на.
     -- Похоже, они теперь и за Вики охотятся.
     Чиун пожал плечами.
     -- Придется взять ее с нами в Хьюстон.
     Чиун повторил свой жест. В дверь постучали.
     Вики вскрикнула. Римо посмотрел на  дверь. Чиун по-прежнему скреб пером
по пергаменту.
     -- Ваш заказ, -- послышался из-за двери нерешительный голос.
     -- Скажи, чтобы они унесли его, -- не  поднимая головы, заявил Чиун. --
Опять залили рис мясной подливкой.

        "Глава седьмая"

     Ровным,  спокойным голосом  главарь объяснял своим подчиненным, что  им
еще предстоит и что уже сделано.
     Нападение,  сказал  он,  не провалилось,  отнюдь  --  оно  было  весьма
успешным.
     Трижды  кашлянув,  главарь,  повернув  голову,  сплюнул  в  пепельницу,
стоявшую  на  окне номера на  восемнадцатом этаже отеля "Шератон" --  Техас,
город Хьюстон.
     -- Но мы потеряли троих наших лучших людей, -- сказал один из  сидевших
перед ним. Он говорил по-китайски.
     --  Но  приобрели  знание,  --  возразил  главный. -- Теперь  мы  лучше
понимаем  врага.  Утраты  жаль, -- добавил он, -- но  она была  необходимой.
Скажите же, что удалось нам узнать?
     Молодой  голос  так  же по-китайски  доложил  главному  о  нападении  в
"Митамейшн",  и как тот белый по очереди  вывел из строя троих лучших бойцов
Веры. На улице в машине  его ожидал, продолжал тот же молодой голос, человек
с желтой кожей.
     -- С желтой кожей,  -- прошептал главарь, поднося к  лицу  правую руку.
Фаланга правого мизинца оказалась на уровне его груди, в то время  как конец
ногтя на  указательном пальце  -- в восемь  дюймов  длиной --  почти касался
левой щеки говорившего. -- С желтой кожей и глазами стального цвета?
     -- Именно так, -- ответил голос.
     -- Я боялся  этого, -- главарь опустил  голову. -- Он пришел. Он все же
пришел. --  Он опустил руку, и губы его зашевелились в беззвучной молитве. В
такой  позе  он  оставался  несколько  секунд --  затем  резко вскинул седую
голову.
     -- Вы заплатили остальным?
     -- Пикетчикам? Да, заплатили.
     -- Кто-нибудь из них знает о нас?
     -- Нет.
     -- Наши потери восполнены?
     -- То есть, наняли ли мы новых? Да, наняли.
     --  Зови  остальных,  --   приказал   главарь.  --   Час  приближается.
Откладывать больше нельзя. Мы должны сделать это.
     Молодой китаец вышел из комнаты, и главарь  поднялся с кресла. Движения
были медленными, как  и его речь. Выпрямившись во  весь рост --  чуть больше
четырех футов -- он  зашаркал по  цветастому нейлоновому ковру,  устилавшему
пол  номера, к  окну; худая,  покрытая  пергаментной  кожей  рука  отдернула
тяжелые зеленые шторы.
     Комнату заполнил яркий солнечный свет. Хьюстон за окном словно висел  в
воздухе всей своей светло-серой  громадой, невыносимо сверкавшей, как  будто
невидимая рука натерла сияющие квадраты небоскребов вазелином.
     Огромные  машины, словно только  что сошедшие с  конвейера, подмигивали
выстроившимся вдоль тротуаров угрюмым пыльным грузовикам; рабочие убирали  с
улиц разноцветные украшения --  праздник  только что прошел, и  в  магазинах
заканчивалась новогодняя распродажа.
     И  жарко. В  Техасе  всегда жарко. Поэтому главарю это место  нравилось
больше, чем Коннектикут. Жара --  и ночью, и днем.  Именно жара  и нравилась
ему, он мог ощущать ее. Почти видеть.
     Светло-голубой цвет  оболочки его глаз резко контрастировал со зрачками
-- большими, темными и совершенно неподвижными. Главарь был абсолютно слеп.
     Он услышал, как отворилась дверь. Значит, все уже собрались.
     -- Садитесь, -- главарь медленно произносил китайские слова.
     -- Садитесь, -- повторил по-английски один из пришедших.
     Главарь  подождал,  пока  слух  его  не уловил звук движений  двух тел,
устраивавшихся  в глубоких креслах. Задернув  штору, он вернулся к месту, на
котором сидел,  отлично зная, что пути его не помешает ни неубранная вовремя
чья-то нога, ни замешкавшееся в проходе тело.
     Опершись  о резные  подлокотники кресла,  главарь откинулся на  спинку,
обтянутую ярко-алой материей с изображением танцующих зеленых драконов.
     -- Итак, Синанджу  все-таки  здесь, --  промолвил  он. -- После  многих
веков снова пересеклись наши с ними дороги.
     --  Придется  убить  еще  нескольких  человек,  --  английский  вариант
несколько отличался от сказанного.
     -- Мы не станем нападать первыми, -- продолжал главарь. -- Наша история
говорит о множестве  жертв, которые  Вера понесла при попытке  противостоять
этим корейцам со стальными глазами. Этот же воин Синанджу опасен  вдвойне --
с ним белый человек, в жилах которого течет кровь тигра.
     -- Нападать не будем, -- последовал перевод.
     -- Их можно уничтожить лишь поодиночке, -- кивнул головой главарь.
     --  Уничтожим по одному,  -- повторил  переводчик. Один из  сидевших  в
креслах пошевелился и произнес:
     -- Без разницы.
     Перевод  этой  реплики, выданный  молодым  китайцем  по  знаку главаря,
гласил:
     --  Тысяча  извинений, мудрейший.  Не  говорите ли вы об  одновременной
атаке?
     -- Дурак, -- недовольно произнес главарь. -- Ты можешь биться головой о
стену хоть целый день -- и  она  не дрогнет. Но вынь снизу  один кирпич -- и
через миг стена будет лежать в развалинах.
     -- Дурак, -- последовал перевод. -- Есть  разница. Главарь услышал, как
один из  сидевших  перед  ним нетерпеливо  заерзал в кресле. Затем  раздался
голос:
     --  Кончим их тем же  способом? Новички вообще-то не понимают, для чего
сдирать с каждого шкуру и вешать на дерево.
     Переводчик приложил все усилия.
     -- О, невежды, невежды, невежды, -- воздел руки главарь. -- Не вам и не
мне менять наши обычаи. В них -- легенды. В них -- наша сила  и мощь. Ибо  с
их помощью несем мы  не только  смерть жертвам, но  и смертельный страх тем,
кто еще остался в живых.
     Правая рука главаря мелко постукивала по подлокотнику.
     --  Мы  -- последние из  великих, и деяния наши воистину велики. Черная
смерть, разившая Европу  -- дело наших  рук.  Голод  1904  -- также дело рук
бойцов Веры.  Но  сейчас,  --  главарь откашлялся,  --  сейчас  нам надлежит
вступить  на  путь,  о котором говорится  в нашем древнем пророчестве, и  мы
должны расчистить его для тех, кто идет следом.
     --  Старик  говорит  --  валяйте  в  том же  духе,  --  кратко  пояснил
переводчик.
     -- Достаточно. -- Главарь махнул рукой. -- Теперь  обратитесь в  слух и
не полагайтесь только на свою память.
     Переводчик  извлек  ручку и блокнот, в который последующие десять минут
переносил бисерным почерком каждое слово, срывавшееся с губ главного.
     -- И пусть люди будут готовы, -- закончил главарь.
     -- Пошли, -- кивнул переводчик.
     Главарь  слышал,  как двое встали  с кресел; дверь  распахнулась, затем
снова захлопнулась.
     Он снова откинулся на спинку. Годы и колоссальное напряжение иссушили и
ослабили его; он  не мог позволить, разумеется, чтобы те трое  это заметили,
но это было  так. Времена безвозвратно изменились. Новые последователи  Веры
соглашались теперь лишь  за  деньги  исполнять вековой обряд. Не говорили на
родном языке. Утратили способность изменяться и обращаться в  иные предметы.
Все это умел только он. Он один.
     Силы его  на  исходе. И  это  --  последний шанс.  А он  в  том,  чтобы
следовать легенде, имя коей -- Последний порог.
     Медленными  шагами  главарь направился в противоположный  угол комнаты,
где  стояла  кровать, и в изнеможении  опустил на  матрац свое усталое тело.
Несколько минут изучал оштукатуренный потолок. Сознание его затуманилось; он
снова был там. Там, в деревне Тай-Пин, где прошли его лучшие годы.
     Он вспомнил золотые чертоги,  построенные  в знак  признания могущества
Веры и бога  ее -- единственного истинного бога, властителя загробного мира,
владыки перевоплощения.
     Он вспомнил своего  наставника, духовного  отца,  который  передал  ему
тайное знание о Последнем пороге.
     И,  лежа  на  голубом  с  золотом  покрывале  кровати  в  номере  отеля
"Шератон", он вновь шептал те слова, что с того дня остались в его памяти.
     Средоточие всего есть желудок. В нем -- жизнь, и в нем -- смерть. Жизнь
здесь  начинается и кончается;  здесь  же  живет душа. Вскрой его  --  и  ты
уничтожишь жизнь. Жертва перешагнет тогда Последний порог.
     За которым не  будет больше перевоплощений.  И закрытый окажется путь к
трону господа. Мы, люди Веры --  лишь хранители наших желудков, но мы шагаем
по земле  как бессмертные, с. нами -- покорность господу, в  руках наших  --
жизни смертных.
     Главарь вспомнил, как они умирали.
     Как ручьем вытекала кровь через перерезанные артерии.
     Как уходила из них сила жизни -- через продольный разрез в желудке.
     Затем, когда вместилище жизни разрушено -- снять кожу с тела...
     И  последнее  посвящение  господу  -- тело высоко  в древесных  ветвях,
символ нашей мощи и нашей преданности.
     Наконец -- захоронение внутренностей. Последний порог.
     И так  продолжалось тысячелетия. Еще до того, как Вера распространилась
за пределы Китая -- в Румынию, Россию, Литву, Трансильванию -- легенды о них
ходили  по  всей  стране.  Жуткие рассказы  об  их  небывалой  силе,  об  их
способности превращаться в деревья и бестелесные существа, как чума, бродили
между деревнями.
     Но затем, когда Вера покинула пределы родины... Жертвы  множились, вера
росла,  но  они  потеряли   легенду.  Для  белых  они  были   не  более  чем
маньяки-кровососы, красноглазые люди-карлики. Их запомнили как слуг дьявола,
которые ночами прокрадывались в спальни и запускали клыки в трепещущую плоть
юных дев.
     Жертвы множились, но была утеряна цель. Ряды их таяли -- один за другим
соратники главаря освобождались  от суеты мира. Бог вознаграждал их за труд,
впереди их ждала вечная жизнь. До тех пор, пока не остался лишь последний из
них -- он сам.
     И он ездил, выискивал,  убивал и намечал  новые  жертвы,  но этого было
мало. Богу нужна была кровь. И  в конце концов  он оказался в Америке, самом
чреве  обезумевших мясоедов,  убивавших  свои желудки. И, призвав  на помощь
тысячелетние тайны  Веры,  он задумал последнюю, великую жертву, и ей должны
были стать многие и многие тысячи.
     Но  времена  изменились, и он был  немощен и  стар, и  бог поразил  его
слепотой в наказание. Украшениями золотых чертогов ему  приходилось  платить
за  кровь, и передавать  секреты  веры  в руки непосвященных -- бог требовал
жертв, а ряды преданных все таяли.
     И вот золота почти нет, но замысел близок к осуществлению. Скоро, скоро
господь  сможет оценить его  труд.  Он  получит прощение,  и воссоединится с
ушедшими в вечной жизни.
     Но сначала нужно  покончить с Синанджу. Заставить белого  и корейца  со
стальным взглядом перешагнуть Последний  порог.  Многие века  длилось  между
ними перемирие, чтобы закончиться именно сегодня.

        "Глава восьмая"

     --  Для  чего  ты носишь этот дурацкий костюм? Вики Энгус посмотрела на
свое голубое мини-платье с золотой нашивкой на рукаве,  затем -- с обидой --
на Римо.
     --  Почему  это  дурацкий? Это  форма лейтенанта Звездной экспедиции. Я
всегда ношу ее, когда летаю.
     -- Ты, значит, тоже из этих, -- кивнул Римо.
     -- Из этих?
     -- Ну... звезданутых.
     -- Звездных!  -- сердито поправила его  Вики.  -- Но я не  люблю, когда
меня называют  так. А теперь тихо, я буду выводить корабль на околопланетную
орбиту.
     Вики  несколько  раз нажала  на пустой пластиковый  поднос от завтрака,
издавая бибикающие звуки.
     Владелец фабрики  унитазных сидений, занимавший  кресло через проход от
Вики, привлеченный необычным шумом, поднял голову.
     -- Координаты посадки введены! -- произнесла Вики.
     В динамике над ее  головой  раздалось гудение, а затем послышался голос
стюардессы:
     -- Прошу всех  пристегнуть  ремни.  Через несколько  минут  наш самолет
совершит посадку в Хьюстоне.
     Расцепив скрещенные  ноги,  Вики  застегнула ремень, при  этом  юбка ее
поднялась  еще  на сантиметр.  Владелец  фабрики  унитазных  сидений опустил
журнал, чтобы не упустить редкостное зрелище.
     Несколько минут спустя самолет, коснувшись колесами посадочной  полосы,
заскользил  к зданию  аэропорта.  Голос  в  динамике  выразил  надежду,  что
пассажирам полет понравился.
     Подпрыгивая  на  сиденье.  Вики  громким  голосом  отдавала  приказания
штурману космического корабля. Владелец  фабрики  сидений,  слегка привстав,
страдальчески поднял брови.
     -- И почему  это  у самых клевых  телок всегда  не  в порядке мозги? --
вполголоса пожаловался он, ни к кому, впрочем, не обращаясь.
     Привстав  с  сиденья.  Вики  потянулась  за лежавшей  на  верхней полке
багажной сумке с серебристой эмблемой Межпланетной федерации  -- созвездие в
окружении двух туманных силуэтов.
     Головы всей  мужской  части салона,  как  по команде,  повернулись в ее
сторону.  Из  глоток  вырвался   общий  разочарованный  вздох,  когда  обзор
загородил внезапно появившийся рядом маленький азиат в желтом кимоно.
     Римо,  Чиун и Вики  пошли  по  салону к выходу; улыбающаяся  стюардесса
пригласила их снова воспользоваться услугами их компании.
     -- Спасибо, -- кивнула ей Вики. -- Экипаж! Приготовиться к высадке!
     Худенькая  плоскогрудая стюардесса  с недоумением наблюдала,  как  Вики
медленно  спускается  вниз  по  трапу,  сопровождая  каждый  шаг  хлюпающими
звуками. За ней мелкими шажками спускался Чиун.
     -- Эти двое что,  вместе?  -- спросила  она  у  чуть отставшего от  них
темноволосого молодого человека.
     -- Да, -- кивнул Римо. -- Это капитан Джерки и мистер Шмук.
     --  Похоже  на то, -- согласилась  стюардесса. Сев на рейсовый автобус,
Римо,  Чиун  и  Вики  отправились  в  центр города.  Пассажирами,  сидевшими
напротив  них в  салоне, оказались  толстая  белая  матрона,  изо  всех  сил
прижимавшая  ребенка к  обширной груди, и некто Делавар  Торрингтон-младший,
известный его современникам как ДТ-2.
     Как  раз  в  этот  момент  ДТ-2,  прижимая к уху приемник,  наслаждался
очередным  поп-шлягером на  такой  громкости, что  рев двигателей "Конкорда"
показался бы рядом с ней чем-то вроде шума воды в ванной.
     В  процессе этого Делавар Торрингтон-младший сползал все ниже и ниже по
сиденью, стараясь проникнуть взглядом под юбку Вики.
     -- У-ух, мамочка! -- присвистнул он.
     Поймав его  взгляд.  Вики плотно сжала колени  и ближе  придвинулась  к
Римо.  Римо  же  в  данный  момент  всецело  был  занят мыслями  о  сиденье,
находящемся под ним. Он плотно уперся  подошвами  в  пол и,  когда  водитель
запустил мотор, слегка приподнялся над сиденьем.
     Задержав  дыхание, Римо оторвал от пола  обе  ноги. Тело его зависло  в
трех дюймах над сиденьем.
     Автобус  тронулся;  Чиун,  сидевший  рядом  с  Римо,  кивнул.  Медленно
выдохнув, Римо  опустился  обратно. Кроме Чиуна, его странных  упражнений не
видел никто; для Чиуна же это была обычная утренняя гимнастика.
     Вики сжала предплечье Римо.
     -- Вон тот тип глазеет на меня!
     -- Рассей его своим бластером, -- посоветовал  Римо. Засунув кепку  под
мышку, Делавар  Торрингтон  одарил  Вики  сальной улыбкой;  в это  время вой
приемника разбудил  ребенка,  спавшего на  руках у  толстой матроны. Еще  не
проснувшись, дитя начало всхлипывать.
     Снова оскалившись, ДТ-2 подвинулся к Вики.  Привстав, Римо наклонился к
нему.
     -- Тебе чего надо?
     --  Да не тебя! -- проорал  ему в ухо ДТ, стараясь перекрыть барабанную
дробь из динамика. -- А вот ее!
     -- Простите, сэр, -- Римо  покачал головой. -- Но ее  сердце уже отдано
Звездной команде.
     -- Никогда не слыхал о такой, -- замотал головой ДТ. -- Че играют?
     -- Ничего особенно интересного  для вас, -- ответил Римо. -- В основном
музыку.
     -- Не  гони фуфло, мурло, -- рифма привела ДТ-младшего в такой восторг,
что,  громко  топнув  подошвами  по  полу автобуса,  он, откинувшись  назад,
визгливо закудахтал.
     Ребенок на руках женщины, окончательно проснувшись, заорал громче,  чем
саксофоны  в  приемнике,  которые,  надрываясь, выдували  концовку.  Толстая
соседка спросила у ДТ, нельзя ли немного приглушить музыку.
     -- И  так  ни фига  не слышно,  толстуха!  --  презрительно  бросил  ей
Торрингтон.
     --  Тогда  сделаем  погромче,  -- предложил  Римо.  -- Чтобы ты наконец
услышал ее как следует.
     Рука Римо,  протянувшись вперед, с треском прижала  магнитолу  к голове
любителя  музыки. Динамик ДТ  выдавил ухом  --  но вот  кассетный отсек  ему
пришлось  вышибать  уже  челюстью.  Посыпавшиеся  из  задней  стенки лампы и
транзисторы  освободили место  для косматой головы; в задней части  автобуса
внезапно  воцарилась  тишина,  которую  нарушало  лишь  редкое  позвякивание
стекол.
     Римо  потянул  за  шнурок  звонка  --  и  водитель  остановился,  чтобы
выпустить  из дверей  странного  человека  с  магнитолой, которую  он держал
почему-то  между ушей.  Позже  в кругу  друзей  Делавар  Торрингтон  не  раз
изумлялся,  как  пластмассовый  корпус   приемника   смог  сохранить  четкие
очертания его головы. Происшедшее  немало потрясло его, и новую магнитолу он
отважился спереть только через неделю.
     Успокаивая  плачущего  младенца,  толстая   женщина  кинула   на   Римо
благодарный взгляд и, как бы извиняясь, пробормотала:
     -- Хьюстон уже не тот, что в прежние времена.
     -- Ничто не вечно, -- согласился с ней Римо.
     -- А как ты это сделал? -- спросила Вики, когда Римо сел  наконец рядом
с ней на свое место. Этот вопрос не сходил у нее с языка все то время, пока,
сойдя с  автобуса, они регистрировались в хьюстонском "Хилтоне", поднимались
наверх и Римо вел Вики к ее комнате. "Как ты сделал это?"
     -- Достань какое-нибудь радио -- и я тебе покажу, -- пообещал Римо.
     -- Не зайдешь ко мне? -- многозначительным тоном спросила Вики.
     Римо  взглянул на нее, поскреб рукой подбородок,  и, подумав  несколько
секунд, решительно мотнул головой:
     -- Нет.
     -- Римо, --  послышался из открытой двери соседней комнаты голос Чиуна.
-- Иди сюда. Настало время поговорить о душе после долгой дороги.
     -- Иду к тебе, -- Римо протянул руки к  Вики. Слушать в пятнадцатый раз
рассказы Чиуна о  том, как после пореза его внутреннее "я" вышло из его тела
-- пообедать, наверное -- было выше его сил.
     -- Я знала,  что в конце концов моя возьмет! -- торжествующе улыбнулась
Вики.
     -- Как скажешь,  -- приложил  руки к груди  Римо. Отойдя от двери. Вики
вошла в комнату и улеглась на  узкую  одноместную кровать.  Подняв юбку, она
медленным движением от подъема к бедру  расправила  колготки  --  сначала на
правой, потом на  левой ноге. Сняла кожаные сапоги -- тоже медленно,  лаская
черную кожу, сладострастно поскрипывавшую под ее  пальцами. Снова разгладила
колготки -- от носка до самого пояса.
     Римо,  прислонившийся к бюро, стоявшему в комнате, смотрел не  нее так,
словно перед ним был механик на автозаправке, менявший шину.
     --  Ой,  как  хорошо, -- промурлыкала Вики,  потягиваясь и поднимая над
головой руки, отчего юбка ее вообще утратила всякий смысл. -- Ну, иди  сюда.
Садись и расскажи мне все-все о себе.
     -- Да рассказывать особенно нечего, -- состроил гримасу Римо. Он сделал
шаг в сторону кровати,  и  тут Вики, молниеносным движением  схватив его  за
запястье, притянула его к себе.
     -- Мы будем ждать здесь твоего друга? -- томно спросила она,  глядя ему
в глаза.
     -- Какого друга? -- не понял Римо.
     -- Ну, того, которого Чиун зовет императором.
     -- Нет, -- ответил Римо. -- Он не любит выходить из дому.
     -- Жаль. Он вроде бы симпатичный.
     --  Разумеется, -- согласился  Римо. -- Сочетает  обаяние  точилки  для
карандашей с отзывчивостью  канцелярской скрепки.  -- Оторвавшись наконец от
Вики, он присел на краешек кровати рядом с