- Не. Сперва потолкуем  с вами наверху, а  уж  потом пришьем, - ответил
один из мужчин.
     - А Слаймон тоже тут?
     - Не, его нет.
     - Где же он?
     - Ты лучше пока помалкивай. Будешь говорить,  когда  спросят. Тоже мне,
умник нашелся. Это не твое дело - вопросы задавать.
     - А вы знаете, где он? - настаивал Римо.
     - Нет. Нам не говорят.
     - Так какого черта вы нам сдались? - взорвался Римо.
     Лифт  плавно  поднялся  наверх  и  теперь  замедлял  ход,  подъезжая  к
фешенебельной  квартире  на пятнадцатом  этаже. Не поворачиваясь, Римо резко
выбросил руку в сторону, и автоматические игрушки упали на покрытый ковриком
пол.  Громилы  потянулись за ними, но тут дверь лифта  открылась, Чиун вышел
наружу, и Римо,  нажав  кнопку первого этажа,  выскочил вслед за ним. Двое в
лифте снова овладели своим оружием и теперь целились в Римо. Тогда он сделал
легкое движение правой ногой, и пушки опять оказались на полу. В этот момент
дверь лифта закрылась, и он пошел вниз.
     Римо  с Чиуном  пришлось  немного задержаться у лифта. Используя пальцы
вместо  зубила,  Римо  просунул руки между дверьми и  раздвинул  их. В  этот
момент Чиун встал  возле Римо и взмахнул левой ногой, целясь в стальной трос
в дюйм толщиной. Трос вздрогнул и, натянувшись, оборвался.  Римо взглянул на
кабину  - набирая  скорость, она стремительно падала  вниз -  оттуда неслись
страшные вопли. Тогда Римо отпустил двери, и они мягко закрылись перед ним.
     Несколько мгновений спустя  из шахты  лифта донесся глухой удар,  крики
сразу стихли и наступила мертвая тишина.
     - Отлично, - бросил Римо. - А теперь пойдем поищем Слаймона.
     Они стояли  в коридоре перед двумя  дверьми. Дверь в  центре  оказалась
незапертой, и они вошли в роскошную гостиную, отделанную деревом и кожей.
     На диване  сидел молодой  человек. Он глядел  на  дверь, словно кого-то
ждал, и когда увидел, что Римо с Чиуном одни,  лицо его  приняло озабоченное
выражение. Он бросился к маленькому столику и принялся шарить рукой в ящике,
но Римо движением  ноги захлопнул ящик,  не обращая внимания на то, что рука
молодого человека все еще оставалась там. Он держал ящик ногой, не давая его
открыть.
     - Учтите, я дважды не повторяю, - произнес Римо. - Где он?
     - В своем поместье. Ньюпорт, штат Род-Айленд.
     - Когда он туда уехал?
     - С неделю назад. У него отпуск.
     - А кто там с ним?
     - Никого.
     Римо сильнее надавил на ящик.
     - Честно,  - простонал  молодой человек. - Только охрана, как обычно, и
все.
     - Спасибо, - поблагодарил Римо, убирая ногу.
     Тут в руке  молодого человека блеснул пистолет -  он целился в Римо. Но
не успел  он спустить  курок, как Римо всадил каблук ему под  челюсть и стал
приподнимать, пока у того не хрустнули шейные позвонки.  Бесформенной грудой
юнец рухнул на пол.
     - Еще  раз спасибо, -  повторил  Римо. Потом взглянул  на Чиуна и пожал
плечами: - А я как  раз обдумывал,  что  бы такое с ним сделать, чтобы он не
позвонил в Ньюпорт.
     Чиун посмотрел на тело.
     - Похоже, ты нашел выход, - заметил он.
     В аэропорту  Римо сразу пошел в комнату  отдыха пилотов и нашел одного,
который за четыреста долларов согласился  немедленно доставить их в Ньюпорт.
Когда они шли к двухмоторной "сессне", пилот вдруг сказал;
     - Очень жаль.
     - Что жаль? - заинтересовался Римо.
     -  Если  б вы приехали  часом  раньше,  у  вас был бы попутчик. Ко  мне
обратился еще один пассажир.
     - Блондинка? Высокая, привлекательная блондинка? - воскликнул Римо.
     - Точно, она. Сказала, что сбежала от  мужа. Слушайте, а вы случайно не
ее муж?
     - Какая разница?
     - Никакой, если заплатите вперед, - согласился летчик.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

     Двести тысяч долларов.
     Эти слова пульсировали в голове  Джессики Лестер в течение всего полета
из Бостона в Ньюпорт. Она продолжала повторять их  про себя, пока, запершись
в туалете маленького частного аэропорта, меняла одежду.
     Двести тысяч долларов.
     Она отыскала  на  дне чемоданчика черную  блузку,  пару черных  брюк  и
черные туфли, удобные для ходьбы.
     Переодеваясь, она  думала о Римо. Он сказал мало, но для нее этого было
вполне достаточно.  Он работает на  правительство  США  и в  настоящее время
пытается отыскать Бобби Джека Биллингса. Другими словами, он хочет лишить ее
двухсот тысяч долларов - именно  столько  обещали ливийцы, если  ей  удастся
доставить Бобби Джека им.
     - Черта с  два! - произнесла  она  вслух.  Двести  тысяч баксов  станут
неплохим дополнением к ее  и  без  того  уже  немалому счету  в  европейских
банках, и тогда уж можно будет удалиться от дел.
     Много воды утекло с тех пор, как  она  приехала из Южной  Африки, чтобы
заняться  оперативной работой  в  британской  разведке МИ-5. Очень  скоро ей
стало ясно, что британская система не предусматривает серьезного продвижения
женщин по службе и ей  никогда не удастся  занять  положения,  которого  она
заслуживала. В этом  обществе доминировали мужчины,  к тому же в нем слишком
многое  зависело от прежних школьных связей и количества приставок к  имени,
так  что у юной, прекрасной южноафриканки  было мало шансов получить то, что
ей  причиталось  по  праву.  Принцип  Питера*,  как однажды  заметила  она в
разговоре  с  приятелем,  действует  только  для  тех, у кого есть  солидная
поддержка.

     *  Шутливый закон продвижения посредственностей,  полученный сатириками
Л. Дж. Питером и Р.  Халлом: "В иерархии каждый служащий  стремится  достичь
своего уровня некомпетентности". (Прим. переводчика.)

     Она  выжидала. Часто писала рапорты о переводе на новое  место  службы,
чтобы объездить как можно больше  европейских  городов. Из  кожи  вон лезла,
чтобы  завязать   связи   с  максимальным   числом  агентов,  работающих  на
правительства  других  стран.  И  вот  однажды, после  пяти лет  оперативной
работы, она написала аккуратненькое заявление и положила его шефу на стол. В
тот же день она сообщила всем своим знакомым агентам, что вышла в отставку и
готова работать по контракту.
     Предложения не заставили себя долго ждать. Всегда требовалось доставить
что-то  по   назначению,   встретиться  с  людьми,   выкрасть   какую-нибудь
безделицу... Такая работа всегда связана с риском, поэтому  заинтересованное
правительство  не хочет подставлять собственных агентов -  их могут поймать,
страна  будет  скомпрометирована  или  что-нибудь  похуже.  Мало  того,  что
Джессика легко справлялась с подобной миссией -  в случае провала она всегда
могла  сказать, что не знает, на кого работает. И  это было чистой  правдой,
поскольку  большинство заданий ей передавали по цепочке,  причем  чаще всего
задачу  ей ставил агент, которого  она  никогда прежде не встречала, - таким
образом он  оказывал услугу другому  агенту, работающему,  как  правило,  на
другое правительство, за что в другой  раз тот мог попросить  об аналогичной
услуге. Даже если б ее раскрыли, то  в худшем случае могли бы  притянуть как
агента  британской  разведки,  что,  по  ее мнению,  было  бы даже  неплохо:
Британия этого вполне заслужила, заставив ее податься на вольные хлеба.
     От  заказов  не было отбоя, деньги  текли  рекой. Ничего удивительного:
Джессика   Лестер  была   хорошо   подготовленным  агентом,  как,   впрочем,
большинство  английских шпионов,  с которыми  в проведении  разведывательных
операций могли сравниться разве что израильтяне.
     Она  промышляла  этим  уже три года,  помогая противоположным  сторонам
расправиться с центром, а центру - обрубить концы, и вот теперь чувствовала,
что пора  выходить из игры: в последнее время,  отправляясь на  задание, она
слишком  нервничала.  Ее предупреждали  о  такой  опасности  в  самом начале
шпионской  подготовки.  Инструктор, усатый  старик со  слезящимися  голубыми
глазами,  сказал   ей   тогда,   что  наступит  момент  и   она  почувствует
непреодолимое  желание   послать  все  к   чертям.  Когда  это   произойдет,
напутствовал   он,   надо    немедленно   уходить   -   подобное   состояние
свидетельствует  о необратимом психологическом сдвиге, в результате которого
агент теряет  уверенность в себе.  Он уже не готов идти на риск и в конечном
итоге у него остается меньше шансов выжить.
     -  За это  отвечает задняя часть головного мозга,  - объяснил старик. -
Это  наше подсознание,  девочка. Так вот, однажды  оно дает команду  во  все
отделы мозга, как бы сообщая  тебе,  что твое  время  вышло и пора сматывать
удочки. Как только почувствуешь эти симптомы, немедленно уходи,  иначе потом
может быть слишком поздно.
     - А что может случиться, если этого не сделать? - спросила она.
     -  Две  вещи. Тебя  могут поймать или убить, а в нашем деле,  как тебе,
должно быть, известно,  это почти  одно и  то же.  Если же тебе повезет и ты
останешься в живых, тебя постигнет та же участь, что и меня: учить  таких же
ослов, рвущихся заниматься оперативной работой.
     - Значит, с вами такое было? - задала Джессика новый вопрос.
     - Уже на второй день после того, как я приступил к работе, - ответил он
со смешком. - Но  мне повезло: мой дядя занимал высокий пост в министерстве,
поэтому меня сразу же взяли  на преподавательскую должность. И  слава  Богу,
иначе  неизвестно, какой  бы  из меня получился  оперативник.  К тому  же  я
ненавижу смерть.
     Поначалу она  не  восприняла эти  слова  всерьез,  расценив как  пустую
болтовню  старого трусливого  слабака,  и постаралась засунуть  их  на самую
дальнюю  полочку  сознания, но  вот  однажды,  когда  она  прогуливалась  по
какой-то улице в Копенгагене, ожидая связного, ее вдруг пронзила  мысль:  "А
что  я  здесь делаю?  Господи,  ведь  меня же могут  убить!"  Тут-то  она  и
вспомнила слова старика-инструктора и попыталась подвести итог  своей жизни.
Ей  уже  почти  тридцать  два,  она  умна  и хороша  собой,  и в банке у нее
скопилась кругленькая сумма.
     Хотя все же денег было недостаточно. По крайней  мере, для того, чтобы,
отойдя от  дел, жить,  ни в чем  себе не отказывая. Она продолжала выполнять
конфиденциальные поручения, но  про себя  знала, что  ее карьера  завершена.
Тут-то  к ней и обратились ливийцы, сообщившие об  исчезновении  Бобби Джека
Биллингса и  посулившие  двести тысяч, если им  удастся его  заполучить. Она
взялась  за  это дело: оно  отвечало  всем  ее требованиям,  поскольку сразу
давало необходимую сумму, чтобы начать жить, не думая о завтрашнем дне. Риск
был  невелик, к  тому же  если  бы  она  попалась,  то оказалась  бы в руках
правосудия США,  где,  как  известно,  не  убивают шпионов,  пойманных на их
территории. Это единственная страна в мире, где к шпионам проявляют подобное
милосердие.
     Закончив переодевание, она подумала  о  Римо и  ощутила прилив желания.
Интересно, а не собирается  ли и  он  уйти на  покой?  Но  тут она с грустью
представила себе, какой  прием  уготовила  ему  в бостонской  квартире  Эрла
Слаймона и  постаралась выкинуть его из головы.  Увы, он уже мертв. Иначе  и
быть не  может, ведь он  фанатик, патриот, которого может  остановить только
пуля, если он решил до конца исполнить свой долг.
     Она немного приподняла штанину  и прикрепила к икре  кобуру,  в которую
положила маленький  пистолет  двадцать второго  калибра. В другой кобуре, на
пояснице,  покоился  тупорылый револьвер.  Затем  извлекла из  сумки  черный
платок и сунула в карман. Она нарочно надела белоснежное пальто, чтобы никто
из  окружающих не мог потом сказать,  что  видел женщину шести футов ростом,
одетую во все черное.  Полупальто существенно меняло ее  облик, а  когда она
приступит  непосредственно  к  выполнению  задания,  то  просто снимет его и
бросит где-нибудь у дороги.
     Вряд ли оно ей снова пригодится.
     Приземлившись  на  летном поле  в Ньюпорте, Римо  сказал,  обращаясь  к
Чиуну:
     - Похоже,  мы  у нее на хвосте. Скорее  всего,  она  дождется рассвета,
прежде чем навестить Слаймона.
     Чиун покачал головой.
     - Любая тропинка становится  широкой  дорогой  для  того,  кто  ступает
уверенно, - изрек он.
     - Что в переводе означает...
     - Она умная, способная женщина, которая, я  не сомневаюсь, может хорошо
работать и ночью.  В конце концов,  разве  я  сам не  учил  тебя  работать в
темноте? Я старался,  чтобы ты  освоил эту науку потому, что ею владеют даже
кошки, а ты,  как я всегда  полагал, не глупее  кошки, ибо  кошки суть самые
тупые твари на всем Божьем свете.
     - Хорошо, отправимся туда прямо сейчас. Однако на  тебя  это что-то  не
похоже - ведь не в твоих привычках спешить.
     - Это как  посмотреть, - ответил Чиун. - Если удача будет сопутствовать
нам, мы удостоимся вечной благодарности президента. И кто знает, какие блага
это может сулить нам в будущем?
     - Например, меня включат в состав Олимпийской сборной? - съязвил Римо.
     - Ты такой скептик, - заметил Чиун.
     Было 4.15 утра.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

     Поместье, называвшееся "Родники", некогда служило местом летнего отдыха
для семьи  Липпинкоттов, вес которой в мире финансов был примерно  таким же,
что у семейства Фордов - в автомобильной промышленности. Однако со  временем
мода на семейный  отдых  в фамильном поместье прошла, и в конце концов  даже
Липпинкотты, уступив требованиям экономической реальности,  продали ненужное
большое поместье, представлявшее собой целый архитектурный ансамбль, который
состоял  из   главного  здания  и  большого   количества  метких   построек,
расположенных в Ньюпорте на самом берегу океана.
     Новый  хозяин решил  превратить поместье  в курорт.  Предвидя нашествие
богатых постояльцев, он провел  электричество и переделал  главное здание  в
роскошный отель, а мелкие постройки  переоборудовал в семейные  коттеджи. На
лужайке он разбил поле для гольфа, построил причал для прогулочных катеров и
небольшую взлетно-посадочную полосу для частных самолетов.
     Итак, у него было все, кроме гостей: для обитателей Новой Англии цены в
"Родниках" были слишком высоки, а для состоятельных жителей Нью-Йорка курорт
был расположен слишком близко от дома, и они предпочитали летать во Флориду.
     Владелец держался  до последнего.  И когда он  уже  чувствовал, что ему
вот-вот  придется отказаться от  любимой  идеи  и объявить  себя  банкротом,
началась  вторая  мировая  война.  Тогда  он продал  "Родники"  федеральному
правительству,  которое  давно  уже   подыскивало  уединенное  место,  чтобы
разместить там разведшколу, готовящую агентов доя засылки за рубеж.
     После  воины  "Родники"  официально  получили  статус  центра  отдыха и
лечения кадровых офицеров. На  самом же деле они стали чем-то вроде больницы
для   генералов,  приходивших  в  себя  после  кампании   на  европейском  и
тихоокеанском театрах военных действий.
     Затем  "Родники" пришли  в упадок. В какой-то момент там думали сделать
загородную резиденцию президента, но еще во время  войны Рузвельту полюбился
Шангри  Ла,  а  Эйзенхауэр   расширил  тамошние  апартаменты   и  назвал  их
Кемп-Дэвидом, так что старинное поместье Липпинкоттов оставалось заброшенным
до  тех пор, пока комиссия  Конгресса по  бюджету не обнаружила его на своем
балансе и не распорядилась продать с аукциона.
     Это было именно то, о чем Эрл Слаймон  мечтал  всю жизнь, поэтому он не
задумываясь   уплатил  два  миллиона  четыреста   тысяч  долларов.   Слаймон
разбогател на  махинациях, продавая во время второй  мировой войны на черном
рынке фальшивые карточки на мясо и газ.
     Слаймон  обладал даром предвидения. Он чувствовал,  что,  как ни хорошо
шел  бизнес  во время  войны, темпы  его развития  не смогут идти ни в какое
сравнение  с   послевоенным  периодом.  Он  видел,  как  Соединенные   Штаты
предпринимают  шаги,  чтобы  укрепить отношения с союзниками, создать  новые
альянсы, усилить свои позиции в мире. Что метает преступному миру сделать то
же  самое, решил  он. И вот в скором времени  "Родники" стали местом встречи
темных личностей из Франции, Италии, скандинавских и  дальневосточных стран.
Именно здесь  были  подписаны соглашения, разделившие  мир  на сферы влияния
преступных   группировок,  и  если  отсчет  временных  поясов  начинается  с
Гринвичского меридиана в Англии, то зоны влияния преступного мира берут свое
начало в Ньюпорте штата Род-Айленд.
     Империя Слаймона процветала, и по мере того, как она разрасталась, а он
старел,  его  все  больше  начинало  волновать  общественное  признание.  Он
коллекционировал должности председателей  различных комитетов, подобно  тому
как другие  коллекционируют  марки,  почетные титулы или женщин.  Слаймон  -
основатель  того,  попечитель  сего,  спонсор  пятого  и  десятого.  Кафедры
философии девяти университетов США  существовали за  счет его пожертвований,
хотя единственной философской теорией,  к разработке  которой приложил  руку
Эрл  Слаймон,  была  известная американская  концепция  "купить  подешевле -
продать  подороже".  В  его  интерпретации  идея  звучала  так:  "Заполучить
бесплатно и заставить их заложить душу дьяволу, чтобы это купить".
     В  пятидесятые  годы, когда Слаймон заметил, что правительство все чаще
сует нос  в дела преступного  мира,  он стал все активнее  вмешиваться в ход
различных политических кампаний, понимая при этом, что извлечет максимальную
пользу для себя, поддерживая обе стороны. А по мере того, как организованная
преступность  в мире  становилась  все  более прочным  институтом  и для  ее
успешного функционирования требовалось все меньше встреч на высшем уровне  -
поскольку  транспорт  и  связь   постоянно  совершенствовались  -  старинное
поместье  постепенно превратилось в  основную  резиденцию  Слаймона, где  он
развлекал богатых и сильных мира сего. И порой, предлагая им сыграть в гольф
на  своей  личной  площадке, он едва сдерживал  смех, наблюдая  за тем,  как
какой-нибудь  министр  или  посол  иностранной  державы  бегают  по  газону,
покрытому удивительно сочной и свежей  травой,  которая стала столь сочной и
свежей  благодаря необыкновенному  удобрению  - трупам  тех,  кто  осмелился
выразить несогласие  со  Слаймоном  и просто  исчез,  навсегда  став  частью
род-айлендского ландшафта.
     В позднем  свете луны Римо  увидел  окружающую  поместье  металлическую
изгородь в  двенадцать футов  высотой  с пропущенным  по  ней  электрическим
током. Ее венчала отталкивающего  вида колючая  проволока, любовно выбранная
самим Слаймоном,  -  через определенные  отрезки  в  ней  торчало  по  шесть
железных колючек, вместо обычных четырех.
     -  Поместье большое,  - заметил  Римо, глядя сквозь изгородь на  океан.
Перед  ними смутно вырисовывалось полдюжины зданий. - Он может быть  в любом
из них.
     - Большой дом, - определил Чиун. - Наверху с той стороны.
     Римо снова взглянул на высокую изгородь - высотой с двух рослых мужчин.
Обхватив Чиуна за талию, он подсадил его на дерево. Чиун встал на нижний сук
и мягко пробежал по нему к изгороди. Оттолкнувшись, он нырнул вперед и через
мгновение оказался  на  мягкой траве по ту  сторону. Хитросплетения  колючей
проволоки остались позади. Он обернулся к Римо.
     - Чего ты ждешь? - свистящим шепотом произнес он.
     Римо  подпрыгнул, поймал сук и, подтянувшись, проделал тот же путь, что
и  Чиун, завершившийся приземлением  на густой  траве за изгородью. Чтобы не
промахнуться, он даже сделал двойное сальто и, опустившись на ноги, раскинул
руки на ширине плеч.
     - Тебе бы все играть, - проворчал Чиун.
     -  Я просто готовлюсь  к Олимпиаде, - парировал  Римо.  - И потом,  что
плохого - показать класс?
     - Во всем нужна экономия. Если требуется один оборот, надо сделать один
оборот. Все остальное - работа на публику, простая рисовка.
     - Ты просто завидуешь.
     - Как солнце завидует свече, - невозмутимо возразил Чиун. - Нам туда.
     Джессика  Лестер остановила  маш