й  азиат,  облаченный  в  алое  кимоно,  осведомился,  почему
доктора  Брайтуэйта не научили в детстве правилам приличия и где он, доктор,
воспитывался,   что  считает  себя  вправе   нарушать  процесс   творческого
восприятия личности?
     - Гамбургер, о котором вы говорили. Откуда пациент взял его?
     - Из грязи, неведения и глупости.
     - Нет, как называлось то место, где он его купил?
     - Оно должно называться "Пес и  сукин сын"! Название - "Халлоранс хэппи
гамбургерс".
     - Понятно.  Ну, конечно, теперь я понимаю, - сказал доктор Брайтуэйт. -
С такой нервной системой, как у него, он, естественно, впал в полукоматозное
состояние.
     - Потому что нарушилась его внутренняя гармония!
     -  Нет,  нет! Глютамат натрия, вот  в чем  дело.  Для  сети  закусочных
"Халлоранс"  гамбургеры изготовляют  из  низших  сортов мяса  и  из жил. Они
продаются по дешевке, а чтобы сделать их съедобными, туда добавляют побольше
глютамата  натрия -  так называемой  "вкусовой приправы". От  этого страдают
иногда даже обычные люди, а с его нервной системой... он просто впал в кому.
     - Вы говорите загадками.
     - Вы были правы, все дело в гамбургере!
     - Дело в нечистоте животного жира, в  потворстве  собственным низменным
инстинктам и в отсутствии самодисциплины.
     - Нет, в глютамате натрия.
     - Говорю вам, сын  Мастера Синанджу нарушил  гармонию и  чистоту  своей
сущности! Я объясняю просто и доступно, а вы твердите "глютамат натрия". Что
это такое?
     - Глютамат натрия - это химическое вещество.
     Старик кивнул.
     - Оно содержится в пище.
     Старик кивнул.
     - Оно было в гамбургере, который съел пациент.
     Старик кивнул.
     - Глютамат натрия подействовал на его нервную систему.
     Старик кивнул.
     - Из-за этого его чрезвычайно чувствительная нервная система  вышла  из
строя.
     Старик ухмыльнулся.
     - Вы  чрезвычайно глупы, а еще врач.  Я ни слова не  понял. Пройдемте к
моему сыну. Ему лучше?
     - Пока нет, но мне кажется, что скоро  наступит улучшение. Может быть -
сегодня, а скорее всего - завтра или послезавтра.
     - Прошу вас об одолжении, - сказал старик.
     Брайтуэйт изобразил почтительное внимание.
     - Когда я объяснял вам, почему пострадал этот человек,  то оговорился и
случайно назвал его сыном Мастера Синанджу, хотя он и белый.
     Брайтуэйт кивнул. Он помнил эту идиотскую болтовню.
     - Вашему пациенту об этом знать не нужно. Если он станет считать себя в
душе корейцем, то не сможет жить с этой мыслью, ведь я называю его белым.
     - Он принадлежит  к  европеоидной группе, - согласился  доктор. -  Я бы
сказал  -  смесь  средиземноморского  и  северноевропейского типов. Судя  по
слегка  выдающимся скулам,  в  нем может  быть славянская кровь. Одно  можно
сказать с уверенностью: он относится к белой расе.
     - Называть его белым могу только я, понятно?
     Вечером, пока пациент доктора Брайтуэйта боролся с остаточным действием
глютамата  натрия, старый азиат, казалось, был счастлив. Он  что-то мурлыкал
под нос и поцеловал пациента  в лей. Время от времени улыбался и даже слегка
пританцовывал  на  месте.  Но  стоило  пациенту открыть  глаза,  моргнуть  и
спросить: "Где я?",  старик неожиданно  пришел в  ярость,  замахал  хрупкими
костлявыми руками и завопил:
     -  Ты  умер!   Ты   должен   был   умереть!   Неблагодарный,   ужасный,
недисциплинированный белый человек! Ты -  белый, и  всегда будешь таким,  ты
белым родился и белым умрешь! Белый человек со своими гамбургерами!
     - Чиун, ради Бога, перестань. Что  произошло? - спросил пациент доктора
Брайтуэйта  и удивленно  посмотрел  на  ремни,  притягивающие  к  столу  его
конечности. - Кто этот чудак со стетоскопом?
     Престарелый азиат разозлился еще пуще.
     -  Кто этот?!  Кто тот?!  Что  это?!  Что то?! -  еще  громче заверещал
кореец. - Тебя интересует всякая ерунда, ты задаешь  дурацкие вопросы, но не
интересуешься тем, что второпях запихиваешь в рот!
     Терпению доктора Брайтуэйта настал  конец. Он решил немедленно покинуть
этот   сумасшедший  дом,  известив  доктора   Смита  о   том,  что   пациент
выздоравливает. Он по горло сыт этим цирком,  упрятанным на барже под кучами
угля.
     - Послушайте, вы,  - строго сказал  он  пациенту, - опустите сейчас  же
голову на стол!
     - Чиун, где  мы  находимся? -  спросил пациент, не обращая  на  доктора
никакого внимания.
     - Ах, как это  важно! Это тебя интересует, ты без этого не выживешь!  -
закричал  азиат  по  имени  Чиун.  В  его  воплях слышались,  однако,  нотки
удовлетворения.
     - Вас зовут Римо, не так ли? - спросил Брайтуэйт. - А как ваша фамилия?
     - А ваша? - поинтересовался Римо.
     - Я  задал  вам  вопрос. Если не ответите  -  останетесь  пристегнуты к
столу.
     Пациент  хмыкнул,  без  видимого  усилия  разорвал  ремни и  с  грацией
балерины соскочил на пол.
     - Чиун, кто этот человек?
     - Кто твой желудок, вот в чем вопрос!
     Со стороны входа в импровизированный  госпиталь послышались энергичные,
уверенные шаги. Дверь отворилась, и в операционную вошел  доктор Харолд Смит
с невозмутимым выражением на кислой физиономии.
     - Ваши крики слышны снаружи. Прекратите!
     Он мрачно посмотрел на пациента.
     -  Хм, очень хорошо,  доктор  Брайтуэйт. Мне бы хотелось побеседовать с
вами наедине, если не возражаете.
     - Мне тоже надо сказать вам пару слов, доктор Смит!
     - Не сомневаюсь. Я  вам все объясню. Подождите, пожалуйста, в коридоре.
Я должен сначала переговорить с вашим пациентом.
     Брайтуэйт гневно взглянул на Смита.
     - Я буду ждать в комнате в  конце коридора, но хочу предупредить, что у
вас  будет  только  десять  минут  для  того,  чтобы  объяснить,  что  здесь
происходит. Десять минут и ни секундой больше!
     Брайтуэйту не  пришлось  собирать вещи,  так как у  него их  не было. В
комнате,  служившей ему спальней, он прихватил пластиковый пакет, в  котором
лежал странный инструмент  из металла  и черного пластика.  Инструмент  этот
напоминал внешним видом небольшую электрическую дрель, хота и не  нуждался в
источнике    тока.     Доктор    заправил    инструмент    сильнодействующим
нервно-депрессантным препаратом.  Это был автоматический шприц, используемый
для   массовых   прививок  и   вакцинаций.   Доза   препарата,  заправленная
Брайтуэйтом, была практически смертельной. Но его уже не  волновали проблемы
исцеления:  речь  шла  о собственной жизни  или смерти.  Если  для  спасения
понадобится  убить,  он  не  задумываясь  пойдет  на это. Брайтуэйт  спрятал
автоматический   шприц  под  белый  халат.  Набранной  дозы   хватит,  чтобы
парализовать  кого  угодно, а  этому странному пациенту  с  его пострадавшей
нервной системой она может принести гибель. Что ж, так тому и быть!
     Доктор  Брайтуэйт  прошел  в  комнату  в  конце коридора и стал  ждать.
Странно, что они снабдили его автоматическим шприцем по  первому требованию,
стоило только  позвонить  Смиту,  и  через несколько  часов  устройство было
доставлено. Вот это  сервис!  Может быть, Смит не обманет насчет медицинской
школы?   Тогда  шприц   не   пригодится.  Ничего,  на  всякий  случай  можно
подстраховаться.
     Доктор  Брайтуэйт увидел  Смита, идущего по коридору  усталой походкой,
слегка сутулящегося, словно на плечах лежала невидимая тяжесть. Смит вошел в
комнату и сел, стараясь не смотреть на Брайтуэйта, но потом поднял глаза.
     - Итак,  доктор Брайтуэйт,  нам пришлось  выбирать между вами  и вторым
кандидатом,  которого  вы встретили  во  время  медосмотра  в Фолкрофте.  Он
находится  в добром  здравии, а у вас - рак желудка.  Даже в случае  удачной
операции  вам осталось  не больше пяти  лет. Медосмотр  показал,  что у него
больше шансов на жизнь, поэтому выбрали вас. С  самого начала мы планировали
избавиться от того, на кого падет выбор. Хочу объяснить, почему вам придется
умереть. Я понимаю, что это несправедливо, но мы вынуждены пойти на это, так
как  находимся в критическом положении, из которого, впрочем, не выходили  с
самого  момента  нашего  основания. Если  бы  судьба  Америки  не висела  на
волоске, не существовала бы и наша организация.
     Доктор   Брайтуэйт   под  халатом   сжал  в   мокрой  ладони   рукоятку
автоматического шприца.
     - Трудно  так  сразу  переварить  сообщение  о  близкой смерти,  доктор
Смит...
     - Понимаю.  Мы могли бы убить вас и без этого разговора. Я бы извинился
перед   вами  за  причиненные  неудобства,  подтвердил  бы  обещания  насчет
медицинской школы, проводил бы до выхода и... Вы бы ничего не почувствовали.
Но так как ваша жизнь имела  определенный смысл, я считаю,  что должна иметь
его и ваша смерть.
     Смит вздохнул и продолжал:
     - Несколько лет назад президент  США - его уже  нет в живых -  понимая,
что  страна идет  к  хаосу, преступность,  особенно организованная, растет и
растет, решил, что в условиях несрабатывающей конституции  стало невозможным
обеспечить безопасность и спокойствие одних людей, когда другие не соблюдают
закон.  Американский  народ,  все  общество  - от крупнейшей  корпорации  до
мелкого торговца -  находятся, и  уже давно,  под постоянным давлением.  Это
приведет, в конце концов, к установлению полицейского, карательного режима.
     - Или, может быть, к большей свободе? - горько спросил Брайтуэйт.
     - Нет. Таков закон общественного развития: за хаосом непременно следует
диктатура. Свобода  возможна  лишь в мирное,  спокойное время. Мы все видим,
что  Америка идет к своему концу.  Как овладеть  ситуацией?  Нарушать законы
президент  не имеет права, так как подтвердит  тем самым, что  не  действует
конституция. Нет,  ни  одна  из  существующих организаций  не  могла  спасти
страну, действуя  в  рамках закона.  Поэтому  президент  решил  пойти другим
путем, чтобы хоть как-то увеличить шансы на успех в борьбе с преступностью и
коррупцией. Раз  страна  не  имеет  шансов  на  выживание  в конституционных
рамках, нужно создать вне их силу, способную спасти нацию.
     - Но ведь это и есть нарушение конституции? - спросил Брайтуэйт.
     -  Правильно,  -   ответил   Смит.  -  Если  только  такая  организация
существует... А если официально ее нет?
     - Не понял.
     - Организация эта  не отражена ни  в  статьях бюджетных  расходов, ни в
одном  законодательстве. О  ее существовании  известно  только  троим, а все
остальные, работающие на нее, даже не подозревают, кому и для чего служат на
самом деле. Ее финансирование  скрытно осуществляется за счет десятка  самых
различных правительственных учреждений. Короче говоря, этой организации нет.
     - Что-то не верится, что никто из ее  служащих не догадывается, на кого
работает.
     - Но это именно так. Я сам поначалу в это не  верил, пока, поразмыслив,
не пришел  к выводу:  в нашей стране большинство работающих считают, что они
трудятся на тех, на кого им сказали.
     - Это абсурд.
     - Хорошо, на кого вы работаете?
     - Ну... на совет нашей больницы, на ее директора. У меня есть и частная
практика.
     - Последнее не  в  счет,  тут  вы  сам себе хозяин. А вы  уверены,  что
работаете на совет вашей больницы, или  думаете так, потому что вам об  этом
сказали и к тому же вы постоянно видите этих людей?
     Брайтуэйт задумался, а Смит продолжил:
     - Так  вот. Наша  главная  задача  -  предоставлять  правоохранительным
организациям  информацию,  которую  без  нас они  бы  никогда  не  получили.
Например, вдруг вскрываются темные делишки полицейских, получающих деньги от
преступного   мира,   и   на   этом    случайно   концентрируется   внимание
общественности...  Мы  как-то  раз  даже  финансировали  издание  романа  об
организованной преступности, лишь бы только  пролить свет на это  дело. Один
из главарей мафии основал специальный отряд для борьбы  с  ФБР, а мы сделали
так,  что  они перегрызлись  друг  с  другом.  В результате  его  свои  же и
пристрелили.  На  физическое  устранение  мы  идем  крайне  редко, только  в
исключительных случаях.  А поскольку секретность  -  основное условие нашего
существования, этим  занимается  только  один человек.  Так что раскрыть нас
практически невозможно. Засветиться - значит публично признать, что основной
закон нашей страны -  конституция - не действует. Этого допустить  нельзя. В
этом случае вся наша работа пойдет насмарку.
     -  А если этого вашего  исполнителя-одиночку арестуют  и заинтересуются
отпечатками его пальцев?
     -  Вряд  ли возможно  его задержать, но, случись такое,  отпечатки  его
пальцев нигде не зарегистрированы.
     - Вы изъяли их из картотеки ФБР?
     -  Нет, в этом  не было необходимости. Видите  ли, человек, которого вы
помогли  спасти, формально не  существует.  Он  был казнен на  электрическом
стуле, а отпечатки его  пальцев автоматически уничтожены. "Дестроер", как мы
его называем,  наиболее  уязвим  из всех нас, так как постоянно подвергается
опасности  и  действует за пределами  стен Фолкрофта. Такому человеку ми  не
можем  позволить  быть конкретной  личностью, ему не  место среди живых. Что
может лучше служить нашим целям, чем живой мертвец?
     - У него уникальная нервная система...
     -  Да,  теперь,  наверное,  такая же,  как  у  Чиуна. Чиун  -  это  его
инструктор-кореец.
     - Понятно, - сказал Брайтуэйт. - Значит, азиат тоже в курсе?
     -  Нет,  он  понятия  не имеет, кто  мы  и  что  мы, да  его  это  и не
интересует. Положенный  гонорар мы  доставляем туда, куда  он  пожелает. Все
остальное   ему   безразлично,   он,   должно  быть,   последний   настоящий
профессионал.
     - А кто третий?
     - Президент США.
     - А когда президент уходит?
     -  Он информирует своего  преемника,  а сам  по нашей просьбе  навсегда
забывает  об  этом.  Вы,   может   быть,  удивитесь,  но   они   забывают  с
удовольствием.
     - Если вам вздумается захватить власть, что может этому помешать?
     -   Существуют  встроенные  предохранители,   и   к  тому  же  в  нашем
распоряжении только один исполнитель, которому все  же не совладать  с целой
армией.  Его  преимущество -  в  секретности,  в  открытом  бою он  обречен.
Вспомните войну с  Японией - в схватке  один на один любой  японский  солдат
победил бы нашего, потому что лучше разбирался в боевых единоборствах.
     Доктор  Брайтуэйт  крепче  сжал  рукоятку  автоматического  шприца,  им
овладело странное спокойствие, какого он никогда в  жизни не  испытывал. Его
абсолютно не волновало зрелище вырытой для него могилы. Нужно действовать.
     -  Значит, доктор  Смит, вы  планировали убрать меня  еще до  того, как
позвонили мне?
     - Да.
     - Вы охраняете клочок бумаги, нарушая его принципы?
     - Когда в  лесу падает дерево и  никто не слышит треска, значит ли это,
что дерево падает бесшумно?
     Быстрым   движением   доктор    Брайтуэйт   выхватил   из-под    халата
автоматический шприц. Смит не шевельнулся. Брайтуэйт увидел, что по коридору
в их сторону идет его странный пациент, и приставил иглу к руке Смита.
     - Не двигайтесь, или вам конец.
     Доктор Смит равнодушно  глянул на иглу и,  словно бы она его совершенно
не  интересовала,   перевел  взгляд  на  пациента.  Тот,  повинуясь  команде
Брайтуэйта, застыл на месте.
     -  А с  арифметикой у  вас не  все  ладно,  -  сказал Брайтуэйт.  -  Вы
говорите, что вас только трое, но кто  же тогда отыскал вашего исполнителя и
завербовал его?
     - Такой человек действительно существовал,  но затем оказался в опасной
ситуации   и  мог  бы  нас  раскрыть.   Пришлось   его  убрать.  Римо,   это
автоматический шприц с каким-то ядом.
     - Отлично, - ухмыльнулся  пациент, - теперь вы  будете знать, что такое
ощущение близкого конца.
     - Если  вы приблизитесь  хоть на шаг, я  убью его, - предупредил доктор
Брайтуэйт и слегка надавил пальцем на спусковой крючок.
     Пациент усмехнулся и пожал плечами.
     - Вот так-то, дорогой, - сказал он.
     Доктор Брайтуэйт мог бы поклясться, что заметил промелькнувшую,  словно
вспышка молнии, руку. Но не успел он нажать на спуск, как наступила темнота.
     Стоя  над распростертым телом, Римо заметил, как мертвый палец нажимает
на  спуск,  выполняя последнюю  команду  мозга.  Из  шприца  ударила струйка
жидкости и вспенилась лужицей на полу.
     - Кто это был? - спросил Римо.
     - Человек, спасший вам жизнь, - ответил доктор Харолд Смит.
     - Смитти, вы настоящий сукин сын!
     - Никто другой и не смог бы руководить нашей организацией.
     - Никто другой и не захотел бы, - сказал Римо. - Так меня, значит, спас
этот парень? Хм.
     - Да.
     - Хорошо же мы расплачиваемся за услуги!
     -  По-другому  нельзя. А теперь снимайте с себя это дурацкое облачение.
Через пару  часов вам  надо  быть  в  Чикаго, а  профсоюзные деятели так  не
одеваются.

ГЛАВА ПЯТАЯ

     В соответствии с инструкциями, в  Чикаго Римо предстояло встретиться за
завтраком в  отеле "Памп-рум" с Эйбом Бладнером - руководителем региональной
организации  пятьсот  двадцать  девять  из Нью-Йорка.  Бладнер  - коренастый
человек, лысая голова которого напоминает арбуз, переболевший оспой.
     По  информации сверху,  карьера  Бладнера  в профсоюзном движении  была
довольно  бурной.  В  пятнадцать  лет  он  впервые  сел  за  руль,  подделав
водительское удостоверение. Профсоюзными делами начал  заниматься в двадцать
три  года,  когда  в  одиночку  расправился с  пятью головорезами,  нанятыми
компанией, чтобы  запугивать водителей. В  тридцать два  он  уже пользовался
авторитетом  в организации,  ему  доверяли,  а в сорок пять Бладнер захватил
руководство,  опередив  предшественника  на  три  голоса.  Четыре  года   до
следующих выборов суд не мог разобраться в этом деле, а там Бладнер уверенно
победил  и  с тех пор бессменно оставался  на посту. Иной раз  кто-нибудь из
водителей ломал  себе руки,  странным  образом  сталкиваясь с  ломиками  для
монтировки баллонов. Обычно эти ломики подчинялись движениям  Эйба Бладнера.
Иногда с такими  же ломиками сталкивались и некоторые руководители, причиняя
себе при этом повреждения. Бывало, что казначей или заместитель председателя
организации   получали   весьма   неприятные   переломы,   но   чаще   всего
насильственные   действия   возникали   по  вине  работодателей,  нанимавших
гангстеров. Все гангстеры без  исключения  тоже встречались с  ломиками, и в
конце концов бандиты просто перестали появляться.
     Время от времени работодатели принимали решение сэкономить на  бандитах
и напрямую вступали в контакт с представителем противоположной - профсоюзной
-  стороны.  При  этом  они  пользовались  конвертами.  Пухлыми  конвертами.
Содержимое  конвертов  часто  попадало к  водителям, у  которых, к  примеру,
кончилась  медицинская   страховка,  к   детям  водителей,   нуждающимся   в
дополнительных средствах на учебу, или к тем из членов профсоюза, кто не мог
до конца выплатить  деньги, взятые под  залог.  Ни один  из членов профсоюза
региональной  организации Эйба Бладнера  никогда не  был  без  работы дольше
суток,  и  только одного из  них уволила "по статье", после того, как он  по
пьянке три раза подряд врезался на своей машине в стену склада.
     Бладнер обратился к хозяину  с  просьбой дать провинившемуся  временную
работу, не  связанную с вождением, но получил отказ. Бладнер напомнил, что у
водителя  жена  и  четверо  детей.  Хозяин не хотел ничего слушать.  Бладнер
подчеркнул,  что у водителя  и  так  уже хватает проблем. Может быть, хозяин
передумает?  Нет,  последовал  ответ.  На  следующий  день хозяин, полностью
осознав   собственное  бессердечие  и  несправедливость,  направил  Бладнеру
телеграмму, сообщавшую, что он передумал. В ней говорилось также, что хозяин
с  большим удовольствием  встретился  бы с  Бладнером лично, но лишен  такой
возможности, так как  выпишется из больницы не раньше, чем через месяц, да и