улся.
     - Ладно, закончу - увидимся.
     - Ты не сможешь, - повторил Чиун тихо.
     Римо досвистел  последнюю  фразу  песенки - "...пора  за  работу"  - и,
схватив за стволы автоматические винтовки, которыми шагнувшие вперед часовые
едва не  уперлись  ему и  грудь, поверг  в пыль  доблестных  воинов, попутно
превратив  оружие  в  бесполезную груду металлолома.  Выдернув из-за пояса у
стражей  штыки, Римо  прибавил  шагу.  Последние два  охранника, стоявшие  у
самого  навеса, успели  даже пару раз выстрелить. Римо синхронным  движением
вырвал винтовки у них из рук, расшвырял  близких к обмороку воинов в стороны
и,  не  сбавляя  шага,  вторгся   на  командный   пункт   непобедимой  армии
бесстрашного народа оджупа.
     Свалив  винтовки  кучей прямо  на  разложенные  на  столе  карты,  Римо
предоставил павшим на колени  стратегам оценивать ситуацию, а сам направился
прямиком  к жилистому малому в  тройке. И тут  он заметил, что, несмотря  на
изнуряющую жару, на лбу странного щеголя не было ни капли пота.
     Чиун предупредил,  что  Римо не  сможет выполнить  задуманное... Может,
что-то в облике этого парня сказало ему, что тот знает о Доме Синанджу?
     Но почему тогда Римо не заметил этого?
     Римо,  как  всегда,  не стал нападать.  Наоборот, он раскрылся,  словно
подставляя свое тело  противнику: ему хотелось,  чтобы малый в тройке первым
нанес удар, тогда Римо увидит, как он двигается...
     Но незнакомец  не двинулся. Присутствие  Римо,  казалось, ни в малейшей
степени не  волновало его. Глаза его  блестели, легкие морщинки  собрались у
висков. Он смеялся.
     Бегущему Оленю, Маленькому Лосю  и  другим  командирам  индейской армии
показалось, что какой-то кошмарный призрак возник вдруг  из небытия, завалил
винтовками стол  с оперативной информацией и  собирался  напасть на  мистера
Эрисона, но почему-то остановился...
     Они лишь осмелились поднять глаза, чтобы посмотреть, каким образом этот
адский  дух  прошел через охранение Да, собственно, и где оно  само? Быстрый
взгляд на распростертые на траве тела дал ответ.
     Бегущий  Олень,  не всегда стоявший за решительные действия, но большой
охотник  пострелять,  недолго  думая  разрядил  кольт в голову таинственного
пришельца. И промахнулся, поскольку  после  вспышки и грохота выстрела стало
ясно, что  пуля миновала мишень. Он выстрелил снова - и  снова  пулю увело в
сторону.
     Незваный  гость  странно  двигался,  словно  то  в  замедленном,  то  в
ускоренном темпе. Вот он откинулся назад  и  в долю  секунды оказался  между
Бегущим Оленем и мистером  Эрисоном.  Не сознавая, что делает, Бегущий Олень
еще дважды  нажал на спуск. Обе пули прошли мимо - ни одна из  них не попала
ни в пришельца, ни в мистера Эрисона.
     Римо и мистер Эрисон знали, разумеется, что пули не миновали цели. Римо
легко уклонился от своей - его  единственным  желанием  было увидеть реакцию
этого  странного  малого,  который  не  потел,   смеялся  и  не  соблазнился
предложенным преимуществом.  Полицейский кольт -  штука серьезная. Мозг Римо
отметил вспышку,  грохот  выстрела, невидимую прямую, прочерченную в воздухе
пулей... Римо нырнул,  вскинул  голову, глядя,  как  проносится  мимо  кусок
свинца, выпрямился... Обе пули, просвистев  в воздухе, расплющились о камень
в полумиле  от штаба. Но Римо заметил, как прошли они в полудюйме от средней
пуговицы жилета мистера Эрисона.
     Мистер Эрисон даже не увернулся.
     Бронежилета на нем не было, это Римо мог сказать наверняка.  Однако вот
он,  перед ним  -  живой и  здоровый... Римо  помахал  над землей  руками  -
медленно, затем все  быстрее,  чувствуя, как воздух  под ладонями становится
твердым, разгоняя  его,  пока над землей  со свистящим  звуком не взметнулся
рыжий смерч, закручивая в смертоносной воронке пыль, камни, ветки, вырванные
с корнем растения.
     Мистер Эрисон даже не двинулся.
     Опомнившись, Бегущий Олень бросился с кулаками  на противника. Пробежав
с десяток метров, он наконец упал - кулаки его остались в руках у Римо.
     - Мне кажется, я знаю, кто вы. - Мистер Эрисон, прищурившись, глядел на
него. -  Меня поначалу обманул цвет  вашей кожи. Я никогда  не  видел, чтобы
белый двигался подобным образом.
     - А кто вы?
     - Ваш враг, по всей видимости, - ответил мистер Эрисон.
     В слабой надежде, что трюк сработает - парень был явно не из простых, -
Римо ткнул пальцем в глаз мистера Эрисона.
     Облако пыли рыжей  пеленой  окутало  фигуру в тройке, взвившись  вокруг
нее, словно столб дыма со странным сладковатым запахом.
     И мистер Эрисон исчез.
     Римо обалдело помотал головой. Сработало. Что  именно сработало - он не
знал точно. Мистер Эрисон, командир восставших  индейцев, растаял в воздухе.
Что ж, пора заняться прочим командным составом.
     - Ну, парни, кто сегодня первым умрет?
     Маленький Лось потянулся  к валявшейся  на столе винтовке. Зажав  ствол
между пальцев, Римо согнул его под острым углом.
     Трое остальных синхронно  дернули застежки кобур  на кожаных портупеях,
но  Маленький Лось, быстрее  других ориентировавшийся в  ситуации,  велел им
перестать валять дурака.
     - Все  кончилось,  парни, - кивнул  он. - Мистера Эрисона больше  нет с
нами.
     - Да, - согласился Римо, - вы видели его в последний раз.
     И  тут неизвестно откуда - из воздуха, пыли и рыжей мглы - возник голос
мистера Эрисона и произнес со смехом:
     - В последний раз меня видят только мертвые!
     В  эту ночь Бегущий Олень  умер от  потери крови Генерал Уильям Текумсе
Бьюэл  потерял  шанс выиграть историческое  сражение. А Римо Уильямс передал
шефу КЮРЕ, доктору Харолду У.  Смиту, уведомление, что покидает организацию,
в которой прослужил больше двадцати лет.
     Доктор Смит не ожидал такого поворота.
     - Почему?  И куда, простите, вы  собираетесь? Что вы будете  делать?  И
вообще... случилось что-нибудь?
     - Случилось, - кивнул Римо. - Нечто очень нехорошее.
     - Что же?
     -  Я  неожиданно  осознал  свою  бесполезность.  И  мне  нужно  кое-что
предпринять по этому поводу.
     - А именно?
     - Еще сам не знаю. Но сегодня я встретился с чем-то, с чем, был уверен,
встречусь когда-нибудь. В этой ситуации я беспомощен. И  чувствую себя таким
в первый раз за все время со дня окончания моих тренировок.
     - Но с заданием вы все-таки справились.
     -  Я  столкнулся с  загадкой, Смитти,  и  пока  не  разгадаю  ее,  буду
бесполезен и вам, и себе, и кому бы то ни было.
     - Загадка - это то, что вы тут несете, Римо.
     - Пусть. Это бесполезно объяснять.
     - Ну а если попытаться?
     -  Не поймете, вы же не  знаете  Синанджу  и никогда не  читали свитков
первых Мастеров.
     - И куда вы теперь?
     - В Синанджу.
     - Зачем?
     - Затем, что Чиун давно уже там.
     - Он тоже ушел от нас?
     - Думаю, да. Как и я. Прощайте, Смитти.
     В телефонной трубке, которую  держал  в руке доктор Смит, сидя в  своем
кабинете  в  санатории "Фолкрофт" на проливе Лонг-Айленд,  раздались  частые
гудки.
     Значит,  подали в отставку,  подумал Смит.  Вот о  чем предупреждал его
Чиун  в  своем  послании. Хотя  по его  словам выходило,  что он  собирается
оказать  еще  большие  услуги Императору, только  ему нужно немножко времени
на... на переподготовку.
     Но теперь,  после  звонка  Римо,  Смит  начал  понимать, что  цветистые
славословия  мудрости  и великодушию Императора вкупе с обещаниями вернуться
ради новых подвигов были всего-навсего своеобразным способом, которым старый
кореец прощался со своим шефом.
     Будущее   пугало   не   перспективой   нового   индейского   бунта,   а
неизвестностью его причины.  Почему  вспыхнул  он так  неожиданно  и  почему
оказались бессильными действенные во всех иных случаях меры?
     Тревожными  были  и  армейские  рапорты.   Оджупа,  горстка  полупьяных
индейцев, в мгновение ока превратилась в невиданную доселе армию  с  военным
опытом  и  боевым  духом,  которые  вряд ли помнит  кто-нибудь за  последнее
столетие.
     За  несколько  суток  они   разработали  тактику,  сделавшую  бы  честь
Ганнибалу и  Наполеону. Показали такую  храбрость, которой  позавидовали  бы
любые военные.
     И  армейские аналитики терялись в догадках, как могли они достичь всего
этого  за  ничтожно  малый  срок. Заключение к  их  докладу гласило: случись
подобное в  какой-либо  точке мира, ни американская, ни любая  другая  армия
будет  не в силах этому противостоять. Доклад, как и положено, попал на стол
к президенту, но тот велел министру обороны не беспокоиться. Случись еще раз
такое - у него есть один козырь в рукаве, при помощи которого он справится с
ситуацией, как справились и с бунтом при Литл Биг Хорн.
     Президент не знал, что за  прошедшие сутки  он лишился этого козыря.  И
что вскоре по всему миру пойдут частые мгновенные вспышки кровавых бунтов. В
последний раз мистера Эрисона могли видеть только мертвые.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

     Генерал Мохаммед  Мумас - первый пожизненный демократический президент,
создатель  доктрины Народно-Демократической  исламской  справедливости,  при
помощи  которой  республика  Идра  собиралась обеспечить светлое  будущее  и
крепкую веру  не только  собственному  народу, но  и  научить  жить  в мире,
справедливости  и  согласии  все  остальные   народы  Земли,  -  пребывал  в
беспокойстве.
     Вернее,  в   беспокойстве   он   пребывал   постоянно.   Его  маленькая
североафриканская страна - тонкая корочка на поверхности огромного нефтяного
месторождения - истратила за последние несколько лет  около  двух миллиардов
долларов на борьбу с империализмом, сионизмом, капиталистическим угнетением,
атеизмом  и эксплуатацией человека  человеком. Результатами этой грандиозной
кампании  явились полтора  десятка убийств,  полдюжины  угонов авиалайнеров,
четыре  отравления,  семьдесят  пять  похищений,  сотни полторы  умерших под
пытками  -  и  неизменная  поддержка в  радикальных американских газетах,  в
особенности  когда сама  Америка начинала обращать  внимание на деятельность
генерала.
     Генерал же далеко не первый год пользовался репутацией преданного борца
за  свободу,  поддерживая  морально  и  материально  любое  новообразованное
революционное объединение, создаваемое зачастую с единственной целью бросить
ручную  гранату в родильное отделение  местной больницы, а затем  заявить об
очередной победе  социальной справедливости. Конечно, даже среди граждан его
страны   попадались   порой  отщепенцы,  не  желавшие  признавать  диктатуру
демократических  свобод, всеобщую  власть радости,  равенства  и  прогресса,
которую    даровала   им    доктрина    Народно-демократической    исламской
справедливости.
     И  это  было  понятно. Сатана, сионизм,  империализм, капитализм и идеи
угнетения нет-нет  да и проникали в сердца доверчивых и легковерных  жителей
республики Идра, и генералу волей-неволей приходилось бороться со злом. Но с
помощью таких  современных средств,  как  кнуты,  цепи, электрошок, а  также
старого доброго священного меча, исправно отсекавшего различные части тела у
слишком ревностных  служителей  нечистого,  генералу  удавалось поддерживать
душевное здоровье своих подданных в спокойствии и завидном порядке.
     Наиболее  упорствующих,  разумеется,  приходилось казнить.  Поэтому  ни
одного  несчастливого лица в стране генерала  Мохаммеда  Мумаса  нельзя было
увидеть.
     Все изменилось к  худшему, когда из туманной дали средиземноморских вод
налетели  американские  самолеты,  посбивали   недавно  купленные  генералом
новейшие  советские  истребители, уничтожили  новейшие советские  ракеты,  а
заодно особняк и финиковую плантацию самого генерала Мумаса.
     В первый раз  народу Идры  пришлось осознать,  как  тяжела  роль  маяка
мировой революции. Оказалось, что стрелять могут не  только они, но и в них,
и притом весьма точно.
     Позорное поражение играло на руку заговорщикам -  несколько полковников
замыслили  свергнуть  генерала. Все равно цены на идрскую нефть стремительно
падали,  а подобно  многим странам третьего мира, ничего  другого республика
Идра производить не  умела. Промышленности в стране не было.  Один раз имела
место попытка построить  металлургический  комбинат, правительство  генерала
Мумаса купило его у чехов. На  комбинате должны  были  производить  железные
кровати для домов и  госпиталей,  гаубицы и  танки.  Но  как  только чешские
специалисты  уехали,  оборудование  остановилось  и  вскоре  заржавело,  как
происходило и с сотнями единиц закупаемой каждый год в разных странах боевой
техники.
     Поэтому, пока в  Европе и Лондоне  шли антиамериканские демонстрации, а
журналисты радикальных американских газет из кожи лезли  вон, придумывая для
бомбардировки  Идры самые нелестные эпитеты, -  разве  это  может, вопрошали
они, способствовать обузданию международного терроризма?  -  судьба генерала
Мумаса буквально висела на волоске.
     Группа мятежных полковников прибыла на черных "мерседесах" к укрытому в
пустыне  бункеру генерала  Мумаса и ворвалась  внутрь.  Полковников в  армии
республики Идра  было тысяч около  пятнадцати - примерно треть всего личного
состава вооруженных  сил.  Остальные  две трети  военнослужащих  носили  чин
генерала. Но генералы традиционно пользовались привилегией не  покидать свои
комфортабельные, построенные  еще  французами, трехэтажные особняки, поэтому
всю грязную работу приходилось делать  полковникам. Именно эти нижние чины в
сей знаменательный день решили  обсудить  с  главой  правительства  жизненно
важную проблему:  какие блага получила страна за  миллионы  баррелей  нефти,
кроме сотен фунтов американских бомб?
     Генерал   Мумас,   высокий  мужчина  с  черными  вьющимися  волосами  и
пронзительным  взглядом  темных   глаз,  ни  за   что   не  сумел  бы  стать
революционным  лидером, если бы не  умел управлять  толпою. И  в этот раз он
ловко  вышел из  положения,  пригласив все пятнадцать  тысяч  полковников на
традиционный  праздник священного агнца  -  старинное бедуинское  торжество,
дабы там самому одарить приглашенных президентской милостью.
     Генерал Мумас  знал,  что  организовать  этот  грандиозный  праздник он
сможет. Всего  три  недели назад в  столичный порт  прибыл корабль из  Новой
Зеландии, доверху нагруженный бараниной. Принимая во  внимание тот факт, что
в  порту исправно трудились  две  бригады  корейских грузчиков,  контракт  с
флотом республики Идра только что подписала целая армия французских поваров,
а для транспортировки мяса на немецких грузовиках имелись итальянские шоферы
и механики, обеспеченность великого праздника была почти стопроцентной.
     В далекие и славные годы женщины  страны  Идра  могли заткнуть за  пояс
любую армию французских поваров, причем для этого им понадобились бы лишь те
скудные продукты, что давала пустыня. Но умение это было утеряно с той поры,
как женщины Идры вдруг начали работать на  компьютерах, учить математику,  -
короче, осваивать все то, что мужчины этой благословенной земли освоить были
не в  состоянии  и  потому  оставили  эти  презренные  изобретения  неверных
"другому полу". А поскольку на  земле Идры  существовал только один  "другой
пол",  который  и  занимался  на   протяжении  веков  всей  черной  работой,
изобретения  неверных  предоставили  его  представительницам  неплохой  шанс
попытать  счастья в Париже и  Лондоне,  где  многим из  них улыбалась работа
получше, чем позирование  перед камерами заезжих информационных агентств для
программы "Утро свободы над Идрой".
     И  теперь,  когда  воздух  ночной  пустыни  наполнял  будоражащий запах
жареной баранины, шипевшей на сотнях закупленных в Швеции стальных вертелов,
генерал Мумас  предстал перед своими  собратьями, чтобы  дать полный отчет о
том, куда подевались нефтяные миллиарды.
     - Я  помню, что  обещал  вам лучшую систему защиты с  воздуха,  которую
только можно  купить за деньги. И  вот, глядите -  американские  стервятники
прорвали ее. Но я  спрашиваю: кто мог подумать, что русские  подло  предадут
нас, оставив свои посты в час великой опасности?
     - Я мог, - подал голос один полковник.
     - Но тогда, брат, может, ты смог бы нацелить и наши ракеты?
     Над  пустыней  повисла  тяжкая  тишина. Было слышно  лишь  приглушенное
щебетание французов-поваров, колдовавших над вертелами с мясом.
     Мясо,  конечно,  будет далеко  не  таким,  как готовили некогда  жены и
матери  мужчин  Идры,  но французы старались и могли  имитировать  идрийскую
кухню не хуже, чем соседи из Марокко и Сирии.
     В  задних рядах собравшихся встал с места еще один полковник. В руке  у
него  был  автомат,  и он  не  повел  даже  бровью в  сторону  президентских
охранников, мгновенно вскинувших карабины и державших его на мушке.
     - Я мусульманин, - сказал полковник. - Я  чту  Коран и свято верую, что
нет бога, кроме Аллаха, и Мохаммед - пророк  его.  Но  я не  чту - и не могу
почитать  - тех,  кто  убивает невинных.  Я не верю в  борьбу  со  злом и не
считаю, что  бомба, заложенная в автомобиль и убившая случайного прохожего -
поступок, достойный наших далеких предков. И думаю, что  сбросить человека в
инвалидной коляске с парохода, дело рук труса и подлеца. И если это помогает
палестинцам в их борьбе - пусть провалится в ад и борьба, и палестинцы!
     Возмущенный   ропот,  заклокотавший   среди  собравшихся,  был  подобен
отдаленному ворчанию вулкана. Пальцы легли на спусковые крючки, и неминуемая
смерть грозила бы полковнику, если бы не вмешался генерал Мумас.
     - Что  же дурного в  том,  чтобы  убить  безногого еврея  -  проклятого
сиониста, который хотел  уплыть в Израиль,  к нашим врагам? Разве уничтожать
сионистов - это преступление?
     - Преступление - убивать беззащитных, - ответил полковник.
     Генерал лишь рассмеялся  в  ответ.  Он приказал  ординарцам  подать ему
американские газеты  из Вашингтона,  Нью-Йорка, Бостона  и прочел полковнику
слова  журналистов,   которые  каждый  раз,  когда  бомба,  подложенная  под
беременную женщину, разрывала на части авиалайнер, когда с палубы океанского
корабля сбрасывали стариков вместе с инвалидными креслами, когда во имя дела
освобождения Палестины взлетали на воздух дискотека, ресторан или госпиталь,
разражались  обвинениями  в  адрес  международного  сионизма  и  агрессивной
политики Израиля.
     - И  терроризм,  -  заключил генерал,  -  исчезнет  лишь  тогда,  когда
устранят  его причину, а  причина  -  страдания  палестинцев, лишенных своей
земли.
     Ночная тьма взорвалась бурей аплодисментов,  но когда они утихли, вновь
раздался голос полковника:
     - Но невинных  начали убивать, похищать  и мучить задолго до  того, как
заговорили  о палестинской земле. Неужели кто-то  здесь  всерьез думает, что
можно  достичь желаемого,  убивая детей, стариков и женщин?  Я  тоже  за то,
чтобы дать урок  Израилю,  но  не  ради  палестинцев  - ради нас  самих. Они
унизили  нас поражением в  бою, и мы должны унизить их  точно  так же.  А не
убивать стариков в колясках и женщин на сносях.
     - Но  даже в престижных  университетах на Западе студентам внушают, что
наше дело  правое,  что  Европа сгнила и  ей  нужна  революция,  -  возразил
полковнику генерал Мумас. -  Главная война сейчас  - война пропаганды, и эту
войну мы выиграем.
     - И что тогда? Что будут думать о нас другие?
     - Тогда Америка прекратит помогать Израилю, а  без  их оружия он станет
совсем слабым - и с проклятым гнездом сионизма будет покончено.
     - Лишь только родившись, они сумели победить все  наши армии.  Разве не
были они тогда слабы, как новорожденный?
     - Ведь и мы  были не сильнее их. Но не за горами  час  их  гибели, и мы
войдем в Иерусалим в блеске нашей славы.
     -  Да кто всерьез верит в  это?! - выкрикнул полковник в сердцах. - Кто
верит до  сих пор,  что  это у  нас  получится?  Кто верит даже в то,