ди умирают, исчерпав жизненные ресурсы  организма,  в то время
как возможности их мозга использовались лишь на десять процентов. Ну и тогда
зачем  он  вообще нужен  - как они  себе  его представляют?  Что  это такое?
Атавистический орган вроде аппендикса, что ли? Неужели они не видят? Неужели
они не понимают?
     Однажды  он упомянул об этом в разговоре с  врачом,  которому никак  не
удавалось нащупать его пульс.
     - Поразительно! -  сказал  врач,  от которого  смердело, как от  жирной
туши.
     -  Но  ведь  так  и есть! - сказал тогда Римо. -  Человеческий мозг, по
сути, отживший орган.
     - Но это  же абсурд! -  возразил врач,  прикладывая  стетоскоп к сердцу
Римо.
     -  Да нет же! Разве  не правда, что люда используют в своей жизни менее
десяти процентов мозговых клеток?
     - Правда. Это общеизвестно.
     - Но почему только десять?
     -  Восемь,  -  поправил врач, дуя  на  конец  стетоскопа и  грея его  в
ладонях.
     - Но почему?
     - Потому что их слишком много.
     - В мире до чертовой матери филеминьонов и золота, и  тем не  менее все
используется. Почему же не используется полностью мозг? - настаивал Римо.
     - Он и не предназначен для использования полностью.
     - Но ведь  десять пальцев на руках,  и каждый  кровеносный сосуд, и обе
губы, и оба глаза - используются полностью! Почему же не мозг?
     - Тише!  Я  пытаюсь услышать ваше сердцебиение. Либо вы  умерли, либо у
меня испортился стетоскоп.
     - Сколько ударов вам нужно услышать?
     - Я надеялся получить семьдесят два в минуту.
     - Получите!
     - А, вот оно! - воскликнул врач, взглянул на свои часы и через тридцать
секунд объявил: - Надейтесь, и вам воздастся.
     - Хотите услышать учащенное  вдвое?  Или вдвое  замедленное? -  спросил
Римо.
     Когда он покидал кабинет, врач кричал, что  всякого насмотрелся в своей
жизни,  что  у него завал работы и  без  чудиков  вроде Римо, которым больше
нечего делать,  кроме  как откалывать  подобные  шуточки.  Но  это  была  не
шуточка.  Как   когда-то   очень   давно   сказал  ему  Чиун,   его   старый
учитель-кореец: "Люди верят только тому, что им уже известно, и видят только
то, что видели раньше. Особенно это относится к белым".
     А Римо  тогда  ответил, что  на  свете полным-полно черных и желтых  не
менее толстокожих, а может  быть, даже более. А Чиун сказал тогда, что  Римо
прав  и отношении черных и в  отношении  китайцев, японцев  и тайцев, и даже
южных корейцев, и  большинства северных, которые ныне стали похожи на  южных
из-за пагубного воздействия на них Пхеньяна и прочих крупных городов. Но вот
если отправиться  в  Синанджу, маленькую  северокорейскую деревушку,  то там
можно встретить тех, кому ведомы истинные пределы  возможности человеческого
сознания и тела.
     - Я был там, папочка, - ответил ему тогда Римо. - Ты ведь имеешь в виду
себя и других Мастеров Синанджу, живших там испокон веков. И больше никого.
     -  И тебя  тоже, Римо, -  сказал  ему тогда  Чиун.  -  Из  бледнолицего
ничтожества ты превратился в ученика Синанджу. О, никогда  еще не снисходила
на Синанджу столь великая  слава,  как  возможность  создать из  тебя  нечто
достойное.  Слава  мне,  чудодейственному!  Я  сотворил  ученика  из  белого
человека.
     И, пораженный  своим собственным  достижением,  Чиун впал в трехдневное
молчание,  временами  нарушавшееся  лишь отрывочными "из тебя",  за которыми
следовали приступы благоговейного изумления делом рук своих.
     И   вот   Римо   опередил   ныряльщиков  с   аквалангами,   бултыхавших
искусственными  плавниками,  и  оставил  позади  шлейф  мерцающих  воздушных
пузырьков, устремившихся к поверхности.  Четыре тела сражались с водой  и  с
самими  собой. Они  вдыхали  кислород,  в котором не нуждались,  и порывисто
сокращали мышцы  рук и ног, которыми не умели правильно пользоваться. И ведь
отправились охотиться на акулу, которая обладала Знанием - и это было больше
чем просто  знание  -  того,  как надо двигаться  и  дышать. Ибо на то,  что
требует Знания,  всегда тратишь  меньше энергии, чем на  то, что проделывает
тело  вслепую.  Этому  Чиун  научил Римо, и Римо это понимал, когда, подобно
акуле, изгибаясь, рассекал воды океана близ побережья Флориды.
     Он никогда  не отличался  могучим  телосложением и теперь,  после почти
десятилетнего обучения, даже похудел - только запястья стали толще,  из чего
явствовало, что  он,  быть  может, не совсем тот, кем  кажется:  жердь шести
футов росту,  с  немного  изможденным скуластым лицом  и  темными глазами, в
которых   угадывалась  сдержанная   чувственность,   способная   сподвигнуть
престарелую   монашку   опрокинуть  и  оседлать  статую   святого  Франциска
Ассизского.
     Он увидел акулу раньше охотников.
     Она  двигалась на  большой глубине, едва касаясь  брюхом песчаного дна.
Римо  резко  изогнулся  белым  телом  и  сделал  несколько  резких  движений
ладонями,  изображая  перепуганную  рыбу.  Акула, точно  бортовой  компьютер
крейсера, получив  команду  "к  бою",  огромной  серой  спиралью закружилась
вокруг человека в узких черных плавках.
     Самое главное  сейчас,  конечно,  расслабиться.  Длительное,  медленное
расслабление  -  а  чтобы  достичь  этого  состояния,  надо  было  отключить
сознание,  ибо  он  находился  в  родном  доме  акулы, человек  в  океанских
просторах был слабым существом. Долгое медленное  расслабление - ибо попытка
устоять  перед  частоколом   острых  акульих  зубов  привела  бы  к   одному
результату: разорванное в лохмотья  тело  с откусанными  конечностями.  Надо
уподобиться   рисовой  бумаге  воздушного   змея,   надо   стать   светом  и
всеприемлющим пространством,  чтобы неумолимое  акулье рыло ткнулось  тебе в
живот, а ты обвился бы вокруг ее центрального плавника и заставил ее мотнуть
головой в недоумении при виде  легкою бумажного лоскутка,  который мельтешит
перед  пастью, перед самой пастью, не позволяя ей вонзить зубы  в прекрасную
нежную белую плоть. А  потом надо  позволить огромной силе ее могучего  тела
втянуть твою левую руку прямо  ей под брюхо, а там с  внезапно пробудившейся
силой  левая ладонь сомкнется,  неудержимо  и  неумолимо, на толстой  грубой
коже.
     Это  все и проделал  Римо, и  вот  наконец, после  того как  он и акула
метнулись  друг к другу, в  одно мгновение кожа на  акульем брюхе лопнула, и
акула  отплыла прочь,  умытая  собственной кровью,  волоча  за  собой клубок
кишок. И, ощутив вкус своей  крови, в  бессильной ярости  она набросилась на
вывалившиеся внутренности.
     Римо  ровными  ритмичными  рывками  уплыл  глубже, оставив  над головой
темное кровавое облако. Охотники на акулу плескались где-то вверху, так и не
поняв, что же произошло.
     Римо  всплыл позади  них и  стал  срывать ласты с их ног, обнажая голые
растопыренные пальцы. Ласты лениво  погружались вниз  и  медленно оседали на
дно. Четыре  пары. Восемь  ласт.  И  чтобы не позволить охотникам поднять их
искусственные плавники, Римо сорвал с них маски и трубки и отправил вслед за
ластами.
     Охотники выпустили в него несколько безобидных стрел-трезубцев. Если бы
они сбросили  свои ненужные баллоны  и  разделись, то один из них по крайней
мере мог бы доплыть до  берега. Но  они  держались  группой, тщетно  пытаясь
достать со дна  маски и ласты. Глубинное течение отнесло кровавое  пятно, и,
находясь уже  в  двухстах  ярдах  от  них, Римо  увидел  первый  треугольник
плавника над водой, мелькнувший вблизи беспомощных пловцов.
     С  пляжа невозможно было  разглядеть,  что здесь происходит:  до берега
было  добрых три  мили. Теперь  от ныряльщиков  не  останется даже резиновых
поясов.
     Римо поплыл обратно и выбрался на берег  в скалистой бухте около Сувани
в округе  Дикси. Крохотный  ангар с большой телевизионной антенной  на крыше
стоял на мшистой скале. Он услышал пронзительное  чириканье, доносившееся из
ангара. Войдя  внутрь, Римо  увидел  на гигантском  телеэкране  лицо Линдона
Джонсона - похожая на бейсбольную перчатку  морда кота с оттопыренными ушами
лопатой. В комнате никого не было. Римо сел к телевизору.
     На  экране вспыхнула надпись: "Пока планета вращается".  Римо сразу  же
понял,  как  давно была снята эта "мыльная опера", потому что ее  персонажей
беспокоили  чужие  любовные  интрижки.  В  современных  сериалах  персонажей
волнует, что у кого-то их вовсе нет.
     Римо  услышал высокие  интонации  знакомого скрипучего голоса. Это  был
Чиун. Он беседовал с кем-то за домом.
     Римо набрал междугородный  номер и услышал магнитофонную  запись. После
сигнала, позволявшего ему говорить, он сказал:
     - Выполнено.
     - Конкретнее, - послышалось в трубке.
     Тот, кто  не знал, что  Римо вел разговор со сложно запрограммированным
компьютером, мог бы подумать, что он разговаривает с человеком.
     - Нет, - ответил Римо.
     - Твоя информация неадекватна. Подробнее, - повторил компьютер.
     - С четырьмя намеченными покончено вчистую. Достаточно?
     - То есть четверо намеченных были чисто прикончены. Правильно?
     - Да, - сказал Римо. - У тебя дохнут транзисторы?
     - Синий код:  пурпурная  мама находит  слонов  зеленых с черепахами,  -
сказал компьютер.
     - Да  пошел ты... - сказал Римо  и бросил трубку. Но как только  трубка
упала на рычаг, телефон снова зазвонил. Это был компьютер.
     - Используй книгу синего кода.
     - Какую еще книгу синего кода? - спросил Римо.
     - Выражайся точнее.
     - Я не понимаю, что ты там бормочешь, старина, - сказал Римо.
     - Книга синего кода даст дату и том, который ты получил четыре  месяца,
три дня и две минуты назад.
     - Чего?
     - Две минуты и шесть секунд назад.
     - Что?
     - Десять секунд назад.
     - А! Ты о стихотворении. Подожди-ка! - Римо  порылся  в ржавой жестянке
из-под печенья, сильно изменившей свой внешний вид под воздействием влажного
просоленного  воздуха, и  выудил из нее  вырванную  из  книги  страницу.  Он
отсчитал слова, начиная с даты.
     - Ты хочешь, чтобы я смешал дикобраза? - спросил Римо.
     - Я повторяю: пурпурная мама  находит слонов  зеленых  с  черепахами, -
сказал компьютер.
     - Это я понял. Это значит: смешай дикобраза... раз, два, шестое апреля,
разделить  на  четыре.  Добавить  "П" перед  гласной. Смешай дикобраза.  Это
великий шифр.
     - Авария, - сказал компьютер. - Положи трубку и жди.
     Римо повесил  трубку,  и телефон зазвонил  в  тот самый  момент,  когда
трубка коснулась рычага.
     - Главная спальня Белого дома. 23:15 завтра. - Линия отключилась.
     Римо быстро  высчитал. Второй раз все  было гораздо  проще.  Сообщение:
"Главная спальня  Белого дома. 23:15 завтра" зашифровывалось  в:  "Пурпурная
мама находит слонов зеленых с черепахами".
     Римо порвал страницу  со стихотворением. Выйдя  из дома,  он  обнаружил
Чиуна, взирающего на кокосовые пальмы. Он говорил  по-корейски, обращаясь  в
пустоту.
     Утренний  ветерок нежно шуршал в складках его желтого кимоно,  пальцы с
длинными ногтями изящно двигались в  такт словам,  клок бороды трепетал  под
каждым  вздохом ветра.  Чиун  декламировал  строчки старой  "мыльной оперы".
По-корейски.
     - Телевизор включен, но ты не смотришь, - сказал Римо.
     -  Я  уже видел  это представление,  -  ответил  Чиун, последний Мастер
Синанджу.
     - Тогда почему ты его не выключил?
     - Потому что я не терплю мерзости современных постановок.
     - Мы едем в Вашингтон. Похоже, на встречу с президентом, - сказал Римо.
     - Он обратился  к нам лично, чтобы мы уничтожили его вероломных врагов.
Я это  всегда  предсказывал,  но нет  - ты  говорил, что Мастер Синанджу  не
понимает  американских нравов. Ты сказал, что мы  не работаем на императора,
но  истинный император сидит в Вашингтоне.  Ты  сказал, что наш император  -
Смит,  а он всего лишь начальник небольшой группы прислужников. Но я сказал:
нет. Придет день и настоящий император осознает ценность  сокровищ, которыми
владеет,  и  скажет:  "Внемлите:  мы  признаем вас убийцами  двора  великого
правителя.  Внемлите:  мы  познали  стыд перед собой  и  перед  всем  миром.
Внемлите: сим мы покрываем себя славой Дома Синанджу. Да будет так".
     - Что  это  за  галиматья?  -  спросил Римо.  - Последний президент,  с
которым мы встречались,  был посажен нами на верхушку памятника  Вашингтону.
Теперь,  вероятно,  нам придется выкрасть красный телефон.  Насколько я знаю
Смитти, он внес за него залог и теперь хочет получить его обратно.
     -  Вот увидишь. Ты не понимаешь путей сего мира, будучи белым и молодым
- тебе еще не сравнялось даже восьмидесяти. Но ты увидишь.
     Римо  никогда не удавалось  втолковать Чиуну, что доктор Харолд У.Смит,
бывший сотрудник ЦРУ, а ныне глава КЮРЕ,  не был императором и не планировал
им стать. На протяжении тысячелетий маленькая рыбацкая деревушка Синанджу на
берегу Западно-Корейского  залива жила тем,  что  поставляла  убийц ко двору
правителей всех  стран  мира. Когда КЮРЕ  наняло  Чиуна  для обучения  Римо,
старый учитель никак  не мог взять в толк, что Смит, во-первых, не император
и,  во-вторых, не  будучи оным,  вовсе не хочет,  чтобы ныне  здравствующего
императора умертвил наемный убийца.
     И  вот  теперь  Чиун  чувствовал  себя  отомщенным,  и  его  старческое
морщинистое лицо,  похожее на пергамент, осветилось радостью. Теперь, сказал
Чиун, люди перестанут стрелять из винтовок в других  людей на улицах, но все
будет сделано как надо.
     - Перестань, папочка, - сказал Римо. - Никто не собирается просить тебя
выступить  по  национальному  телевидению  с  заявлением. Мы,  скорее всего,
только приедем в Вашингтон и сразу же уедем, раз - и все. Как в прошлый раз.
     - А кто был тот человек? Его сон охраняли стражники.
     - Неважно, папочка.
     - У него болело колено.
     - Флебит.
     - Мы в Синанджу называем это ку-ку.
     - А что это значит?
     - Это значит: больное колено.

     В  Вашингтоне  доктору  Харолду  У.Смиту было  разрешено  пройти  через
боковую дверь Белого дома в 22:15, и его беспрепятственно провели в комнату,
расположенную за стеной  Овального кабинета.  Это был невыразительного  вида
мужчина  - то ли от того, что имел невыразительные губы и  улыбку, то ли  от
невыразительной  жизни. На нем  был  серый костюм-тройка, в руках коричневый
кожаный  чемоданчик.  Лимоннокислое  выражение  лица  делало его  похожим на
человека,  который  всю   жизнь  питался   одними   только  бутербродами   с
консервированной ветчиной. Он был высок - одного роста с президентом.
     Президент пожелал ему доброго вечера, и Харолд У.Смит поглядел  на него
так, точно тот отпустил скабрезную шутку на похоронах. Смит  сел.  Ему  было
слегка  за  шестьдесят,  а  выглядел он  лет  на  десять моложе,  точно  его
тщедушному телу не хватало жизненных сил для старения.
     Президент   заявил,  что   глубоко   обеспокоен   этическими  аспектами
деятельности такой организации, как КЮРЕ.
     - Что, если  я потребую от  вас расформировать ее сегодня же? - спросил
он.
     - Мы так и сделаем, - ответил Смит.
     - Что, если я вам скажу, что вы  возглавляете, быть может, единственную
организацию, которая способна спасти нашу страну, а вероятно, и весь мир?
     - Я скажу, что уже слышал подобные слова от других президентов. Так что
у  меня  есть некоторый опыт. Я  скажу, что мы  можем осуществлять некоторые
шаги  для  предотвращения  некоторых  событий или  способствовать  некоторым
событиям, но,  господин  президент, я  не  думаю,  что  мы способны что-либо
спасти. Мы способны дать вам преимущество. Вот и все.
     - Сколько человек убили члены вашей организации?
     - Следующий вопрос, - сказал Смит.
     - Вы не скажете мне?
     - Так точно.
     - Почему, позвольте спросить?
     - Потому что такого рода  информация, в случае утечки, может  подорвать
наш государственный строй.
     - Но я же президент.
     - А  я представляю  единственное  агентство в  этой стране,  которое не
полощет свое грязное белье на страницах "Вашингтон пост".
     - Это вы принудили моего предшественника уйти в отставку?
     - Да.
     - Почему?
     - И вы еще  спрашиваете! Страной никто не управлял. И вы это знаете. Да
он бы потянул за собой все правительство. И вам это тоже известно. Мы до сих
пор не  вылезли из  экономической  пропасти, куда нас  вверг  этот никчемный
президент.
     - Вы со мной так же поступите?
     - Да. В аналогичных обстоятельствах.
     - И вы расформируетесь, если я прикажу?
     - Да.
     - Как вам удается соблюдать такую конспирацию?
     - Только мне известно, чем мы занимаемся. Мне и одному из исполнителей.
Его учитель ничего не знает.
     - На вас работают тысячи людей!
     - Да.
     - И они ничего не знают - как же так?
     - В любом бизнесе  85 процентов  людей,  в нем участвующих,  понятия не
имеют, чем они занимаются и почему. Это  ведь так.  Масса людей не понимает,
почему они работают  так,  а не иначе. Что же касается остающихся пятнадцати
процентов, то их, в общем, можно держать на службе в каких-то незначительных
конторах,  абсолютно не  связанных друг с другом, так, что кто-то, допустим,
считает, что работает на Управление  сельского хозяйства,  другой - на ФБР и
так далее.
     - Это я  еще могу  понять,  - ответил  президент,  -  но разве полиция,
расследуя совершенные вами  убийства, не  находит отпечатков  пальцев вашего
сотрудника,  в особенности если учесть,  что только один  человек занимается
этим... мм... как бы это назвать... делом?
     - Находила  бы, но его  отпечатки пальцев уже вышли из употребления. Он
давно мертв. И его отпечатков нет ни в одном архиве.
     Президент  задумался.  За  окнами  было  темно,  ночь  сгустилась   над
Вашингтоном - только исторические памятники освещались прожекторами. Он стал
во главе государства в тот момент, когда страна  лицом к  лицу столкнулась с
угрозой краха, и  осталась единственная надежда,  на которую Америка все еще
уповала.  Потускневшая  надежда  - это верно. Но  тем не менее - надежда!  И
насколько ему было  известно, она зиждилась на убеждении, что в жизни ничего
не улучшится, если просто декларировать: мол, наша страна представляет собой
светоч  мира  - и  при  этом арестовывать всех несогласных, как  делается  в
странах коммунистического  блока  и  в "третьем  мире". Благо заключалось  в
деянии. Но, выпустив на волю эту силу, над которой он имел власть, президент
в какой-то мере порочил Америку.
     Как непрост мир! И пока люди не найдут способа жить  в мире, необходимо
либо вооружаться, либо  умереть. Он считал,  что мир  еще не  дошел в  своем
развитии до совершенства.
     - Я хочу рассказать вам о "Треске", - сообщил президент.
     Он  с  удовольствием отметил, что  Смит способен  схватывать детали  на
лету, ему не нужны были подробные отчеты разведслужб: все, что зафиксировано
в  печатной или аудиовизуальной форме, как  он  объяснил,  оставляет  следы.
Команде  Смита  надо просто  дать свободу  действия. Им  не  следует  давать
никаких инструкций, им надо просто развязать руки и довериться их гению.
     - Я хочу увидеть их, - сказал президент.
     - Я так и думал. В 23:15 они будут в вашей спальне с красным телефоном.
     - Вы выдали им соответствующий пропуск?
     - Нет,  -  ответил Смит  и  объяснил, что такое  Дом Синанджу и что его
мастера уже несколько веков  не знают  никаких препятствий, потому что новые
системы  безопасности  - всего  лишь варианты  старых, а в Синанджу  они все
известны.
     Последнего  Мастера  Синанджу  взял на  службу бывший  агент  КЮРЕ  для
обучения исполнителя. Первым заданием этого исполнителя было устранение того
самого  агента  -  его  ранили, и  потому  он  был  уязвим.  К несчастью,  у
исполнителя слишком  много  таких заданий,  но это просто  необходимо, чтобы
держать существование  КЮРЕ в  тайне. К примеру,  недавнее: четверо, кот