почести.
     Так продолжалось до восхода солнца.
     В деревне царило большое веселье, только Мастер Синанджу не  был весел.
Ибо  он помнил  того белого человека,  над  которым  надругались  и оставили
умирать, переломав  конечности, и  он  знал, что в  Синанджу еще  произойдет
страшный бой и что его выиграет другой белый человек.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

     - Нет, нет, нет!
     Два человека застыли друг против друга на матах.
     -  Вы, засранцы,  ни  на  что не годитесь!  - заорал подошедший  к  ним
человек.  У  него была  мощная  мускулатура  и  короткие  усики  английского
сержанта. На нем  было белое кимоно с черным  поясом, завязанным узлом внизу
живота.  Он  поднял  руку  к лицу,  и  в  свете  ламп  на  пальцах  блеснули
отполированные ногти.
     - Это вам не танцы! -  вновь заорал он.  - У тебя,  Нидхэм, должна быть
потребность убить этого человека, задушить его.  А твоих усилий недостаточно
даже для того, чтобы раздавить виноградину.
     Он повернулся.
     - А  ты, Фостер, должен обезвредить убийцу,  и быстро. Да поможет людям
Бог, когда вы выйдете на дежурство! Вряд ли от вас будет толк.
     Нидхэм, высокий, худой, с коротко стриженными, торчащими во все стороны
волосами, скорчил гримасу за спиной лейтенанта Фреда Уэтерби. Он считал, что
сдавил  горло  соперника  достаточно сильно.  Фостер, атлетически  сложенный
мускулистый  негр, ничего  не сказал, но  с презрением посмотрел  на усатого
лейтенанта. Человек десять полицейских новобранцев, сидевших вокруг  матов в
ожидании  своей  очереди,  видели  этот  взгляд. Видел  и лейтенант, который
повернулся к Нидхэму.
     - Нидхэм. Шаг вперед.
     Худой   парень  выступил  вперед,  медленные   движения   выдавали  его
неуверенность.
     - Попробуй на мне, - сказал Уэтерби.
     Нидхэм положил обе руки на  его  толстую шею.  В этот  момент он думал,
что, видимо, не создан быть полицейским. В драке один на один  он чувствовал
себя не в своей тарелке.
     Он не мог обхватить шею Уэтерби, но сжимал  ее изо всех сил, напрягшись
в ожидании броска.
     - Души меня, черт побери! - рычал Уэтерби. - В тебе силы не больше, чем
в девчонке или гомике.
     Нидхэм еще сильнее сжал  горло. Большими пальцами  он  нащупал  адамово
яблоко и, вспыхнув гневом, нажал изо всех сил, но в этот момент почувствовал
мощнейший удар в правое предплечье.  Пальцы больше не  слушались его. Правая
рука соскальзывала с шеи. Затем последовал такой же удар в левое предплечье.
Собрав  всю  силу воли,  он  заставлял  себя сжимать пальцы  на горле  этого
ублюдка. Надо разорвать ему глотку!  Но  левая рука тоже ослабевала, а потом
он ощутил  острую  боль внизу  живота  От злости  он  забыл  напрячь брюшные
мускулы, чтобы  смягчить  удар,  затем почувствовал,  что  летит через спину
Уэтерби, и  шлепнулся на мат. Над собой он увидел  лицо Уэтерби, тонкие губы
были  плотно сжаты  от ненависти.  Он увидел, как Уэтерби занес ногу над его
лицом, грозя сломать нос. Он был уверен, что так  и произойдет, что его лицо
превратится в желе, брызнет кровь, носовой хрящ будет раздавлен.
     Нидхэм закричал.
     Мозолистая пятка коснулась его носа. И замерла.
     Прямо перед своими  глазами Нидхэм мог  видеть просветы  между пальцами
ног Уэтерби, твердые жесткие мозоли на пятке лейтенанта.
     Минуту Уэтерби стоял  спокойно, касаясь пяткой  носа Нидхэма. Затем его
тонкие губы расплылись в улыбке, обнажив широко поставленные зубы. Он сделал
глубокий вдох.
     - О'кей, Нидхэм, - произнес он.  - На этот раз ты  делал все хорошо, но
забыл, как правильно падать. Помни - надо откатиться назад и, раскинув руки,
хлопнуть ими по матам, чтобы ослабить удар.
     Он кивнул.
     - Ладно. Вставай.
     Нидхэм,  который  только сейчас сообразил, что  никто  не  стал  бы его
убивать  на  глазах всего личного состава полицейского участка, встал и, все
еще толком не придя в себя, отошел в сторону.
     Уэтерби повернулся  к Фостеру, наблюдавшему  эту  сцену с  застывшей на
лице усмешкой.
     -  Вот так и надо действовать,  - сказал Уэтерби. - Это вам не  детская
игра "в ладушки".  Сбить захват, бросить противника  на землю и  припечатать
ногой. Как мне вдолбить это в ваши железобетонные черепушки?
     Встретившись взглядом с  Фостером,  он понял, что негр злится.  Уэтерби
скрывал свои  эмоции.  Ему не нравились черные,  он  считал,  что они просто
дезорганизуют работу полиции. Он особенно не любил  таких... э... обидчивых,
как Фостер.
     - Ну как, теперь у тебя получится? - спросил Уэтерби.
     -  Получится,  получится,  лейтенант, -  ответил  Фостер.  -  Уж  вы не
волнуйтесь.
     - А я никогда не волнуюсь.
     Фостер шагнул на середину мата.
     - Готов? - спросил Уэтерби.
     Черный  новобранец  слегка  подпрыгнул  на  месте,  точно   легкоатлет,
старающийся  равномерно  распределить  свой  вес  и найти  самое  устойчивое
положение.
     - О'кей, -  произнес он, - Начнем... сэр, - добавил он  с плохо скрытой
угрозой.
     Уэтерби   медленно   поднял  толстые  волосатые  руки  и  обхватил  ими
коричневую шею Фостера.
     - Давай! - крикнул он и нажал.
     Фостер почувствовал  неожиданный  шок, острую боль от  нажатия  больших
пальцев на адамово яблоко. И он сделал так, как его учили. Согнув левую руку
и  направив  локоть  между руками Уэтерби, он  затем выбросил ее  вверх  и в
сторону.  Вся сила удара, как предполагалось,  была направлена  на то, чтобы
ослабить хватку  правой руки нападавшего. Но вместо удара  кости о кость  он
почувствовал, как правая рука Уэтерби гасит силу удара, уходя  от него; в то
же время железные пальцы лейтенанта  продолжали  держать мертвой хваткой шею
Фостера.
     Фостер попытался нанести  такой  же  удар  правой рукой, но  с  тем  же
успехом.
     Уэтерби погасил силу удара, слегка  убрав руку назад,  но не настолько,
чтобы ослабить хватку.
     Фостер  взглянул в  глаза Уэтерби.  В них играла улыбка. "Вот дьявол, -
подумал Фостер, - этот тип спятил, он задушит меня".
     Зрачки Фостера расширились от страха.  Он почувствовал, как защемило  в
груди от  недостатка  воздуха,  попытался вдохнуть, но  не мог. Он  повторил
прием,  ударив  обеими  руками  сразу, однако  Уэтерби  слегка притянул  его
вперед, и кулаки Фостера попали ему же в лоб.
     Негр  попытался  ударить Уэтерби  коленом  в  пах, но  удар  пришелся в
пустоту.  Он  хотел крикнуть:  "Отпусти меня,  сукин  ты  сын", но ничего не
вышло. В  глазах у него  потемнело. Сил  больше не было. Он вновь попробовал
вдохнуть, но не смог и ощутил слабость во всем теле, глаза  закрывались, как
он ни старался  открыть их. И тут все увидели, что он, словно кукла, повис в
руках лейтенанта.
     Уэтерби подержал его  еще несколько  секунд, потом отпустил,  и Фостер,
потеряв сознание, тяжело рухнул на мат.
     Поднялся слабый ропот.
     - Не волнуйтесь, с ним все будет в порядке, - сказал Уэтерби. - Это еще
один  урок.  Не воображайте себя  суперменами, иначе  тут  же  нарветесь  на
кого-нибудь  сильнее и опытнее  вас. Делайте все возможное для нейтрализации
противника, и быстро, без жалости. Иначе будет, как с ним. - Он с презрением
посмотрел на Фостера, который  со стоном начал приходить в себя. - Или хуже,
- сказал Уэтерби. - Если вы можете себе это представить.
     Он слегка пнул Фостера носком ноги.
     - Ладно, вставай, Мохаммед Али, и иди к остальным.
     Застонав, Фостер  медленно перевернулся со спины  на  живот,  встал  на
колени,  а затем сел на корточки.  Никто  не сдвинулся с места, чтобы помочь
ему, до тех пор, пока Уэтерби не кивнул головой.
     - Дайте ему руку, - сказал он.
     Взглянув   через   головы   новобранцев,   он   увидел   двух   мужчин,
направлявшихся к нему. Руки  его похолодели, и он глубоко  вздохнул. Ну вот.
Наконец. Сейчас!
     - Ладно, ребята, - сказал он. - На сегодня хватит. До завтра.
     Он подошел к  двери, где  его встретил  заместитель начальника полиции,
отвечавший за физическую подготовку.
     -  Фред,  - сказал  он, -  это мистер  Слоут. Он  готовит  для  журнала
материал о подготовке полицейских.
     - Рад познакомиться, - сказал Уэтерби, протягивая руку.
     "Ничего особенного, - подумал он. - Широкие запястья, но ростом невелик
и худой. Дюйма  на четыре ниже меня и весит немного. Но какие бы  у него там
ни были  запястья, силен  он для своего роста или  нет, этого не достаточно,
так как тот, кто сильнее  и  выше ростом, всегда одолеет того,  кто слабее и
ниже.  Или  почти  всегда",  -  поправил себя  мысленно  Уэтерби.  Был  один
невысокий человек,  с  которым  Уэтерби  ничего  бы не смог  сделать. Только
подумать: он, полицейский,  стоявший на страже порядка, втянут в  незаконное
дело. Сначала  он  убеждал  себя, что  пошел на это, поскольку хотел  узнать
секреты искусства  боя, которыми владел тот маленький  человек. Но теперь он
понял, что сделал это по  иной, более важной причине. Лейтенант Фред Уэтерби
делал то, что хотел от него  маленький человек, потому что боялся. Все очень
просто.  А раз так, то  у  Уэтерби  не должно  было  быть  никаких сомнений:
придется выполнять то,  что прикажут. Например,  убить этого хиляка, мистера
Слоута, стоявшего перед ним.
     -  Я с удовольствием все вам  покажу,  -  сказал Уэтерби. - Мы  первыми
начали уделять много внимания рукопашному бою при подготовке полицейских. Вы
разбираетесь в боевых искусствах, мистер Слоут?
     - Можете называть меня Римо. Нет, не разбираюсь.
     -  Ну, я  пошел,  - сказал заместитель  начальника полиции.  - Если вам
что-нибудь понадобится перед  уходом, - сказал он Римо, - зайдите  ко  мне в
кабинет.
     - Конечно, шеф, спасибо.
     И он проводил начальника полиции взглядом.
     - Что у вас с рукой? - спросил Уэтерби.
     Римо осторожно поднес руку к левому плечу.
     - Вы не поверите, но ее защемило дверью гаража. Сам виноват.
     - Неужели? - усмехнулся Уэтерби.
     Римо  огорчился,  так как  полагал, что  сегодня  двигается  достаточно
свободно, несмотря на  то, что левой  рукой пошевельнуть не мог, и продолжил
беседу:
     - Я много слышал о вас.
     - Да?
     -  От  одного  парня  из  Тенафлай.   Холи  Бардвел.   Он  сказал,  что
тренировался вместе с вами.
     - Бардвел, Бардвел... Я не знал никакого Бардвела, - сказал Уэтерби.
     Римо виду  не подал, но решил, что лейтенант Фред Уэтерби  лжец. Линетт
Бардвел назвала имя, звание и его служебный номер. Она не могла ошибиться.
     Он промолчал  и, слушая лейтенанта,  стал  осматривать зал для занятий.
Его новая жизнь начиналась  в таком же зале. В санатории Фолкрофт.  Тогда он
только что пришел в себя после казни на электрическом стуле, проведенной  не
на должном уровне, и некто  дал ему в руки пистолет и пообещал отпустить его
на свободу,  если он застрелит престарелого азиата, буквально  порхавшего по
полу гимнастического зала.  И потому что Римо был  молод, нагл и самоуверен,
он согласился, а в результате кончил тем, что пахал носом грязь на полу.
     Уэтерби  показывал  Римо  тренажеры  для  рукопашного  боя,  когда  тот
спросил:
     -  Вашим  подопечным  когда-нибудь  приходится  пользоваться  приемами,
которым их здесь учат?
     - Конечно, - сказал Уэтерби. - Подумайте, как часто приходится вступать
в   рукопашную,   чтобы  защитить  себя.  Насколько   полицейскому   удобнее
использовать нечто более эффективное.
     - А вас  не  смущает, что отсюда выходят люди,  владеющие смертоносными
приемами?
     Уэтерби улыбнулся словам жалостливого слюнтяя-репортера и удивился, чем
этот жалкий тип мог насолить мистеру Уинчу? Пройдя мимо тренажеров, он запер
дверь зала. Показывая Римо тренировочные маты, он сказал:
     - Отработка рукопашного боя занимает сорок часов.
     - Сорок часов, - сказал Римо. - Это много.
     - Чтобы добиться хорошего  результата  -  не так уж  и  много, - сказал
Уэтерби.
     -  Между прочим, -  сказал  Римо, ткнув  в мат носком ботинка, - вы  не
сказали, где тренировались вместе с Бардвелом.
     Уэтерби стоял на мате лицом к Римо. Их разделяло пять футов.
     -  Я  же  сказал,  что  не  знаю  никакого  Бардвела.  Это,   наверное,
какой-нибудь любитель.
     - А вы профессионал? - спросил Римо.
     - Естественно.
     Только что Уэтерби стоял и  говорил.  В следующий миг он в прыжке летел
на Римо, подогнув одну  ногу  под себя. Римо  узнал этот прием.  Удар правой
ноги  Уэтерби придется  в  верхнюю часть  его тела.  Когда Римо  упадет,  то
Уэтерби приземлится и нанесет смертельный удар рукой в голову.
     Так и произошло бы, не будь он Римо.
     Уэтерби ударил. Нога лейтенанта поразила правое плечо Римо.
     Но техника исполнения, которой был  обучен Уэтерби, подвела его. Он мог
нанести следующий удар в  висок,  только  если  его соперник падал и  не мог
ответить.
     Но Римо не упал, а нанес ответный удар. Отступив на шаг, он увидел, что
живот Уэтерби ничем не защищен, открыт,  словно  церковный поднос  для сбора
пожертвований, и он ударил полицейского ногой в солнечное сплетение.
     Все произошло быстро. Удар Уэтерби. Ответный удар Римо. Нокаут.
     Испепеляющая ненависть  на  лице Уэтерби мгновенно сменилась выражением
безграничного удивления. Глаза его округлились. Он упал на  спину.  И так  и
остался лежать с открытыми глазами.
     - Вот паскудство, - сказал Римо. - И еще раз паскудство.
     Еще один камикадзе мертв, а Римо все еще ничего не узнал.
     Но прибавилась  и  еще одна причина  для  беспокойства. Жжение в правом
плече после  удара  Уэтерби  постепенно распространялось по верхней половине
тела. Он попытался поднять руку. Она еле-еле бессильно шевельнулась. Хорошо,
что хоть немного движется, Римо опасался, что назавтра и этого не получится.
Однако пока рука действует, не следует зря  терять время.  Нельзя так просто
оставлять мертвое тело офицера полиции посереди спортзала.
     Превозмогая боль в онемевшей правой руке, он медленно втащил тяжеленное
тело лейтенанта  в подсобку. С каждым движением боль в плече усиливалась, он
с трудом сдерживал крик. Еще одно нападение самоубийцы. Но почему?
     Укладывая тело лейтенанта Уэтерби на дно ящика с баскетбольными мячами,
он, наконец, понял, в чем дело.
     Спортивный зал  он  покинул с  чувством  отвращения  к  самому себе. Он
ничего не выяснил и тем  не менее выяснил все. Он стал жертвой традиционного
в Синанджу нападения с целью опозорить и унизить соперника.
     Его ожидали еще два удара.
     Но  он не  знал сообщников  Бардвела и Уэтерби, не  знал,  где и  когда
произойдет третье нападение.
     Придется еще  раз  повидаться  с Линетт Бардвел и попытаться узнать еще
какое-нибудь имя.
     Однако теперь он знал имя того, кто нанесет четвертый удар.
     Нуич.   Племянник   Чиуна,   который   поклялся  убить   Римо   и   его
учителя-корейца.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

     В  Пхеньяне о выведенном из  строя  танке  было доложено Ким  Ир  Сену,
президенту Корейской Народно-Демократической Республики.
     Он не  был родом из Синанджу  и  в  старину не  верил.  Это был  вождь,
прокладывавший  новые  пути. Крестьяне и  солдаты  называли  его  "товарищ",
поскольку  он утверждал,  что  все  равны. Он всегда носил  военную форму  с
погонами маршала и тугой черный кожаный ремень.
     Ким Ир Сен понимающе  кивал головой, когда ему в первый  раз доложили о
случившемся. Да, он слышал о Мастере Синанджу. "Все это сказки,  покрывающие
действия банды  разбойников и головорезов", - заметил вождь  и велел  своему
помощнику  Пак Ми Чонгу  разобраться  в этом  деле. Он  считал, что  Мастера
Синанджу  ушли  вместе  с  прошлым  и  не  могли  причинить  вред  Корейской
Народно-Демократической Республике.
     Пак  Ми  Чонг  прежде  всего  обратился  к  губернатору провинции,  где
находилась  деревня  Синанджу.  Тот предвидел и боялся расследования, потому
что именно он  приказывал солдатам  отбирать то, что  Мастер Синанджу каждый
год присылал в свою деревню.
     -  Почему вы задаете мне подобные вопросы?  -  спросил губернатор. - Вы
сомневаетесь в том, что я могу управлять этой провинцией?
     - Если  бы президент сомневался, то вас бы  здесь не было, - ответил Ми
Чонг. - Нет, я просто интересуюсь, что за люди голыми руками вывели из строя
народный танк.
     - Я этого не говорил, - сказал губернатор.
     Ми Чонг спросил:
     - Если не Мастер Синанджу, то кто же?
     -  Американцы, -  ответил губернатор. И напомнил о корабле, который был
замечен вблизи Синанджу. Разве они не капиталисты? И  разве они не ненавидят
Корейскую  Народно-Демократическую  Республику?  И  не занимаются  подрывной
деятельностью?
     Ми Чонг ничего  на  это не  ответил.  Он был  мудр и понимал, что лучше
направлять  ненависть народа на внешнего  врага. И все же  каждый раз, когда
слышал  слово "американцы",  он  начинал  подозревать, что  кто-то  пытается
оправдать свою некомпетентность.
     Затем Ми Чонг направился в Синанджу, где царило веселье,  и спросил там
у встречного ребенка:
     - Кто такой Мастер Синанджу? Я хочу встретиться с ним.
     Ребенок подвел его к  большому дому в конце главной  улицы. Дом старый,
деревянный, но отделанный слоновой костью и камнями из заморских стран. Да и
само дерево отличалось от жиденькой корейской древесины.
     - Давно ли здесь стоит этот дом?
     - Он был  здесь всегда,  -  ответил ребенок, что  для Ми Чонга,  хорошо
знавшего детей,  вовсе не означало,  что дом старый. Но  его внешний  вид, в
котором чувствовалось  влияние  многих  стран  и культур, навел  Ми Чонга на
мысль, что это очень и очень древний дом.
     Хотя  Ми Чонг  и был приверженцем нового режима  с  юношеских  лет, при
входе в дом он поклонился и снял башмаки, как полагалось в старые времена, -
этот  обычай его  народ перенял от  японцев. Он  поклонился  старику с белой
бородой и длинными, как и у его предков, ногтями.
     Старик спросил:
     - Кто ты? Я не встречал тебя в деревне.
     Ми  Чонг  ответил,  что  он  из  Пхеньяна  и  служит  Ким  Ир  Сену,  и
поинтересовался, не является ли  старик  действительно Мастером Синанджу, "о
котором рассказывают много удивительного".
     - Я тот, о ком ты говоришь, - сказал Чиун.
     - Я слышал, что твои руки обладают большей силой, чем народный танк.
     - Это так.
     - Как это может быть? Сталь тверже плоти.
     - Человеческий ум - вот самое сильное оружие.  Танк  - лишь инструмент,
он ничуть не сильнее человеческого ума, который его использует.
     - Но с его помощью глупцы могут уничтожить даже мудрых.
     - Знай,  молодой человек,  что есть  мудрые и  есть  мудрейшие. Но даже
мудрейший из них знает  только, что  он не  познал истинную силу своего ума.
Даже глупец, использующий свой ум, сильнее мудреца, его не использующего.
     Ми Чонг был озадачен, а Чиун продолжал:
     - Ты ищешь  человека, творящего чудеса.  Но величайшее  чудо  есть  сам
человек. Я это понимаю, а ты - нет, как  и  твои люди из Пхеньяна в народном
танке. Вот почему песок поглотил их, будто пустые раковины.
     - Я так ничего и не  понял,  - произнес Ми Чонг. -  Но возможно, поймет
президент. Я доставлю тебя к нему.
     Чиун сделал отрицательный жест рукой.
     -  Синанджу нечего делать в  Пхеньяне. Возвращайся  к своим  развратным
женщинам и вину.
     Но Ми Чонг не собирался уходить.
     - Но  если ты  обладаешь такой мудростью, почему же ты не поделишься ею
со своим народом? Почему ты сидишь в  одиночестве в этом пустом доме с одной
лишь девушкойслужанкой?
     - Можно ли океан вместить в  чайную чашку? Можно ли небо вылить в вазу?
Так и Синанджу нельзя дать каждому.
     - Но оно отдано многим.
     - Немногим, - сказал Чиун.
     - Мне говорили, что ты не единственный Мастер Синанджу
     - Есть  претендент  по имени Нуич, называющий себя также Уинч или Чуни.
Все это имена одного человека, сына моего брата.
     - Значит, вы оба носите это звание?
     -  Скоро этому придет конец, - сказал Чиун,  -  раз  и нав