Нуич.
Между  ними теперь  оставалось не более  двадцати  ярдов,  а  Чиун  все  еще
продолжал хранить молчание и не двигался с места.
     И только  когда расстояние сократилось до  десяти  ярдов, старый  азиат
торжественно поднял руку.
     - Стой! - вскричал он. Голос его прогремел как гром за сценой, когда по
ходу действия должна разразиться гроза.
     Нуич остановился, будто пригвожденный к месту. Чиун вперил в племянника
свой непреклонный взор.
     - Молись  нашим предкам,  чтобы они простили тебя, -  негромко произнес
он. - И особенно  моему брату, а твоему  отцу, которого ты опозорил.  Сейчас
отправишься к нему, в иной мир.
     Нуич улыбнулся:
     -  Разве  ты забыл,  старик,  что не  имеешь  права убить жителя  нашей
деревни? Я защищен.
     -  Я так и знал,  что ты  спрячешься, как женщина, за  наши традиции, -
сказал  Чиун. - Но я не  собираюсь их нарушать. Я тебя не убью. -  Он сделал
паузу.  Его  узкие  глаза сузились еще больше, превратившись в  узкие темные
полоски на лице,  которое теперь казалось маской, олицетворяющей ненависть и
неотвратимое  наказание.  Нуич  почувствовал облегчение, услыхав его  слова,
однако Чиун продолжал: - Я не стану тебя убивать. Я разорву тебя на части  и
брошу в песках, чтобы солнце довершило то дело, на которое я не имею права.
     И Чиун сделал шаг в его сторону. Потом еще один... И еще...
     Нуич попятился назад.
     - Ты не имеешь права! - вскричал он.
     -  Грязная свинья!  Ты  смеешь указывать Мастеру Синанджу, что он может
делать, а что нет?
     Он   подпрыгнул  и  бросился  на   Нуича.  Тот  повернулся  и  побежал,
рассчитывая  спрятаться между цистернами, а  потом - затеряться в бескрайних
песках.
     Однако Чиун преградил ему путь. Нуич снова повернул. Он ощутил смерть и
слегка  наклонил голову.  Желтая рука мелькнула  над его  длинными волосами,
ударившись  о бок  цистерны.  Из образовавшейся  в ней дыры  полилась темная
маслянистая жидкость.
     Нуич перевел дух и в поисках прохода между цистернами  бросился вправо.
Но Чиун, в своем  черном костюме,  снова встал перед ним,  как дух  смерти и
разрушения.
     Нуич в отчаянии остановился и прыгнул в сторону  Чиуна, поджав под себя
ноги  и готовясь ударить ими противника. Чиун оставался неподвижным  и ждал.
Когда   правая   нога  Нуича  пошла   вперед,  метя  старцу   в   лицо,  тот
просто-напросто  поднял свою  правую  руку, и  Нуичу  показалось,  будто его
ступня  ударилась о  скалу. Он  тяжело упал на песок, но в ту же секунду его
отбросило в сторону.
     Он поскользнулся  в  луже  нефти, вытекающей из поврежденной цистерны и
превращающей песок в вязкое болото, которое все разрасталось. Нуич посмотрел
вперед,  увидел  две  нефтяные вышки  и со всех  ног помчался  в ту сторону.
Подпрыгнув, он ухватился за ригель, подтянулся  на руках и начал карабкаться
вверх по тонкой стальной паутине траверс.
     Чиун поспешно шел по пескам, направляясь к вышке.

     Римо возвращался в отель, довольный тем,  что успел сделать за день. Он
надеялся,  что  весть о возвращении Адраса  на  трон  поможет Чиуну выйти из
подавленного состояния.
     - Привет, Чиун! - крикнул он, входя в номер.
     Никто ему не ответил.  Радио было  включено,  и  диктор говорил  о том,
какой удар,  по  мнению Запада, нанесло  эмбарго на  поставки нефти единству
арабов.
     Римо обыскал свою комнату,  потом прошел в смежную.  Там  на полу лежал
клочок бумаги. Он поднял его и прочел:
     "Мерзавец Римо! Я жду тебя в оговоренном месте. Н.".
     Значит,  Чиун  пошел   туда  вместо  него!  Но  где  искать  то   самое
"оговоренное место"? С  запиской в руках  Римо  вернулся  к  себе. Чиуну  не
следовало идти  - вызов был адресован  ему, Римо.  Может,  это ловушка? Если
Чиун  хоть как-то пострадает  от руки  племянника,  тот не проживет и одного
дня, поклялся Римо. Но где же все-таки "оговоренное место"?
     Ему  мешал назойливый голос диктора, и он  повернулся, чтобы  выключить
приемник.
     "... Дефицит жидкого топлива серьезно подорвал западную экономику..." -
услышал Римо,  прежде чем успел повернуть выключатель. "Оговоренное место" и
есть "место мертвых животных", это он  знал. Но где  оно? И тут его осенило.
"Жидкое топливо..." Ну конечно же! Как он раньше  не  догадался:  нефть ведь
образовалась из останков мертвых животных.
     Римо уронил записку и побежал вниз. Через минуту он уже сидел в такси.
     Водитель посмотрел ему в лицо, помертвевшее от гнева и страха за Чиуна,
потом перевел взгляд на то место на щитке, где еще утром стоял счетчик.
     - Можете  ничего не говорить мне, сэр. Вам надо на нефтяные разработки,
верно?
     - Гони! - крикнул Римо.

     Надо  бы залезть  выше,  но  некуда. Нуич  остановился на  самом  верху
нефтяной вышки, испуганно  глядя на Чиуна, стоявшею, скрестив руки на груди,
внизу, на расстоянии восьмидесяти пяти футов.
     - Самая трусливая белка всегда ищет самый высокий сучок, - сказал Чиун.
     -  Уходи, -  попросил  Нуич. - Мы - члены одной  семьи.  Нам  не  стоит
ссориться.
     - Я уйду, - ответил Чиун. - Но  прежде выслушай  то, что я тебе  скажу.
Подлинным наследником Синанджу является  белый человек по имени Римо.  Тебе,
считай, повезло, что не он пришел сегодня принять такой вызов. Он бы не стал
церемониться с тобой, как я.
     Нуич крепче уцепился  за перекладину. Старик сейчас уйдет, надо  только
набраться терпения. Он, Нуич, останется жить и дождется своего часа.
     Вдруг Чиун медленно отвел назад  свою правую руку и с силой опустил  ее
на сложное переплетение труб, вентилей и кранов у основания вышки.
     Прежде  чем Нуич  смог понять,  что  произошло, до  его ушей  донеслось
шипение, сопровождаемое угрожающим гулом. Потом он увидел,  как далеко внизу
забулькали, выбиваясь из разбитой Чиуном трубы, первые пузырьки  глянцевитой
черной   жидкости,   как  они  образовали  пенистую   струйку,  которая  все
расширялась,  шумела  все  громче  и вдруг  хлынула фонтаном,  взметнувшимся
высоко  в воздух и накрывшим Нуича с головой. Толща нефти все увеличивалась;
оглушенный, он изнемогал под ударами струй. Руки, скользкие от нефти, уже не
могли держать его; черный фонтан оторвал его от вышки и унес с собой в небо.
     Чиун видел, как нефтяной фонтан несколько раз подкинул тело племянника,
будто  мяч,  после  чего  выбросил  его в сторону,  и оно  упало на довольно
большом  расстоянии. Тонны извергающейся нефти падали на песок, заливая тело
Нуича.
     Чиун  посмотрел еще немного,  потом снова сложил руки на груди и  пошел
прочь от вышки через залитые нефтью  пески в направлении асфальтовой дороги,
ведущей к Даполи.
     Увидев хрупкую фигуру в черном  одеянии, медленно бредущую вдоль шоссе,
Римо велел  таксисту  остановиться. Тот  узнал своего  буйного  пассажира  и
тяжело вздохнул, однако же сразу затормозил.
     Римо распахнул заднюю дверцу.
     - С тобой все в порядке, Чиун? - с тревогой спросил он.
     - А почему бы  и нет? -  удивился  его наставник. - Я хорошо сплю, ем с
аппетитом, ежедневно делаю упражнения. У меня все в полном порядке.
     Скользнув мимо своего ученика, он устроился на заднем сиденье. Римо сел
рядом и захлопнул дверцу.
     - Назад, в город, - сказал он таксисту и повернулся к Чиуну.
     Старый учитель сидел с закрытыми глазами, с выражением покоя на лице.
     - У тебя были затруднения? - спросил Римо.
     -  Почему у меня должны быть какие-то  затруднения? - возразил Чиун, не
открывая глаз.
     Когда они приехали в Даполи, он крепко спал.



    Уоррен Мерфи И Ричард Сэпир.
    В руках врага


     ---------------------------------
     выпуск 7
     Перевод О. Алякринского
     Издательский центр "Гермес" 1994
     OCR Сергей Васильченко
     --------------------------------

ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Уолтер Форбиер  нехотя протянул  свою "беретту" 25-го калибра владельцу
небольшого книжного магазина на бульваре Распай в  Париже. Дело было  ранним
апрельским утром, когда под лучами сверкающего весеннего солнца раскрываются
первые бутоны цветов, и ровно за четыре часа  до того, как хохочущие громилы
вбили его ребра в сердце.
     - Нож? - спросил тощий старик в сером свитере и с  двухдневной щетиной.
Зубы у него  были черными от вязкой  массы, которую он  жевал, раскатывая по
губам.
     - Нет, - ответил Форбиер.
     - И кастет?
     - Нет.
     - Гранаты?
     - Нет.
     - Другое оружие?
     - А  если  я  владею карате,  мне что - отрубить  себе руки? -  спросил
Форбиер.
     - Пожалуйста, не надо! Мы просто должны все проверить, - сказал старик.
-  Теперь  подпишите вот здесь. -  Он  расстегнул  пластиковую папку и вынул
карточку размером  три на  пять дюймов. Форбиер разглядел  свою  собственную
подпись  на  обороте. Старик положил  карточку на прилавок - пустой стороной
вверх.
     - Почему у вас нет карточки с фотографией и указанием веса и роста?
     - Пожалуйста, не надо! - сказал старик.
     -  Их больше  пугает  то, что я могу кого-то убить,  чем  то, что убить
могут меня!
     - Вы пушечное мясо, Уолтер Форбье. Я правильно произношу вашу фамилию?
     - Что на французский манер. А надо: "Фор" и "биер". Форбиер.
     Его  маленький  пистолет  исчез  под  прилавком.   Форбиеру  захотелось
схватить его  и убежать. У него было такое ощущение, что он потерял  в  море
плавки и  теперь на глазах у  тысяч зевак, собравшихся  на берегу, ему  надо
пройти полпляжа к своим вещам.
     - Вот  и все,  - сказал старик после  того, как  Форбиер  поставил свою
подпись на карточке. - Вы свободны.
     -  Что вы  собираетесь  с ним  делать?  - спросил  Форбиер,  кивнув  на
прилавок, под которым только что исчез его пистолет.
     - Вы получите новый, когда вам разрешат.
     - Этот был  у меня пять  лет,  - сказал Форбиер.  - И  ни разу  меня не
подводил.
     -  Пожалуйста,  не надо! - сказал старик.  - Не отнимайте  у нас время.
Кроме вас, есть еще и другие.
     - Не понимаю, почему бы им просто не отозвать нас домой.
     - Шшш! - прошептал старик. - Уходите!
     Уолтеру  Форбиеру было двадцать девять  лет, и в то  весеннее  утро ему
хватило ума не надеяться дожить до тридцати.
     Пять   лет  назад,  демобилизовавшись  из  морской  пехоты  с  дипломом
инженера-механика,  он  обнаружил, что почти все, чему он выучился  во время
военной службы, оказалось бесполезным.
     - У меня диплом с отличием, - говорил тогда Форбиер.
     - Это означает, что вы лишь блестящий эксперт по устаревшим системам, -
сказали ему в агентстве по найму.
     - Ну и что же мне теперь делать?
     - А чем вы занимались в последнее время?
     -  Топал по болотам по уши в грязи,  старался не наступать  на  мины  и
выкручиваться из  ситуаций, которые  не  сулили мне  долгую жизнь, - ответил
Форбиер.
     - Тогда вам следует заняться  политикой! - посоветовали в  агентстве по
найму.
     Форбиер женился и сразу понял, что другие вкушают те же наслаждения, не
обременяя себя  юридическими сложностями. Во время медового  месяца его жена
пригласила несколько юных нимф подсесть к ним за столик. Он поразился тогда:
ее совсем не волновало,  что  кто-то из  них мог ему приглянуться. Потом  он
понял: это ему надо было ревновать. Юные нимфы предназначались его жене.
     -  Почему  же ты  не  предупредила меня, что ты лесбиянка? - спросил он
тогда.
     -  Ты  первый понравившийся мне  мужчина.  Я  не  хотела причинять тебе
страдания.
     - Но зачем же ты вышла за меня?
     - Мне казалось, мы сумеем как-то это уладить.
     - Как?
     - Не знаю.
     И вот, оставшись без жены, без работы и имея на руках  никому не нужный
диплом  инженера,   Уолтер   Форбиер  поклялся,   что   больше  не  допустит
опрометчивых  шагов  в  жизни  и  займется  чем-нибудь  более  надежным.  Он
осмотрелся и понял, что наиболее многообещающим занятием с этой точки зрения
была холодная война. Если Америке суждено было потерпеть в ней поражение, то
коммунисты обещали покончить с безработицей.
     Поэтому   Уолтер   Форбиер  нанялся   в   Центральное  разведывательное
управление  и - за  427 долларов 83 цента месячной надбавки - был зачислен в
особую команду "Подсолнух".
     -  Это  очень  здорово! Ты увидишь  мир. Будешь  разъезжать один или  в
составе группы. Будешь получать эту надбавку. А все, что  от тебя требуется,
- это поддерживать хорошую форму.
     - А "Подсолнух" не расформируют? - осторожно поинтересовался Форбиер.
     - Это невозможно, - уверил его старший офицер.
     - Почему?
     - Потому что решение о его расформировании зависит не от нас.
     - А от кого?
     - От русских.
     Именно русские, как объяснил ему  старший  офицер,  и  заварили всю эту
кашу.  В  конце второй мировой войны у Советского  Союза обнаружился избыток
хорошо  обученных  террористических  групп в Восточной Европе.  Это  были не
многочисленные боевые подразделения,  а  небольшие команды  специалистов  по
устранению конкретных лиц. Простые солдаты стреляют и бегут в атаку. Этим же
людям надо было назвать имя, и они гарантировали, что данный человек, кто бы
он ни  был и  где бы ни  находился, в течение  недели  будет мертв.  Русская
группа называлась "Треска" - как рыба.
     Старший  офицер  не знал,  почему  русские назвали  свое  подразделение
"Треска", как и  не  знал,  почему  ЦРУ  назвало  подразделение по  борьбе с
"Треской" -  "Подсолнухом".  "Треска" сыграла решающую роль в ходе вторжения
русских  в Чехословакию  и  более чем  решающую  во  время  краткого периода
чешского сопротивления. В ее задачу входило убийство лидеров оппозиции сразу
же после ввода в страну русских танков.
     - Здорово поработали. Их было  не отличить  от  чехов. А танки  служили
просто декорацией, своего рода - демонстрация  силы.  Чехи проиграли, потому
что у них не осталось в живых ни одного лидера - некому было повести людей в
горы.
     - А почему  же мы не  использовали "Подсолнух" во  Вьетнаме?  - спросил
Уолтер Форбиер.
     - То-то и оно. В этом не было необходимости.
     Как объяснил старший офицер, "Подсолнух"  был создан для  того, чтобы в
Западной Европе существовала контргруппа убийц. То есть чтобы русские знали:
если они задействуют "Треску", американцы тут же задействуют "Подсолнух".
     -  Это  как ядерный  арсенал,  который  ни  одна  из  сторон  не  хочет
применять.
     У Америки было  аналогичное оружие  - вот русские и не хотели применять
свое.
     И  это  имело  успех,  говорил   старший  офицер.  Не  считая  случайно
обнаруживаемых то там то сям одного-двух трупов, обе террористические группы
вели беззаботную жизнь в Западной Европе, уведомляя о своем присутствии друг
друга. Но ни одна из сторон не предпринимала активных действий.
     Лишь  решение  русских  положить конец  "Треске"  могло  положить конец
"Подсолнуху".
     Форбиер,    изъявив   готовность   вступить   в   "Подсолнух",    решил
присоединиться  к группе  в Риме накануне Рождества.  Он отдал  "Подсолнуху"
четыре с половиной года - это был сокращенный период полного курса обучения:
ему скостили шесть месяцев за счет службы в морской пехоте.
     Пять лет занятий.
     Он выучил  французский и русский настолько хорошо, что мог  говорить на
обоих языках во сне. Изучил методику контроля внутренней энергетики -  и мог
сохранять работоспособность целую  неделю,  имея  на  сон лишь  час в сутки.
Тренировочные  прыжки с  самолетов для курсантов "Подсолнуха" заключались  в
следующем: надо было прыгнуть, держа парашют в руках, и  раскрыть его только
на полпути к земле.
     Он выучил систему стрельбы по ощущению,  когда стрелок цель не видит, а
чувствует ее.  Прицел  - механическое приспособление,  и  оно  очень удобно,
когда надо обучить  тысячи людей посылать пули в сторону намеченной цели. Но
система стрельбы по ощущению позволяла работать с огнестрельным оружием так,
что  траектория  пули  становилась  продолжением  руки  стрелка.  Надо  было
вообразить  себе  торчащий  из ствола шест  длиной  в  ярд  и параболическую
траекторию пули, и  тогда  после  четырехсот  выстрелов ежедневно  в течение
четырех лет  вы умели  безошибочно  определять траекторию  полета  пули.  Но
тренироваться нужно  было только с одним и тем же  оружием,  которое за  эти
годы становилось частью вашего тела. Для Уолтера Форбиера таким неотъемлемым
органом стала его "беретта" 25-го калибра.
     После пяти лет тренировок  Форбиер прибыл на задание и в первый же день
получил  приказ  сдать  свою  "беретту"  в книжный магазин. У  него  не было
времени даже обменять американские доллары на франки. Но связной сунул ему в
карман  новенькие хрустящие  стофранковые  банкноты.  Поездка  на  такси  до
книжного  магазина обошлась  ровно в сорок два  франка  по счетчику -  почти
десять  американских  долларов.  Когда  Форбиер  вошел  в  магазин,  он  был
смертоносным  инструментом внешней политики.  Покинув  его без  оружия и без
каких-либо объяснений, он превратился в живую мишень, ждущую стрелка.
     Он опять все неверно рассчитал!
     Но уж если ему суждено было умереть,  по крайней мере перед смертью  он
насладится  парижской кухней. Не чем-то из ряда вон выходящим, но достаточно
изысканным.  Он  подсознательно понимал,  что, если  рискнет отведать  нечто
сногсшибательное, судьба не позволит  ему этого.  Но если просто пообедать в
хорошем ресторане, то судьбу можно и перехитрить.
     Оказавшись на бульваре Сен-Жермен, он выбрал "Ле Вагабон"  - подходящий
двухзвездный  ресторан.  Начал  с  "фрю де  мер"  - сырых  моллюсков,  сырых
креветок и сырых устриц.
     -  Уолтер!  Уолтер Форбиер! -  обратился  к  нему  мужчина в элегантном
костюме от Пьера Кардена. - Я так рад, что  нашел вас. Напрасно вы взяли эти
"фрю де мер". Позвольте я сделаю для вас заказ.
     Незнакомец повесил черную шляпу на спинку стула рядом с  Уолтером и сел
напротив него. На отличном французском он заказал для Форбиера другое блюдо.
Незнакомцу было слегка за пятьдесят, его кожу покрывал безупречный  загар, а
на губах играла широкая улыбка банковского воротилы.
     - Кто вы такой? И что вообще происходит? - спросил Уолтер.
     -  Происходит то,  что  "Подсолнухи" сдают  оружие.  Это приказ  Совета
безопасности  руководству ЦРУ.  Правительство обеспокоено возможностью новых
инцидентов с сотрудниками ЦРУ.  В  Вашингтоне  сочли,  что без  оружия вы не
сможете причинить ущерб.
     - Не хочу показаться невежей, сэр, - сказал Форбиер, - но я не понимаю,
о чем идет речь.
     - Верно. Пароль. Так, посмотрим.  Сейчас у нас апрель. "А". Прибавьте к
первой  букве одну  предпоследнюю в слове "апрель" - и получите "Б". Большой
бардак. Брюки Билла. Верно?
     - Веселый Винни, - сказал Уолтер, взяв следующую букву в алфавите.
     - Я  вас  знаю.  Никто  больше не  пользуется паролями.  Все знают друг
друга. Не ешьте хлеб.
     - Рад вас видеть, - сказал Форбиер. - Когда  я  встречусь  с остальными
членами группы?
     - Так, давайте посмотрим.  Кэссиди в Лондоне и скоро уходит в отставку.
Навроки выбыл. Ротафел, Мейерс, Джон, Сойер, Бенсен и Кэнтер выбыли вчера, а
Уилсон  -  сегодня  утром.  Итого  остается  еще семь, но они  в  Италии  и,
возможно, выбудут к вечеру или к завтрашнему утру.
     - Выбудут? Куда?
     - В мир иной. Я же сказал вам: не ешьте здешний хлеб.
     Он выхватил кусок из пальцев Форбиера.
     - Кто вы?
     - Извините, - сказал незнакомец.  - Я привык, что  в  "Подсолнухе" меня
знают все. Разве вам в Штатах не рассказывали обо мне? Я полагаю, они больше
не суетятся, добывая мои фотографии. Я Василий.
     - Кто-о?
     - Василий Василивич. Заместитель командира "Трески". Вы могли бы узнать
обо мне куда больше, если  бы ваше правительство не рехнулось. Жаль, что все
так вышло. А вот и ваш заказ!
     Форбиер  заметил,  что этот человек вооружен. Под его безупречно сшитым
костюмом  угадывалась подмышечная кобура. Почти незаметно  со стороны. Но он
был при оружии! Как