я по
наклонной плоскости к дальней стенке, но шипение открывающейся двери привело
его  в чувство. Отталкиваясь уцелевшей ногой, цепляясь руками,  Джимми  полз
наверх, напоминая чудовищного краба. В слабом свете луны Римо заметил на его
лице маску нечеловеческого ужаса.
     Римо  передернул затвор пистолета Фелтона и  без лишних  эмоций  всадил
пулю в единственную ногу Джимми. Удар попавшей  в цель пули отбросил  Джимми
назад,  и  он  рухнул  в  камеру  пресса.  Римо  отправил  вдогонку  уже  не
принадлежащую Джимми ногу,  поднял бесчувственного Фелтона, швырнул его туда
же, быстро обежал вокруг здания и потянул рычаг, управляющий входной дверью.
     Тяжелая стальная  дверь снова со зловещим шипением закрылась, а  внутри
зажегся свет. Сквозь  глазок из  толстого  пластика, отдаленно  напоминающий
корабельный иллюминатор, Римо мог видеть, что происходит внутри: ни  Фелтон,
ни Джимми не двигались.
     Фелтон должен скоро прийти в  себя. Римо  достал из  кармана сигареты и
закурил. Еще  раз посмотрел на пульт управления прессом, снова  пробормотал:
"Максвелл!", покачал головой и всецело предался курению.
     На  четвертой затяжке  он услышал, как кто-то  скребется в  пластиковое
оконце. Не спеша, очень не спеша, Римо повернулся: к  пластику было  прижато
лицо Фелтона.
     Он что-то кричал, волосы растрепаны. Что он кричал - Римо  разобрать не
мог.
     Медленно двигая губами, Римо проговорил:
     - Максвелл.
     Фелтон затряс головой из стороны в сторону.
     - Я знаю, что ты не знаешь, - так же тщательно выговорил Римо губами.
     На лице Фелтона выразилось недоумение, перешедшее в отчаяние.
     - Макклири? - спросил Римо.
     Фелтон опять затряс головой.
     - А, так ты и  его не знаешь? Я так и думал. Он был для тебя всего лишь
парнем  с  крюком  вместо  руки.  Думай о нем,  когда  тебя  будет  медленно
расплющивать. Думай  о нем, прежде  чем превратишься  в  орнамент на кубе из
металла. Думай о нем, потому что он был моим другом!
     Римо  отвернулся  от  Фелтона,  отчаянно  царапавшего  пластик  оконца.
Идиотский  пульт,  ни   черта  не  разберешься...   Сквозь  толстый  пластик
доносились приглушенные мольбы о пощаде. Пощады не будет! Нельзя простить ни
гибель Макклири, ни других отдавших жизнь за Америку агентов КЮРЕ.
     Он, Римо, был  задуман своими создателями как орудие уничтожения, а раз
так  -  выполним  свои  прямые   обязанности.   Римо   двинул  вперед  рычаг
автоматического  контроля, и машина с воем ожила, приводя в действие могучие
прессы с давлением в сотни тысяч фунтов. И Римо показалось, что сейчас он не
просто  выполняет  порученное  дело,  а  наконец-то  делает то, для чего был
рожден, что было предначертано судьбой.
     Все  заняло  не более  пяти  минут. Сперва  передняя  стена гигантского
пресса сдвинулась до упора  вперед, расплющив все, что было внутри, затем ту
же  операцию повторили  боковые  стены,  и, наконец,  медленно  опустившийся
потолок довершил дело.
     Когда  все  движимые  гидравликой части  возвратились  на  место,  Римо
заглянул  в  пластиковое  окошко и  увидел  куб  спрессованного  металлолома
размером  приблизительно  сорок на сорок  сантиметров, вместивший  в  себя и
автомобиль, и останки двух человеческих существ.
     Римо  огляделся  вокруг в поисках какого-нибудь инструмента  и  заметил
стоящий в углу ржавый ломик. Взяв его, он вернулся к пульту управления. Римо
никак не  мог сообразить, как выключить освещение... Ну да ладно! Кто-нибудь
из утренней смены обнаружит куб прессованного металлолома и вместе с другими
отправит на переплавку.
     Ломиком  Римо  сорвал  с  пульта  небольшую металлическую  табличку, на
которой было  обозначено:  "Агрегат для  прессования металлических  отходов.
Заводы МАКСВЕЛЛА, г. Лима, Огайо".
     Цинтия не особенно огорчилась, когда Римо сообщил ей, что папочка решил
задержаться. Она была рада, что Римо и Фелтон наконец-то нашли общий язык, и
к тому же ей давно хотелось побыть наедине со своим женихом.
     Не придала она особого значения и тому, что папочка не  явился домой  к
завтраку.  А  Римо позвонил  в  Фолкрофт доктору Смиту,  позвонил из постели
Фелтона, в которой он лежал рядом с еще спящей Цинтией.
     - Что?! - не поверил Смит.
     - Вот  что это был за Максвелл, - повторил Римо. - Боссом на самом деле
был Фелтон.
     - Этого не может быть!
     - Хорошо, пусть не может быть, - устало согласился Римо.
     Последовала долгая пауза.
     - Интересно сколько может стоить такая штука?
     - Откуда мне знать?!
     - Я просто так поинтересовался.
     - Послушайте, а я знаю, где можно купить такой аппарат по дешевке.
     - В самом деле?
     -  Да,  у  одной  моей знакомой.  Мне  она  продаст  недорого.  За  сто
миллиардов! - прокричал Римо и швырнул трубку на рычаг.
     Только он собрался приласкать Цинтию, как зазвонил телефон.
     - Говорит  Виазелли,  - раздался голос. - Я хотел поблагодарить Нормана
за то, что он отпустил моего шурина Тони.
     - Это Кармине Виазелли, если я не ошибаюсь?
     - Да. А с кем я говорю?
     -  Я новым  сотрудник мистера Фелтона. Очень хорошо, что  вы позвонили.
Мистер  Фелтон  просил  разыскать  вас  и  передать,  что  он  хочет с  вами
встретиться сегодня вечером. Что-то насчет Максвелла.
     - В каком месте он назначил встречу?
     - Вы знаете, где  находится  его  автосвалка? Первый поворот  направо с
Коммюнипо-авеню. Он будет ожидать вас там.
     - В котором часу?
     -  Около  девяти.  -  Цинтия  прижалась лицом  к  его груди. Она  спала
обнаженной. - Нет, мистер Виазелли, лучше около десяти.
     - Договорились.
     Римо повесил трубку.
     - Кто звонил, дорогой? - сонно поинтересовалась Цинтия.
     - Да так. Один человек, по делу.
     - По какому такому делу?
     - По моему делу.



   Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир.
   Смертельный ход


     ------------------------------------
     выпуск 1
     перевод на русский язык К. Успенский
     Издательский центр "Гермес" 1994
     OCR Сергей Васильченко
     ------------------------------------


ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Это было весьма быстрое убийство.
     Подносим  иглу к  левому  предплечью.  Палец прижимает  вену  чуть выше
локтевого  сгиба,  чтобы она  вздулась.  Ага, вот  так. Выпускаем воздух  из
шприца. Вводим иглу в  вену поглубже. Медленно нажимаем на поршень и доводим
его до упора.
     Готово.
     Вынимаем иглу,  и  он снова, как  и несколько минут назад,  безжизненно
откидывается на пол рядом с шахматным столиком. Голова со стуком ударилась о
паркет,  и  убийца  невольно  поморщился,  хотя лежащий  перед  ним  получил
смертельную дозу героина и в сочувствии не нуждался.
     -  Знаешь, дорогая, - сказал  человек со шприцем,  -  некоторые за  это
платят деньги. Да-да, на самом деде платят.
     - Вовсе не обязательно было кончать с ним именно так! Ты мог бы сначала
отдать его мне. Я его очень хотела.
     Она произнесла эта слова,  глядя в  упор на убийцу, чтобы оторвать  его
взгляд от  лежащего на  полу  и привлечь внимание к себе. На ней были черные
сетчатые  чулки,  черные блестящие сапоги  до колен. Губы накрашена  помадой
цвета засохшей  крови. Ничего  больше. В  левой руке  -  плеть.  Она топнула
ногой; обнаженные груди подпрыгнули и задрожали.
     - Ты слушаешь меня? - требовательно спросила она.
     - Ш-ш-ш, - ответил человек, держа руку на пульсе лежащего на полу. - А,
вот оно!  Сейчас он в экстазе.  Если призадуматься, это, наверное, не  самый
плохой способ расстаться с жизнью. Ш-ш-ш.
     Пауза. Затем убийца произнес:
     - Сделано быстро и на совесть. Все. Он мертв.
     - Он мертв, а как же я? Обо мне ты подумал?
     - Да, дорогая. Одевайся.
     Человек, известный  когда-то под именем Ганса Фрихтманна, трижды вонзил
иглу  в руку мертвеца рядом  с местом смертельной инъекции. Это должно  было
натолкнуть на  мысль,  что  покойный по неопытности не  сразу попал иглой  в
вену. Не слишком убедительно, но может сойти.
     Женщина в сапогах не двигалась. Она снова заговорила:
     - А как насчет... ну, ты знаешь, ты и я? Естественным образом.
     - Ты и я - это не может быть естественным.
     Он перевел на нее взгляд белесовато-голубых глаз.
     - Оденься и помоги мне управиться с этим несчастным.
     - К черту все! Дерьмо! - последовал ответ.
     - Мне не нравится твоя столь полная... американизированность, - холодно
ответил он. - Одевайся.
     Она  сердито  тряхнула  головой, и пышные темные волосы рассыпались  по
обнаженным плечам.
     Задолго  до  рассвета  они  усадили  мертвое  тело за стол в  одном  из
кабинетов  Брюстер-Форума - некоммерческой научной организации, деятельность
которой  обычно характеризовалась словами "исследования в  области процессов
мышления".  Это  был кабинет  ответственного за безопасность Форума, и когда
покойный был еще жив, кабинет принадлежал именно ему.
     Голова упала на пресс-папье, шприц положили на покрытый ковром пол, как
раз под кистью повисшей мертвой руки. Рука, качнувшись пару раз, застыла над
шприцем.
     - Вот так. Прекрасно! - сказал убийца.
     - Глупая и бессмысленная трата времени и сил, - сказала женщина, теперь
уже  одетая  в  строгий  твидовый  костюм. Голову  облегала  модная  вязаная
шапочка.
     - Дорогая моя, хозяева платят нам и платят очень хорошо за то, чтобы мы
добыли  план  покорения  мира,  а  это  ничтожество  встало  у нас  на пути.
Следовательно, его устранение - вовсе не  бессмысленная трата времени и сил,
а необходимость. Таковы законы нашей профессии.
     - И все равно мне  это дело  не нравится. Не  нравится  как расположены
сегодня планеты. Похоже, что против нас действует какая-то загадочная сила.
     - Чепуха, - последовал ответ. - Ты обыскала его и вещи?
     - Да, обыскала.  Так это была  чепуха,  когда они нас чуть не  поймали?
Чепуха, когда...
     Они вышли из кабинета и удаляющиеся голоса постепенно стихли.
     Но одежда  убитого не была проверена, и под воротничком  накрахмаленной
рубашки  бывшего  ответственного  за  безопасность  Брюстер-Форума  остались
зашитыми негативы.
     Он зашил их  туда накануне вечером,  поддавшись ощущению  надвигающейся
опасности. Окончив работу,  положил  нитку с иголкой на  место, в ящичек для
рукоделия  жены,  поцеловал ее, что-то  невинно соврал насчет желания слегка
развеяться,  еще  раз  проверил,  на  видном  ли  месте лежат  его страховые
документы,   и  вышел   из   их  скромного   особнячка,  стараясь  выглядеть
беззаботным, но настолько, чтобы не переборщить и не выдать себя.
     Питер  Маккарти  собирался   выяснить,   что  означают  эти   негативы.
Восемнадцать лет он был незаметным винтиком федеральной машины расследований
и только сейчас впервые почувствовал, что занят важным делом.
     Восемнадцать  лет работы. Зарплата, кое-какие дополнительные доходы. Их
семья  одной из  первых в  квартале обзавелась цветным  телевизором,  Джинни
могла каждый сезон позволить себе  новое  пальто, детишки ходили  в  хорошие
школы, кредит  за автомобиль-универсал был почти  выплачен, а в прошлом году
они все вместе выбрались в круиз на Багамы. Что ж, черт возьми, восемнадцать
тысяч  в год,  плюс четыре тысячи необлагаемые  налогом  - не  так плохо для
Питера Маккарти, отнюдь не блиставшего в школе. Неплохо.
     Чем дальше он удалялся от дома, тем сильнее вся эта возня со страховыми
документами  начинала  казаться всего  лишь мелодраматическим жестом. Скорее
всего,  это  дело  обернется  просто  чьим-то маленьким  хобби.  Грязноватое
дельце, но не слишком важное.
     Позднее, тем же вечером, положив руки на  подлокотники кресла, Маккарти
пытался оценить достоинства сделанного хода в игре, не слишком ему знакомой,
как вдруг обнаружил, что столкнулся с чем-то  по-настоящему крупным. Но было
уже слишком поздно.
     Когда  на  следующее  утро  его  тело обнаружили,  то  без лишнего шума
перевезли  в   ближайшую  государственную  клинику,  где  бригада   из  пяти
патологоанатомов  восемь часов подряд  проводила  вскрытие.  Другая  команда
экспертов занялась дотошным  исследованием личных вещей Маккарти, распарывая
швы одежды,  подкладку  пиджака  и  обувь.  Так,  в  конце  концов,  и  были
обнаружены негативы.
     Данные  вскрытия  вместе  с негативами были  направлены  для дальнейшей
обработки в  исследовательское психиатрическое  заведение на  берегу  залива
Лонг-Айленд. Там  с  негативов  сделали отпечатки,  исследовали  тип пленки,
метод проявки, а затем переправили в другой отдел для тиражирования  и ввода
данных  в компьютер, потом передали  в очередной отдел, из которого негативы
были в конце концов направлены  с  курьером  в кабинет, где сидел  человек с
кислым выражением лева. Перед ним лежали счеты. Все это заняло два часа.
     - Что ж, посмотрим... - пробурчал кислолицый. - Ого! Со времен колледжа
не приходилось сталкиваться с такими штучками! И они, конечно, не обходились
нам по тысяче девятьсот долларов за одну фотографию.
     Проглядев все двенадцать фото форматом в журнальную страницу, он кивнул
курьеру, отпуская его.
     - Пусть напечатают форматом поменьше и сделают так, чтобы при случае их
можно  было легко и  быстро  уничтожить. Например, сделают растворяющимися в
воде.
     - И негативы тоже?
     - Нет, только фото. Идите.
     Побарабанив пальцами по полированным костяшкам счетов, человек с кислым
лицом  вместе  с  темным  креслом  с  высокой  спинкой  развернулся к  окну,
выходящему на залив.
     За   окном  простиралась   ночная  темень   залива,  уходящая   в  даль
Атлантического океана, который он в молодости пересек по заданию специальной
диверсионной  службы.  На  берегу  Атлантики  он  получил  и  свое  нынешнее
назначение, которое сразу пришлось ему не во вкусу, от которого он еще тогда
пытался  отказаться, и  частенько вспоминал  об этом  в такие  моменты,  как
сейчас.
     Питер Маккарти мертв. Убит, если верить  данным вскрытия. И негативы...
Они подтверждают возникшее  в последнее время  подозрение о том, что не  все
благополучно в Брюстер-Форуме. А Соединенные  Штаты  придают  Брюстер-Форуму
большое значение. Очень большое.
     Он мысленно еще раз просмотрел фотографии, а затем, резко развернувшись
от   тьмы   и  звезд   за  окном,  нажал  кнопку  на  металлической  панели,
установленной на письменном столе там, где обычно бывает верхний ящик.
     - Да? - раздался голос в интеркоме.
     -  Пусть  в  отделе  программирования  подготовят сравнительный  анализ
информации, сопровождающей каждую фотографию. Это работа для  компьютера.  Я
не  хочу, чтобы  кто-то ими развлекался. Результаты  не должен видеть никто,
кроме меня.
     - Да, сэр.
     -  Могу добавить:  если услышу о том,  что фотографии используются  для
забавы, то покатятся головы. Ваша в частности.
     - Да, сэр.
     Через    четырнадцать    минут    и   тридцать   секунд    по    щелчку
секундомера-хронографа   фотографии   были  доставлены.  В   пронумерованных
конвертах вместе с результатами сравнительного анализа.
     -  Идите,  - сказал человек с кислым лицом, сверяя цифры на  конверте с
фотографией  пухлого  человека  средних  лет  в  черной   накидке,  деловито
онанирующего перед темноволосой  женщиной  с  безумными глазами,  вся одежда
которой состояла из черных сетчатых чулок и высоких сапог.
     Он бросил взгляд на заключение аналитиков.
     - Так я и знал! Проклятый педераст. Вот черт!
     Он снова запечатал конверт, предварительно положив туда текст и фото.
     Погиб  оперативный  сотрудник.  Неприятности  в  Брюстер-Форуме.   Фото
гомосексуалиста.
     Да или нет,  подумал он.  Римо  Уильямс. Дестроер. Да  или нет? Решение
нужно принимать самому, самому же придется в случае чего и отвечать.
     В памяти снова возник Питер Маккарти,  последние восемь лет  работавший
на организацию, о существовании которой он и не подозревал. Теперь он мертв,
и  его  семья обречена  нести  бремя позора и стыда за человека, умершего от
передозировки наркотиков. Сограждане Маккарти никогда  не узнают, что он был
убит  при  исполнении служебных обязанностей.  Да никого это  и  не волнует.
Можно ли допускать, чтобы люди погибали так бесславно?
     Снова к столу. Опять нажата та же кнопка.
     - Да, сэр. Несколько рановато для звонка, а?
     - А для меня - поздно. Сообщите рыбнику, что нам нужно еще абалона.
     - По-моему, в морозильнике еще немного осталось.
     - Можете его съесть,  если  хотите.  Закажите еще, вот все, что от  вас
требуется.
     - Как прикажете, доктор Смит.
     - Разумеется.
     Харолд  В. Смит вновь развернулся вместе с  креслом к заливу за  окном.
Абалон.   Рыба.  Если  знать,   что  это   означает  на  самом  деле,  можно
возненавидеть даже ее запах.


ГЛАВА ВТОРАЯ

     Его звали  Римо. Спортзал, где он находился, был погружен во тьму, если
не  считать  тончайших лучиков света, проникавших сквозь закрашенные  черной
краской  высокие,  от пола до потолка, окна. Когда рабочие нанесли на стекла
первый   слой  этой  быстровысыхающей  краски,  она   моментально  покрылась
пузырьками,  немедленно  лопнувшими.  Через  эти микроотверстия и  проникали
лучики. Впрочем, светлее от этого в спортзале не становилось.
     Зал  этот,  бывшая  арена  одного  из любительских  бейсбольных  клубов
Сан-Франциско,  был  спроектирован  и  построен  с таким  расчетом, чтобы во
второй половине  дня  его  заливали лучи  склоняющегося  над  Тихим  океаном
солнца. Поэтому  владелец  зала  не  скрывал  своего  удивления, когда новый
арендатор  поставил непременное условие:  затемнить все окна. Второе условие
тоже показалось владельцу не совсем обычным: не совать в спортзал нос, когда
там будут  проходить занятия. Но  предложенная сумма  моментально рассеяла и
удивление, и сомнения хозяина. Окна были закрашены  уже на следующий день, а
сам  он заявил:  Я соваться  не  буду, особенно при такой плате.  Да  и  чем
незаконным можно заниматься в спортзале? Хе-хе!
     Но однажды он все-таки спрятался на небольшом балкончике в  зале и стал
ждать. Открылась и  закрылась дверь.  Кто-то  вошел. Через час  дверь  снова
открылась  и закрылась. Кто-то вышел.  Странным было то, что владелец зала в
течение часа, как ни старался, не услышал ни звука. Ни скрипа досок пола, ни
дыхания, ничего, кроме стука собственного сердца, и звука дважды открывшейся
и закрывшейся  двери.  Странно, поскольку  зал был  естественным  усилителем
звука, местом, где не существовало такой вещи, как шепот.
     Человек по имени Римо сразу понял,  что наверху кто-то сидит, поскольку
в  тот день он активно  работал над слухом и зрением. Обычно для такого рода
тренировок   подходили  звуки,   издаваемые   водопроводными   трубами   или
насекомыми. В тот день с  балкончика  доносилось тяжелое  неровное дыхание -
похрапывающие звуки,  какие  издают  толстяки в  процессе ввода  в  организм
кислорода. Так что в тот день  Римо смог  поработать заодно  и над бесшумным
передвижением  в  темноте.  Все  равно  это  был   день  спада,  разделяющий
бесчисленные периоды состояния повышенной готовности.
     Но сегодня  был  день пикового физического состояния, и Римо  тщательно
запер  все  двери,  ведущие  в  зал, и  дверь  на балкон. Уже три месяца  он
находился  в  готовности номер  один,  с  того  самого  часа,  когда  в  его
гостиничный  номер  доставили  пакет  с  материалами  исследований.  Никаких
инструкций.  Только  пакет.  На  этот  раз  -  Брюстер-Форум,  что-то  вроде
"мозгового центра". Там назревали  какие-то неприятности. Но до сих пор Римо
так и не получил ни дополнительной информации, ни распоряжений.
     Римо  начинало  казаться,  что там,  наверху,  начальство  не полностью
контролирует ситуацию. Вся его подготовка, все, чему его учили, все говорило
о  том, что  нельзя из  недели в неделю  быть в состоянии полной готовности.
Идти  к нему  надо постепенно, его  планируют  заранее