- А фамилия?
     - Гольдберг.
     Девушка, похоже, пропустила мимо ушей еврейскую фамилию.
     - Зачем вы летите в Лобинию? Вы придете на Конгресс молодежи?
     - Не знаю,  - сказал Римо. - Надо заглянуть в свою программу. Помнится,
в понедельник, с двух до четырех, у меня  поездка в пустыню. Во вторник весь
день  - осмотр  песков. В среду  надо  бы посмотреть на дерево, имеющееся  в
Лобинии. В четверг - дюны...  Не думаю, что у  меня будет свободное время. В
Лобинии полно всяких достопримечательностей, особенно если вы любите песок.
     -  Нет,  кроме  шуток,  вы  должны  прийти  на  наш  форум.  Это  будет
потрясающе:   молодежь   всего  мира   съедется  в  Лобинию,  чтобы  нанести
сокрушительный  удар по империализму. Чтобы сообща поднять  голос  в  защиту
мира во всем мире,
     - А начать вы хотите, конечно, с разгрома Израиля? - спросил Римо.
     - Конечно! - раздался поблизости мужской голос.
     Римо впервые отвернулся от окна, чтобы  взглянуть на того, кто говорит.
Попутно  его глаза задержались на девушке. Это была негритянка с характерным
разрезом глаз, с гладкой, лоснящейся кожей, черной, как антрацит. Черты лица
у  нее были тонкие и изящные. Девушка была красива, несмотря  на темный цвет
кожи.
     Немного позади них по другую сторону прохода сидел мужчина, вмешавшийся
в их разговор. На  нем был темный комбинезон  и тенниска не первой свежести,
вокруг  шеи -  черно-белый воротничок  католического священника. Он выглядит
как белая пародия на зомби, подумал Римо.
     - Вы что-то сказали, монсеньор?
     -  Я не монсеньор, а  всего-навсего парижский аббат.  Отец Гарриган.  Я
пострадал...
     - Это ужасно! - перебил его Римо. - Никто не должен страдать.
     - Я пострадал от рук тех реакционных элементов в нашей церкви и в нашем
обществе, которые призывают к кровопролитию. Гнусные поджигатели войны!
     - Как, например, Израиль?
     - Вы правы, - сказал  отец Гарриган, опуская  очи  долу с тем  грустным
выражением,  которое, вероятно,  выработалось у  него  благодаря постоянному
чувству  жалости к  себе. - Ох, уж эти мне  сионистские свиньи!  Я  хотел бы
сжечь их всех заживо.
     - Кто-то уже пытался это сделать, - напомнил Римо.
     - Разве?  - удивился отец  Гарриган, как если бы он никогда не слышал о
ком-то, у кого  хватило дерзости украсть его - и только его - идею. - Кто бы
он ни был, но если бы он довел это  дело до конца, у нас  не было  бы сейчас
никаких проблем.
     - Я  горячо сочувствую тем  двумстам миллионам  арабов, которых обидели
три миллиона евреев, - сказал Римо.
     -  Чертовски  верно! - подхватил отец  Гарриган.  -  Этот  узел  нельзя
развязать  без  кровопролития. - Он  так энергично закивал  головой, что его
седые  локоны  выбились  из-под  шапочки  и упали  на  лоб.  Он  отвел  свои
светло-голубые  глаза от  Римо и  посмотрел в  носовую  часть самолета,  где
делегаты  Конгресса молодежи развлекали друг друга в проходах  между  рядами
кресел под звуки единственной расстроенной гитары.
     Римо повернулся к  Джесси Дженкинс и внимательно ее оглядел. На  вид ей
было где-то около тридцати.
     - Пожалуй, вам уже немного поздновато путешествовать  в такой компании,
- сказал он.
     -  Говорят, женщине столько  лет, на сколько  она  себя чувствует,  а я
чувствую себя юной. О, как мне хочется, чтобы нас украли!
     - На это нет ни малейшего шанса.
     - Почему?
     -  Как  почему?  Если  бы  даже воздушные  пираты  ограбили всех в этом
салоне, они  не набрали бы и двадцати  центов. А если бы они  потребовали за
нас выкуп,  их  подняли бы на  смех. Воздушные  пираты слишком  умны,  чтобы
захватывать наш лайнер: весь список пассажиров не стоит таких трудов.
     Негритянка наклонилась ближе к Римо.
     - В хвостовой части салона сидит человек, который кой-чего стоит.
     - В самом деле?
     - Да. Его зовут Клайтон Клогг. Он - президент "Оксоноко".
     "Оксоноко"... Римо  где-то  слышал это название.  Точно. От Смита. Смит
считает, что "Оксоноко" может быть замешана в  убийствах  ученых.  Римо  уже
собирался обернуться и посмотреть на Клайтона Клогга, когда Джесси спросила:
     - А вы так и не сказали мне, почему вы летите в Лобинию.
     -  Хочу  поставить  в   известность  полковника  Бараку,  что  я  нашел
заменитель нефти.
     - Заменитель нефти? - Девушка была заинтригована.
     - Может быть, он захочет купить его у меня, - продолжал Римо. - А  если
не купит, я продам его Западу, и весь этот нефтяной шантаж провалится.
     - Я не знала, что существуют заменители нефти.
     - Их и  не было, пока я не изобрел один. Можете пойти и узнать у своего
приятеля  Клогга.  Скажите  ему,  что  я нашел заменитель  нефти. Посмотрите
тогда, что будет.
     - Кажется, я так и сделаю. - Она поднялась с кресла и пошла в хвостовую
часть  лайнера. Там  посреди  трех  пустых  кресел сидел толстый мужчина  со
свиноподобным лицом, курносым носом и  широкими ноздрями. Он чувствовал себя
явно неуютно в подобном окружении.
     Римо  хотелось  понаблюдать  за  реакцией  Клогга, затем  он решил, что
лучше, пожалуй, рассматривать левое крыло самолета.
     - Я все решил, - произнес Чиун.
     - Крыло пока держится. Все в порядке, - заверил его Римо.
     Старец посмотрел на своего ученика уничтожающим взглядом.
     - Что ты сказал?!
     - Ничего, папочка, считай, что я ничего не говорил. Забудь об этом.
     - Я уже забыл. Не стоит обращать внимания на всякую чепуху. Послушай, я
все обдумал. Я поговорю с этим Баракой и предложу ему вернуть корону добром,
пока не поздно.
     - Но почему? Это на тебя не похоже.
     - Еще как похоже. Так поступают все  здравомыслящие люди. Надо избегать
насилия,  где  это возможно. Если мне  удастся уговорить  его  вернуть  трон
высокочтимому  королю  Адрасу,  тогда Барака  сможет спокойно уйти и жить  с
миром.
     Кроткое, почти нежное выражение лица Чиуна насторожило Римо.
     - Скажи мне честно, Чиун. Адрас тебе должен?
     - Ну, не совсем так... Один из его предков не уплатил нам сполна.
     - Значит, у Дома Синанджу нет с ним контракта?
     - Конечно, есть. Платеж лишь отсрочен - контракты ведь  не теряют силы.
Тот его  предок,  наверное,  собирался  уплатить,  но  не успел.  Редко  кто
заставляет ждать Дом Синанджу.
     - Еще бы! - сказал Римо.
     Отец Гарриган  расслышал только последний слог  из произнесенной Чиуном
фразы.*

     *  Игра   слов.  Последний  слог  снова   "синанджу"  произносится  как
английское слово "Jew", означающее "еврей".

     - Евреи! Презренные евреи! - заблажил он. - Их надо всех сжечь!
     - Не обращай на него  внимания, - сказал Чиун. - Никакой  он не  святой
человек. А с Баракой я сначала поговорю.
     - Ты уверен, что тебя к нему пустят?
     - Я не продавец зубных щеток, - надменно проговорил Чиун.  - Я - Мастер
Синанджу. Он примет меня.
     - И хорошо сделает.
     - Да уж, конечно.
     Чиун  вновь уставился на  правое крыло лайнера, а Римо посмотрел  через
плечо  на Джесси  Дженкинс, идущую вдоль салона к Клайтону Клоггу.  Вот  она
подошла и легко скользнула в пустое кресло рядом с президентом "Оксоноко".
     Клогг  неприязненно взглянул на девушку. Его широкие ноздри  еще больше
расширились.
     - Прошу прощения, это место занято, - сказал он.
     - Кем? - спросила Джесси.
     - Им пользуюсь я, - гнусаво проговорил он.
     -  Сейчас  вы  им не  пользуетесь.  Я посижу  в  нем, пока оно  вам  не
понадобится.
     -  Если  вы не  освободите мое  кресло,  я позову  стюардессу, - сказал
Клогг.
     -  В  чем  дело,  господин  хозяин-крупной-нефтянойкомпании?  Разве   я
недостаточно хороша, чтобы посидеть в вашем кресле?
     - Считайте, что так.
     - Видите ли,  мистер Клогг, мне кажется, пассажирам этого лайнера будет
интересно узнать, что вы - президент "Оксоноко", компании кровососов.
     Эта угроза испугала Клогга, считавшего, что он путешествует инкогнито.
     - Ладно  уж, - сказал он примирительным тоном. - Сидите,  если вам  так
нравится.
     - Благодарю  вас, я посижу. А теперь расскажите  мне, зачем вы летите в
Лобинию и что собой представляет нефтяной бизнес.
     Проигнорировав ее первый вопрос,  Клогг целых  десять минут потратил на
второй. Он  очень  подробно  объяснил, почему его компания, как и все прочие
нефтяные  компании,  является  настоящим благодетелем, слугой народа  и  как
выиграет мировое  сообщество, если все люди враз  поймут,  кто  их  истинные
друзья.
     Джесси слушала эту лекцию с улыбкой на лице и время от времени хихикая.
Наконец она спросила:
     - Что вы предполагаете делать теперь,  когда Лобиния прекратила продажу
нефти  Америке,  а  остальные  арабские  страны  собираются  последовать  ее
примеру?
     - Мы  планируем  развернуть широкий фронт работ  по разведке и освоению
крупных  месторождений  нефти.   Компания  выполнит   свои  обязанности   но
обеспечению  энергоносителями нашей  процветающей,  постоянно  развивающейся
страны в этом процветающем, постоянно развивающемся мире.
     - Все это чудесно, - сказала  Джесси. - Но у вас уйдет пять лет  на то,
чтобы найти нефть, и еще  три  года, чтобы  наладить  ее добычу. А что же вы
собираетесь делать эти восемь лет? Заправлять лампы тюленьим жиром?
     Клогг с уважением  посмотрел на девушку. Вопрос  попал в точку, чего он
никак  не   ожидал   от   взбалмошной,  сексуально  озабоченной   темнокожей
революционерки, не носившей бюстгальтера.
     - Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы продолжать поставки горючего.
     - И повысите цены, так что нефть пойдет тем, у кого толстый кошелек.
     Клогг пожал плечами.
     - У нас свободный рынок, как вам известно, - сказал он.
     Джесси снова хихикнула.
     - Видите вон того человека? - Она  указала на Римо. - Вам имеет смысл с
ним познакомиться.
     - Почему?
     - Его зовут Римо Гольдберг. Он изобрел заменитель нефти.
     - Таковых не бывает. Нефть заменить нельзя.
     - Было нельзя, а теперь можно.
     - А что он собирается делать в Лобинии?
     -  Он  хочет  продать изобретение  Бараке. А  если  тот  откажется,  он
предложит его Западу.
     - Это интересно,  - сказал Клогг, глядя в затылок Римо долгим и упорным
взглядом, будто пытаясь убедить самого себя, что это и впрямь интересно.
     Джесси  Дженкинс  покинула  захваченное с  бою  кресло и  направилась в
носовую  часть  самолета.  Убедившись,  что  место девушки  свободно,  Клогг
приблизился к Римо и тяжело плюхнулся в пустующее кресло Джесси.
     Римо вопросительно на него посмотрел.
     - Власть должна принадлежать народу, - сказал Клогг.
     - Какому народу?
     - А на стороне какого народа вы сами?
     - На стороне всего народа.
     -  Власть  и  должна  принадлежать  всему  народу. Вы  - ученый, как  я
понимаю?
     - Верно, - сказал Римо. Рядом с ним сидел человек, которого Смит считал
ответственным за убийство  ученых в Штатах.  "Это  маловероятно,  -  подумал
Римо. -  У  профессиональных  убийц  не  бывает носов, похожих  на поросячьи
пятачки".
     - Занимаетесь нефтью, я полагаю?
     - Угадали, - подтвердил Римо. - Я работаю над заменителем нефти.
     - Где вы служите?
     - Теперь нигде. Я веду исследования за свой счет.
     - Ну и как получается?
     - Отлично. Я нашел замену нефти.
     - Удивительно, -  сказал Клогг. -  Видите ли, я не слишком разбираюсь в
нефти,  но  это, должно быть,  очень  заманчиво.  Из  чего вы  делаете  свой
заменитель?
     - Из мусора.
     - Простите, как вы сказали?
     -  Из мусора, - повторил Римо. - Пищевые отходы, падаль, ветки, щепки -
все, что выбрасывают  из урн по вторникам и пятницам везде, кроме Нью-Йорка,
где мусороуборочная машина появляется, дай бог, раз в году.
     - Это немыслимо, - сказал Клогг. - Я не верю.
     - И тем не менее это так, - сказал Римо, стараясь припомнить объяснения
Смита.  - Что такое, в сущности, нефть? Останки животных,  остатки растений,
разложившиеся под  большим  давлением.  А  из чего состоит мусор? По большей
части из того  же самого. Я нашел простой и  дешевый способ создавать нужное
давление и превращать отбросы в нефть.
     -   Это  крайне  интересно,  мистер  Гольдберг.  Я  слыхал  о  подобных
экспериментах.
     - Да, кое-кто этим занимался. Но большинство из них уже мертвы.
     - Очень жаль, - сказал Клогг.
     - Конечно, - согласился Римо.
     - Евреев  надо убивать,  всех  без исключения, - пробормотал позади них
отец Гарриган и бросил себе в рот пилюлю.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

     - Так вы получили его? - спросил Барака у министра транспорта.
     -  Да, сэр,  получил. Это  было  не  так  уж  и трудно. Я  позвонил  во
французское  посольство,  а  они   связались  с  Парижем;  оттуда  запросили
аэропорт, и уже  из  аэропорта направили список пассажиров  в  посольство. Я
потребовал доставить его лично мне: я им  не  мальчик, чтобы стоять и ждать,
пока  они  примут  соответствующее  решение - я  исполняю  личное  поручение
великого Бараки.
     -  Хватит!  -  загремел  полковник. - Мне неинтересно слушать про  вашу
гениальную  тактику,  которую  вы употребили, чтобы перехитрить  французское
правительство  и  получить  список пассажиров  авиалайнера. Вам не пришло  в
голову просто-напросто позвонить в аэропорт и попросить, чтобы вам прочитали
этот список?
     - А если бы они отказали?
     - Прочь с моих глаз! - взревел Барака. - Вон отсюда!
     Министр направился к двери.
     - Оставь список, кретин! - прорычал полковник.
     -  Да, сэр конечно,  сэр, - засуетился  министр, не понимая, чем он мог
так  рассердить президента. Поспешно вернувшись к столу,  он положил бумагу,
отдал честь и  начал пятиться к двери, не сводя глаз с полковника. Что,  как
тому вздумается выхватить револьвер и пальнуть в него?
     Барака  подождал,  пока  за  ним закроется  массивная  дверь,  и  нажал
маленькую красную  кнопку. Тяжелый  металлический  засов, вделанный в косяк,
медленно  вошел в  паз, выдолбленный в  торце  двери.  Над ней автоматически
зажегся красный  свет,  сигнализирующий секретарше Бараки, лобинийке, о том,
что  глава  государства  занят  и  никто,  решительно никто,  независимо  от
важности вопроса, не должен его беспокоить - под страхом смерти.
     Барака проявил  чудеса упорства  и настойчивости, приучая  секретаршу к
порядку. Поистине ему можно воздвигнуть за это памятник. Сначала он приказал
установить только  красную лампочку. В день вступления  в должность он нажал
на кнопку - знак того, что он занят, -  но уже  через  три минуты секретарша
была в кабинете.
     Он  мягко попенял ей, напомнив, что его нельзя беспокоить,  когда горит
красная лампочка; она сказала, что не заметила ее.
     Он попросил  секретаршу, прежде  чем войти  к нему,  обращать внимание,
горит или нет над дверью красный свет.
     В  тот  день  она  врывалась  в  его  кабинет  еще   дважды,  полностью
проигнорировав его просьбу.
     В другой раз Барака предупредил  ее, что  она проведет  остаток жизни в
борделе, обслуживая кобелей, если не научится замечать красную лампочку.
     Она, видать, сочла это пустой угрозой, так как начала  следующее утро с
прохода  на красный свет. В ответ Барака всадил ей пулю в мягкую часть левой
икры.
     Она вышла на работу через две недели с забинтованной  ногой. В тот день
Барака приехал  в офис  раньше нее.  Услышав  в приемной шаги секретарши, он
нажал на кнопку и стал ждать. Через пять минут она проковыляла в его кабинет
с кипой бумаг в руках.
     Тяжело вздохнув.  Барака  позвонил дворцовому электрику и  велел срочно
установить засов.
     Электрик обещал лично проследить  за этим. Засов  был установлен  ровно
через  шесть  недель.  Это был новый рекорд для  Лобинии, потому что красный
свет над дверью делали четыре месяца...
     Барака  услышал,  как  задвинулся  засов.  Дверь  была надежно заперта.
Немного погодя открылась боковая дверь, и вошел маленький азиат Нуич.
     - Список у меня, - предупредительно сказал полковник человеку, все  еще
внушавшему ему ужас.
     -  Я знаю. - Голос  Нуича прозвучал спокойно,  без  угроз,  что  вполне
соответствовало  его  строгому черному  костюму, белой рубашке и  полосатому
галстуку.
     - Я дал поручение министру транспорта, - пояснил Барака.
     - Мне нет дела до того,  как ты его достал. - Нуич уселся на кушетку  у
задней стены кабинета. - Давай его сюда, чумазая харя, да поживей!
     Барака поспешно вскочил с места и чуть не вприпрыжку побежал к кушетке,
держа список перед собой, точно это было подношение разгневанному божеству.
     Ни слова не говоря, Нуич выхватил у него бумагу и быстро ее просмотрел.
     - Ага, вот! - сказал он, усмехнувшись.
     - Вы кого-нибудь ищете?
     - Да, ищу. Вот они оба: мистер Парк и Римо Гольдберг.
     - Гольдберг? Что делать в Лобинии человеку с такой фамилией?
     -  Не  беспокойтесь,  -  сказал  Нуич. - На  самом  деле  у него другая
фамилия.  Он  не  представляет  угрозы  для  чистоты  лобинийской  крови,  -
презрительно  добавил  он,  снова   просматривая  список.  -   А  что  собой
представляют другие пассажиры?
     - Одного из них зовут Клогг. Он президент нефтяной компании "Оксоноко".
Остальные - делегаты Третьего международного Конгресса молодежи. Законченные
кретины.
     - Чего хочет этот Клогг?
     - Не  знаю.  Можно предположить,  что он собирается  вести переговоры о
снятии эмбарго на поставки нефти.  А подлинной целью  его приезда могут быть
малолетние мальчики в наших борделях.
     На лице Нуича отразилось омерзение.
     - А эти делегаты на Конгресс?
     - Они ничего собой не представляют, - сказал Барака. - Обычное дело для
Соединенных Штатов. Богатые, раскормленные и избалованные, с комплексом вины
за то,  что не  все на земле  знают вкус устриц. Они  наделают  много шума и
примут  резолюции, осуждающие Израиль и Запад. Если кому-то  очень  повезет,
его изобьют на  наших улицах,  и они  будут счастливы, потому что это станет
неопровержимым доказательством  того,  что они поистине  бесценные создания,
обреченные на хулу и поношение всего мира.
     - Вы разрешите им свободно передвигаться но стране?
     - Ну нет, клянусь бородой пророка, - сказал Барака. - Я буду держать их
взаперти.  Охрана   получила  указание  не  церемониться   с  ними.  Им  это
понравится.
     - Почему? - не понял Нуич.
     Барака пожал плечами.
     -  Они тратят  свои жизни  на то,  чтобы продемонстрировать собственную
значимость.  А  солдаты  помогают  им в  этом. Они благодарны солдатам.  Они
улыбаются  в черные глаза. Они громко смеются  при виде собственной крови. Я
думаю,  они благодарны и  за  сломанные  кости  -  это что-то вроде полового
извращения.
     - Знаешь, Барака, ты вовсе не такой глупец, каким иногда кажешься.
     - Спасибо. Будут какие-нибудь распоряжения относительно тех двоих?
     - Никаких! - быстро и твердо сказал Нуич.  - У тебя не  хватит  для них
солдат. Я займусь ими сам, когда придет время.
     - Они из легенды?
     - Да. Не трогай их.
     - Как вам будет угодно.
     - Верно, - согласился Нуич. - И запомни это: как будет угодно мне.

     Когда   самолет  компании  "Эйр  Франс"  совершил   посадку,  у   трапа
выстроились вооруженные охранники.
     -   Смотри,   карабины!  -   удивился   один   из  делегатов   Третьего
международного Конгресса молодежи. - Настоящие! Совершенно настоящие!
     Он спускался первым. При виде четырнадцати солдат, образовавших коридор
для  прохода  пассажиров,  молодой человек  усмехнулся и сунул  палец в дуло
карабина. Стоявший  рядом  охранник  шагнул  вперед и с размаху ударил юношу
прикладом прямо в челюсть. Тот упал на землю. По подбородку  потекла  кровь.
Охранник занял свое место в ряду, даже не взглянув на раненого и не издав ни
звука.
     Между двумя рядами солдат к трапу прошел молодой армейский капитан.
     -  Я - советник по культурным связям, - заявил  он. - Вы все пойдете