тебя. На один шаг. Ты  ни за  что  не сможешь обойти его, как бы ни
старался, как бы  быстро  ты ни бежал. Это обещание, которое Великий  Мастер
Синанджу дает тебе за твою наглость.
     Чиун убрал ногу, и блондин, смутившись, уставился на  него, недоумевая,
как такое тщедушное существо могло с такой силой придавить ему ногу.
     - Не  волнуйся, - сказал блондин. - Твой парень еще наглотается за мной
пыли.
     - Он будет все время на один шаг впереди, - повторил Чиун, подняв вверх
палец с длинным загнутым ногтем.
     Когда он отступил назад к Римо, тот спросил:
     - Почему ты просто не съездил ему по роже?
     - Я хотел, - ответил Чиун. -  Но  мне неизвестны правила  этих дурацких
соревнований. Может случиться, если этот болван не будет в состоянии бежать,
количество участников окажется недостаточным или еще  что-нибудь, и придется
начинать все сначала.
     Поэтому я решил сделать то, что сделал.
     - Вот что, Чиун, я не против выполнить  обещания,  которые ты даешь  за
меня, но, по-моему, ты упустил из виду один момент.
     - Какой?
     - Что этот белобрысый чурбан  должен  прийти на  финиш  по крайней мере
четвертым.  А  если  он  будет  плестись  в  хвосте,  то  для  нас Олимпиада
накроется. А вместе с ней и  твои денежки от рекламы, не  говоря уже о  том,
как расстроится Смитти.
     Чиун беззаботно махнул рукой.
     - Просто ты постараешься, чтобы он бежал хотя бы четвертым.  По крайней
мере, тебе будет чем заняться  во время бега. А теперь ступай к остальным, а
то я не думаю, что они позволят тебе стартовать с этой скамейки.
     Семеро других спортсменов заняли исходное положение на  старте. Римо же
стоял на своей дорожке, засунув руки в карманы, и ждал сигнального выстрела.
Блондин  стоял на  третьей  дорожке,  и  Римо  решил,  что, как только дадут
сигнал, он сойдет на его дорожку и  будет бежать, все время держась на  один
шаг впереди  парня. О  том, как вести себя  в конце дистанции,  он подумает,
когда до этого дойдет дело.
     Выстрел  грохнул в прозрачном  бостонском  воздухе, и бегуны  рванулись
вперед.
     Римо начал наравне с блондином, затем выдвинулся на шаг вперед.  Теперь
он шел пятым, а лидировал какой-то малый с неплохой скоростью. Вся дистанция
составляла два с лишним круга, и уже на середине первого блондин прорычал:
     - А теперь посмотрим, на что ты способен, дедуля.
     И увеличил  скорость,  намереваясь  обойти  Римо, но Римо  не  дал  ему
сократить разрыв, продолжая  бежать с прежней легкостью. Он чувствовал,  как
вылетающие у  него  из-под  ног камешки  стукаются  сзади о  его брюки и как
ласкает лицо прохладный ветерок. Да, бегать ему нравилось.
     Выйдя на второй круг, лидер начал уставать. Римо и тенью следовавший за
ним блондин выдвинулись вперед и шли теперь третьим и четвертым номером. Так
они и держались, пока не пробежали половину второю круга.
     - Пора кончать с этим делом, - снова прорычал блондин. - Пока, папаша.
     И он  попытался сделать  рывок, увеличив  скорость  и длину шага.  Римо
отреагировал на это тем, что вытащил из карманов руки,  и  блондин, несмотря
на все свои усилия, продолжал по-прежнему отставать на один шаг. Он приналег
еще, но преодолеть этот шаг ему никак не удавалось.
     Их  обошли двое. Римо слышал, что  дыхание  блондина участилось,  стало
коротким и прерывистым.
     Что же ему делать, если  этот убогий будет и  дальше так плестись?  Они
были  уже  на повороте  перед финишной прямой.  Тогда  Римо  сбавил  ход  и,
сократив  разрыв  между ними на несколько дюймов,  схватил блондина за левую
руку своей правой и стал набирать скорость, таща того за собой.
     Теперь впереди них бежали уже четверо, и Римо, с  блондином на буксире,
поднажал.  Возле  самого  финиша  он,  буквально  вспахав  гаревую  дорожку,
вырвался на  третье  место,  притащив вконец изнемогшего блондина четвертым.
Когда  они  пересекли  финишную линию, Римо выпустил  руку  блондина, и тот,
поскольку  последние  сто метров уже не контролировал свои  движения,  упал,
проехавшись лицом по  земле, перекувырнулся и, растянувшись  плашмя, остался
лежать, не в состоянии шевельнуться  и пытаясь отдышаться. Ноги его налились
свинцом, в груди жгло так, будто он не воздух глотал, а всасывал кислоту.
     Только спустя какое-то время  он увидел Римо, который стоял  над ним  с
бесстрастным выражением лица, и услышал:
     - Неплохой забег, малыш. Кажется, я опередил тебя всего на один шаг.
     И Римо направился к скамейке, где его ожидал насупившийся Чиун.
     - В чем дело? Ведь я сделал все, как ты сказал.
     - Да, но ты не победил.
     - У  меня  были другие заботы.  К тому  же  мне  было достаточно прийти
третьим, чтобы попасть в Москву. Ты  сам говорил, что надо поберечь силы для
Олимпиады.
     - Но я не просил тебя меня огорчать.
     Римо  хотел было  возразить,  но передумал. Все  равно  последнее слово
останется за Чиуном.
     - В Москве тебе придется исправить положение, - продолжал Чиун. И тогда
меня  будут считать  величайшим  тренером в  мире, раз  мне  удалось сделать
бегуна из  такой дубины, как ты. Ко  мне будут обращаться с просьбой открыть
мои тренерские секреты.  Меня  пригласят  на  телевидение  для  съемок,  и я
заработаю много  денег для своей  деревни.  Может быть, я  даже сделаю  свою
собственную программу.
     - Вот это да-а-а! - протянул Римо.
     Чиун даже не улыбнулся.
     - Именно так все и должно произойти в Москве, где ты искупишь свою вину
за мой сегодняшний позор.
     Римо с серьезным видом поклонился и сказал:
     - Как пожелаешь, папочка.
     Сидевший на трибуне Винсент Джозефс был недоволен.
     - И это твой чудо-бегун? -  обратился  он  к Миллзу. - Да  он с роду не
бегал!
     Уолли Миллз, прежде  чем ответить, секунду подумал. Следует ли говорить
Джозефсу о том,  что он  видел, как этот Римо тащил к финишу другого бегуна?
Нет. Этого он ему сказать не  мог. Это было настолько невероятно, что и  сам
Миллз был не вполне уверен, что видел это. И он сказал:
     - Вы ошибаетесь, мистер Джозефс. Он бежал именно так, как ему хотелось,
- ни  на секунду быстрее, ни на секунду  медленнее. Все, что ему было нужно,
это  выдержать  квалификационное  требование.  Большего  сделать он даже  не
пытался. Почему - не знаю. Вы внимательно за ним следили?
     Про  себя Джозефс  признавал,  что Миллз прав. Все-таки парень  здорово
рванул, чтобы прибежать третьим. Конечно, белобрысый тоже здорово рванул, но
у  него не вышло, а  потому  он не в счет.  Ну, так что? Ведь  он ничего  не
потеряет, если  спустится поговорить с  этим Римо  и  убедит  его  заключить
договор заранее, - на тот случай, если он хоть что-нибудь выиграет в России.
     - Пожалуй, спущусь, поговорю с ним, чтобы хоть все это время не пропало
даром, - сказал Джозефс.
     - Я пойду с вами, - отозвался Миллз.
     Они пошли вниз, надеясь поймать Римо, пока тот еще не ушел с поля.
     - Эй, приятель! - крикнул Джозефс. - Вот ты, в тенниске.
     Обернувшись, Римо увидел Джозефса, и  тот ему сразу же  не  понравился:
здоровенная  сигара, два  сверкающих  перстня, тонированные очки,  прекрасно
сшитый костюм-тройка, не скрывавший однако рыхлости и грузности тела.  И еще
ему не понравился слишком громкий голос.
     - Что тебе надо?
     - Ты неплохо бегаешь, парень, - сказал  Джозефс.  - Меня зовут  Винсент
Джозефс. Ты обо мне слыхал?
     - Нет, - ответил Римо.
     Джозефс насупился.  Ладно, это  неважно. В один  прекрасный день  о нем
услышит весь мир.
     - Послушай, приятель, мы с тобой могли бы сделать неплохие деньги. Ты и
я. Реклама  там и все прочее,  Я хочу сказать, что ты неплохо бегаешь в этой
спецовке и...
     - Это брюки армейского покроя, - уточнил Римо. - Я спецовок не ношу.
     - Ну пусть армейского. Да еще  в туфлях. Пожалуй, ты  смог бы  показать
действительно неплохое время, если бы был в трусах и кроссовках.
     -  Не  могу, - сказал Римо  и, отвернувшись, вместе  с Чиуном  двинулся
прочь.
     Следом затопали тяжелые шаги.
     - Почему не можешь? - спросил Джозефс.
     - Это против моих принципов выставлять напоказ свое тело.
     - Что?
     - Ничего. И давай кончим с этим. Мне не нужен ни покровитель, ни агент,
так что спасибо.
     - Извини, как тебя, Римо, но ты не прав. Я нужен тебе, потому что  могу
тебя озолотить.
     Чиун остановился и повернулся к нему, то же самое сделали Римо. Покачав
головой, Чиун сказал:
     - Все, что ему нужно, это я.
     - Ты? - Джозефс захохотал  и снова обратился к Римо. - Послушай, малыш,
знаешь, что мы сможем с тобой вдвоем? Мы зашибем такую деньгу...
     - Если ты не уберешься, я тебя сам зашибу, - сказал Римо.
     -  Не  заводись,  малыш, -  размахивая  руками,  продолжал  гнуть  свое
Джозефс.
     -  Если ты хочешь оставить при себе старика, оставляй. Он может стирать
тебе белье и все такое.
     - Знаешь, ты слишком много говоришь, - сказал Римо и обратился к Чиуну:
- Ты не находишь, что он слишком много говорит?
     - Больше не будет, - сказал Чиун.
     Ни сам Джозефс,  ни Миллз не заметили движения  руки Чиуна. Только Римо
мог  проследить  это движение. Тем  не менее Джозефс  почувствовал, как  его
горло что-то сжало с невероятной силой.
     Он открыл рот, чтобы закричать, но не издал ни звука. Он выкатил глаза,
пытаясь сказать хоть слово, но ничего не было слышно.
     - Что... что произошло? - спросил Миллз.
     - Я парализовал его  голосовые связки. Его  болтовня  начала оскорблять
мой слух, - сказал Чиун.
     Джозефс, схватившись за горло, пытался выдавить  из  себя хоть какой-то
звук, ни ничего не выходило.
     - Он что, так и останется? - спросил Миллз.
     Чиун спокойно ответил:
     -  Это зависит от того,  насколько сильное  повреждение я ему  нанес. Я
хотел  всего  лишь  на  какое-то  время  заставить  его  замолчать,  но  его
бесконечная болтовня могла помешать мне правильно сконцентрироваться.
     Римо  посмотрел на  Миллза и  покачал головой.  Ничто не могло помешать
Чиуну сконцентрироваться.
     -  Временно, -  сказал он.  - Это временно.  Отведи его куда-нибудь,  и
пусть  он расслабится. Не  успеешь  и глазом моргнуть,  как  он опять начнет
трепать языком.
     - Хорошо, мистер Блэк, - проговорил Миллз. - Я так и сделаю.
     Взяв  Джозефса за  локоть,  он повел  его прочь. И тот пошел, продолжая
держаться рукой за горло.
     -  По-моему, нам  надо пойти  в  отель  и сообщить  императору, что  ты
сегодня добился некоторых успехов, хоть и опозорил меня, - сказал Чиун.
     -  Это  ты и сам можешь ему сказать, если хочешь, - ответил Римо. - А я
пока останусь тут, посмотрю на других спортсменов.
     - Прекрасно, только не забывай о режиме, - напомнил Чиун.
     - Хорошо, мой тренер, - ответил Римо.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

     В  гимнастическом секторе,  где проводились соревнования  среди женщин,
любая  девушка, у которой намечалась грудь, обратила бы на себя внимание, но
та,  за  которой наблюдал  Римо, могла обратить  на  себя  внимание в  любом
окружении. Ей было немногим больше двадцати, ростом она была метр шестьдесят
пять и весила пятьдесят четыре килограмма. Она  была выше,  крупнее и старше
всех остальных участниц.  И гораздо  привлекательнее. Ее  собранные  в пучок
волосы, если  бы  она их распустила,  достали бы  ей,  наверное,  до  пояса.
Широкие скулы, прямой подбородок, полные губы и безукоризненно  ровные зубы,
сверкающие  белизной  на  фоне  кожи медно-красного  оттенка.  Когда девушка
поворачивалась лицом в его сторону,  он видел  ее глаза: карие, бархатистые.
Ее   ноги,   не   имеющие   характерной  для  гимнасток  развитой  рельефной
мускулатуры, были идеальной формы.
     Римо  увидал  ее,  проходя  через  гимнастический  зал,  и  остановился
понаблюдать  за ней. И тотчас же отметил  про себя, что такое  поведение для
него необычно. Среди  прочих  премудростей Синанджу, преподанных ему Чиуном,
была  методика  занятий  любовью,  состоявшая  из  двадцати  шести  пунктов,
последовательное  выполнение  которых  должно   было   доводить  женщину  до
неописуемого экстаза. Однако  Римо редко  встречал женщин, которые  могли бы
выдержать более тринадцати, и обычно это его  не слишком волновало. Если нет
риска потерпеть неудачу в любовных отношениях, то интерес тоже  пропадает. А
вместе с ним, видимо,  и потребность в  сексе. Но, увидев  эту девушку, Римо
захотел с ней познакомиться. Что-то в ней такое было.
     Произвело  на  него  впечатление и  то,  как  она делала  упражнения на
бревне, куске  дерева  шириной в  десять  сантиметров,  на  котором  женщины
выполняют  танцевальные   и  акробатические   элементы.  Ее  комплекция  для
гимнастки была помехой, но, преодолевая  связанные с этим трудности, она все
делала  хорошо, и Римо видел, что  этим ее  потенциал не исчерпан. У нее еще
была возможность совершенствоваться.
     Завершив свою комбинацию на бревне  пируэтом, она схватила  полотенце и
отбежала в конец гимнастического помоста, где с волнением стада ждать оценки
судей.
     Римо шагнул к ней и сказал:
     - У тебя здорово получилось.
     Она обернулась на этот неожиданный  голос  и, слегка улыбнувшись, снова
отвернулась, устремив взгляд и сторону судейского стола.
     - Правда здорово, - повторил он.
     - Будем надеяться, что судьи тоже так считают.
     - Сколько тебе нужно для зачета?
     - Девять и три.
     Они стояли и ждали, когда судьи поднимут флажки.
     Ей дали оценку девять и четыре.  Она подпрыгнула, взвизгнув от радости.
Римо стоял к ней ближе всех, и она, раскинув  руки, бросилась  его обнимать.
Он почувствовал упругость прижавшейся к нему груди и ощутил исходивший от ее
волос пряный аромат свежескошенной травы.
     -  Ой! -  вдруг  произнесла  она,  осознав,  что  обнимает  незнакомого
человека, и  резко  отшатнулась.  Затем поднесла  руки  ко  рту, но  тут  же
опустила и сказала: - Прошу прощения.
     - Не стоит, - ответил Римо. - Поздравляю.
     - Спасибо. А вы тоже участвуете в соревнованиях?
     Римо кивнул.
     - В беге на восемьсот метров. Я тоже получил зачет.
     - Поздравляю. А как вас зовут?
     - Римо Блэк. А тебя?
     - Джози Литтлфизер, -  ответила она  и внимательно посмотрела  на него,
следя за его реакцией.
     - Прелестно, - только и сказал он.
     - Благодарю. И еще за то, что обошлись без дурацких комментариев.
     - Они тут ни к чему, - сказал Римо. - Слушай, раз уж нам обоим есть что
отпраздновать, почему бы не сделать это вместе? Я угощаю.
     - Если это будет кофе, тогда идет, - ответила она.
     Подойдя к стоявшей  неподалеку скамейке, Джози  обнялась  по очереди  с
полудюжиной других гимнасток,  которые все  были гораздо меньше и моложе ее.
Затем  обернулась юбкой  с  боковой застежкой во всю длину и, всунув  ноги в
сандалии, была готова. Так она больше походила на девчонку с Мейн-стрит, чем
на участницу Олимпиады, решил Римо и тут же подумал, что сам он в этой своей
тенниске,  штанах и туфлях скорее смахивает на  сошедшего с корабля судового
мастера.
     Когда  они вышли из  гимнастического  зала,  Джози  обернула  себе  шею
шелковым носовым платочком и сказала:
     - Мне бы душ принять.
     - Мне бы тоже, но сначала кофе. А то я на режиме.
     - А кто из нас не на режиме? - заметила девушка.
     До этого ей хотелось только кофе, но по мере того, как они удалялись от
громады спорткомплекса, с каждым шагом  в  ее сознание  все глубже проникала
мысль о еде.
     -  Есть, -  сказала Джози  - Я хочу есть.  Так  бы  и проглотила полную
тарелку какой-нибудь еды.
     - Недостаток углеводов, - заметил Римо.
     -  Ага.  Все, кого  я  знаю,  восстанавливают  его  после  соревнований
макаронами. Да ты сам знаешь.
     - Конечно,  - солгал Римо, который ничего такого  не  знал, потому что,
хотя и слыхал о потребности организма в углеводах, но сам питался в основном
рисом, рыбой  да  время  от времени свежими овощами и фруктами, - причем все
это  было корейское, из запасов  Чиуна, и до того безвкусное, что Римо порой
предпочел бы голодать, нежели есть такое.
     В двух кварталах  от колледжа они наткнулись на ресторанчик "Цае Чуан",
и Джози Литтлфизер заявила, что хочет отведать китайской кухни.
     Когда они вошли внутрь, в нос Римо ударил целый букет острых запахов, и
он с  некоторым  сожалением  подумал о том, что ему никогда уже не  придется
поесть ни лапши с кунжутовой пастой,  ни щедро сдобренного специями цыпленка
"Генерал Чин",  ни  нарезанных  ломтиками гигантских креветок  под  неострым
красным чесночным соусом.  Тем не менее он с готовностью заказал все это для
Джози Литтлфизер, а сам потягивал воду и смотрел, как она ест, напоминая ему
при  этом довольного жизнерадостного зверька, и видел,  что ест она  так же,
как  и выступает  на  бревне, - с  наслаждением. И  тут  ему в голову пришла
мысль, что  сам он в своей  жизни очень редко испытывал наслаждение, - с тех
пор, как стал постигать секреты Синанджу. Он не знал наслаждения ни в сексе,
ни  в еде, а наслаждения от убийства ему тоже никогда не удавалось испытать,
потому как оно сочетало  в себе искусство и науку и идеальное совершение его
само  по  себе являлось  наградой. И он подумал не сделало ли его  Синанджу,
наделив сверхчеловеческими возможностями, менее человечным? И еще: стоило ли
посвящать этому жизнь?
     Джози  начала   было   есть   палочками,  с  которыми  довольно   ловко
управлялась, но, выяснив,  что ими невозможно  донести до рта  за один прием
столько пищи, сколько ей хотелось, перешла на столовую ложку.
     - Расскажи мне о себе, Римо Блэк, а потом я расскажу тебе, - предложила
она, - а то мне с полным ртом неудобно.
     Римо начал. Весь его рассказ был сплошной выдумкой. Он выдумал и семью,
и  город,  в котором  родился, и вообще все свое прошлое, сказал, что всегда
мечтал попасть на Олимпийские игры, но не мог этого сделать до тех пор, пока
не выиграл в лотерею десять тысяч долларов, что позволило ему бросить работу
на автомобильной свалке и начать тренироваться.
     - Конечно, я  старше  всех остальных бегунов,  но не  думаю,  чтобы это
помешало мне хорошо выступить, - заключил он.
     - Я тобой восхищаюсь, - сказала Джози, продолжая жевать как ни в чем не
бывало. - Ты знаешь, чего хочешь,  и не остановишься ни перед чем, что могло
бы помешать тебе добиться цели.
     Римо знал,  что все это чушь собачья, потому что единственное, чего ему
хотелось, это выхватить у нее миску  с  лапшой и кунжутовой пастой и, слепив
все  это  в один  большой комок, бросить  себе в  рот, - и только  память  о
Чиуновых наставлениях помешала ему. Он удовольствовался тем, что спросил:
     - А как насчет тебя? Ты знаешь, чего хочешь?
     Она кивнула.
     - Я индеанка. Я хочу, чтобы моему народу было чем гордиться.
     - Из какого племени?
     - Черная Рука. Наша резервация в Аризоне.  - Она посмотрела на потолок,
как будто ее воспоминания были написаны на пропитанном жиром селотексе. - Ты
понимаешь, что это значит для людей... ну, для слабых. Даже для детей.  Ведь
они когда-то были воинами. А теперь живут тем, что продают одеяла, сделанные
из тряпья, и пляшут, имитируя "танец дождя", для туристов.  Я ничего не могу
изменить, но, может быть, смогу дать  им  возможность снова испытать чувство
гордости. -  Она посмотрела на  Римо отчаянно  сверкнувшими глазами.  -  Мне
нужна золотая медаль. Для моего народа.
     Римо  почувствовал что-то близкое к стыду. Перед  ним сидела женщина  -
уже  не  девочка, как большинство  гимнасток, а  именно  женщина,  - которая
потратила  Бог  знает  сколько  лет  на  то,  чтобы  попасть  на  отборочные
предолимпийские  соревнования,  а для него это  было  раз плюнуть. И  медаль
золотую завоевать для него было не труднее, чем перейти пустую улицу.
     И  он в ту же секунду  принял решение помочь Джози Литтлфизер завоевать
золотую медаль для ее народа. И для нее самой.
     - А тебе зачем золотая