а не задавали такого вопроса раньше, во  время  наших  прежних
переговоров,  когда  я просил у вас обычного золота. Вы никогда не говорили:
"Мастер Синанджу, зачем вам еще золото? У вас ведь уже есть!"
  -- Верно, -- сказал Смит. -- Но это же совсем другое дело!
  -- Да. -- согласился Чиун с широкой улыбкой. -- Другое. На этот раз золота
я не прошу. У меня его вдоволь благодаря вашей щедрости. Но должен  сказать,
что в древние времена заслуги моих предков не всегда оплачивались золотом. И
мне бы хотелось, чтобы эта добрая традиция была соблюдена и сейчас.
  --  Мое  правительство  платит  вам  жалованье,  которою достаточно, чтобы
накормить всю Северную Корею, --ровным голосом сказал Смит. --  Вы  принесли
Синанджу  столько,  сколько  ваш  народ  не  видел  за всю свою тысячелетнюю
историю.
  -- Ни один Мастер до  меня  не  был  принужден  скитаться  по  чужедальней
ненавистной   земле   так  долго,  --  ответил  Чиун.  --  Все  заработанное
причитается мне по справедливости.
  -- Прошу прощения, -- сказал Смит, который, единолично заправляя секретным
нелимитированным фондом на проведение операций, тем не менее следил за  тем,
не  слишком ли расточительна его секретарша со скрепками для бумаг. -- Прошу
прощения, Мастер Синанджу, но, боюсь, ваша просьба невыполнима.
  -- Мой долг -- восстановить древнее величие Синанджу, -- сказал  Чиун.  --
Известно  ли  вам,  что  вчера  Римо  сообщил  мне,  что  хочет организовать
благотворительный концерт в мою пользу?  Он  сказал,  что  не  может  больше
видеть  меня  усталым,  голодным,  обездоленным и собирается попросить Нелли
Уилсона провести для меня благотворительный концерт. Известно вам это?
  -- Нет, неизвестно. Кто это -- Нелли Уилсон?
  -- Это благородный певец, который  стоит  на  стороне  угнетенных  в  этой
жестокой  стране.  Римо  сказал,  он с радостью споет для меня, на что я ему
ответил, что Император Смит и так не допустит падения Дома Синанджу. -- Чиун
не отрывал глаз от пола. -- Но теперь я вижу, что был не прав. И все-таки  я
ни  от  кого  не приму подаяния, даже от такого великого человека, как Нелли
Уилсон. Если Америка  не  может  помочь  мне,  я  отправлюсь  искать  работу
куда-нибудь в другое место.
  -- Это запрещено условиями нашего контракта, -- сказал Смит.
  --  Условиями  нашего  старого  контракта!  -- с тонкой улыбкой подчеркнул
Чиун. -- И очень может быть, что новый заключен не будет.
  Смит прокашлялся.
  -- Не торопитесь, -- сказал он. -- Бесспорно,  мы  заинтересованы  в  том,
чтобы заключить с вами новый контракт, но обеспечить вас предметами, которых
в  мире  больше  не  существует,  мы  не  в  состоянии.  Так же, как, должен
отметить, и любой другой гипотетический работодатель.
  -- Мы не непреклонны, о Великий Император. Хотя наше сердце удручено вашим
бессилием изыскать  перечисленные  нами  жалкие  крохи,  не  исключено,  что
найдется другая возможность достичь соглашения.
  --  Я  вдвое  увеличу  количество  золота,  которое  мы  пересылаем в вашу
деревню.
  -- Втрое.
  -- Невозможно.
  -- Это белые невозможны, -- сказал Чиун. --  Кроме  того,  в  Синанджу  не
знают такого слова -- "невозможно".
  --  Ладно,  пусть  будет втрое, -- устало вздохнул Смит. -- Но это -- все.
Предел. Больше -- ни грамма.
  -- По рукам, -- быстро сказал Чиун.
  Смит расслабился.
  -- Так, с золотом покончено, -- довольно произнес Чиун. -- Теперь перейдем
к следующему вопросу.
  Смит напрягся.
  -- Мы ведь договорились! Никаких следующих вопросов!
  -- Нет, -- сказал  Чиун.  --  Это  вы  договорились  о  никаких  следующих
вопросах. Я договорился только о золоте.
  -- И какой же следующий вопрос? -- спросил Смит.
  -- Только один. Земля. Мы с Римо бездомны в этой вашей ненавистной стране.
  --  Этот  вопрос  мы  уже  не раз обсуждали, Мастер Синанджу, -- с усилием
произнес Смит. У него от сидения на полу затекли  ноги.  --  Вам  рискованно
подолгу жить на одном месте.
  --  Земельный  участок, о котором я веду речь, расположен в месте глухом и
отдаленном, -- сказал Чиун, от которого не  укрылось,  что  Смит  ерзает  и,
следовательно, его ноги деревенеют. Проводя переговоры, он всегда ждал этого
момента,  чтобы  приступить к самым заковыристым вопросам. -- Этот земельный
участок достаточно велик и имеет много оборонительных сооружений, а  значит,
нам с Римо будет легко защититься. Поверьте, там мы будем и безопасности.
  -- Где именно "там"? -- спросил Смит.
  --  И  прошу  учесть,  что  это  всего  лишь  клочок  земли по сравнению с
владениями, которые в свое время предоставили Синанджу египетские фараоны.
  -- Вы можете показать его на карте?
  -- И рядом  нет  никакого  жилья,  --  гнул  свое  Чиун.  --  Впрочем,  на
территории  имеется  несколько  незначительных сооружений, но в них никто не
живет. Я даже не стану требовать, чтобы их снесли. Может статься, мы с  Римо
найдем им какое-нибудь применение.
  -- Нельзя ли поточнее?
  Чиун притворно уткнулся в очередной свиток.
  --  Я не помню его точного местонахождения, -- сказал он, -- это... это...
да, нашел! В провинции Калифорния. Но даже не на берегу океана. И  насколько
я понимаю, кишит мышами и другими вредителями.
  -- Калифорния -- большой штат, -- заметил Смит.
  -- Это место имеет название.
  -- Да?
  --  А,  вот оно. Странное название, но я не возражаю. Мы с Римо как-нибудь
привыкнем к нему. И к мышам тоже.
  -- И что ж это за название?
  Чиун с надеждой поглядел на него поверх свитка.
  -- Диснейленд!

  Ллойд Дартон выложил сорок девять баксов  и  получил  ключ  от  номера.  В
другом районе Детройта, подешевле, он мог бы снять комнату только на час, но
там  человека  могут  пришить  ни  за  что прямо у регистрационной стойки, а
Дартон был не из тех, кто зря рискует. Уж лучше переплатить,  тем  более  он
здесь  по делу. Отмахнувшись от провожатого, он прошел мимо лифта и поднялся
в свой номер по лестнице.
  Тщательно заперев дверь на два оборота ключа, он положил составлявший весь
его багаж чемоданчик на кровать и открыл ключиком.
  Внутри, в  специальных  гнездах,  закрепленный  ремнями  и  пенопластовыми
прокладками, находился целый арсенал. Убедившись, что от перевозки ничего не
пострадало,  он  закрыл  крышку  и уселся рядом. Было 20.46. Клиент явится с
минуты на минуту, и Дартон рассчитывал, что выйдет из номера самое позднее в
21.30.
  В 20.56 раздался стук в дверь. За порогом стоял высокий,  лет  пятидесяти,
человек  с  глазами, каких Дартон за свою жизнь перевидал немало. У всех его
клиентов были такие глаза. По правой скуле этого тянулся еле видимый шрам.
  -- Приветствую, -- произнес Дартон.
  Пришедший, войдя в комнату, ограничился кивком и заговорил,  только  когда
дверь была вновь заперта:
  -- Вы сделали изменения, о которых я просил?
  --  Конечно.  Вот,  взгляните.  --  Дартон  поднял крышку кейса и настроил
оптический прицел,  который  был  слегка  не  в  фокусе.  Впрочем,  учитывая
усовершенствованный механизм, большого значения это не имеет.
  --  Не  нахваливайте,  не  на  базаре,  -- сказал человек со шрамом, имени
которого Дартон не знал.
  Его  клиенты  всегда  оставались  безымянными.  Фамилия  Дартона  была  им
известна,  где  его  найти  --  они  знали,  но  сам он никогда не просил их
представиться. Это были односторонние отношения: им товар -- ему  деньги,  и
все тут. Нынешнее дело -- не исключение.
  --  Прошу  вас. -- Дартон вынул из кейса блестящий черный пистолет и целый
ассортимент приспособлений к нему.
  В несколько ловких движений он присоединил складное ложе,  телескопический
объектив,  навинтил  удлинитель  ствола  и  превратил пистолет в снайперскую
винтовку.  Вставил  обойму,  демонстративно  щелкнул  затвором  и   протянул
винтовку заказчику.
  --  Нечасто  получаешь такие заказы, -- сказал Дартон. -- Раз уж вы здесь,
не взглянете ли на кое-что еще? Может, понравится больше, чем...
  -- Нет ничего  лучше  доброй  старой  "беретты-олимпик",  --  оборвал  его
высокий, прицеливаясь.
  -- Как угодно. Просто... просто она не считается профессиональным оружием,
если вы понимаете, что я имею в виду.
  --  Это  стрелковый  пистолет.  Я  собираюсь  стрелять  и  мишень. Уж куда
профессиональней!
  Дартон покивал. Рассуждение вполне здравое, да и внешне  клиент  похож  на
профессионала.  Одно  странно:  винтовку он наводит сейчас прямо на Дартона,
что отнюдь не профессионально, а напротив, нарушение правил безопасности при
обращении с оружием. Не говоря уже о хороших манерах.
  -- Вполне разделяю вашу привязанность к  "олимпик",  --  торопливо  сказал
Дартон.  --  Однако  замечу,  что  многие ваши коллеги предпочитают время от
времени менять инструментарий. Из соображений безопасности.
  -- Думаете, я этого не знаю? -- спросил тип со шрамом. -- "Беретта"  имеет
для меня сентиментальную ценность. Напоминает о бывшей жене.
  И  прицелился  в блестящий от пота лоб Дартона. Дар-тон заморгал. Он любил
оружие. Покупал его, продавал,  чинил,  придумывал,  как  усовершенствовать,
охотился.  Оружие  было  его  хобби  и  бизнесом  одновременно. Да, он любил
оружие. Но стоять под прицелом ему совсем не понравилось.
  -- Я бы попросил... -- проговорил он, глядя на винтовку.
  Тип со шрамом не обратил на эти слова никакого внимания и только спросил:
  -- В деле пробовали?
  -- Конечно. Бьет без промаха. Никаких отклонений. Для вашей работы --  то,
что надо.
  -- Да? Это для какой же?
  -- Сами знаете, -- сказал Дартон.
  -- Мне бы хотелось услышать это от вас.
  -- Ну, насколько я понимаю, ваша мишень -- люди.
  -- А что это вы все сводите разговор к моим делам?
  -- Я не имел в виду ничего обидного, мистер...
  -- Зовите меня Римо.
  --  Мистер  Римо. Я только хочу, чтобы вы получили наилучший товар за свои
деньги.
  -- Отлично. Рад это слышать. Я беру эту пушку, и мне нужно от  вас  коечто
еще.
  -- Что именно?
  --  Хочу собственноручно проверить, как она действует. Мне предстоит очень
серьезная работа, и не хотелось бы  отправиться  на  нее  с  непристрелянным
свежаком только из магазина.
  -- Чем я могу помочь? -- поинтересовался Ллойд Дар-тон.
  --  Стой  спокойно,  и  все,  -- сказал высокий и одним выстрелом расколол
вспотевший лоб Дартона.
  Цветастое покрывало кровати  украсилось  дополнительным  узором.  Красного
цвета.
  -- Не люблю, когда лезут в мои дела, -- буркнул себе под нос высокий.
  Он  разобрал  "беретту",  укрепил ее в специальном гнезде и покинул номер,
унеся с собой все приспособления, которые Дартон так  хотел  всучить  ему  в
довесок к сделке.
  Спускаясь  по  лестнице,  он  думал о предстоящей работе. Детройт для него
город новый. Новое место, и кто знает, может  быть,  новая  жизнь.  Странное
ощущение.
  Впрочем,  нет ничего важнее работы. В кармане у него список. Четыре имени.
И заказчик хочет, чтобы он застрелил их на публике. Подумать  только!  Чтобы
все  было  и открытую. Сумасшествие, но и деньги за это обещаны сумасшедшие,
так что оно того стоит. Хотя имя нанимателя остается для него тайной.
  В холле он подумал о Марии. В последнее время она не шла у него из головы.
  Он не хотел убивать ее. Но он -- солдат,  солдат  той  армии,  которая  не
носит  форму,  не служит какой-либо стране и тем не менее покорила почти все
цивилизованные народы. Некоторые верят, что мафия  --  семья,  но  это  миф.
Мафия -- не семья. Это огромная захватническая армия.
  Дон Педро Скубиччи, его крестный отец, сказал однажды:
  --  У  нас  есть  банки.  У  нас  есть  суды  и  юристы. У нас есть люди в
правительстве. И поскольку мы не  одеваемся,  как  солдаты,  --  сказал  он,
старчески  трясущимися пальцами стуча себя в грудь, -- поскольку мы ни в чем
не сознаемся, люди об этом не знают. Мы сжимаем им горло, но  делаем  это  с
улыбкой,  твердя  о  "деловых интересах", и щедро одариваем Церковь, поэтому
дураки притворяются. что нас нет. Их глупость -- наша величайшая сила. Помни
это. И помни, мы -- всегда на первом месте.
  -- Всегда, -- согласился человек со шрамом.
  -- Твоя мать, твой отец, твоя жена, твои дети, -- загибая пальцы,  говорил
дон  Педро, -- все они -- на втором месте. Если мы попросим, ты откажешь им.
Если мы скажем, ты уйдешь от них. Если мы прикажем, ты убьешь их.
  Это была правда. Он  верил  в  нее  так  истово,  что  когда  понадобилось
выбирать  между  честью  солдата  и  любимой  женщиной, он сделал правильный
выбор. Единственно возможный. Он действовал без раздумий, без  жалости.  Как
солдат.  Мария  решила  пойти  в  полицию. Защищая невидимую армию мафии, он
обязан был убить ее -- и убил. А потом приехал  сюда,  в  Детройт,  и  начал
новую жизнь.
  Усаживаясь  за  руль  взятой  напрокат машины, он вспомнил последние слова
Марии:
  "Он будет знать, как тебя зовут, ты будешь знать его имя, и имя это явится
тебе смертным приговором".
  -- На этот раз, Мария, -- вполголоса проговорил он, -- ты ошиблась.
  И тут ему показалось, что где-то в ночи прозвенел ее тихий смех.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

  Римо Уильямс учуял запах гари еще прежде, чем лайнер остановился. Взглянув
вверх, он увидел сочащуюся между  панелей  облицовки  тонкую  струйку  дыма.
Стояла  страшная,  неестественная  тишина.  Люди  сидели  на  своих  местах,
ввергнутые в бесчувствие ошеломительным аттракционом авиакатастрофы.
  Что-то тихо потрескивало. Значит, горит проводка, понял Римо,  который  по
опыту  знал, что, начавшись с малого, такой пожар может вмиг охватить салон,
словно его специально оклеили самыми легковозгорающимися обоями.
  Но еще до этого люди, находящиеся на борту,  погибнут  от  ядовитых  паров
горящей пластмассы.
  Все  шесть экстренных выходов были загромождены телами потерявших сознание
пассажиров. Тогда Римо нашел в потолке то  место,  куда  для  острастки  дал
автоматную    очередь    незадачливый    террорист,    из-за    чего   салон
разгерметизировало и огромный авиалайнер потерял управление. Сквозь дырки от
пуль виднелось небо. Балансируя на спинке кресла, Римо вставил в них пальцы.
Внешнее алюминиевое покрытие  самолета  поддалось  нажиму  его  рук,  словно
анализаторы  чувствующих  слабые  места  в строении металла, дефекты сплава.
Потолок лопнул с резким металлическим визгом.
  Не размыкая хватки, Римо побежал вдоль прохода от хвоста к носу, разрывая,
располосовывая за собой металл, словно крышку консервной банки с сардинами.
  В салон хлынули горячие лучи  солнца.  Пассажиры  зашевелились,  кашляя  в
кислородные  маски.  Римо  принялся освобождать их из кресел, для скорости с
корнем выдирая привязные ремни.
  -- Отлично, -- приговаривал он,  передвигаясь  по  проходу.  --  А  теперь
быстро на воздух! Не сыграть ли нам в волейбол?
  Важно  было  заставить их двигаться. Однако он видел, что некоторым уже не
подняться: головы неестественно вывернуты. Значит, при столкновении с землей
им сломало шею.
  Потрескивание горящей проводки за его  спиной  заглушилось  вдруг  шипящим
фырканьем.  Римо,  оглянувшись,  увидел,  что  Лорна,  стюардесса, орудовала
огнетушителем. Химическая пена, гася языки огня, в то  же  время  сжирала  и
кислород.
  Молодая женщина, побагровев, упала на колени.
  Римо схватил ее, поднял и подсадил на крышу самолета.
  --  Переведи  дыхание!  --  крикнул  он.  --  Сейчас  я буду подавать тебе
пассажиров.
  Она хотела что-то сказать, но закашлялась и смогла лишь пальцами показать:
"О'кей".
  Римо вынул из кресла какого-то мужчину  и  нечеловечески  легким,  плавным
движением вознеся над головой, передал на крышу, где его приняла Лорна.
  Кое-кто  из  пассажиров  начал приходить в сознание, стягивать кислородные
маски.  Римо  быстро  организовал  спасательную  команду,  и  сильные  стали
поддерживать слабых. Те, кто первым выбрался на фюзеляж, помогали выбираться
другим.  Через  несколько  минут в салоне оставался только Римо. Вынули даже
погибших.
  -- Пожалуй, все, -- сказал Римо.
  -- Пожалуйста, проверь еще раз! -- крикнула сверху Лорна. -- Погляди,  нет
ли на полу детей.
  -- Идет, -- и Римо, заглянув под каждое кресло, в последнем ряду обнаружил
забившегося в угол террориста.
  -- Вот ты где! -- сказал Римо -- А я-то чуть было не забыл!
  Ухватив  за пояс и за воротник, он подбросил его, как мешок с навозом. Тот
с воплем взмыл вверх и вылетел в дыру в крыше.
  Римо  уже  собрался  вылезти,  как  едва  различимый  шорох  заставил  его
замереть.  Пойдя  на  звук,  он  открыл  дверь туалета. Там девочка лет пяти
сжалась под раковиной в комочек, засунув  в  рот  палец  и  крепко  зажмурив
глаза. Она тихо скулила -- именно этот звук и привлек внимание Римо.
  -- Все хорошо, детка. Можешь выходить.
  Девочка зажмурилась еще сильней.
  -- Не бойся.
  Римо  наклонился,  подхватил  ее  на  руки и вынес из самолета прежде, чем
огонь ворвался в салон.
  Часом позже пожар изжил себя, оставив от  самолета  дымящийся,  источающий
запах горелой резины остов. Вокруг расстилалась кораллово-розовая каменистая
пустыня. Солнце клонилось к закату.
  Лорна уложила в лубки сломанную руку одной пассажирки, поднялась на ноги и
смахнула пыль с остатков своей униформы. Подол юбки и рукава пошли на бинты.
  -- Это была последняя, -- сказала она Римо. -- Ты что-нибудь видишь?
  --  Куда  ни глянь, песок, -- ответил тот. -- Но скоро придет помощь. Как,
радар наверняка нас поймал, а?
  Лорна покачала головой.
  -- Не обязательно. Иногда можно угодить как раз между  двумя  радарами,  в
мертвую зону. Но они начнут прочесывать трассу. Надо ждать.
  -- А ты молодец, Лорна, -- сказал Римо.
  -- Ты тоже. Знаешь, остальные думают, что кабина раскололась при крушении.
  -- А ты разве так не думаешь?
  -- Я видела, как ты вскрыл фюзеляж.
  -- Тебе померещилось.
  -- Не хочешь говорить -- не надо, -- сказала она. -- Что еще надо сделать?
  -- Почему ты меня спрашиваешь?
  -- Пилоты погибли. Теперь ты -- главный.
  Римо  кивнул.  Он  смотрел  на  девочку,  которую  вынес в самую последнюю
минуту. Она стояла на коленях между неподвижно лежащими на песке женщиной  и
мужчиной.
  Кто-то прикрыл им лица носовыми платками.
  Римо подошел и тоже встал на колени.
  -- Это твои родители? -- спросил он.
  -- Они в раю, -- со слезами сказала девочка.
  Римо взял ее на руки и отнес к Лорне.
  -- Побудь с ней.
  -- Что ты собираешься делать?
  -- То, чему меня учили, -- сказал Римо и направился куда-то в пустыню.
  Ветер перемешивал песок, заметая следы, но для Римо это значения не имело.
Ветер  следовал  своему  пути, а песок -- своему, подчиняясь хитрым законам,
которые каким-то образом тайной для Римо не были.
  Он знал, что где-то здесь след. Он знал это по тому, как лежал песок.  Вот
тут  песок  улегся  высоковато. Тут его потревожили, и он рассыпался не так,
как ему свойственно.
  Он был близко. Совсем уже близко.
  Римо Уильямс убил за свою  жизнь  столько  людей,  что  сбился  со  счета.
Некоторые  из них были всего лишь целью с именем, добытым компьютером Смита.
Других он уничтожил, защищая себя или свою страну. Бывало, он убивал  с  тем
же бесстрастием, с каким хирург моет руки перед операцией. Бывало порой, что
убийство вызывало у него такое отвращение, что он хотел уйти из КЮРЕ.
  Но  сегодня,  глядя  на умирающее красное солнце, Римо хотел убивать не из
профессиональных соображений. Из мести.
  Он нашел террориста. Тот осматривался, стоя на верхушке торчащего из песка
камня.
  -- Что-то никого не видно, -- заметив Римо, сказал он. указывая  рукой  на
горизонт.
  -- Зато мне видно, -- сквозь зубы проговорил Римо.
  -- Да? Что?
  Римо  приблизился  к  нему  медленным,  размеренным  шагом. Ни песчинка не
скрипнула под его ногами.
  -- Животное, для  которого  какое-то  "дело"  важнее  человеческой  жизни.
Недочеловека, который по дурости лишил ребенка родителей!
  -- Эй, ты чего разорался? Я тоже жертва! Меня тоже могло убить!
  -- Еще не поздно.
  Террорист отшатнулся.
  -- Я сдаюсь!
  -- Раньше надо было думать.
  Его учили убивать трижды -- во