нными во всей стране, а полицейские штата спускают курок без ма-
лейшей надобности. Женщина направилась к своей машине на стоянке.
  Это был темный фургон. Римо зашагал за ней следом,  нагнал  и  ласково
взял за руку. Она ощерилась.
  - Слушай, красотка, остынь. Мы можем дружить, а можем и нет.
  - Я выбираю второе,- отрезала женщина.
  Она села в машину. Римо сел с ней рядом.
  - Как это у вас вышло? Дверца была заперта.
  - Я фокусник,- ответил Римо.
  - Тогда испаритесь.
  - Ладно, леди, у меня к вам дело. По-моему, с вашей  помощью  я  смогу
выйти на сумасшедшую людоедку, которая терроризирует Бостон.
  - Каким образом?- спросила она тихим голосом, сразу лишившимся  недав-
них самоуверенных ноток.
  - Я же сказал, что я фокусник.  Хотя  необязательно  быть  фокусником,
чтобы понять, кому может понадобиться эта дрянь из лаборатории.
  - Изолирующий гель,- подсказала она.
  - Ага.
  - А ты симпатичный!
  - Знаю,- ответил Римо.- А все тренировка. Женщины сразу это чувствуют.
Но должен признаться, стоит таким стать, как сразу перестаешь этим  гор-
диться. Вот что печально! Только когда тебе чего-то  недостает,  ты  де-
лаешь из этого проблему. Так что попробуй забыть о том,  какой  я  хоро-
шенький, и вернуться к гелю.
  - Кто-нибудь еще знает обо мне и об изолирующем геле?
  - Почему ты спрашиваешь?
  - Потому,- ответила она и ласково положила ладонь ему на грудь,  чуть-
чуть зацепив ногтями его тонко настроенное тело. Римо  покосился  на  ее
руки и сразу увидел то, что хотел увидеть.
  - Давно ты изменила внешность?- спросил он.
  - Что?!
  - Твое лицо не подходит к рукам. Твоим рукам тридцать  с  лишним  лет,
лицу - двадцать два, от силы двадцать три года. Давно? И где доктор Фай-
нберг? Мы можем поладить, а можем и не поладить.
  - Доктор Файнберг? Да вот она!
  Только тут Римо понял, что угодил в заурядную ловушку, от которой Чиун
не уставал его предостерегать с самого начала тренировки. Глаза  не  ви-
дят, уши не слышат, нос не чует! Так звучало предостережение, а означало
оно, что большинство людей не видят, не слышат, не чувствуют,  а  просто
припоминают аналогии, и то лениво. Увидев что-нибудь, они  не  восприни-
мают увиденное как таковое, а относятся к нему как к частному от общего.
Примером служила сосиска "хот дог". Свой первый "хот  дог"  ребенок  ню-
хает, ощупывает, изучает. Впоследствии он впивается в  него  зубами  без
всяких сомнений. Пусть так поступают взрослые и дети, пусть  "хот  доги"
не представляют опасности, но для  стажера  Синанджу,  чья  выживаемость
должна превосходить выживаемость любого другого человека на  свете,  это
никуда не годилось.
  Сейчас Римо ощущал свою оплошность грудной клеткой: ногти женщины раз-
дирали его плоть, подбираясь к костям. Он принял это создание за молодую
грудастую блондинку, посвящавшую прическе больше времени,  чем  утренней
гимнастике.
  В этом-то и состояла его ошибка. Римо завопил от боли: рука  блондинки
полоснула его по щеке, раздирая ее в кровь. Его ошибка усугубилась  тем,
что он поддался панике. Прекрасный цветок обернулся  смертельно  жалящей
крапивой.
  Сейчас, оказавшись безоружным перед лицом  смерти,  Римо  разом  забыл
все, чему его учили. От страха он попытался влепить ей обыкновенную зат-
рещину, которая даже не достигла цели.
  Шипящее чудовище терзало его живот. Он чувствовал себя беспомощной му-
хой, угодившей в работающий миксер.
  Паника действовала неотвратимо. Боль  была  давно  изведанным,  старым
ощущением. Такой ее сделали годы подготовки. Он постигал разные  степени
страдания в спортивных залах, на кораблях, в полях. Только тогда,  когда
его тело отказалось воспринимать боль, он наконец поймал ритм вселенной.
  И стал человеком, доведенным до крайности.
  Человек этот, родившийся в Америке,  но  впитавший  мощь  тысячелетий,
пропитанный могуществом, накопленным до его рождения,  преобразился  те-
перь в первобытное существо. Обретя силу, с разодранным горлом  и  живо-
том, видя собственную смерть, Римо, приемный сын Чиуна,  Мастера  Синан-
джу, повел бой за все человечество.
  Боль была нестерпимой. Ужас неописуемым. Но отступление прекратилось.
  Римо поймал окровавленную руку, метившую  со  зверской  неукротимостью
ему в голову. Этот удар был бы смертельным. Однако золотоволосая женщина
подчинялась инстинкту, Римо же сражался как человек. Сначала он мысленно
заставил себя перехватить копи, грозящие разорвать ему лицо.  Его  левая
рука сгребла ее растопыренные пальцы и не позволила им довершить  страш-
ную работу.
  Это произошло так быстро, что человеческий глаз не мог бы за этим  ус-
ледить. Занесенная рука бессильно повисла.
  Римо нанес второй удар. Его пальцы вонзились в ее безумные глаза,  но-
сок ноги воткнулся ей в солнечное сплетение. Теперь -  по  ребрам,  так,
чтобы они пронзили сердце. На запачканное кровью сиденье  хлынули  новые
потоки крови.
  Машина закачалась, на горячий, липкий асфальт посыпались осколки стек-
ла.
  Кровь забрызгала лобовое стекло изнутри, как клубничная мякоть в  мик-
сере.
  Существо, именовавшееся доктором Шийлой Файнберг, рычало, шипело,  вы-
ло; потом, не сумев вынести боль, которую вынес человек, оно  вывалилось
из кабины.
  Римо лишился чувств.
  "Кажется, я буду жить,- была его последняя мысль.- Но  какая  безумная
боль!.."



ГЛАВА ПЯТАЯ

  С раннего детства, с трех с половиной лет, Харолд  В.  Смит  отличался
организованностью. Последний раз в жизни он  проявил  неаккуратность  во
втором классе школы графства Джилфорд, да и то  по  чужой  вине:  кто-то
пролил на его тетрадку чернила. В те времена еще пользовались чернильни-
цами.
  Харолд не стал доносить на одноклассника.
  Харолд не был ябедой. Не был он и спорщиком, хотя учителя  отмечали  в
нем некоторое упрямство, когда он бывал убежден в своей правоте.  Он  не
боялся ни хулиганов, ни  директора  школы,  которого  неизменно  величал
"сэр".
  "Да, сэр, по-моему, вы не правы, сэр". Это было сказано при переполне-
нном классе, половина которого хихикала, предвкушая, что сейчас  Харолда
как следует взгреют.
  Возможно, директор проникся уважением  к  отважной  прямоте  мальчика.
Смит на всю жизнь запомнил, как директор сказал при всех, включая  Бетси
Огден: "Да, Харолд, вероятно, ты прав. Думаю, все мы можем извлечь  урок
из того, что ты продемонстрировал нам сегодня,-  из  твоего  умения  от-
стаивать свою правоту".
  Позднее психологи назвали бы слова  директора   поощрением.   Но   для
мальчугана Смита это было как медаль, которую он собирался гордо  носить
всю жизнь. И когда стране понадобился человек несгибаемой отваги и  пря-
моты, с невероятными организационными  способностями,  чтобы  возглавить
такую потенциально опасную организацию, как КЮРЕ, выбор пал  на  бывшего
ученика школы графства Джилфорд.
  "Крышей" для огромного банка компьютерной информации служил  санаторий
Фолкрофт в городке Рай, штат Нью-Йорк. Смит был настолько организованным
человеком, что дела санатория отнимали у него в день всего четверть  ча-
са, а на основное дело оставалось по четырнадцать часов в день. Он рабо-
тал шесть дней в неделю; если Рождество и День независимости выпадали на
будние дни, он работал и по половине праздничного дня.
  В первые годы работы он питал пристрастие к гольфу. Но потом его поки-
нула сноровка. Отличный удар, который он приобрел, когда ему было  двад-
цать с небольшим лет, отошел в область воспоминаний. Чем хуже он  играл,
тем меньше ему хотелось играть. К тому же на игру оставалось все  меньше
времени.
  Воспоминания о зеленых лужайках нахлынули на доктора Харолда В. Смита,
сидевшего в своем кабинете с видом на залив  Лонг-Айленд.  Снаружи  окна
кабинета были зеркальными. Слева от него стоял терминал -  единственный,
на который поступала напрямую вся информация с компьютеров КЮРЕ,  справа
- телефон, связывавший его всего с одним  человеком.  Второй  телефонный
аппарат этой линии был установлен в Белом Доме.
  Смит дожидался звонка. Сегодня ему потребуется вся его отвага и прямо-
та. Если не больше.
  Он лениво поглядывал на дисплей с данными о курсе  Чикагской  зерновой
биржи. Очередной клан миллионеров в очередной раз  пытался  скупить  всю
сою и загнать рынок в угол. Операция казалась этим людям  очень  легкой,
сулила огромные барыши и возможность для контроля над важнейшим сельско-
хозяйственным сырьем и для взвинчивания цен. Однако при кажущейся легко-
сти подобные операции никогда не увенчивались успехом.
  А успехом они не увенчивались потому, что этому между делом мешала КЮ-
РЕ. Вот и сейчас компьютер прикажет агенту организовать в Нью-Йорке уте-
чку информации о попытке "корнера" на рынке сои. Другие спекулянты мигом
взвинтят цены. Иногда кланам напоминали, что несколько лет назад их фир-
мы занимались незаконной деятельностью; пускай сами они не были ни в чем
замешаны, сам факт судебного расследования причинял достаточно  неприят-
ностей. Неприятности чаще всего исходили от прокурора округа.
  Ни биржевой агент, организовавший утечку информации, ни окружной  про-
курор, угрожавший повесткой, не догадывались, на кого они работают.
  Об этом знали только трое людей. Один сидел сейчас у телефонного аппа-
рата. Другой смотрел в несимпатичное лицо смерти. Третий, завершив труд-
ный день в Белом Доме, вынул красный телефон из ящика шкафа в спальне.
  На столе у Смита зазвонил телефон.
  - Слушаю, сэр,- сказал Смит.
  - Что происходит в Бостоне?
  Голос принадлежал южанину, но был лишен тепла. Президент говорил вкра-
дчиво, но в голосе звенела сталь.
  - Этим занимается наш человек.
  - То есть?
  - Повторяю, этим занимается наш специальный агент. Он  будет  действо-
вать более эффективно, чем команда, которую вы хотели туда направить.
  - Я жалею, что полагался раньше на небольшие команды. Жалею, что  эко-
номил людей и доверялся службам, которые только делали  вид,  что  зани-
маются делом. Жалею, что не позволял главам моих служб планировать  опе-
рации самостоятельно.
  - Вы хотите, чтобы я его отозвал?- спросил Смит.
  - Нет. Какие у вас сведения?
  - Никаких.
  - Разве сегодня у вас не должно было быть выхода  на  связь?-  спросил
президент.
  - Должен был.
  - Тогда почему он не состоялся?
  - Не знаю,- признался Смит.
  - Вы хотите сказать, что с ним что-то случилось? Что ваш чародей поте-
рпел фиаско? Смит, мне нет нужды напоминать вам, что  это  -  экстренная
ситуация общенационального масштаба. Пока она локализована в Бостоне, но
если станет распространяться, то под угрозой  окажется  не  только  наша
страна, но и весь мир.
  - Я сознаю глубину угрозы. Вполне вероятно, что  с  нашим  специальным
агентом не случилось ничего особенного.
  - Тогда в чем дело?
  - Иногда ему не удается правильно прочесть код. Иногда он забывает по-
звонить. Чаще всего он просто ленится это сделать.
  - В экстренной ситуации общенационального масштаба?!
  - Да.
  - И такой человек в одиночку спасет род людской от уничтожения?
  - Да.
  - А азиат?
  - Он не доверяет телефонам,- сказал Смит.
  - И подобная парочка годится, по-вашему, для такого  задания?  Вы  это
мне пытаетесь внушить, Смит?
  - Нет, сэр, я не говорю, что они годятся.
  - Тогда что вы вообще несете?
  - Я говорю вам, господин президент, что моя организация приняла на се-
бя защиту человеческой расы. Задача заключается в том, чтобы спасти  наш
вид, вот и все. И я говорю вам, что взял это на себя, поскольку  в  моем
распоряжении находятся двое, которые могут более надежно,  чем  кто-либо
за всю историю существования человека как вида,  защитить  этот  вид  от
другого, пусть другой вид окажется даже сильнее и хитроумнее нас. Лучше,
чем эти двое моих людей, просто никого нет, сэр. Я  проявил  бы  неради-
вость, если бы не послал на задание их.
  - А они ничего не докладывают...
  - Сэр, они - не генералы, получившие звание от президента или конгрес-
са. Не может быть закона, предписывающего производство в Мастера  Синан-
джу. Пусть народ бегает по улицам, провозглашая кого-то Мастером  Синан-
джу,- от этого человек не сделается им, как не сможет преодолеть земного
притяжения. Мастер Синанджу - тончайший инструмент убийства,  когда-либо
созданный человечеством. И создается этот инструмент только другим  Мас-
тером Синанджу. Самый лучший исполнитель, о котором вам доведется  услы-
шать или прочесть когда-либо, будет только бледной имитацией этих двоих.
Нет, сэр, доклада от них не поступало,- заключил Смит.
  - Из ваших слов я делаю вывод, что они даже не позаботились  взглянуть
на дом родителей - по-моему, это самое естественное место, где могла ук-
рыться доктор Файнберг.
  - Господин президент, эта женщина, вернее, особь женского пола,  нахо-
дится не в большей связи со своими родителями, чем вы или я - с бабуина-
ми или какими-нибудь еще зверями. Эта женщина - особь нового вида.
  - Доктор Смит, сдается мне, что вы не справились с  ситуацией.  Исходя
из условий деятельности вашей организации, я  предполагаю  снять  вас  с
должности,- сказал президент.
  В голосе Смита зазвучал леденящий металл.
  - Простите, сэр. Если бы мы  работали  исключительно  на  благо  своей
страны, я бы немедленно подчинился приказу президента.  Но  сейчас  дело
обстоит иначе. Вы не можете нас распустить, потому что мы работаем в ра-
вной степени и на пастуха, сидящего в палатке из шкур яка в  монгольской
пустыне Гоби, и на американский народ.
  - А что, если я применю против вас силу?
  - Сэр, несколько тысяч десантников с десятью годами подготовки за пле-
чами вряд ли смогут тягаться с тысячами лет  совершенствования  Мастеров
Синанджу. Подумайте, господин президент, это было бы огромной глупостью.
Они могли бы спрятать меня у вас под носом в Белом Доме! Думаю, вы пони-
маете это так же хорошо, как и я.
  - Да, понимаю,- медленно проговорил президент.- Однажды я видел  их  в
деле. Ладно, сейчас мне не остается ничего другого, кроме  как  повесить
трубку. Вы отключаетесь, поскольку я больше не стану вам звонить. И  на-
последок, Смит...
  - Слушаю, сэр.
  - Удачи вам! Да поможет вам Господь!
  - Спасибо, господин президент.
  Харолд Смит стал ждать другого звонка. Он прождал весь день, и  только
когда на часть океанской акватории,  известную  как  залив  Лонг-Айленд,
опустилась тьма, а стрелки на часах показали 21.01, он смирился  с  мыс-
лью, что день прошел без звонка Римо.
  У него не было дурных предчувствий относительно судьбы этих двоих, по-
тому что предчувствия у Харолда В. Смита никогда не перевешивали  надеж-
ду.
  Лица, наделившие его властью, знали, что его сила заключается в спосо-
бности мыслить рационально. Однако сейчас он не мог отогнать  воспомина-
ний о том Римо, каким тот впервые явился в Фолкрофт.  Каким  молодым  он
тогда казался! Открытое, наивное лицо, чуть припухлое, как почти  всегда
бывает в молодости.
  "Прекрати!- приказал себе Смит.- Он жив, у тебя нет доказательств  его
смерти".
  Смит напомнил себе, что Римо вырос во что-то большее, чем карающая де-
сница, что он настолько отличается в лучшую сторону от среднего  челове-
ка, что чувство, вызываемое им, не должно отличаться от чувства, испыты-
ваемого к самому быстрому из самолетов или к самым точным из часов.
  На воде замигали огоньки. В кромешной темноте шли корабли. Смит  спох-
ватился, что до сих пор не включил у себя в кабинете свет.
  Он еще немного понаблюдал за огоньками на воде, а потом ушел домой.
  "Прощай, Римо",- тихо проговорил он про себя. Его охватило  непонятное
тревожное предчувствие.
  В Бостоне заместитель директора местного отделения  Федерального  бюро
расследований получил приказ еще больше сократить участие ФБР в  рассле-
довании по делу "Хромосомной каннибалки". Он со  злостью  швырнул  копии
входящих и исходящих в мусорную корзину. В Вашингтон ушла его телеграмма
о том, что делом и так занимается недопустимо мало  агентов,  вследствие
чего нет уверенности, что они вообще разберутся, с чем имеют дело, а ес-
ли и разберутся, то все равно не сумеют толком за него взяться.
  Ответ гласил, что ему надлежит действовать в соответствии с традициями
Бюро и руководствуясь распоряжениями Вашингтона. На нормальном языке, не
пользующемся почетом в ФБР, это означало: "Утри нос и предоставь эту го-
ловоломку местной полиции. Мы убираем свои задницы из-под удара, и  тебе
следует поступить так же".
  Это был вьетнамский подход, воцарившийся дома: гам тоже добросовестное
исполнение обязанностей значило гораздо меньше, чем забота о собственной
безопасности и благополучии. Это было нетрудно понять,  раз  сотрудникам
угрожала опасность предстать перед судом за то, что их методы, по мнению
некоторых крючкотворов-законников, не отвечают требованиям закона.  Дос-
таточно нескольких процессов - и сотрудники начинают защищать не  общес-
тво, а самих себя. Если за ревностную службу тебе угрожает  суд,  то  ты
станешь служить так, чтобы всем угодить.
  Это уже произошло с местной полицией. Были приняты широко  разреклами-
рованные меры по усиленному соблюдению законности в работе полиции и по-
вышению ее ответственности перед гражданами. В итоге нескольких разбира-
тельств хватило, чтобы полиция озаботилась защитой себя самой, а на ули-
цах воцарились преступники.
  Сперва американское общество проиграло таким образом войну, потом сра-
жение на улицах собственных городов, а теперь, надевая узду на ФБР,  ус-
коренно приближалось к расставанию с национальной безопасностью. Великие
катастрофы, которые выпадали на долю Америки, всегда начинались  не  как
катастрофы, а как стремление к совершенству.
  Джеймс Галлахан, заместитель директора бостонского отделения ФБР,  дал
себе этим поздним теплым вечером зарок, что не позволит начальству  под-
ставить его.
  Пусть попробуют зарыть голову в песок, когда всем станет известно, что
местному отделению не дают действовать, несмотря  на  угрозу  городу  со
стороны "хромосомной убийцы"!
  Джеймсу Галлахану было сорок восемь лет, и он умел защищаться.  Сперва
он навел порядок у себя в кабинете. Затем  поручил  четырем  подчиненным
сочинить доклад о наиболее эффективном способе борьбы с опасностью, учи-
тывая сокращение сил.
  - Конечно, вы понимаете, какой это деликатный вопрос, поэтому  я  ожи-
даю, что вы выполните задание с традиционным для Бюро блеском.
  Один из подчиненных хихикнул.
  Галлахан не обратил на это внимания. Он выставил защитный экран. Когда
все просочится в прессу, вместе с ним вину разделят еще  четверо.  Пусть
его сошлют в отделение ФБР в Анкоридже на Аляске, у него все равно оста-
нется пенсия, приличный доход и всевозможные льготы.
  Маленькое победоносное восстание не доставило Галлахану большой радос-
ти. Он помнил времена, когда гордился своей работой, по сравнению с  ко-
торой даже забота о собственной жизни отступала на задний план. Это было
ярмо, но в этом ярме он ходил счастливым.
  Он помнил радость, которую приносило успешно завершенное дело. Радость
от поимки преступника, которого было по-настоящему нелегко поймать. Тог-
да он на равных тягался с величайшей системой шпионажа,  когда-либо  из-
вестной миру,- русским КГБ.
  Вот когда ФБР что-то да значило!
  Работать приходилось по шестьдесят часов в неделю, зачастую без выход-
ных. Платили тогда меньше, чем сейчас, когда вступили в силу новые  пра-
вила. Теперь до пенсии осталось меньше времени, но какими долгими  каза-
лись недели, когда считаешь, сколько еще тянуть лямку! Он перестал защи-
щать страну и перешел к защите самого себя. Пусть страна провалится!
  Что он хотел бы сказать Америке? "Перестань обижать тех, кто хочет те-
бе помочь! Неужели ты не знаешь, кто твои истинные друзья? Что  хорошего
ты ждешь от грабителя банков? Или от террориста?"
  Однако именно эту публику с таким жаром защищали многие в  Вашингтоне.
Создавалось впечатление, что надо просто-напросто  оглоушить  чем-нибудь
старушку, чтобы все развесили уши, слушая твои жалобы на единственную