кинуть страну, не так ли?  -- заметил
руководитель одного из отделений.
     -- Очень скоро мы найдем такое место, которое нам не придется покидать.
Вам никогда не приходило в голову,  почему  президенты никогда не  садятся в
тюрьму, как обычные граждане?
     --  Нет,  --  ответил  руководитель  отделения,  которого  куда   более
заинтересовала  идея  кампании "Освободитесь от  очков", высказанная Рубином
как бы между прочим.
     -- Тогда  вам никогда не подняться над своими  мелочными интересами, --
заявил Рубин. -- Или вы собираетесь  всю жизнь возиться со средствами, чтобы
поправить зрение?
     --  Рубин,  если  мы  сумеем  продать  идею, как  видеть без очков,  мы
подорвем  рынок  и навеки  выведем  из  игры  компании,  торгующие  очками и
контактными  линзами.  Навеки. А это --  миллионы.  Я  говорю: миллионы.  Вы
знаете, сколько  людей стесняются носить очки?  Мы  станем монополистами  на
рынке.
     -- Я не уверен, что это сработает, -- заметил Рубин.
     -- А это не важно. Важно  то, чтобы люди  поверили, что  это сработает.
Очень многие диеты не срабатывают, рубин, но люди до сих пор состоят членами
клубов и покупают книжки.
     -- Это все мелочи, -- сказал Рубин. -- Вы даже  не представляете, какие
большие дела мы собираемся провернуть. Как говорит Беатрис, мы больше с этим
мириться не будем.
     В течение двух дней Воители Зора собрались на  Харбор-Айленде, и Рубин,
имея  полные чемоданы наличных денег, сумел разместить  их всех в прекрасном
курортном поселке в центре острова, сплошь состоящем из  небольших коттеджей
с рестораном на центральной площади.
     -- Это похоже  на отпуск, -- заявил один из  вновь прибывших, страховой
агент. Ему  Рубин поручил  ответственную  миссию и отправил  в  Комиссию  по
банкам при правительстве Багамских островов.
     -- Я хочу открыть  свой банк, --  заявил Рубин  и дал страховому агенту
пачку  стодолларовых банкнот  толщиной  в двенадцать дюймов, чтобы тот решил
все  проблемы. Рубин Доломо имел свой банк еще до захода солнца.  Но  у него
были и другие дела.
     Воители Зора поведут за собой других Братьев  и Сестер. Теперь, когда у
него есть свой  банк, он  может  давать  и  получать займы. Первое,  что  он
сделал,  это  составил  официальное письмо,  и, пройдя через  хитросплетения
банковских операций, заручился кредитом по всему миру.
     Местное   население  было   открытое,   дружелюбное  и  честное.  Рубин
незамедлительно провозгласил себя правителем, а Беатрис назначил  королевой.
Те,   кто   поддержал    его,   получили    большое    дружеское    денежное
вспомоществование. Те, кто не поддержал, были успешно запуганы.
     Спустя  три  дня после высадки на  острове.  Супруги  Доломо превратили
остров в свой  опорный пункт и провозгласили свою независимость от Багамских
островов.
     Премьер-министр Багамских островов  был вполне справедливо вне  себя от
ярости. Поскольку Багамы всегда были достаточно разумны,  чтобы  не заводить
себе врагов, и достаточно везучи -- океан отделял их от всех соседей,  -- то
стране никогда не была нужна армия. Правительство послало на взбунтовавшийся
остров  полицию --  прекрасно тренированных, очень вежливых стражей порядка,
среди  которых до сих пор было немало британских офицеров, служивших там бок
о  бок  со  столь же  квалифицированными  местными  жителями. Цель  была  --
подавить восстание.
     Первая партия  высадилась  на берегу, где  их повстречали  улыбающиеся,
добродушные люди в резиновых  перчатках и с ватными тампонами. Первая партия
назад  не вернулась  и не подала  о  себе  никаких известий.  Вторая  партия
направилась на остров,  имея приказ  не подпускать к себе никого. Но к  тому
времени у  Братьев и Сестер уже было оружие, отобранное  у первой партии. На
берегу произошла кровавая бойня.
     И здесь Рубин продемонстрировал все свое мастерство. Вместо того, чтобы
затаиться,  он  заготовил  текст  воззвания и  передал  его  своему  недавно
назначенному  государственному  секретарю,  мужчине  с  приятными  манерами,
хозяину  сувенирной  лавки,  где  продавались  высокие  кружки  с  безумными
глазами, укоризненно взирающими на того, кто из этой кружки пил:
     "Мы,  революционный народ  Харбор-Айленда  и  его Народно-революционная
Армия,   намерены   ниспровергнуть   вековой   гнет   Нассау,   Эльютеры   и
Великобритании, превратившей  все эти острова в свои  колонии.  Мы не сложим
оружия, пока  не  добьемся  полной свободы, полной  независимости  от  любых
угнетателей".
     Поскольку Рубин и Беатрис успешно оставались в тени и все происшедшее и
в самом деле казалось народным восстанием,  совершенным  местным населением,
четырнадцать стран Третьего мира незамедлительно признали новое государство,
а СССР послал торговую делегацию с целью продать острову оружие.
     Чуть в  стороне от Розового Берега Рубин переоборудовал старую  фабрику
под   подземный   бункер,   приспособленный   для   производства   вещества,
воздействующего  на  память.  Воители  Зора обучили  Братьев  и  Сестер  его
производству. Бывшим  багамским стражам порядка позволили  играть в песочек.
Въезд туристов был запрещен.
     Когда  Рубин  почувствовал  себя  настолько  хорошо,  что  снизил  дозу
перкодана до одной таблетки в час, он сообщил Беатрис:
     -- Ваше Величество, мы готовы.
     Беатрис возликовала и доверительно поделилась  новостью со своим  новым
министром Оскаром, продавцом сувениров:
     --  Мы  больше не будем с этим мириться. А  затем по телефону, столь же
мистическому,   как   окрестности   планеты   Нептун,  и  подчас  столь   же
недоступному, она позвонила в Государственный департамент Соединенных Штатов
Америки и заявила, что хочет поговорить с президентом по делу, не  терпящему
отлагательства.
     -- А кто говорит?
     -- Говорит Беатриса Аларкинская. Мы -- новое независимое государство, и
мы можем двинуться в любом направлении. Нас уже посетила  русская делегация,
готовая продать нам любое оружие, какое нам только понадобится.
     Президент был на проводе меньше чем через полчаса.
     -- Мы  безусловно  желаем  передать  наилучшие пожелания  американского
народа вашему новому независимому государству. Однако мы поддерживаем добрые
отношения  с Багамскими островами и с Великобританией, и я  полагаю, что для
того,  чтобы   получить   официальное   признание,  вам  необходимо  сначала
представить доказательства собственной легитимности.
     Так  говорил президент Соединенных  Штатов из своего  нового  кабинета,
глядя  на  сводку,  полученную  из  Госдепартамента.  Источники  в  разведке
сообщали о перевороте, произошедшем на маленьком острове на Багамах.
     По новым правилам,  президент ни  к  чему  не  прикасался.  К  нему  не
поступали никакие  бумаги,  и все  материалы он читал  с  экрана компьютера.
Президент был в хорошей физической форме для своих семидесяти с чем-то  лет,
ум его  был остер. Он не хотел втягивать Америку в какие-то  там  революции,
особенно если они были направлены против  дружественных государств. С другой
стороны, он хотел быть всегда готовым к диалогу.
     Название  Аларкин о  чем-то ему напомнило. Но двое  его помощников, чьи
передвижения теперь ограничивались лишь  частью кабинета, покачали головами,
когда он спросил их, о чем говорит им название Аларкин.
     -- Ни о чем, сэр,  -- ответили оба помощника. В этот момент  отворилась
дверь,  и  в кабинет вошел человек в костюме-тройке,  с  лицом, напоминающим
лимон.
     -- Со мной все прекрасно, -- сказал ему президент.
     Смит вышел и закрыл за собой дверь.
     Помощники  президента  уже  неоднократно видели,  как человек  в  сером
входил в кабинет президента и почти сразу же покидал его. Один из помощников
думал,  что это новый лечащий врач президента,  но другому сообщили, что это
-- новый  президентский  секретарь. Ходили по Белому Дому и слухи о каком-то
азиате, который исчезал  сразу, стоило только, кому-то на него посмотреть. И
что еще  более  странно  --  президент  больше ни под каким видом  не  желал
входить в Овальный кабинет.
     Президент прикрыл телефонную трубку ладонью.
     -- Аларкин. Где-то я слышал это название.
     -- Может быть, это какое-то местное божество?
     -- По  голосу, она белая. И  говорит как  чистокровная  американка,  --
возразил президент. Оба помощника пожали плечами.
     -- Они  совершили  революцию  и теперь желают отделиться  от  Багамских
островов, -- сказал один из помощников.
     -- Верно,  -- подтвердил президент  и, отняв ладонь от трубки, сказал в
телефон:
     -- Можем ли  мы помочь вам как-то решить ваши проблемы с правительством
Багамских островов?
     --  Мы хотим  одного:  свободы  вероисповедания,  --  заявила  королева
Аларкина.
     --  Мы  тоже  этого хотим и  готовы  этому  всемерно содействовать,  --
ответил президент.
     Он  включил  селектор,  чтобы  и  помощники  могли  слышать   разговор.
Президент пожал плечами. Помощники тоже пожали плечами.
     -- Багамы  никогда не  славились как страна,  преследующая кого-либо за
религиозные убеждения, -- сказал президент в трубку и дал сигнал помощникам,
что он хочет, чтобы весь разговор был записан на пленку.
     -- Багамы -- нет,  а  вы --  да,  --  заявила женщина,  называющая себя
королевой Аларкинской.
     --  Я прошу  вас придерживаться  фактов,  мадам.  Америка с  самого дня
своего основания обещала и гарантировала всем свободу  вероисповедания. И мы
гордимся этим.
     --  Свобода вероисповедания лишь  для некоторых. Для крупных,  сильных,
богатых конфессий. А как насчет мелких, униженных и бедных?
     --  Вы говорите о  маленьких  церквях  для чернокожих американцев?  Они
имеют полную свободу, ваше величество.
     -- Я говорю о тех церквях, которые осмеливаются сказать  правду. О тех,
которые идут на риск и проповедуют новые и непривычные идеи.
     -- Факты заключаются в том, ваше величество, что  в Америке вы  найдете
большее разнообразие церквей, чем в любой стране мира.
     -- Да, а как насчет "Братства Сильных"?
     -- Мадам, люди, которые руководят  "Братством Сильных", обвиняются не в
том, что проповедуют новое религиозное учение. Возможно, вы этого не знаете,
но они посадили аллигатора в бассейн журналисту, который  пытался вскрыть их
махинации.   Почтовая   служба  имеет  все  доказательства   того,  что  они
использовали  почту  для  своих мошенничеств,  и кроме  того, у нас есть все
основания полагать,  что  они  организовали  убийство  -- и  я  это  называю
убийством с  полными  на  то основаниями -- полковника Военно-Воздушных Сил,
сенатора и всего  экипажа самолета. Эти ни в  чем не  повинные люди погибли,
когда руководители "Братства Сильных" пытались убить меня.
     --  Не было никакой необходимости  в  их  смерти, --  сказала  королева
Аларкинская.
     -- Мне бы хотелось верить в это, -- заметил президент.
     -- Если  бы  вы отозвали обвинение против руководителей Братства, никто
бы не умер.
     -- Я не собираюсь вмешиваться в дела судебных органов, и уж конечно, не
ради двух фигляров и убийц!
     Президент в негодовании  возвысил  голос.  Он вспомнил полковника Дейла
Армбрустера,  вспомнил,  как тот,  каждый  раз  после  приземления спрашивал
президента, как он перенес полет, вспомнил, что у полковника осталась семья.
     -- Я  бы  хотел, чтобы вы знали,  --  продолжал президент, -- мы ни при
каких условиях не собираемся плясать под дудку террористов.
     -- Я веду речь о вашей жизни. Я не могу гарантировать вашу безопасность
до тех  пор, пока тысячи преданных членов "Братства  Сильных"  видят, как их
руководители подвергаются преследованиям.
     -- Это угроза? -- спросил президент.
     --  Это  дружеское предупреждение, чтобы  вы были беспристрастны в деле
Доломо. Почему вы выказываете дружеское расположение католикам, протестантам
и  иудеям,  и не питаете  добрых чувств к последователям "Братства Сильных",
прекрасным людям. Они все -- прекрасные люди.
     --   Я   скажу   вам,   как   я   собираюсь   продемонстрировать   свою
беспристрастность.  Я хочу предложить  Конгрессу завтра же  представить  мне
законопроект, касающийся мошеннических религиозных  обществ. И мы оставим не
у  дел  проходимцев  вроде  Доломо. Потому что именно так я  их  и  называю,
госпожа королева Аларкинская. Проходимцы.
     --  Что  ж,  я  могу   вам  сказать  только  одно,  господин  президент
американский. Вам некого винить, кроме самого себя. Потому что  мы больше не
собираемся с этим мириться.
     -- Не понимаю.
     --  Вам теперь придется иметь дело  не с двумя беззащитными гражданами.
Мы  --  народ. И  у  нас  есть  полное  право защищать  свою  свободу любыми
доступными нам средствами. Я предупреждаю вас.  Взгляните на море. Взгляните
на небо. Взгляните на землю. Мы  больше не будем с этим мириться. Мы до  вас
доберемся.
     -- Кто это говорит?
     -- Прекрасная жена Рубина Доломо собственной персоной.
     -- У `Рубина Доломо нет прекрасной жены.
     -- Это нарушение Женевской конвенции. Это низко. Вы заплатите за это. Я
вас предупредила. Мы больше не будем с этим мириться.
     Помощники президента увидели, как президент  сначала  повесил трубку, а
затем жестом велел им удалиться.
     -- Смит, зайдите ко  мне, пожалуйста, -- сказал президент, нажав кнопку
переговорного устройства, скрытую под ковриком под его рабочим столом.
     -- Как  вы  себя  чувствуете?  --  спросил, входя,  Смит.  Чиун, азиат,
работавший на фирму Смита, стоял с ним рядом.
     -- Я чувствую  себя прекрасно, -- ответил президент. Азиат поклонился и
вышел из комнаты.
     --  Супруги   Доломо  захватили   небольшой  остров  на   Багамах.  Они
провозгласили сами себя независимым государством. Теперь они -- руководители
иностранного  государства,  и Бог  знает,  что  только  они  имеют  в  своем
распоряжении. Они абсолютно безжалостны и беспринципны. Я хочу, чтобы второй
ваш сотрудник немедленно был послан к ним.
     -- Он потерян, -- сообщил Смит.
     -- Нет! --  воскликнул президент и покачал головой. --  Если они сумели
убрать его, то они сумеют убрать кого угодно.
     -- Возможно, но  Чиун  лучше, как я  полагаю. Римо был не в самой своей
лучшей форме.
     -- Тогда почему же вы послали его?
     -- У нас нет никого другого, сэр.
     -- Пошлите тогда этого.
     -- Я бы хотел, чтобы он остался здесь.
     --  Послушайте, если  мы уберем их,  то  мне не  будет угрожать никакая
опасность, -- сказал президент.
     -- А если они уберут его?
     -- Тогда они доберутся и до  меня.  Они  предложили мне  свои  условия.
Только  что. Если я позволю  им выйти сухими из  воды, то они оставят меня в
покое.
     -- Вы собираетесь принять их условия?
     -- Нет.
     --  Я просто подумал, а не  лучше бы было  сейчас сделать шаг  назад, а
потом убрать их в более подходящее время.
     -- Я не собираюсь торговаться с двумя ретивыми проходимцами.
     -- Возможно, речь идет о вашей жизни, сэр.
     -- Значит, я умру при исполнении служебных обязанностей, черт побери. Я
президент  Соединенных Штатов, а не какой-то там политикан. И я не собираюсь
компрометировать  эту  должность  сделкой  с   парой   записных  мошенников,
оказавшихся еще и убийцами.
     -- Значит, таково ваше решение? -- спросил Смит.
     -- Да, таково мое решение, -- ответил президент. -- Сегодня я собираюсь
представить Конгрессу жесткий  законопроект о мошенничестве в  делах религии
-- такой законопроект, который сразу поставит "Братство Сильных" вне закона.
И даже если этой парочке сойдут с рук  их преступления, им больше не удастся
пудрить мозги людям.
     --  Как скажете,  сэр.  Я  могу  предложить  выслать  войска  на помощь
правительству Багамских островов. Будем надеяться, что мы сможем разделаться
с ними с помощью военной силы.
     -- Я бы лучше послал вашего пожилого азиата.
     -- Сэр,  он останется здесь. Это -- часть мер безопасности, неотделимых
от  моей  организации  в  целом.  Никто,  даже  президент,  не  имеет  права
приказывать  мне: Президент может  только  внести предложение. Я  имею право
выбора: согласиться на предложение или отклонить его.
     -- И вы отклоняете мое предложение?
     -- Я не дам Чиуну приказа покинуть вас, сэр, -- сказал Смит.
     -- Вы собираетесь убить меня, если вещество меня коснется, не так ли?
     Смит  не  знал,  как ему  ответить. Президент ему нравился.  Он  уважал
президента лично, но еще больше он уважал его пост.
     -- Да, сэр, -- сказал он наконец. -- Именно это я и собираюсь сделать.
     --  Потому что если я лишусь памяти и начну действовать как тот летчик,
я могу привести к гибели все человечество, так?
     Смит кивнул и сглотнул комок в горле.
     -- Да. Думаю,  так будет правильно. Когда  я  вступал в должность,  мне
сказали, что вы всегда поступаете правильно.  Так сказал мой предшественник.
Вот  что. У меня есть предложение. Вы посылаете Чиуна, чтобы он разделался с
этой  парочкой,  а  при первых  признаках беспамятства  вы пристрелите меня.
Прямо в голову. Не позволяйте мне сделать со страной то, что летчик сделал с
самолетом.
     -- Не могу, сэр.
     -- Почему?
     -- Потому что я не смогу нажать на курок, сэр. И поскольку дело выплыло
наружу,  то позвольте  мне  сказать  вам, что Чиун  может убить вас так, что
никто не заподозрит, что это был не несчастный случай или сердечный приступ.
     -- О'кей,  -- уступил президент. -- Вы и Чиун останетесь  здесь. Но как
вы узнаете, когда  войдете в кабинет, что я не лгу вам и не притворился, что
чувствую себя прекрасно, только для того, чтобы вы не убили меня?
     -- Для этого вам надо будет кое-что помнить, -- заметил Смит.
     -- Вы и в самом деле всегда поступаете правильно, мистер Смит.
     -- Да, сэр, -- отозвался Смит и вышел, но через полчаса вернулся, когда
президент   разговаривал   с   несколькими   сенаторами   о   законопроекте,
предусматривающем   жесткие   меры  против  мошенников,   маскирующих   свою
деятельность под вывеской религиозных культов.
     -- Все прекрасно, -- сказал президент, мужественно улыбнувшись
     -- Да, сэр, -- произнес Смит и закрыл дверь.
     -- Кто это? -- поинтересовался один из сенаторов.
     -- Просто мой новый секретарь, -- ответил президент.
        "Глава двенадцатая"
     Это был  самый  крупный нефтеналивной  танкер,  когда-либо  построенный
человечеством.  Запаса нефти,  перевозимого  им,  хватило бы  на  то,  чтобы
освещать  и  отапливать  целый  город  в  течение   целой  зимы.  Внутреннее
пространство  его было столь огромно,  что  очищали его с помощью специально
для  этого  сконструированных тракторов,  которые  начинали  дело  с кормы и
заканчивали свою работу полмесяца спустя.
     Нефти, получаемой при очистке резервуаров,  хватило бы для  того, чтобы
покрыть   пятнадцать   миль  современной   скоростной   автострады.   Пятно,
образовавшееся   при   аварии,   было  бы  столь   опасно,  что  специальные
международные  законы определяли маршрут танкера, и  как американские, так и
русские  подводные лодки пристально  следили  с помощью  своих навигационных
устройств, не окажутся ли на ""ти танкера айсберги.
     Танкер был построен неким арабским  принцем  в те времена, когда сила и
мощь  арабской  нефти  находилась  в  зените,  несмотря  на   предупреждения
советников  о  том,  что  собирать сразу столько нефти в одном месте  крайне
опасно для всего мира. В полном желудке танкера было богатства больше, чем у
иных стран  Третьего  мира,  а на  строительство  пошла  сумма,  превышающая
стоимость  валового  национального  продукта всех, кроме  трех,  африканских
государств.
     После того, как  танкер  был построен, выяснилось, что только три порта
во всем мире могут принять его, и  несмотря на опасность нефтяных пятен и на
угрозы, исходящие то от одной, то от другой страны, никто не мог себе больше
позволить не пользоваться этим танкером. Слишком  много денег  пошло  на