- Я думал, вы не играете на деньги, - сказал Малыш Вако.
     -  Победа в состязании, где требуется мастерство, это совсем не игра на
деньги, - сказал Чиун.
     Это замечание вызвало у Чарли Дассета такой приступ хохота, от которого
он чуть не повалился с ног.
     - У меня есть золотые часы, - сказал Малыш Вако. Прежде чем он начал их
расстегивать, длинные ногти азиата успели снять их и надеть обратно. Толстые
пальцы Малыша Вако в это время лишь беспомощно хватались за воздух.
     - Это  не золото, -  сказал  Чиун. - Но  поскольку мне в данный  момент
нечем заняться, я сыграю с вами на эту кучку бумаги. Вот мое золото.
     Чиун  достал откуда-то  из  кимоно большую толстую монету, сверкающую и
желтую, и положил ее на край стола. Однако люди вокруг зашумели, сомневаясь,
действительно ли это настоящее золото.
     -  Эта  монета  - английская "Виктория", ее принимают во  всех  странах
мира.
     Народ вокруг  стола признал, что  монета выглядит как настоящая. Кто-то
даже сказал,  что читал о  монетах  королевы Виктории и что они в самом деле
стоят кучу  денег. Однако Малыш Вако заявил, что не  вполне уверен, готов ли
он рисковать своими 758 долларами против единственной монеты, сколько бы она
ни стоила.
     Тогда Чиун добавил еще одну монету.
     - Или  даже против двух  монет, - заявил  Малыш Вако. - Может быть, сто
долларов против одной монеты я бы поставил.
     -  Предлагаю две против вашей  бумажки,  которую  вы  оцениваете в  сто
долларов.
     - Лучше поостерегитесь, мистер, -  сказал Чарли Дассет.  - Малыш Вако -
лучший игрок во всем штате. Во всем Миссури.
     - Во всем штате Миссури? - сказал Чиун, прикладывая длинную тонкую руку
к груди. - Вы еще скажете, пожалуй, что он лучший  игрок в Америке и даже на
целом континенте.
     -  Но  он,  действительно,  довольно прилично играет, мистер,  - сказал
Чарли Дассет, - он вытряс из меня все.
     - Ах, как страшно! Тем не менее я все же использую свой жалкий шанс.
     - Вы желаете разбивать? - спросил Малыш Вако.
     - Что такое разбивать?
     - Сделать в партии первый удар.
     - Понял. А как можно выиграть партию? Каковы правила игры?
     - Вы берете вот этот  кий, бьете по белому шару,  попадаете  в шар  под
номером  один и  загоняете  его в лузу. Потом забиваете таким же образом шар
номер  два, и  так  далее  до девятого. Если вы сумеете  взять  девятый шар,
партия ваша.
     - Понял, -  сказал Чиун. - А если шар с девятым номером  попадет в лузу
при самом первом ударе?
     - Тогда вы выиграете.
     - Понял, - повторил Чиун, глядя,  как  Малыш Вако  устанавливает девять
шаров в  ромб на противоположном конце  стола. Здесь Чиун попросил подержать
шары, чтобы посмотреть, каковы они наощупь. Малыш Вако катанул ему один шар.
Чиун  взял его и  попросил потрогать другой, но  Малыш Вако сказал, что  все
шары одинаковы.
     Нет, они отнюдь не  одинаковые, возразил  Чиун. Синий шар  - совершенно
круглый,  как и  оранжевый,  а  зеленый  тяжелее  остальных. И  хотя  вокруг
смеялись, Чиун настоял на том, чтобы ощупать все шары без исключения.
     Если бы зрители  обратили внимание, что, когда  Чиун пускал  каждый шар
обратно по зеленому  полю, он  останавливался точно на  своем месте в  общей
фигуре, это могло бы подготовить их к дальнейшим событиям.
     Прежде чем взять  в  руки  короткий кий, Чиун попросил ответить  ему на
один вопрос.
     - Ну, что еще? - спросил Малыш Вако.
     - А какой из них шар с девятым номером?
     - Желтый.
     - Но там два желтых шара.
     - Полосатый и с номером девять.
     - Ах, да,  - сказал  Чиун -  просто  он не разглядел цифры, так как шар
лежал девяткой вниз.
     Позже присутствовавшие рассказывали,  что старый  азиат взялся  за  кий
как-то  странно.  Одной  рукой  вроде  как за средину. И не  делал  никакого
мостика другой  рукой.  Он держал  кий почти как пилочку для ногтей. А потом
всего-навсего  чуть  толкнул  белый  шар.  Просто  толкнул,  и   белый  шар,
стремительно вращаясь, совершил  то, чего здесь не видывали: ударил  в самый
центр фигуры, разбил ее, но не остановился,  а нашел шар с девятым номером и
вогнал его в лузу в левом углу.
     - Гос-по-ди... - сказал Малыш Вако.
     - Нет. Он тут ни при чем, - сказал Чиун - Соберите шары еще раз.
     Теперь  фигура  из  шаров  была поставлена более  плотно.  Поэтому Чиун
послал  белый  шар  так,  чтобы  он  сперва ударил в центр фигуры, освободив
девятый шар. Затем, отскочив от левого борта, белый шар ударил девятый номер
и опять вогнал в его лузу, на этот раз в правую.
     Таким образом он выиграл  семь партий подряд семью ударами. После этого
все в зале пожелали узнать, кто он такой.
     - Вам, наверное, приходилось в своей  жизни слышать,  что, как бы вы ни
были сильны в том или ином деле, всегда найдется другой человек сильнее вас?
- спросил Чиун.
     Все подтвердили, что да, приходилось.
     - Так вот, я и есть тот другой человек, который сильнее.
     Между  тем Римо  занимался своим  делом.  Без  всяких  околичностей  он
напрямик спросил Пита,  почему тот пообещал двум мужикам пять тысяч долларов
за убийство  Освальда Уиллоуби. Пит отвечал так же прямо. Он сам  получил за
это  десять  тысяч.  А  отдал  пять.  Деньги  платил  Джонни  Черт  Деуссио,
получавший  доход  от  подпольных  лотерей,  азартных  игр  и  наркотиков  в
Ист-Сент-Луисе.  Деуссио,   по  слухам,   работает  на   Гулиелмо   Балунта,
извлекавшего  доходы  из тех же  занятий,  но  уже по всему  Сент-Луису  Пит
заметил,  что его  могут  убить за такие  слова о Джонни  Черте. Но Деуссио,
похоже, опоздает с этим делом... И еще, добавил Пит, было бы хорошо, если бы
Римо вернул его внутренности обратно в тело.
     - Я их не вынимал. Тебе просто показалось. Все это одни нервы.
     -  Замечательно,  -  сказал  Пит.  -  Просто  замечательно. Мне  только
показалось, будто из меня вырвали живот.
     Римо  потер  напрягшиеся  мускулы  возле  ребер  Пита, сняв мучительное
давление на его пищеварительный тракт.
     - О, боже, - сказал Пит,  - как  замечательно  чувствовать,  что  живот
вернулся на свое место. Благодарю.
     - Ты, конечно, никому не скажешь, что я был здесь, не так ли? - спросил
Римо.
     - Вы шутите? Чтобы опять иметь дело с вами?
     Джон  Винсент  Деуссио,  президент  компании  "Недвижимость Деуссио"  и
корпорации "Промышленные предприятия Деуссио", соорудил вокруг своего дома в
пригороде   Сент-Луиса   мощную   ограду  из   стальных  звеньев.  У  ограды
располагались электронные глазки. Еще он держал небольшую, мягко  выражаясь,
свору доберман-пинчеров. Он имел также двадцать восемь личных охранников под
командой капо, своего кузена Сальваторе  Мангано,  одного  из  самых опасных
головорезов к западу от Миссисипи.
     Так чем же занимался Джон Деуссио в три  часа ночи  в своей  выложенной
белым кафелем  ванной комнате, с головой, засунутой в хлещущий водой унитаз?
Джон Деуссио знал, что было  около трех часов. Когда его  голову вытаскивали
из унитаза, едва не вырвав при этом все волосы, - он  увидел  свои  часы,  и
одна  из  стрелок, вероятно  часовая,  указывала  в сторону пальцев. Чем  он
занимался?  Он приходил в себя.  Это во-первых. А  во-вторых,  он отвечал на
вопросы. Они  сыпались градом. Он с радостью отвечал на вопросы. Потому что,
когда  он  отвечал,  он мог  дышать. А  Джону Деуссио нравилось дышать с той
самой поры, как он появился на свет.
     -  Я  получил  пятьдесят кусков  от  друга  из рекламного  агентства  с
побережья.  Фелдман,  О'Коннор и Джордан.  Это очень  крупное  агентство.  Я
оказываю им некоторые услуги. Им зачем-то понадобился этот парень, Уиллоуби.
В последнее время я немало потрудился для них.
     - Устраняли торговцев продовольствием?  - последовал  очередной вопрос.
Говорил мужчина.  У него были утолщенные запястья. Черт, опять  он  спускает
воду в унитазе.
     - Да, да... продовольствием.
     - Кто подряжал вас на такие дела?
     -  Гиордано...  Это  настоящее  имя  Джордана.  У  них   очень  большое
агентство. Они получили какое-то чудесное зерно. Собираются спасти весь мир.
И заработать чертовски большие деньги.
     - А как насчет Балунта?
     - Он получит  свою долю.  Я не собирался его обманывать. Из-за каких-то
жалких пятидесяти тысяч... Не надо было ему устраивать мне такое...
     - Значит, Балунта не имел к этому отношения?
     - Он получит свою долю. Получит...
     Что за черт? Голова Джона Винсента Деуссио снова  погрузилась в унитаз.
Хлынула вода, все потемнело, а когда Деуссио  очнулся, было уже  четыре часа
ночи, и его рвало.  Он крикнул  своего  брата,  Сэлли. Оказалось, что  Сэлли
никого не видел. Может быть, Джонни Деуссио все приснилось, как это бывает с
лунатиками? Никто ночью в дом  не входил. Была тщательно обследована ограда.
Опрошены  люди,  смотревшие  за собаками,  а  также  охранники. Вызвали даже
японца,  которого как-то  нанимали в качестве консультанта. Он обнюхал  весь
участок.
     - Это невозможно, - сказал японец.  - Даю  вам слово,  что даже великие
ниндзя, ночные  воины  Востока, не могли  бы проникнуть в вашу  крепость.  Я
отвечаю за свои слова. Это невозможно.
     - Может быть,  есть  кто-нибудь  посильнее  ниндзя?  -  спросил  Джонни
Деуссио.
     Сэлли уже погладывал на него с некоторым сомнением.
     - Сильнее ниндзя не бывает, - сказал японец.
     - Может, тебе это приснилось, как я и говорил, - сказал Сэлли.
     - Заткнись. Мне не приснилось, что моя голова в проклятом унитазе. - И,
обернувшись  к японцу, он еще раз спросил, уверен ли тот, что никого сильнее
ниндзя нет.
     -  В  современном мире никого, -  ответил мускулистый  японец. - В мире
боевых  искусств один вид  борьбы  порождает  другой, поэтому в  наши дни их
много. Однако  как утверждают, и я с этим согласен, все они вышли из  одного
источника,  называемого  солнечным источником боевых  искусств.  Чем  дальше
отстоит  вид борьбы  от  этого  источника,  тем  он  слабее. Чем  ближе, тем
сильнее. Мы стоим почти рядом с источником. Мы - ниндзя.
     - А как насчет самого источника?
     - Некоторые утверждают, что видели его. Но я этому не верю.
     - Кого?
     - Великого Мастера. Мастера Синанджу.
     - Желтый, азиат?
     - Да.
     - Я видел запястье этого человека. Оно было белым.
     - Тогда абсолютно  исключено. Никто, кроме выходцев из этого корейского
городка, никогда не владел боевым искусством Синанджу. - Японец улыбнулся. -
Не говоря уже о белых. Да и вообще все это легенда.
     - Я же говорил, что тебе это только приснилось, - сказал Сэлли и тут же
получил от брата оплеуху. Он так и не понял, за что.
     - Черта с  два  мне  это приснилось, -  сказал  Деуссио,  набирая номер
телефона своего друга на побережье. Иносказательно - так  как никогда нельзя
быть уверенным в  том,  что  тебя  не  подслушивают, -  он  сообщил  мистеру
Джордану о том, что в расчетах по последним операциям обнаружилась ошибка.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

     - Что неблагополучно?  - спросил Джеймс Филдинг, говоря  по телефону из
своего офиса в Денвере. Он взглянул на свой настольный электронный календарь
с  двумя  табло.  Цифры   на  внутреннем  табло  показывали  три  месяца   и
восемнадцать дней. Он перестал смотреть, что показывает внешнее табло, когда
две недели и пять  дней назад у него начались болезненные приступы, во время
которых он стал терять сознание.
     - У меня нет времени на то, чтобы  что-то шло неблагополучно,  - сказал
Филдинг в телефонную трубку.
     В кабинете на всю  мощность  работал кондиционер,  тем не  менее он был
весь мокрый от пота.
     -  На  опытных участках  все  в  порядке?  Наверное,  кто-нибудь  сумел
проникнуть туда. Я чувствую это.
     -  Не  думаю, что  дело заключается  в этом, -  донесся  голос  Уильяма
Джордана,  вице-президента компании  Фелдмана, О'Коннора и Джордана. - Общее
впечатление  таково, что у вас  по-прежнему  чрезвычайно  выгодные  исходные
позиции.
     - Я сам знаю, что это  такое. А вы  пока еще даже не чешетесь. Все ли в
порядке на опытном участке в Моджаве? Он самый важный.
     - Да. Насколько я информирован, - ответил мистер Джордан.
     - А  как обстоит дело с  участками в  Бангоре  и Мэйне? Там тоже все  в
порядке?
     - Бангор в наилучшем виде.
     - А участок в Сиерре? Там случаются  наводнения в горах,  вы помните об
этом?
     - И Сиерра в порядке.
     - А как Пикуа и Огайо?
     - И в штате Огайо все нормально.
     - Так  что же  тогда может быть неблагополучно? - требовательно спросил
Филдинг.
     -  Я  не могу  говорить  об  этом  по  телефону,  мистер  Филдинг.  Это
деликатный вопрос.
     - Ну, тогда приезжайте и расскажите мне все.
     - А  вы  не могли  бы  прибыть сюда, сэр? Я  сейчас  по  горло  завален
работой.
     - Вы заинтересованы  в том, чтобы сохранить за собой этот  контракт или
нет? - спросил Филдинг.
     - Я смог бы выкроить время для поездки к вам сегодня после полудня.
     -  Уверен, что вы  сможете выкроить  время,  - сказал Филдинг.  - Если,
конечно, хотите получить миллионы.
     Он повесил трубку и почувствовал себя несравнимо лучше. Он уже поставил
этих Фелдмана, О'Коннора и Джордана на место. Куда ему и было нужно, то есть
под свой  каблук.  Если  он платит за их особые услуги  сумасшедшие  деньги,
пусть  и они расплачиваются  с ним той  же монетой  - такой  же  сумасшедшей
расторопностью в исполнении всех его поручений. Он умело положил перед самым
их носом кусочек вожделенной наживки. Но так, чтобы они  не могли дотянуться
до него  своими  трясущимися  от  жадности  щупальцами.  Это  заставляет  их
бросаться, сломя голову,  всюду, куда ему надо.  Они  носом чувствуют  запах
несметного богатства и, чтобы завладеть им, уже пошли на то, чтобы совершать
убийства.
     Филдинг  повернулся  в кресле к огромному окну,  в  котором во  всю его
ширину открывалась настоящая  картина - панорама Скалистых гор. В  последнее
время они  превратились в авансцену,  на которой разыгрывали свои игры самые
безрассудные и отчаянные люди. Скалистые  горы убивали  людей с незапамятных
времен, еще с тех пор, как  индейские племена  переправились в Америку через
Берингов пролив. Горы  превращали людей в  льдинки, какими становились зимой
бабочки. Летом горы давали этим льдинкам оттаивать и вонять на солнце. Белые
люди  взбирались в горы, строили здесь  маленькие  хижины,  высовывали  свои
закутанные в меха  лица, чтобы немного  подышать холодным горным  воздухом и
насладиться красотами  природы.  Насладиться красотой природы? Да природа  -
это убийца!
     Филдинг смотрел на  панораму  Скалистых  гор  и  вспоминал  свою первую
встречу с Фелдманом, О'Коннором и Джорданом примерно восемь месяцев назад. В
том декабре  все было,  как  и положено на Рождество. Конъюнктура  на  рынке
продовольствия переживала  кратковременный спад. В ту осень  на американских
равнинах было посеяно и ушло  под снег меньше озимых культур, чем когда-либо
в прошлом, начиная с тридцатых годов.
     Фелдман,  О'Коннор   и  Джордан  по  очереди   поприветствовали  его  и
поблагодарили  за посещение. На  зеленых пальмах в  их офисе горели красные,
зеленые и  голубые лампочки. Большой керамический Санта-Клаус, который дарил
всем желающим шотландские виски, наливая их откуда-то из своего паха, стоял,
прислоненный  к  книжному шкафу.  Фелдман смущенно  объяснил,  что  все  это
осталось от рождественского вечера у них в офисе. У него был загорелый вид с
аккуратно причесанными  седыми волосами, на пальце  желтело  кольцо  с таким
большим  брильянтом,  что  посланный  им  солнечный  зайчик  был  бы  виден,
наверное, на  территории половины штатов. Напротив, О'Коннор  был бледным, с
длинными  костистыми руками, которые он обычно складывал  вместе. На нем был
синий  в полоску  галстук,  завязанный таким  тугим узлом,  будто он хотел в
порядке  наказания  задушить  себя. Наконец, здесь  был Джордан,  с  ровными
белыми  зубами, черными волосами, застывшими  такими  ровными волнами, будто
они были вылеплены в дешевой пластмассовой форме.  Его глаза были как черные
маслины. На нем был  темный в полоску  костюм со  слишком широкими плечами и
слишком широкими лацканами и, сверх того, с серебряной пряжкой на спине.
     Филдинг  вошел  к  ним  в комнату,  как неброско  одетый  лорд  к своим
расфранченным слугам.
     - Принять вас здесь - это большая честь для нас, сэр, - сказал Фелдман,
- и могу добавить, удовольствие.
     - Истинное удовольствие, - добавил О'Коннор.
     - И глубокое удовольствие, - закончил Джордан.
     -  А  мне,  джентльмены,  ничто  не  доставляет удовольствия,  - сказал
Филдинг,  пока Фелдман брал у него пальто, а О'Коннор -  его портфель. - Я в
трауре по одному прекрасному человеку. Возможно, вы о нем ничего не слышали.
Исторические  книги не донесут его имени до следующих поколений. Его дела не
восславят в песнях. Но среди обыкновенных  людей  это был поистине настоящий
человек.
     - Я слушаю вас с печалью в душе, - сказал Фелдман.
     - Хорошо умереть молодым, - подхватил О'Коннор.
     - Какое горе! - закончил Джордан.
     - Его звали Оливер. Он был моим слугой, - сказал Филдинг.
     - Хороший слуга стоит дороже, чем дрянной ученый, - сказал Фелдман.
     Это мнение поддержал и О'Коннор.
     - На этой бренной земле хороший слуга  ближе  всех к Христу,  -  сказал
Джордан.
     Фелдман  должен был согласиться с ним.  О'Коннор заметил, что для него,
как верующего, было бы величайшей честью быть названым слугой Господа.
     - Я уверен, что его имя останется в  людской памяти. Уверен в  том, что
люди будут произносить имя "Оливер" с уважением, почтением и с радостью. Да,
да, именно с радостью. Для этого я и прибыл к вам.
     - Мы можем переложить его  на музыку, - сказал Фелдман и начал напевать
нечто в негритянском стиле, а затем даже и выдал такие слова к этой мелодии:
- Кто-нибудь здесь видит моего старого друга Оливера?
     Филдинг потряс головой.
     - Нет, - сказал он.
     -  Вам  не  удалось  сосредоточить  внимание на главном  - на  глубокой
привязанности к ушедшему, - сказал Джордан Фелдману.
     - Совершенно не удалось, - подхватил О'Коннор.
     - У меня есть более подходящая мысль, - прервал их Филдинг.
     - Мне она нравится, - немедленно откликнулся Фелдман.
     - Я  создаю фонд.  В  качестве учредительного  взноса  я делаю вклад  в
размере всего своего состояния - в размере пятидесяти миллионов долларов.
     - Прекрасно, - сказал Фелдман.
     - Солидно, - продолжил О'Коннор.
     - Прекрасное и солидное начало, - закончил Джордан.
     - Это  больше чем просто начало,  джентльмены, - сказал Филдинг и подал
знак  подать его  портфель. -  Как вы знаете, мои интересы  сосредоточены  в
промышленности,  и мои  дела  идут  весьма  успешно. За  исключением  крайне
незначительных налоговых потерь на юго-западе.
     - Вы также являетесь лидером общины Денвера, - сказал Фелдман.
     - Авторитетным лидером, - продолжил О'Коннор. -  Таким же авторитетным,
каким был ваш родитель и его родители.
     - Представлять интересы такого  клиента,  как  вы, явилось бы  для  нас
большой гордостью, - сказал Джордан.
     Филдинг открыл  портфель. Он осторожно вынул из него четыре коробочки с
металлическими  запорами.  Коробочки  были из прозрачной пластмассы,  в  них
лежали зерна белого, коричневого и золотого цвета. На  одной была табличка с
надписью "Соевые бобы", на других - "Пшеница", "Рис" и "Ячмень".
     -  Это  зерна основных злаков,  которые являются  основными  продуктами
питания для человечества, - сказал Филдинг, указывая на коробочки.
     - В них присутствует естественная красота, - сказал Джордан.
     - Я стал чувствовать  себя  гораздо лучше  с  тех  пор,  как стал  есть
овсянку с орехами и изюмом, - сказал Фелдман.
     - Это материальная основа жизни, - подытожил О'Коннор.
     - Знаете,  мне вот  о чем хочется  вас попросить,