озле вашего  главного хранилища данных. Не  могли бы
мы прийти к какому-нибудь взаимопониманию?
     Да,  согласились все пятеро вице-президентов -  они, конечно, могли бы.
Путь  переговоров  всегда  предпочтительнее,  чем  путь  конфронтации.  Тот,
который не хотел  участвовать  в  переговорах, жил на первом этаже. Но когда
ему втолковали, что он  может  врезаться по пояс в мостовую головой вперед с
такой  же  силой,  как  если  бы  упал с  двадцатого  этажа,  он тоже  решил
присоединиться   к   команде   управляющих,   которой   предстояло   открыть
компьютерное отделение в головном отделении банка.
     Все пятеро прибыли к головному отделению, облаченные в нижнее  белье, в
пять часов десять минут утра и велели сторожу открыть дверь.
     - Что-то случилось? - удивился сторож.
     - Нет, - успокоил его Римо. - Просто у нас званый ужин. Форма  одежды -
пижама.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

     Источники в разведслужбах Запада утверждали, что в Советском Союзе есть
пять основных ракетных соединений, держащих под прицелом Соединенные  Штаты.
Так было потому, что Центральное разведывательное управление больше верило в
технологические способности русских, чем Кремль.
     На  самом деле, у  Кремля было двадцать основных ракетных  соединений и
три дюжины вспомогательных. Так  много нужно  было потому, что, в отличие от
активистов-пацифистов,  кремлевские  стратеги вовсе  не рассчитывали, что их
ракеты приземлятся  точно в центре того  города, где  выступал тот или  иной
пацифист-активист.
     Кремль  знал,  что   война  -   это  система  превратностей   судьбы  и
всевозможных неполадок. Кремль знал, что войны выигрываются остатками армий,
а  не теми армиями, с которыми страна начинает войну. Коммунизм - куда более
передовой строй, чем на Западе: благодаря коммунизму, русские уже знали, что
ничто в этом мире не работает как должно. Запад еще только постигал это.
     На  этих двадцати  главных  базах  ракеты были  оснащены самыми мощными
боеголовками, какие только есть на этом свете, - каждая из них была способна
разнести пол-Америки. Суммарной ядерной  мощи,  направленной  на Соединенные
Штаты, было достаточно,  чтобы уничтожить  Америку  двести семьдесят  девять
раз.
     Кремль надеялся, что сначала одна-две ракеты все-таки достигнут цели, а
потом надо просто продолжать и продолжать.
     У Кремля не было проблем с людьми, марширующими по  улицам и требующими
от властей уничтожить свои вооружения.  Впрочем, люди по улицам маршировали.
Они маршировали стройными шеренгами, неся в руках знамена и транспаранты. На
транспарантах  были  призывы к руководству  страны  крепить  мир,  наращивая
военную мощь Советского  Союза. Любой репортаж с любого парада показывал эти
транспаранты  -  обычно  их  несли  прямо  перед  или  прямо  за самоходными
ракетными установками.
     Не было дураков  протестовать против советских  ракет,  где  бы  они ни
базировались. Протесты против ядерного  оружия начинались по  другую сторону
Берлинской стены, а если бы Советам удалось передвинуть ее  немного к западу
-  может  быть,  во  Францию,  - тогда,  наверное,  всякие  протесты  против
присутствия  ядерного   оружия  в  Западной  Германии  прекратились  бы.   А
прекратились бы они потому, что протестующие осознали бы, что лучше  жить по
соседству с ракетами и даже иметь  пусковую установку у себя во  дворе,  чем
быть расстрелянным, повешенным или посаженным в тюрьму.
     А  те,  кто  когда-то  протестовал против  западного  ядерного  оружия,
органично  вольются в подлинное движение за мир  в странах Восточного блока.
Они мирно  выстроятся  в  шеренги там,  где им прикажут, мирно  промаршируют
туда,  куда им прикажут, мирно остановятся тогда,  когда им прикажут и мирно
разойдутся  по  домам, когда им прикажут, -  главным образом для того, чтобы
напиться до помрачения и помочиться в собственной спальне.
     Таков был типичный  маршрут  типичного  советского борца за мир. Иногда
американские  священники  и активисты  пацифистского  движения стояли  вдоль
маршрута и махали  ручкой.  Один  из  активистов  очень доставая  участников
марша,  все  время  заявляя,  что хочет "познакомиться с  настоящим русским,
лучше узнать своих русских братьев".
     Но он допустил маленькую оплошность. Тот настоящий русский, которого он
хотел  получше узнать,  вовремя не появился, а другого  настоящего русского,
которого ему предстояло получше узнать,  пришлось искать очень  срочно, и  у
него  почти не было времени  запомнить все  правильные ответы на все трудные
вопросы. Этим ответам настоящих русских обучали в КГБ,  а потом  выпускали в
объятия  американских  священников,  которые  возвращались  домой  и  писали
газетные  статьи  о  "Настоящей  советской  России"  и  в  этих   статьях  с
возмущением  опровергали  все лживые измышления о советской  жизни, которыми
были полны все средства массовой информации.
     Это была одна из самых  привлекательных  должностей в  Советском Союзе.
Быть "настоящим  русским"  для  американского священника  или -  если таково
будет решение - для  среднего английского журналиста. Впрочем, с английскими
журналистами было еще проще: им не нужны были  "настоящие русские" для того,
чтобы написать  статью  о "Настоящей советской  России".  Все  что  надо они
узнали  еще к Великобритании  от своих профессоров-марксистов.  Для англичан
настоящим русским даже не надо было  скрывать факт мочеиспускания в спальне.
Ибо если английский журналист  вознамерился дать реалистическую картину, его
пыл ничто не охладит. Даже мокрые ноги.
     Средних  русских - тех, которые маршировали  по  улицам, -  никогда  не
допускали в окрестности  ракетных баз. Советскому  руководству не только  не
приходилось сталкиваться с протестами против размещения ракет в том или ином
месте,  но  и более  того -  если им не  нравились города, в  которых;  было
предназначено  разместиться  ракетам,  они их  переносили  в  другое  место.
Города, а не ракеты.
     На каждой  ракетной  базе был  запас  продовольствия,  рассчитанный  на
полгода, свои склады, школы, госпитали. Каждая база была словно бы небольшим
городом, во главе которого стоял маршал.
     У  каждого  маршала   были  наивысшие  привилегии,   доступные  русским
коммунистам. Каждый  маршал жил как  маленький капиталист, и его нельзя было
прельстить никакими материальными благами, потому что уровень его жизни мало
чем отличался  от уровня жизни представителей высшего слоя  среднего  класса
Америки.
     Только рядовые на этих базах ели русскую пищу или пользовались русскими
товарами  - да и  то  лишь  в порядке  наказания.  И  это было  единственное
возможное наказание, ибо их нельзя  было сослать в  Сибирь, потому что они и
так уже  находились в Сибири. А в силу этих причин дисциплина там была очень
высока -  они были последним  бастионом  того  мира,  в котором американский
автомобиль или любой американский механизм считается превосходным.
     У них даже были американские видеоигры.
     И именно таким путем Абнер Бьюэлл, решив, что  он уже  порядком устал и
пора покончить с этим миром, вознамерился проникнуть в компьютерную систему,
обслуживающую ракетные  войска Советского Союза, и подвести  их  вплотную  к
началу Третьей мировой войны.
     Маршал Иван Мищенко  считал  себя  дамским угодником и  непревзойденным
шахматистом. К  жизни он относился как  к  игре, а  свое  восхождение к чину
маршала ракетных войск считал выигрышем в этой игре. И мало было в этом мире
чего-то такого, чего он не достиг, пока не сыграл в "Зорка-мстителя", быстро
став лучшим игроком  на базе, несмотря на то, что его подчиненные просто  из
кожи вон лезли, а у него был литр водки в желудке и женщина на коленях.
     Мищенко запросил  таблицу  лучших  результатов среди игроков Советского
Союза в "Зорка-мстителя", "Людоеда" и "Ракетную войну".
     Во  всех  этих  играх результат  маршала  Мищенко неизменно  оказывался
вторым в мире. Он был вторым в "Зорке-мстителе", вторым в "Людоеде", а когда
дело дошло до "Ракетной войны", то,  к своему крайнему изумлению и стыду, он
обнаружил, что и в этой игре он занял второе место. Он занимал второе  место
во всех этих играх, а первым везде был игрок, обозначенный просто инициалами
АБ.
     Мищенко  был  уверен,  что  либо  АБ  жульничает,  либо  его  вовсе  не
существует,  и что  создатели игры  просто  заявили столь невероятно высокий
счет, чтобы русские  не могли  выиграть.  Он поделился своими подозрениями с
КГБ. Он довел до их сведения информацию о том, что советский маршал проиграл
"Ракетную войну".
     -  К  чему вы  клоните, товарищ Мищенко?  - спросил его  офицер  КГБ, с
которым он поделился своим беспокойством.
     -  В этом  мире опаснее всего казаться  слабым. Занять  второе  место в
"Ракетной  войне"  - пусть  даже  все  признают,  что  это  только  игра,  -
недостойно, второе место есть второе место. И кому проиграть! Американцу.
     - Это же всего-навсего игра, товарищ маршал.
     - Я это знаю,  и вы это знаете. Но кто знает,  что могут сказать всякие
болваны?
     - Кого волнует, что могут сказать болваны? - удивился офицер КГБ.
     - В таком случае,  выходит, что  нас не волнует мнение девяноста девяти
процентов населения земли, - заявил Мищенко.
     В течение  суток маршал Мищенко уже располагал всей информацией,  какую
хотел знать. АБ и в самом деле существовал, но никто  не мог сказать, кто он
и где обитает. Тем не менее, было известно, что АБ предложил пятьдесят тысяч
долларов тому,  кто  победит  его в  "Ракетной  войне".  Ему  уже  поступило
примерно  столько  же заявок,  сколько он предложил долларов, но АБ отклонил
все эти предложения, заявив, что претенденты недостойны его внимания.
     Мищенко  послал  вызов,  но ответа  не  получил. Дело так  и повисло, и
маршал пребывал в  неведении несколько месяцев, пока  наконец ему не  пришло
сообщение, что АБ будет играть с ним.
     На   некий  адрес   в   Швейцарии   АБ   прислал  джойстик,  специально
сконструированный для парной игры КГБ забрало его и переслало маршалу.
     Первую игру они сыграли через спутник, сигналы от которого поступали на
ретранслятор  в  Цюрихе. Мищенко, великолепно сохранив свою ударную  ядерную
мощь и точно  нанося  удары  на поражение, выиграл  эту грандиозную схватку.
Едва-едва. Вторую игру АБ выиграл  так, словно против него  играл ребенок. А
затем  настало время  третьей  игры,  и вскоре  после ее начала Мищенко  уже
проигрывал  220000 очков, время и огневая мощь у него  были на  исходе и ему
оставалось   только  одно.  Он  запряг   лучшие  умы  Советского  Союза.  Он
воспользовался американскими компьютерами, которые обслуживали  его  ракеты.
Он ввел их в игру и выиграл.
     Он не знал, что далеко  за океаном некий американец с инициалами АБ,  -
Абнер Бьюэлл - только что дал себе пять тысяч призовых очков.
     Они сыграли  еще семь  раз, иногда посылая  через  спутник  вызовы друг
другу,  иногда  по  ходу  игры  обмениваясь  разными  пустяковыми вопросами.
Однажды во время такого непринужденного разговора, когда речь зашла о лучших
марках коньяка, маршалу Мищенко из Москвы поступил приказ: "Огонь". Началась
Третья мировая война.
     Мищенко посмотрел  на приказ, чувствуя, что желудок хочет выйти  наружу
через прямую кишку. Отмены  приказа  не поступало,  и лишь его  американский
соперник АБ задавал очередной дружеский вопрос.
     Мищенко  решил  окончательно  удостовериться.  Он  позвонил  в  Москву.
Телефон не ответил. Москва, решил маршал Мищенко, лежит в руинах.
     Он передал американскому партнеру свои извинения и попрощался с ним.
     Он  не  мог  знать, что Абнер  Бьюэлл  отчаянно пытается  предотвратить
русский  ракетный  удар.  Бьюэлл   воспользовался  игрой   для  того,  чтобы
проникнуть в компьютерную систему маршала Мищенко, и это он отдал ему приказ
нанести ракетный  удар. Ему нужно было только сделать первый шаг, проверить,
как функционирует система, а потом Москва должна была отменить приказ.
     Но теперь он обнаружил,  что компьютеры русских  больше не воспринимают
его команды.
     Было только краткое "прощайте" маршала Мищенко.
     Абнер Бьюэлл ошибся в своих расчетах.  Мир был обречен  - и к тому  же,
раньше намеченного срока.
     - Ну, поехали, - сказал Абнер.
     -  Куда  поехали?  - переспросила его  партнерша  на нынешний  вечер  -
восхитительная  рыжая фотомодель из  Европы, учившаяся  тому,  как выглядеть
дурочкой, когда рекламируешь губную помаду.
     - Увидишь, - уклончиво ответил Бьюэлл.
     На лице ею играла вялая улыбка.
     - Что я увижу? - не отступалась девица.
     - Ты любишь грибы?
     - Жевать, но не есть, - ответила она.
     -  Хорошо.  Скоро  ты  увидишь,  как со  всех сторон  вырастет огромное
количество  грибов.  Очень  эффектное зрелище.  Облака,  расцвеченные  всеми
красками радуги. Восходы тысяч солнц.
     Рыжая девица втянула носом щепотку белого порошка. У Абнера Бьюэлла был
лучший кокаин на всем побережье. Сам он никогда им не пользовался - скучно.
     - Попробуй, - предложила фотомодель. - Это славная мама Кока.
     - На это не будет времени, - отказался Бьюэлл.
     Он  был  уверен,  что им удастся  увидеть,  как военно-морская  база  в
Сан-Диего взлетит на воздух, обратившись в ярко-оранжевый огненный шар.
     На ракетной  базе, которой  командовал  маршал Мищенко, Третья  мировая
война  шла своим чередом.  Все  нужные кнопки были  нажаты одна  за  другой,
приводя  в  действие  все  системы,  сжимая  их  в  единый  могучий  русский
ракетно-ядерный кулак. Пусковые установки первой и второй  очереди сработали
автоматически, их  смертоносный груз  был  готов  к  отправке. Мищенко велел
налить каждому из  своих подчиненных по чарке водки и наконец нажал  кнопку,
дающую окончательную команду.
     Он поднял  тост за  Родину-мать.  Он выпил за народ  великой страны. Он
выпил за коммунистическую партию. Он выпил даже за былых царей.
     Потом вдруг заговорил сержант.
     - А разве мы не должны были почувствовать,  как затрясется земля, когда
стартуют ракеты?
     -  Я ничего не чувствую, - ответил лейтенант.  -  Я  перестал  что-либо
чувствовать после первого тоста.
     - Но, товарищ лейтенант, я помню, как  это было,  когда  мы  направляли
учебную ракету в район Тихого океана.
     - Это та, которая приземлилась в Антарктиде?
     - Да, товарищ лейтенант. Та, которую мы целили в район Тихого океана.
     - Да, помню.
     - Ну, тогда земля затряслась, - напомнил сержант.
     - Да, земля тряслась. Наши ракеты-носители очень мощные. Советский Союз
- могучая страна.
     - Но мы только что выпустили все наши ракеты, а  земля не затряслась ни
капельки, - испуганно пролепетал сержант.
     Лейтенант отвесил ему оплеуху.
     - Ты что, хочешь сказать, что мы не исполнили свой долг? Что мы предали
Родину-мать?
     - Нет, товарищ лейтенант. Мы не предали Родину-мать.  Жиды предали нас,
немцы предали нас.
     Так   ответил   сержант,    вспомнив,   что    говорилось   на   уроках
партполитпросвета  по  поводу  любого  русского,  у  которого  есть  примесь
еврейской или немецкой крови. Считалось, что такие люди недостойны оберегать
Родину-мать. Только чистокровные русские могли служить в ракетных войсках.
     - Это возможно, - согласился лейтенант.
     - Ракеты не взлетели, - прорычал маршал Мищенко. - Они не взлетели.
     Он снова попытался связаться с Москвой. На этот раз  ему ответили. Нет,
по Москве не было нанесено никакого удара, и нет, никакого  приказа  "Огонь"
не отдавалось. А что? Какие-нибудь ракеты ушли на цель?
     Мищенко послал офицеров к шахтам пусковых  установок.  Они заглянули  в
каждую.
     - Нет,  ни одна ракета  не ушла на цель, -  сумел наконец отрапортовать
Мищенко.
     И ни с одной из остальных девятнадцати баз ни одна  ракета не поднялась
в воздух.
     Ужас всего случившегося наконец дошел до руководства.
     Система   стратегических   ракетных  вооружений  Советского  Союза   не
сработала.
     И  теперь  перед  стратегами  в  Кремле   встал  вопрос  принципиальной
важности.
     В  свое  время,  прежде  чем  сбить корейский  пассажирский  самолет на
Дальнем  Востоке,  ему  четырежды  посылали  сигналы предупреждения.  Четыре
разные  радиолокационные станции  приказывали  самолету  покинуть  воздушное
пространство СССР. К сожалению, на всех четырех станциях стояло оборудование
советского  производства,  и  только  после  того,  как  самолет  был  сбит,
советское руководство осознало, что корейцы  вовсе не ослушались приказа они
его просто-напросто не получили.
     И  тогда   перед  Советским  Союзом   встала  дилемма:  либо   признать
собственную  технологическую  отсталость,  либо  вызвать  гнев  и  осуждение
мирового  сообщества.  Вопрос  был прост, и Кремль  без  долгих  размышлений
решил:  пусть весь мир полагает,  что мы хладнокровно  и без всякого  повода
скинули с небес на землю три сотни гражданских лиц.
     Но на этот раз вопрос был потруднее.
     Можно было так и оставить ракеты -  пусть себе сидят в своих  шахтах  и
пусть  весь  мир продолжает  верить,  что  СССР  в любой  момент  может  ими
воспользоваться.
     Или же их  можно  наладить. Если  начать их  налаживать,  то американцы
могут  догадаться,  что тут что-то не  так.  Но если  их не  налаживать,  то
американцы  опять-таки могут  обо  всем догадаться, и тогда  прощай, внешняя
политика.
     Было решено ракеты наладить.
     И в этот кризисный  момент понадобились люди, прекрасно разбирающиеся в
краденой американской  технологии. Таких  людей  можно  было  найти только в
одной стране.
     Уже  к  полуночи  триста японских специалистов были  в  Москве.  Они не
только могли гарантировать, что ракеты сработают как надо, но даже вызвались
реконструировать пусковые установки так, чтобы они  стали дешевле, и к  тому
же обогатить ядерные заряды так, чтобы при выпадении  радиоактивных  осадков
на Америку обрушились такие смертоносные яды, что там бы на целых двести лет
не осталось никакой, даже растительной, жизни.
     Они  настаивали  на  том,  чтобы русские  дата незамедлительный  ответ,
потому  что  руководителям делегации надо  было срочно возвращаться в Японию
для участия  в подготовке  Дня памяти жертв Хиросимы, чтобы выразить протест
против использования  американцами  ядерного оружия, которое  те  применили,
чтобы кончить войну, развязанную Японией.
     И прежде чем американская разведка пронюхала  о неполадках с  ракетами,
японцы уже починили их так, что они  стали работать лучше, чем когда-либо, и
плюс к этому открыли на ракетной базе маршала Мищенко пункт по продаже своих
автомобилей, причем значительная часть прибыли шла маршалу.
     Как-то  так  получилось, что это  были  единственные  машины, способные
нормально функционировать в условиях сибирских морозов.

     Когда никаких облаков в форме грибов не появилось, а город  Сан-Диего -
где-то там, дальше по побережью  -  так и не осветился ярким пламенем, Абнер
Бьюэлл понял, что что-то не заладилось. Он решил перепроверить все программы
и  обнаружил  неполадки в русских ракетах раньше самих  русских. Конструкции
ракет и пусковых установок были в порядке, но за ракетами плохо ухаживали, и
в  условиях  суровой  сибирской  зимы   все  металлические  части  оказались
подверженными  коррозии.  Русские  ракетные  генералы  жали  на  бесполезные
кнопки.
     Рыжеволосая  фотомодель -  ее звали Марсия - все  еще была  в его доме.
Когда  он  занимался  своим  компьютером,  она  низко  склонилась  над  ним,
прижавшись к его плечу, а когда он сказал  ей, что мир не будет разрушен так
скоро,  она показалась ему  расстроенной,  и Абнер  Бьюэлл  подумал, что он,
возможно, влюбился.
     - Что тебя так разочаровало? - спросил он.
     - То, что я не увижу взрывы и много-много трупов.
     - А зачем тебе это?
     - Затем, что все остальное мне надоело.
     - Ты бы тоже погибла.