри здания, служившего одновременно залом
ожидания и диспетчерской,  нажали какую-то кнопку и перевели стрелку,  чтобы
поезд  перешел на  запасный  путь. Подъехав  к перрону,  состав вздрогнул  и
остановился.
     Бобби  Джек  продолжал  сидеть на платформе.  Прошло несколько минут, в
дверях  вагона  появились трое в  арабских  одеждах  и,  увидев  его,  стали
спускаться вниз. Осторожно перейдя через два ряда рельсов,  они приблизились
к Бобби Джеку.
     - Я Мустафа Каффир, - сказал один, высокий темнокожий человек с орлиным
носом. - А это...
     -  Не утруждайте себя,  -  перебил  Бобби  Джек, продолжая сидеть. -  Я
вообще  плохо запоминаю имена, а  арабские и вовсе похожи друг  на друга как
две капли воды.
     Слегка кашлянув, Каффир продолжал:
     - Они также являются представителями Свободного народного правительства
Ливии.
     - Ну, и отлично, - откликнулся Бобби Джек.
     - Где мы можем поговорить? - спросил  Каффир, так и зыркая  по сторонам
глубоко  посаженными глазами. Его  тонкие губы  были  плотно  сжаты,  словно
маленький южный поселок Хиллз вызывал у него отвращение.
     -  А чем здесь  плохо? -  поинтересовался  Бобби  Джек, но проследив за
взглядом  Каффира,  понял,  что тот  смотрит на охранников, прислонившихся к
стене здания вокзала.
     - Эй, вы, -  крикнул Бобби Джек, - сделайте так,  чтоб я вас искал! Мне
тут надо перекинуться парой слов с моими арабскими друзьями.
     - Мы будем с той стороны, - сказал тот, что повыше.
     - Отлично.  Ждите меня там. Когда я закончу свои  дела, мне нужно будет
где-нибудь выпить.
     Он  проводил их взглядом, пока  они не скрылись  из  вида,  потом снова
посмотрел на Каффира.  Ливиец вспотел, хотя было не выше 90ь по Фаренгейту -
достаточно прохладно для  летнего дня в Хиллз. Вот интересно, ему и в голову
не приходило, что арабы  могут  потеть. Но если уж они в  Америке потеют, то
каково же им приходится у себя в Арабии или где они  там живут. Ну и запашок
же там, наверное...
     -  Все в порядке, - сказал  Бобби Джек вслух.  -  Они ушли. Так что вас
беспокоит?
     - А вы знаете, чего мы добиваемся? - ответил Каффир вопросом на вопрос.
Двое его  спутников стояли рядом  и как-то  странно выгибали  плечи,  словно
боялись  запачкать  о пыльную  платформу подолы своих  длинных,  ниспадающих
одежд.
     - Догадываюсь, но надеюсь, что вы мне объясните поточнее.
     - Свободное народное правительство Ливии намеревается покупать у вашего
правительства плутоний.
     - А я тут при чем?
     - Политика  вашего  правительства направлена на  то, чтобы не допустить
продажу плутония Ливии. Но мы решили, что вы можете способствовать изменению
этой политики, поскольку мы собираемся использовать его  в мирных целях - на
атомных электростанциях,  что  даст  нам  возможность  существенно  повысить
жизненный уровень миллионов людей во всем арабском  мире. Это ложь, будто мы
хотим создать  ядерное  оружие и  напасть на Израиль. Мы  никогда не  станем
нападать на Израиль, а будем только обороняться.
     Биллингс кивнул.
     - Если вы даже на них нападете, это меня особенно не огорчит.
     - Да что вы говорите! - произнес Каффир.
     -  Представьте себе.  А  когда  вышвырнете  их  из  Тель-Авива,  можете
перенести свою деятельность в Нью-Йорк.
     Мустафа Каффир улыбнулся тихой,  грустной улыбкой, словно он всю  жизнь
только об этом и мечтал. Его спутники энергично закивали.
     - Это не мое дело, сэр, - сказал Каффир. - Я здесь лишь для того, чтобы
закупить плутоний для мирных целей.
     -  И вы хотите,  чтобы я попросил зятя разрешить эту сделку? -  уточнил
Бобби Джек.
     -  Вот  именно,  поскольку  нам  известно,  что  вы имеете  влияние  на
президента.
     - Да, - согласился Биллингс. - Мы с сестрой. Только нас он и слушает. -
Он помолчал. - А я-то что с этого буду иметь?
     - В  подобных  международных  сделках комиссионные обычно выплачиваются
тому, кто все устроил, - объяснил Каффир.
     - Сколько?
     - Это совершенно законно, - продолжал Каффир.
     - Сколько?
     - Конечно же, комиссионные должны составить...
     - Короче, сколько?! - не выдержал Бобби Джек.
     - Миллион долларов, - коротко ответил Каффир.
     - Хорошее дело, - согласился Бобби Джек. - В общем, гони двести кусков.
     - Простите...
     -  Двести  тысяч наличными. Вперед. Без возврата. Неизвестно, получится
или нет, но я должен как-то компенсировать затраченные усилия, даже если мне
не удастся получить добро.
     Каффир  на мгновение  задумался, его черные глаза  внимательно  изучали
открытое лицо Бобби Джека Биллингса.
     Биллингс поднялся со своего места.
     - Вы пока все обсудите, а мне надо отлить.
     Он  пошел  в  конец платформы.  Можно  было не сомневаться: они  на это
пойдут. Всего-то две сотни кусков, зато не облагаемые налогом, не проходящие
ни по какой ведомости.  Он уже  четыре раза проделывал подобное.  Во-первых,
пообещал родезийским коммунистам, что обеспечит их признание со стороны США,
во-вторых, пообещал делегации из Красного Китая, что Америка вернет Тайвань.
В-третьих,  обещал иранским  фундаменталистам,  что  Америка  не  предпримет
шагов, направленных на сохранение  шаха у власти.  Единственное, чего ему не
удалось, это уговорить президента послать войска  в Уганду, чтобы поддержать
прогнивший режим Иди Амина.
     Но три удачи из четырех не так уж и плохо, тем более что это ему ничего
не стоило, подумал он. В подобных делах он всегда действовал одинаково: брал
деньги  и  тут  же забывал о сделке. В большинстве  случаев все складывалось
хорошо,  поскольку  внешняя  политика  его  зятя, похоже, разрабатывалась на
заднем сиденье личной машины Фиделя Кастро.
     Конечно же, тем, с кем он имел дело, не суждено было об этом узнать, да
они бы все равно не  поверили, даже если бы  Бобби Джек сам честно  во  всем
признался. Они были уверены: все сложилось благополучно только потому, что у
них  есть высокопоставленный друг, Бобби  Джек, замолвивший за них  словечко
президенту.
     Дойдя до  края  платформы,  Биллингс  оглянулся и  увидел,  что все три
ливийца смотрят на него. Он расстегнул ширинку.
     - Только орошу вон ту стенку и вернусь, - произнес он.
     Мустафа Каффир  кивнул. Биллингс  спрыгнул с  платформы прямо  в  пыль,
толстым слоем лежавшую вокруг здания вокзала, а Каффир  со своими спутниками
принялся что-то оживленно обсуждать по-арабски.
     Арабы сошлись на том, что надо соглашаться  на условия  Бобби  Джека, В
конце концов, двести тысяч не  так уж много за компоненты для ядерной бомбы,
способной стереть Израиль с лица Земли. Хотя надо сделать вид, что эта сумма
кажется им  слишком  большой:  если  они будут слишком сговорчивы,  Биллингс
может  потребовать еще.  Но он назвал точную  цену. А ведь в свое время  ему
удалось заставить президента воздержаться от признания  свободно  избранного
правительства  Родезии  и  поставить  на  повстанцев,  которых  поддерживали
коммунисты.   И   именно   он   убедил  президента   игнорировать  договоры,
существовавшие между Америкой и Тайванем. А  разве не он уговорил президента
сохранять  спокойствие, когда  самый надежный  союзник Соединенных Штатов на
Ближнем  Востоке,  шахиншах  Ирана,  был  свергнут   разбушевавшейся  толпой
ненавидящих  Америку  фанатиков?  Пусть  от  него  воняет  потом  и  сам  он
распоследний   болван,  зато  он  знает,  как  нажимать   тайные  пружины  в
американских  коридорах  власти,  думал  Каффир.  В этом  смысле  он добился
непревзойденных успехов.  Всего двести  тысяч  долларов наличными  - да  это
просто даром!
     Каффир и его спутники  ждали возвращения Бобби Джека. Через  пять минут
один из них вызвался отправиться на поиски.
     - Он только собирался помочиться, так что уж должен вернуться, - сказал
он. Это был ливийский министр финансов.
     -  Да нет, - отозвался другой, оказавшийся министром культуры. - Может,
ему понадобилось сделать кое-что еще.
     Министр финансов хихикнул.
     - Молчать, - по-арабски приказал Каффир.
     Они подождали еще минут десять.
     - Может, он забыл о нас? - высказал предположение министр культуры.
     - Тот, кто так одевается и писает на стены,  не может забыть про двести
тысяч наличными, - заметил Каффир. - Ждите меня здесь.
     Он отправился в дальний конец платформы и остановился на углу здания.
     - Мистер Биллингс, - позвал он. - Вы здесь?
     Ответа не последовало. Тогда  Мустафа Каффир  заглянул за угол,  окинув
взглядом красную деревянную стену старого каркасного здания.
     Но Бобби Джека Биллингса там не было.
     На песчаной почве виднелось мокрое пятно, указывающее точное место, где
он  стоял,   но  сам   он  исчез.  Мустафа   Каффир  огляделся.   Он  увидел
железнодорожное полотно, степь  и  редкие домишки в нескольких сотнях ярдов,
но Бобби Джека Биллингса словцо след простыл.
     Каффир позвал спутников. Все вместе они обошли  здание вокруг и вышли к
фасаду.  Там  никого  не  было.  Только  двое  охранников  сидели  в  черном
"шевроле", в котором на всю мощность работал кондиционер.
     Когда ливийцы приблизились к ним, охранники вылезли наружу.
     - Что угодно, сэр? - спросил тот, что постарше.
     - Где мистер Биллингс?
     Охранник, казалось, встревожился.
     - Я же оставил его с вами.
     - Верно. Но он ушел и не вернулся, - сказал Каффир.
     - Вот черт! - выругался охранник.
     Его напарник тем временем полез за рацией.
     - Ну что, выходить на связь? - спросил он.
     -  Погоди. Давай сначала поищем.  Может,  оп  просто пошел пописать или
решил раздобыть себе пива?..
     Мустафа Каффир показал охранникам, где стоял Бобби Джек Биллингс, когда
пошел помочиться.
     Охранник повыше, стоя на коленях, обследовал  почву.  Там, где, судя по
всему, стоял Бобби Джек, пыль была примята. Охранник поковырял пальцем землю
и   нащупал  что-то   металлическое.  Счистив  грязь,   оп   обнаружил   две
металлические бляхи: маленькую золоченую звезду Давида и такую же  маленькую
железную свастику.
     - Что  это значит, черт возьми? - воскликнул  он и, завернув находки  в
носовой платок, убрал их в карман.
     Когда подошел второй охранник, он взглянул на него и покачал головой.
     - Они провели меня по всему поезду, - сказал подошедший. - Его там нет.
     - Черт возьми! - выругался тот, что постарше. - Теперь зови на помощь.
     - Ты же знаешь, он хотел зайти в какой-нибудь салун.
     -  Это конечно, но все равно  надо звонить.  Смотри, чтобы арабы  ждали
здесь, а я пойду свяжусь со штабом.
     В полевом  штабе  спецслужб в Атланте,  штат Джорджия, немедленно сняли
трубку.
     -  На связи Гавон, - произнес охранник кратко, сухим и усталым голосом,
которым часто пользуются  пилоты, когда  их самолет норовит  врезаться носом
прямо в океанскую гладь. - У нас тут небольшая проблема.
     - Что случилось? - отозвался такой же сухой голос.
     - Кажется, утрачено звено.
     - Посмотрите под крыльцом. Скорее всего, он улегся проспаться.
     - Мы посмотрели. Его нигде нет. Пришлите подмогу.
     - Вы это серьезно?
     - Серьезнее некуда. И поскорее, хорошо?
     - Черт! - выругались в Атланте. -  Утрачено звено.  Этого нам только не
хватало.

ГЛАВА ВТОРАЯ

     Его звали  Римо,  и  он собирался кое-что  выяснить  насчет загрязнения
окружающей среды.
     Стоя  на холме, он смотрел вниз,  на  три  уходящие в  небо  высоченные
трубы,  - из них тянулись тонкие струйки белого дыма. Римо знал, что это дым
от сжигания угля, но  он очищен и профильтрован,  поэтому стал чище, чем дым
от сжигания нефти. С вводом в строй очистных сооружений расходы на уголь так
возросли, что стало выгоднее использовать арабскую  нефть Америке оставалось
лишь  выбирать  между  дорогой  нефтью и  таким  же дорогим  углем.  Атомная
энергетика была окончательно похоронена. Было достаточно небольшой аварии, в
которой даже никто не пострадал -  ни один  человек  не пострадал  в Америке
из-за аварии на атомных станциях,  - как  газеты подняли такую шумиху,  что,
когда авария была  полностью  ликвидирована,  о  программе развития  атомной
энергетики  пришлось  попросту забыть. Как жаль,  подумал Римо,  что страна,
разработавшая  и  впервые  построившая атомную станцию,  когда-нибудь станет
единственной  в мире, не использующей мирный  атом. Опять демонстранты взяли
верх.
     Те   же  самые  демонстранты   приветствовали  победу  вьетконговцев  и
настолько  деморализовали Америку, что США решили убраться  из Юго-Восточной
Азии, оставив ее на откуп  коммунистам. И тогда в этой части мира воцарилась
долгая ночь террора. В Камбодже  неграмотность достигла 99%, потому что все,
кто  мог  читать  или  писать, были  уничтожены. Здесь  на  шесть  миллионов
населения  приходилось   всего  шесть   врачей,  но  почему-то  этот  вопрос
демонстранты старались не поднимать.
     Римо уже  давно  решил про  себя, что Америка не только  потеряла  свое
лицо, выйдя из войны  во Вьетнаме,  - она перестала быть Америкой,  утратила
свой истинный дух.  Тайвань  сдали, потеряли Иран. Американское  руководство
недвусмысленно  дало  понять,  что   в  Южной  Африке  не   признает   иного
правительства,  кроме  коммунистических  террористов,  вне   зависимости  от
результатов голосования. Преподавательница колледжа, только и  умевшая,  что
ненавидеть Америку, отправилась в Россию  - получать от коммунистов медаль -
и  там заявила, что  разговоры о преследовании советских диссидентов - всего
лишь уловка,  чтобы  скрыть преследование  диссидентов в  самой  Америке.  И
преспокойно  вернулась  в  свой финансируемый  государством колледж,  где ей
платили зарплату из средств налогоплательщиков.
     "Какая грязь",  -  думал  Римо, глядя сверху  на  маленькую долину, где
вокруг крохотной угольной электростанции  расположились  лагерем  около пяти
тысяч человек. Обращаясь к стоявшему рядом человеку восточной наружности, он
сказал:
     - Все кончен