взять на себя.
     -- Ну, хорошо,  но  каким  образом  мы  подключим  к  атаке  творческий
интеллект?
     --  Я  в  технике  не  разбираюсь,  -- сказал Чиун. -- Я не японец и не
белый. Это -- по твоей части. Все белые знают толк в машинах.
     -- Если не все азиаты  знают  Синанджу,  то  почему  все  белые  должны
разбираться в машинах? Я, например, ничего в них не смыслю.
     -- Попроси кого-нибудь научить тебя. Ты быстро научишься.
     -- Я, правда, могу заменить свечу зажигания...
     --  Вот  видишь!  Я  же  говорю, что ты разбираешься в машинах, как все
белые. А помнишь, ты сумел запустить машину, которая показывала спектакль  о
нападении на кого-то?
     -- Там всего-то нужно было заправить ленту в проектор.
     --   А   сейчас  нужно  всего-то  сообразить,  как  Гордонс  собирается
использовать для нападения машину, которая создает творческий интеллект.
     -- Чиун, это же компьютер третьего поколения, а не кинопроектор.
     -- Мы атакуем! -- отрезал Чиун и двинулся к зданию.
     -- Послушай, а почему ты так уверен, что мы  обязательно  встретимся  с
этим Гордонсом?
     --  Ага!  --  воскликнул  Чиун  и  взялся  за кусок свинца, висевший на
ремешке у него на шее. -- Я уверен. Секрет здесь, внутри.
     Но больше Чиун не сказал ничего, потому что, хотя Римо и  разбирался  в
машинах,  как  все белые, но все-таки мог случайно сломать эту металлическую
кнопку, по которой их  отыщет  Гордонс.  Уж  лучше  подержать  эту  штуку  в
свинцовой оболочке, пока не придет время вызвать Гордонса.
     Когда  они  подошли  к парадной двери лаборатории, раздался хрипловатый
женский голос, огрубевший, по-видимому, от чрезмерного потребления  никотина
и коктейля "Драй Мартини":
     -- Кто там?
     Римо огляделся, но никого не увидел.
     -- Я спрашиваю, кто там?
     Не  похоже  было,  чтобы  голос  исходил  из  репродуктора, но когда он
прозвучал во второй раз, Чиун  обнаружил  источник.  Да,  это  был  все-таки
динамик,  но  весьма  качественный,  без обычных для репродукторов искажений
звука.
     -- Мастер Синанджу и его ученик, -- ответил Чиун.
     -- Положите ладони на дверь.
     Чиун прижал ладони с  длинными  ногтями  к  металлической  двери.  Римо
последовал его примеру. Он был настороже, ожидая возможного нападения сзади.
     -- Ага, вы потеете. Хорошо, можете войти.
     Дверь  скользнула вправо, открыв идущий в глубь здания светлый коридор.
Входя, Чиун и Римо обследовали глазами интерьер. Ни над дверью, ни по  бокам
от нее никого не было.
     В коридоре стоял странный запах, напоминающий атмосферу бара.
     Дверь за ними закрылась.
     -- Теперь отвечайте: кто вас прислал?
     -- Мы насчет программы творческого интеллекта...
     --  Я так и знала! Крыса, значит, не посмела явиться сюда сама. Сколько
он обещал вам заплатить? Я дам вам больше.
     -- Золотом? -- осведомился Чиун.
     -- Наличными.
     -- Если бы речь шла о золоте... Дом Синанджу сейчас как раз подыскивает
работу.
     -- Синанджу? Это, кажется, деревня в  Корее?  Одну  секундочку...  Ага,
вот:    Дом    Синанджу,   Северная   Корея.   Тайное   сообщество   наемных
убийц-ассасинов, известное исключительной жестокостью и готовностью  служить
любому  нанимателю.  Считается  первоисточником  всех  боевых  искусств,  но
фактических данных об этом очень мало. Ничего не  известно  об  используемых
методах.  Существует  предположение,  что это -- всего лишь древняя легенда,
сказка, которую китайские императоры использовали для устрашения  подданных.
Но ты, приятель, совсем не выглядишь таким уж страшным.
     -- Я -- всего лишь смиренное существо перед лицом вашего славного Дома,
о прекрасная  повелительница  машин, -- сказал Чиун и шепнул Римо: -- У нее,
скорее всего, нет золота. Бумажные деньги не бери.
     -- Я все слышала. Проходите. Похоже, с вами все нормально.
     Справа от них, в монолитной на  вид  стене,  плавно  отошла  в  сторону
раздвижная  дверь.  За столиком для коктейлей, спиной к полкам, заставленным
всевозможными спиртными напитками, сидела блондинка с  такой  фигурой,  ради
которой  любой  священник  в  момент  отречется от веры и сана. Мощные груди
выдавались впереди, громогласно заявляя о молочном  потенциале,  до  предела
растягивая белый халат. Тончайшая талия. Пышные бедра. Короткая голубая юбка
едва прикрывала их белизну.
     Наконец,  Римо  взглянул  ей в глаза и отметил, что они тоже голубые. И
покрасневшие.
     -- Что будете пить? -- спросила она.-- Садитесь!
     -- О, хрупкий душистый цветок, -- приветствовал ее Чиун, --  встреча  с
которым вызывает возвышенные чувства в наших скромных сердцах!
     -- Рад познакомиться, -- сказал Римо.
     --  Не  ври!  --  ткнула  она бокалом с мартини в сторону Римо. -- Тебе
нужна или моя грудь, или мои мозги. -- И, обращаясь к Чиуну, добавила: --  А
вот  ты  не такой. Ты -- настоящий. Скажи своему дружку-трепачу, чтобы он не
пытался вешать мне лапшу на уши.
     -- Этому несчастному не доступно подлинное чувство прекрасного.  Он  не
может  оценить  грациозность, воплощением которой вы являетесь, о прекрасная
леди!
     -- Ладно. Пусть только не распускает руки. Что будете пить? Эй,  мистер
Сигрэмс, поспешите с выпивкой!
     Из-за  бара к ним выкатилась тележка с напитками и тонко позванивающими
бокалами.
     -- Спасибо, -- сказал Чиун. -- Мне простой воды.
     -- И мне, -- сказал Римо.
     -- Где вы откопали эту мокрую курицу? -- обратилась она к Чиуну.
     -- Как вы правильно заметили, мне  не  легко  с  ним  приходится,  есть
определенные трудности.
     -- Трудности! Уж я-то знаю, что это такое.
     Среди   бутылок   и   бокалов   на   тележке  задвигались,  засуетились
металлические руки. Чтобы получить воду, они принялись  растапливать  кубики
льда.
     --  Эти  машины  доведут  меня  до  сумасшествия,  --  сказала  она. --
Программируешь их, перепрограммируешь снова и снова, стараешься, стараешься,
а они вытворяют черт знает что. Что мне нужно от мистера Сигрэмса? Чтобы  он
предлагал визитерам чего-нибудь выпить. Ну, я его так и запрограммировала. И
что  же?  Приходится  постоянно изменять программу. Или ты предлагаешь гостю
выпить, или нет. Вот и  все!  Так  нет  же,  все  время  возникают  какие-то
дурацкие проблемы.
     --  Как  я  вас понимаю! -- Чиун кивком указал на Римо. -- Но я считал,
что машины никогда ничего не забывают.
     -- Собственно говоря, дело не в самих машинах. Требуется весьма гибкое,
многовариантное программирование. Я -- доктор Ванесса Карлтон. Возможно,  вы
обо мне слышали.
     -- Ах, так вы и есть знаменитая доктор Карлтон! -- восхитился Чиун.
     Римо  посмотрел  в  потолок и зевнул. Чиун не только ничего не слышал о
докторе Карлтон, но и не подозревал о существовании таких имен, как  Ньютон,
Эдисон или Эйнштейн.
     --  Мы  связаны  с  программой беспилотных космических полетов, создаем
компьютерные компоненты, которые играют в полете роль мозга. Долейте-ка  еще
мартини,   мистер  Сигрэмс,  --  приказала  она,  и  с  тележки  протянулась
сверкающая никелем металлическая рука, взяла бутылку, поднесла ее к  бокалу,
плеснула две порции джина и тонкой струйкой добавила вермута.
     -- Не хотите ли перекусить?
     -- Неплохо бы немного коричневого риса, -- откликнулся Чиун.
     --  Эй, Джони Уолкер! Отварите немного коричневого риса. Сто граммов. И
чтобы на этот раз не слипся! Так на чем мы остановились?
     -- О том, что вы -- мозг программы беспилотных космических полетов,  --
напомнил Римо.
     --  Любая  программа  беспилотных  космических  полетов  --  ничто  без
компоста, -- добавил Чиун.
     -- Вы хотите сказать без компьютерных компонентов? Да, это так. Если бы
НАСА поручили готовить экспедицию Колумба, то они ради экономии вполне могли
выпустить в море корабли без рулей. Это точно.  А  мартини  хорош!  Ты  даже
вроде как стал посимпатичнее. Как тебя зовут?
     -- Римо. Я и трезвым нравлюсь.
     -- Я вовсе не пьяная, ты, придурок, -- сказала доктор Карлтон и сделала
еще один добрый глоток мартини. -- Так на чем мы остановились?
     --  На  том,  что  Колумб  отправился  открывать  Америку  без руля, --
подсказал Римо.
     На противоположной стороне комнаты открылась  дверь,  и  к  их  столику
подкатился  небольшой поднос на колесах. От двух стоявших на подносе тарелок
шел пар. Металлическая рука переставила их на столик.
     -- Черт побери! -- вскричала доктор Карлтон. -- Теперь рис подгорел! --
От удара ее ноги тележка с подносом отлетела в угол. -- Проклятье! Теперь вы
понимаете, почему я пью. Чертовы машины!
     -- Вы говорили о рулях, -- напомнил Римо.
     -- Ах, да! Ну, с этим так или иначе все  обошлось,  --  сказала  доктор
Карлтон,  расстегивая  верхнюю  пуговицу  на  блузке и выставляя на всеобщее
обозрение великолепную ложбинку меж грудей. -- Вы знаете, что они  отчудили?
Сначала  дали  мне тонну денег, чтобы я сделала это, купила то и испробовала
третье. Представляете, у меня здесь даже имеется готовая к  запуску  ракета.
Прямо  на  территории.  Моя  собственная  ракета.  Прямо  здесь. Они на этом
настояли. Да. Так вот они  дают  все  эти  деньги,  ты  набираешь  персонал,
закупаешь  материалы  и  приступаешь  к  делу.  И тут они говорят, что денег
больше нет, и тебе приходится рассчитать весь персонал, а материалы, которые
ты успела закупить, остаются тихо пылиться на полках. И так каждый раз. Чтоб
им провалиться!
     -- Конечно-конечно, -- поддакнул Чиун.
     Римо знал, что он  притворяется,  так  как  Мастер  Синанджу  ненавидел
западную псевдонауку и знания, особенно исходящие от женщин.
     --  Мы здесь по поводу творческих способностей машинного интеллекта, --
сказал Чиун. -- Как можно научить машину мыслить творчески?
     -- Ага, -- сказала доктор Карлтон. -- Пойдемте. Вы хотите  узнать,  что
такое   искусственный   творческий  разум?  Я  вам  покажу.  Это  связано  с
выживанием. -- Вставая с кресла, она ухватилась за руку Римо и не  отпускала
ее,  пока  они  не  оказались  в  зале размером с хороший стадион. До самого
потолка высились  приборные  панели  всевозможных  приборов,  причем  многие
циферблаты  и шкалы располагались так высоко, что Римо огляделся по сторонам
в поисках подъемных устройств, без  которых  невозможно  было  бы  считывать
показания.  Высота  куполообразного зала равнялась трехэтажному дому, и Римо
понял, что здесь расположены лишь приборы управления.
     -- Это друзья мои, мистер Даниэльс. Так я окрестила его: Джек Даниэльс.
Такого в космос не запустишь, а?
     Они вошли в зал. Слева, спиной к ним, лицом к приборам, стоял  человек.
Доктор  Карлтон  подкралась  к  нему сзади и носком правой ноги изо всех сил
ударила его пониже спины. Удар послал его к противоположной стене,  где  он,
ударившись лицом, грохнулся на пол.
     --  Не  стойте  на  дороге,  мистер  Смирнофф!  --  крикнула ему доктор
Карлтон. Человек в неловкой позе  остался  неподвижно  лежать  на  полу.  --
Ха-ха-ха!
     Смех  доктора  Карлтон  эхом  разнесся  по залу, как крик хищной птицы.
Обернувшись, она встретила удивленные взгляды Римо и Чиуна.
     -- Эй, -- поспешно сказала она, -- не принимайте это близко  к  сердцу.
Это не человек, это -- кукла по имени мистер Смирнофф. Мы используем его для
контроля  за  показаниями  приборов. Кто-то оставил его здесь, посреди зала.
Так о чем мы говорили? Ах, да -- о творческом интеллекте.
     Доктор Карлтон подошла к пульту. Римо и Чиун следовали за ней по пятам.
     -- Джек Даниэльс -- компьютер, -- сказала она. -- А знаете ли  вы,  что
такое синапс?
     Римо уставился в потолок, а Чиун сказал:
     --  Конечно,  мы  не  можем  сравниться познаниями с вами, выдающийся и
милостивый доктор. -- Прикрывая рот ладонью, он шепнул Римо на  ухо:  --  На
самом  деле  синапс  --  это  когда  по  телевизору рассказывают, о чем была
прошлая серия. Но пусть болтает и чувствует себя умнее нас.
     -- Синапс, -- продолжала  доктор  Карлтон,  --  это  парное  соединение
клеток  мозга.  В  мозгу человека их более двух миллиардов. От них и исходит
то, что мы называем интеллектом. Господин Даниэльс -- предел того,  что  нам
удалось  достичь. У него тоже два миллиарда синапсов. Если бы не транзисторы
и миниатюризация, он бы не  поместился  и  в  Центральном  парке  Нью-Йорка.
Транзисторы помогли уменьшить его до размеров городского квартала.
     --  Пусть  болтает,  --  прошептал  Чиун, -- но все равно синапс -- это
краткий пересказ.
     -- Чиун, ты говоришь о синопсисе, а не о синапсе, -- сказал Римо.
     -- Вы, белые, все заодно, -- буркнул Чиун.
     Ванесса Карлтон смотрела вверх, на панель контрольных приборов. Ее губы
сжались в линию, грудь поднималась и опускалась, точно пекущийся пудинг.
     -- Вы только посмотрите на  него,  --  злобно  сказала  она.  --  Дебил
размером с городской квартал. Кретин.
     -- Отправьте его обратно производителю, -- предложил Римо.
     --  Я  и есть производитель. В эту чертову громадину вложено все, что я
знаю.
     -- Может быть, вы знаете маловато?
     -- Нет, мальчики. Я знаю очень много. Я  --  талант  высшей  категории,
Менза-тип  интеллект  группы  "А",  имею сертификат. Интеллектом такого типа
наделены только гении.
     -- Была бы она на самом деле такая умная, знала бы, что такое на  самом
деле синапс, -- шепнул Чиун.
     Ванесса Карлтон не слышала его слов. Она продолжала говорить, обращаясь
больше к компьютеру, чем к визитерам:
     --  Знаете  ли  вы,  что такое гений? Если что-то невозможно, гений это
осознает. Высшее достижение моего разума состоит  в  том,  что  я  пришла  к
выводу: создание искусственного творческого интеллекта невозможно.
     -- Не понял, -- сказал Римо.
     -- Еще бы, это явно не твой профиль. Вот в постели ты, наверное, хорош.
Неплохо  бы  тебя испытать. Однако выбрось из головы мысли о сексе. Господи,
ну почему вас, мужчин, никогда не интересует ничего,  кроме  секса?  Сиськи!
Задницы! Это -- все, о чем вы думаете. Я пытаюсь тебе что-то растолковать, а
ты думаешь только об оргазме.
     --  Не  стоит  так  волноваться  из-за  него,  --  сказал  Чиун.  -- Он
необразован и бестактен.
     Ванесса Карлтон согласно кивнула.
     --  Короче  говоря,  --   сказала   она,   --   я   капитулировала.   Я
программировала   их   на   речь,   на  движение,  на  исполнительность.  На
приспособляемость. На способность к анализу. На выживание. Я продвинулась  в
этом  дальше,  чем  кто-либо  до  меня. Но создать искусственный интеллект с
творческими способностями так и не удалось.
     -- Ну и что? -- спросил Римо.
     Она возмущенно  тряхнула  головой,  удивляясь  тому,  что  она  считала
непроходимой тупостью.
     -- Ты, кареглазый, точно хорош, наверное, только в постели, поскольку в
остальном, похоже, не мастак.
     -- Зовите меня просто Римо.
     --  Прекрасно. А ты зови меня доктор Карлтон. Если бы мы могли встроить
творческий интеллект в компьютер космического корабля, тогда те три  пробных
непилотируемых  корабля,  которые  мы потеряли, функционировали бы и теперь.
Ведь   компьютер,   видите    ли,    прекрасно    справляется    только    с
запрограммированными ситуациями.
     --   А   капризы   погоды?  Неисправности?  Метеорные  дожди  и  прочие
губительные для космических кораблей факторы? Можно ли все предусмотреть? --
спросил Римо.
     -- И все же они предсказуемы. Переменные факторы самые предсказуемые из
всех. Требуется всего лишь запрограммировать различные варианты, и компьютер
будет знать, что делать в любом из этих случаев. Однако  невозможно  научить
машину  адекватно реагировать на что-то не заложенное в программу. Заставить
компьютер делать что-либо уникальное просто невозможно. Компьютер, например,
никогда не сможет выбрать из двух равных или нарисовать улыбку Джоконды.
     Чиун быстро шепнул Римо на ухо:
     -- Я знаю, это портрет жирной итальянки с глупой ухмылкой.
     -- Спасибо, Чиун, -- поблагодарил Римо.
     -- Или возьмем компьютеры, которые  играют  в  шахматы,  --  продолжала
доктор  Карлтон.  --  Вы можете ввести в их память миллион различных партий,
сыгранных тысячью разных гроссмейстеров. Но как только компьютеру встретится
соперник, который сыграет неординарно, который сделает такой ход, в  котором
есть  блеск,  ход,  которого  нет  в их программе, они тотчас пасуют. Они не
только не могут творить сами, но и не в состоянии нормально  функционировать
перед лицом творческого интеллекта. Ничтожества!
     Разговор  прервала  тележка  по  имени  мистер  Сигрэмс,  которая  тихо
подкатилась к доктору Карлтон и забрала у нее пустой бокал. Отмерив и смешав
новую порцию джина с  вермутом,  мистер  Сигрэмс  протянул  мартини  Ванессе
Карлтон. Та молча взяла бокал. Тележка дала задний ход и покатилась к двери.
Доктор Карлтон сделала долгий глоток.
     --  Ничтожества!  -- повторила она. -- Мой вклад в историю науки будет,
видимо, заключаться  лишь  в  следующем  утверждении:  способность  человека
творить  небезгранична.  Он  не  может  воссоздать  самого  себя. Интересный
парадокс, правда? Возможности человека безграничны, но  он  не  в  состоянии
скопировать самого себя. Это парадокс доктора Карлтон.
     -- О чем это она? -- спросил Римо.
     --  Тихо!  --  прошептал Чиун. -- Она учит нас, как бороться с мистером
Гордонсом.
     -- Хорошо, но если вы не можете, как вы  говорите,  создать  творческий
интеллект,  тогда что это была за программа, которую вы недавно скомпоновали
для НАСА? -- спросил Римо.
     -- Это было мое  высшее  достижение.  Творческий  интеллект  на  уровне
пятилетнего  ребенка,  своего  рода  неупорядоченный  интеллект.  Пятилетний
ребенок не в силах долго фокусировать на чем-либо свое внимание. Точно таким
же недостатком страдает и  моя  программа  творческого  интеллекта.  Она  не
годится  для  решения  специфических  проблем,  поскольку никогда не знаешь,
когда именно эта программа начнет проявлять свои  творческие  способности  и
начнет ли вообще.
     -- Зачем же она понадобилась нашему правительству?
     --  По  принципу "Почему бы и нет?". А вдруг повезет, и эта штука решит
использовать свои творческие способности в самый  нужный  момент  --  тогда,
когда   во  время  космического  полета  возникнет  какая-то  непредвиденная
проблема? Ого! Это может спасти весь проект. Может, конечно, и навредить, но
может и помочь.
     -- Вот эту программу они и отдали Гордонсу, -- сказал Римо.
     Бокал выскользнул из руки Ванессы  Карлтон  и  разлетелся  на  каменном
полу, залив мартини ее ноги, чего она даже не заметила.
     --  Что  вы  сказали?  --  спросила  доктор  Карлтон, вперившись в него
взглядом.
     -- Что это та самая программа, на которую наложил лапу мистер Гордонс.
     -- Не может быть, -- сказала она, как  бы  не  веря  своим  собственным
ушам. -- Не может быть. Не настолько же они тупы, чтобы...
     -- Именно настолько, -- беспечно подтвердил Римо.
     -- Да знают ли они, что наделали? Имеют ли они хоть какое-то понятие об
этом?
     --  Не  имеют,  -- сказал Римо. -- Точно так же, как и мы. Поэтому мы и
пришли поговорить о мистере Гордонсе. Что он из себя представляет?
     -- Мистер Гордонс -- самый опасный... человек на Земле.
     -- Он работал здесь?
     -- Можно сказать и так. И если они дали ему творческий интеллект,  хотя
бы  немного, он может выйти из-под контроля. Этот творческий интеллект может
подсказать ему, например, что надо перебить всех людей на Земле, потому  что
любой человек может в принципе представлять для него опасность.
     -- И что тогда?
     --  И  тогда погибнет много людей. Кстати, а сами-то вы кто? Вы ведь не
из НАСА?
     -- Позволь, я скажу, Римо. -- Чиун повернулся  к  доктору  Карлтон.  --
Нет,  милая  леди.  Мы  --  всего  лишь  двое  ничтожных  и  скромных людей,
восхищающихся вашим умом. Мы пришли, чтобы  послушать  вас,  простершись  во
внимании у ваших ног.