Извини, - сказал Римо, - я не смог удержаться. Так где же Нуич?
     - А-ва-а... - только и вымолвил Джетро.
     - Нуич, - повторил Римо.
     - Первая дверь направо. Постучи три раза.
     Челюсть  Джетро  отвисла,  на  лбу  блестел  пот,  он  вытер  ладони  о
расклешенные брюки.  Состояние шока сменилось  злобой. Джетро принял  боевую
стойку.  Римо заглянул  под стол  - так  и есть,  ступни чересчур  повернуты
внутрь. Типичная ошибка начинающего.
     - Ступни расположены неправильно, - заметил Римо.
     - Ну, иди сюда, покажи как надо, - ответил Джетро.
     Римо  нырнул  рукой  под  стол  и  нащупал  кнопку.   Джетро  попытался
вертикальным ударом ладони сломать  руку Римо,  но тот отбил удар. В сторону
отлетела кисть Джетро.
     Снова  затуманились наконечники вводящих  из потолка  труб. Римо вырвал
маску вместе с соединительными трубками.
     Джетро схватился уцелевшей  рукой за окровавленный обрубок. Римо взял с
полки большой зеленый  пластиковый мешок для мусора. Ядовитый туман, похоже,
не  влиял  на  пластик. Римо усадил вяло  сопротивлявшегося Джетро  на стол,
подложив под него  мешок для  мусора, и как штанишки  на  ребенка натянул до
подмышек.  Глаза Джетро округлились от ужаса. Он пытался  задержать дыхание,
но  Римо  ткнул его  пальцем  в солнечное  сплетение,  чтобы  помочь  дышать
нормально. Что и произошло: Джетро сделал выдох и вдох.
     - Не потеряй завязку  для  мешка,  - предупредил  Римо.  -  Если его не
завязать, он может раскрыться сам по себе.
     Он вышел из комнаты, затворил за собой дверь и глубоко вдохнул воздух -
не самый лучший в мире, но, по крайней мере, не самый смертельный.
     Римо быстро нашел  нужную дверь. Он не сказал  Чиуну, о пришедшей ему в
голову идее,  когда  говорил,  что  попытается  придумать  что-нибудь,  дабы
одержать верх над Нуичем. Нуич воспитан в традициях Синанджу. Чиун знает, на
что способен Римо, но готов ли Нуич к тому,  что руки белого  человека могут
двигаться так быстро? Готов ли он  к молниеносной реакции Римо? Знает ли  он
вообще,  что  Римо представляет собой  как боец, что от него  можно ожидать?
Нуичу грозит опасность, которая стоит перед всеми учениками и даже Мастерами
Синанджу - недооценка противника, хотя их с рождения предупреждают  об этом.
Недооценка противника делает бойца уязвимым.
     Римо трижды постучал.
     - Входи, Римо, - донеслось из-за двери.
     Открыв дверь, Римо очутился в зимнем саду. У бассейна сидел  Нуич: лицо
- молодого Чиуна, только покруглее и гораздо более грозное.
     Римо притворился, что не видит  его, сделал вид, что не замечает вещей,
которые полагается не замечать.
     - Я здесь, у бассейна, - сказал Нуич.
     - А, теперь вижу! Вот ты где.
     - Здесь, здесь. Там же, где ты меня сразу  увидел, Римо. Тот, кто знает
"алую ленту", в состоянии заметить сидящего человека.
     Римо затворил за собой дверь.
     - Проходи, садись рядом.
     Римо  не  двинулся с места.  Так будет побольше пространства  для того,
чтобы распознать атаку, коли она последует.
     Нуич улыбнулся:
     -  Правильно.  Так и  надо. Я доволен. Ты убил Джетро? Хотя,  что это я
спрашиваю? Убил, конечно,  иначе бы не был здесь. Когда ты сделал вид, будто
не  заметил меня, я дал тебе  понять,  что не  поверил этому. Ты,  наверное,
считаешь  это  моей ошибкой? Как учит  наш Мастер, никогда не  выдавай своих
мыслей! Но я иду тебе навстречу и хочу от тебя того же. Чиун, судя по всему,
неплохо потрудился над тобой.
     Римо  заметил  нотку  снисходительности  в голосе  Нуича; тот  невольно
раскрыл свои чувства.
     - Да, - ответил Римо, - я кое-чего достиг.
     Вдруг Нуич поддастся на уловку и воспримет это как бахвальство?
     - Римо,  ну  зачем нам заниматься  глупостями и пытаться обмануть  друг
друга? Давай лучше обсудим, кто ты есть и что тебе нужно. Чего ты хочешь?
     - Уничтожить тебя.
     - Только не пытайся ввести меня в заблуждение такими глупостями.  У нас
мало  времени.  Я  видел  твое выступление по  телевизору.  Великолепно!  Ты
говорил прекрасно, и  я заметил, что тебе  это нравится. Ты  спел прекрасную
песню. Я полагаю, Чиун объяснил тебе, что мы называем "песнями"?
     - Да.
     - Так вот, нам нужен новый президент Международного братства водителей,
который потом станет президентом нового суперпрофсоюза транспортников. Я так
понимаю, именно поэтому ты и здесь, чтобы не допустить этого. Конечно, Римо,
пост президента союза  - только  первая ступень. Присоединяйся ко мне, и все
окажутся  у   твоих  ног.   Тебя  будут  с  восторгом  слушать  толпы.  Тебя
провозгласят  великим.  Ты   сам  и  твое  имя  будут  у   всех  на   устах.
Присоединяйся.
     - Тогда мне придется расстаться с теми, на кого я сейчас работаю, а я к
этим людям привязан.
     - Вот  как! Не знаю,  на кого ты работаешь, но скажи, что они для  тебя
сделали? Ответь честно, что?
     - У меня есть все, что нужно.
     - Ага.  А что именно? Может быть, я смогу дать больше. Серьезно, что ты
от них получил?
     - Ну, мне выдают столько денег, сколько я попрошу.
     - И это все?!
     - Одежду, пищу, хотя ты, наверное, знаком с моей диетой...
     - Диета необходима, с ними ты будешь или со мной. Так, еще что?
     - Я не плачу за жилье.
     - Хм. Значит у тебя есть дворцы?
     - Нет. Я, видишь ли, живу в основном в мотелях.
     - Теперь я понимаю, ты - орудие в их руках, инструмент.
     - Нет. Я почти всегда поступаю так, как вздумается.
     -  Физическое единоборство  нам  не интересно, это  я знаю.  Чем  же ты
занимаешься в свободное время?
     - В основном тренируюсь.
     - Для  качественного  инструмента это необходимо. Чего ты хочешь, Римо?
Будь со мною откровенен, и я в ответ расскажу тебе все, что интересует тебя.
Расскажу, как я предал  Синанджу.  Расскажу, что  я  люблю и  что  ненавижу.
Давай, поговорим, мы ведь выпускники одной школы, так сказать.
     - Что ж, ладно. Хочу иметь настоящий дом, семью. Мне надоели "пересыпы"
с  женщинами, когда  любовь превращается в  работу. Хочу любить женщину ради
обоюдного  удовольствия, а не для  того, чтобы выяснить, что  у  нее на уме.
Иногда хочется прикрикнуть на  собственных  детей.  Прижать ребенка  к себе.
Своего ребенка. Научить его не бояться.
     -  Президент  нового  транспортного  профсоюза должен иметь и семью,  и
детей.
     - Ну да, и жить ему - год...
     - Мы будем вместе, рядом.
     - Тогда придется уничтожить Чиуна.
     - Он не пойдет против нас двоих, Римо.
     Римо подождал, в задумчивости глядя в пол, а затем сказала
     - Согласен. Надо, в конце концов, позаботиться и о себе.
     Римо  протянул  руку  и  открыто  пошел  навстречу Нуичу.  Нуич  широко
улыбнулся и протянул ладонь в ответ.
     - Самый великий союз - мы с тобой.
     Ладони встретились,  но рука  Римо  не остановилась, а, пройдя  вперед,
врезалась  в  подбитое  ватой  плечо  пиджака.  Римо   ощутил  под  пальцами
хрустнувшую  кость  и  понял,  что  заработал  первое очко.  Вышел  вперед в
схватке,  и в какой схватке - с самим Нуичем! Окрыленный успехом, Римо сразу
перешел к атаке внутри периметра. Ему казалось, что победа близка, что можно
уже не заботиться о безопасности  и нанести  последний удар.  С  невероятной
быстротой и силой Римо ударил Нуича  локтем в грудь, но она куда-то исчезла.
"Ошибка, - успел подумать  Римо. - Удалось заработать очко за счет доверия и
самоуверенности  противника, а теперь по  этим  же  причинам можно  лишиться
жизни." Локоть повис в воздухе, Римо потерял равновесие.
     Жгучая боль рванула ребра и пробежала до плеча. Римо падал лицом вперед
на  выложенную  камнем   дорожку  и  ничего  не  мог  поделать   -  тело  не
повиновалось. Он был еще жив, но не  мог и пальцем пошевелить. Рот наполнила
теплая влага. Кровь. Она пролилась на камни перед глазами, образовала ручеек
и потекла в чистую голубую воду бассейна, замутила ее.
     - Глупец,  - воскликнул  Нуич.  -  Глупец! Зачем ты  сделал  это? Через
десять лет ты мог бы от меня избавиться! Через десять лет  твоя атака внутри
периметра обороны удалась бы. Но ты оказался дураком! Вдвоем мы подчинили бы
себе весь мир, нам принадлежало бы все. Но ты напал на меня, и напал глупо!
     Римо хотел  взглянуть на Нуича, чтобы  увидеть последний удар, который,
как он чувствовал, скоро последует,  но не мог повернуть  головы.  Он  видел
перед собой только постепенно темнеющую воду.
     Тут раздался хорошо знакомый Римо голос:
     - Кто здесь говорит о глупости? Ты глупец из глупцов! Ты думал, что мой
ученик предаст  Синанджу, как ее предал  ты?! Ты думал, что Мастер  Синанджу
оставит своего ученика в беде?
     Голос Чиуна звенел гневом.
     - Но, Мастер... Это белый человек. Ты  не причинишь мне зла из-за него,
ты не посмеешь, ведь я из Синанджу!
     - За этого, как ты говоришь, белого человека я сдеру оболочку с Земли и
наполню ее кипящую сердцевину тысячью таких, как ты! Бойся! Если он умрет, я
заставлю тебя съесть собственные уши, ты, собачий помет!
     -  Но, Мастер,  ты  не  имеешь права поднимать руку на  односельчанина,
пусть он даже и дезертир, - возразил Нуич.
     - Жалкий  трус,  ты осмеливаешься учить меня. Мастера?! Ты, опозоренный
навек, говоришь мне о правилах?
     - Он жив и не умрет, - пробормотал Нуич дрожащим от страха голосом.
     Странно,  - подумал Римо, -  чего  он боится? Его же учили, что страх -
один из самых серьезных недостатков настоящего  бойца. И уж совсем непонятны
угрозы и оскорбления в устах Чиуна! Ведь  сам  же Чиун не уставал повторять,
что  угрозы  дают преимущество  сопернику.  Оскорблять  противника  - значит
придавать ему дополнительную энергию, кроме тех случаев, когда оскорблениями
можно  добиться вспышки глупой злобы. Судя по голосу, Нуич вовсе не был зол.
Дело, наверное, в том, - думал Римо, - что Чиун понимает: Нуича  не обмануть
ни мирным разговором, ни проявлением притворной слабости.
     - Исчезни! - приказал Чиун.
     - Я ухожу, но помни, через десять лет ты лишишься его!
     - Почему ты говоришь мне об этом?
     - Потому что я ненавижу тебя, ненавижу твоего отца, всех твоих предков,
начиная с первого Мастера Синанджу.
     Римо услышал легкие торопливые шаги. Нуич  уходил. Римо хотел крикнуть,
попросить Чиуна не  отпускать Нуича, но не смог даже прошептать и слова.  Да
Чиун  и не пошел бы на это. Римо ощутил спиной быстрые прикосновения пальцев
Чиуна, и вдруг невыносимая парализующая  боль  почти исчезла. Римо  повернул
голову, подвигал плечами и медленно, превозмогая боль, начал подниматься.
     - Теперь ты можешь двигаться, - сказал Чиун.
     Морщась  от  боли  в  распрямляющейся с  хрустом  спине,  Римо,  сел  и
постарался  овладеть собой. Ему  не хотелось,  чтобы папочка  видел  его  во
власти боли.
     - Вечно  спешишь, торопишься!  -  злился  Чиун. -  Американец!  Не  мог
подождать жалких пять лет!
     - Я должен был выполнить задание.
     -  Впредь  не совершай таких  ошибок,  хотя  поступок  твой  и  достоин
уважения. В  следующий раз ты будешь с Нуичем на равных. А я не могу поднять
руку на односельчанина.
     - Но я слышал, как ты грозился, что...
     -  Ты  слышишь много  разных  глупостей. Помолчи.  Он  совершил роковую
ошибку, посчитав, что ты сравняешься с ним только через десять лет. На нашем
уровне такие ошибки даром не проходят.
     - А если он вернется раньше, чем через пять лет?
     - Мы отступим. Время играет на нас. Зачем лишать себя преимущества?
     - Хорошо, папочка, - ответил Римо и спросил:
     -  Ты  говорил, что когда-нибудь я,  белый человек и  не  кореец, смогу
занять место Мастера Синанджу. Это правда?
     - Нет, конечно, - ответил Чиун. - Это была просто песня, чтобы ободрить
тебя.
     - Я не верю тебе, - сказал Римо.
     -  Замолчи!  Ты  только  что из-за собственной глупости  чуть  было  не
уничтожил плоды моих десятилетних трудов.
     Римо помолчал и, скривившись, от боли поднялся на ноги.
     -  Это хорошо, что  тебе  больно,  - сказал Чиун.  - Боль  - прекрасный
учитель. Тело  запоминает все, даже то, что не фиксируется в сознании. Пусть
боль поможет тебе  запомнить: никогда не торопись. Время - или твой союзник,
или твой противник.
     - Папочка, я должен еще закончить кое-какие дела.
     - Хорошо, только побыстрее.  Рубашка, даже если  завязывал ее  я,  - не
самая лучшая в мире повязка.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

     Римо  поднялся на  трибуну большого зала  нового здания на  Нуич-стрит.
Толпа   восторженно   взревела,   и  он,  чтобы  хоть   немного  утихомирить
присутствующих, помахал  здоровой рукой над головой.  Вопли не утихали. Римо
улыбался телекамерам, фотоаппаратам и, конечно, залу.
     Под новой рубашкой и пиджаком все  еще  была  импровизированная повязка
Чиуна.  Резкая пульсирующая  боль не утихала, но  Римо улыбался. Он улыбался
трем  президентам  братских профсоюзов, сидящим  в  президиуме. Он  улыбался
министру  труда, знакомым  делегатам съезда и  Эйбу-Ломику Бладнеру, который
вопил громче всех в зале.
     Помещение было  меньше,  чем зал, в котором прошла первая часть съезда,
но  вполне помещало  всех  делегатов.  На  втором ярусе  балкона  даже  было
несколько свободных мест.
     Римо придвинулся к микрофону. Шум поутих.
     - Братья  водители!  - начал Римо. - Братья водители, я должен сообщить
вам печальное известие.
     Римо  сделал паузу,  чтобы окончательно успокоить  зал и  завладеть его
вниманием. Он поискал взглядом тех, с кем встречался час назад. Они уже были
в  курсе печальных событий: Джин  Джетро,  который всегда  был  человеком со
странностями, неожиданно скрылся. Об этом Римо  сообщил им час назад, причем
ему поверили сразу, поскольку не было причины не верить. Беседа Римо с этими
людьми - ключевыми фигурами профсоюза - проходила в небольшом  помещении для
регистрации прибывающих, в то время как начали съезжаться делегаты съезда.
     Чтобы  решить, как дальше  действовать союзу, оставалось меньше часа. В
маленьком офисе собралось человек двенадцать.
     - Можно просто передать полномочия  вице-президенту профсоюза, но можно
придумать и кое-что получше.
     Делегаты  согласно закивали. Часть  сидела в креслах, двое облокотились
на стол,  один присел на край кадки с пальмой. Послышался одобрительный шум.
"Этот парень знает, что делает!"
     Римо продолжал:
     - Если  мы отдадим  выдвижение кандидатур  на пост нового президента на
откуп  съезду,  ничего  хорошего  из этого не выйдет. Надо  самим  выдвинуть
кандидата, и тогда дело  пойдет. Давайте договоримся прямо сейчас. Или у нас
будет  крепкий   профсоюз,   или  наступит  хаос.  Решать  -  вам.  Кого  из
присутствующих мы можем предложить съезду?
     Кто-то из делегатов, слегка ошеломленных неожиданным развитием событий,
предложил выбрать Римо.
     Римо покачал головой:
     - У меня есть кандидатура получше, я знаю подходящего человека.
     Это было час назад, и теперь,  стоя перед залом, Римо понимал, что одно
неудачное слово может все испортить. Римо вглядывался в лица сидящих в зале.
К потолку струилась голубизна табачного дыма.
     - Плохая новость. Нас покинул Джин Джетро -  наш президент. Он подал  в
отставку, и его уже нет в стране. Уезжая, он оставил мне это письмо.
     Римо  поднял над  головой листок бумаги.  Он был  чист, но никто, кроме
Римо, этого видеть не мог.
     - Я не  стану читать  вам это  письмо,  потому  что  слова  не  в силах
передать   любовь   и  приверженность  Джетро  к  нашему   союзу,  ко  всему
профсоюзному движению, к американскому образу  жизни. Дело не в  словах, а в
голосе  его сердца, наполненного любовью к вам.  Мне  он сказал, что слишком
молод  для такого поста. Так он сказал. Я ответил, что возраст измеряется не
только  годами.  Возраст  определяется  честностью  и  отвагой,   любовью  к
выбранному  делу. Я сказал, что все это  у  него  есть в  избытке, но он  не
захотел меня слушать. Джетро победил  на выборах,  но признался, что  боится
быть  лидером,  что хочет  укрыться подальше  и  хорошенько  все обдумать. В
заявлении об отставке все это есть, но мы и без того понимаем, что творилось
в его душе.
     Римо  разорвал  чистый  листок бумаги  на  мелкие  кусочки,  а  кусочки
превратил в конфетти.
     Зал загудел.  Многие были потрясены, но  не  те, с  кем встречался Римо
часом раньше. Они были готовы, и ждали  только, чтобы Римо сделал заявление,
о котором они договорились.
     -  Мы не  можем  оставаться без  твердого  руководства  в  бурном  море
профсоюзного движения - корабль не отправится  в плавание без руля или киля.
Среди нас есть человек, прошедший все ступени профсоюзной карьеры, начиная с
самой первой. Человек, вся жизнь которого связана с профсоюзом и водителями.
Человек, которому присущи сила и  доброта.  Человек,  любящий и  профсоюзное
движение, и людей. Человек, умеющий  и руководить,  и  подчиняться. Человек,
который был вместе  с нами и в солнечные дни побед, и в мрачные часы неудач.
Только он  способен  заменить нашего Джина Джетро на посту  президента. Этот
человек - руководитель нью-йоркской делегации Эбрахам Бладнер.
     Едва прозвучало это имя, как  делегаты-лидеры поднялись с мест и повели
за собой  своих  последователей, вышли  в  проходы,  демонстрируя  поддержку
сказанному. Их становилось  все больше и  больше. Каждый  из  присутствующих
понимал,  что власть  переменилась,  и никому не хотелось, чтобы в ближайшие
четыре года  в  критический момент ему напомнили, как он не  поддержал  Эйба
Бладнера, когда тот в этом особенно нуждался.
     Римо приветственно помахал Бладнеру, которого почитатели на  плечах уже
несли к  сцене. Бладнер  был  подготовлен к такому  повороту событий еще  до
встречи Римо с ядром союза. Римо-политик легко подчинил себе дюжину человек,
а затем -  и  весь съезд. Они  встретились с Бладнером в апартаментах, ранее
принадлежавших Нуичу, где все еще струился фонтан,  на который  Ломик бросил
неодобрительный  взгляд. Римо  в  ответ пожал плечами,  показывая, что  тоже
считает это излишеством.
     - Эйб, - начал Римо, устроившись рядом с бассейном, на том самом месте,
где он чуть  было не расстался  с жизнью. - Ты не хотел бы стать президентом
Международного братства водителей?
     - Эх, парень, через четыре года я буду староват для этого...
     - Я говорю о сегодняшнем дне.
     - А как же Джетро?
     - У него семейные неурядицы. Думаю, что мы его теперь долго не увидим.
     - А, - сказал Бладнер, - вот оно что.
     - Ага, вот оно что, - сказал Римо.
     - Чего хочешь ты? - спросил Бладнер.
     - Парочку одолжений.
     - Это понятно, а каких именно?
     - Ты не знаешь, на кого я работаю, и не станем в это  вдаваться. Дело в
том,  что другие транспортные  профсоюзы хотят объединиться с нами. Сообщить
об  этом  планировалось  сегодня. Так  задумал  Джетро, а  у  людей, которые
замышляют подобные вещи, часто  случаются неприятности в семье. Ты, надеюсь,
понимаешь, что я имею в виду?
     Бладнер понимал.
     - По-моему, водителям  не стоит объединяться с  другими союзами. Как ты
думаешь?
     -  Конечно!  Для  чего,  чтобы  потерять  независимость?  -  возмутился
Бладнер.
     -   Организации,  на  которую  я   работаю,   время  от  времени  может
понадобиться  информация. Ну,  например, кто чем занимается, не  более того.
Никакого вреда твоему профсоюзу. За это, естественно, заплатят.
     Бладнер подумал и согласно кивнул.
     -  С тобой  свяжутся. Обо  мне  - никому,  забудь, что  мы встречались,
хорошо?
     - Ты уходишь от нас?
     - Эйб, ты хочешь стать президентом или нет?
     -  Знаешь, я раньше часто  думал об этом,  но потом, лет в сорок  пять,
перестал.  Понимаешь,  это было  вроде  мечты, ну а мечты... Мечты  с годами
уходят. А что касается нашего профсоюза, то  я бы управлял им не совсем так,
как нашей региональной  организацией.  Все должно  быть  классом  повыше, но
ровно настолько, чтобы я впис