знакомец, -- что
есть  в нем нечто весьма вам  близкое. Как  могло бы  быть у  сына или  даже
брата.
     И так из уст постороннего человека последовало  свидетельство того, что
Римо,  ученик, определенно был Синанджу, даже  если и родился он,  по мнению
некоторых, много западнее старой мельницы.

     --  Да,  мистер президент, -- произнес Смит  в специальное  устройство,
которое  шифровало  его  слова. И  только  телефон в  Белом  Доме  мог снова
превратить эти звуки в человеческий язык.
     -- Он пробыл там целую неделю, сэр, -- сказал Смит.
     -- Тогда почему он это не прекратил? -- спросил президент.
     -- Не знаю, сэр.
     -- Может, я должен оставить Вашингтон?
     -- Не знаю.
     --  Черт  подери,  Смит,  что  же  вы  тогда  знаете?  Вы  возглавляете
организацию,  которая,  как  предполагается,  знает  все. Тогда что  же  вам
известно?
     -- Он  занимается  этим, сэр. И я не понимаю его  методов. Они известны
только одному человеку.
     -- Этому старику-азиату? Он мне нравится. Задействуйте его тоже.
     --   Боюсь,  сэр,  что  согласно  установленным   правилам,  которым  я
подчиняюсь в своей работе, вы не  имеете права приказывать мне  что-либо. Вы
можете только предлагать или уволить меня.  Это было сделано для того, чтобы
защитить страну от моей организации на тот  случай, если президент попробует
злоупотребить ее могуществом.
     -- Я не понимаю,  почему  попытка спасти двадцать  миллионов  людей  от
мучительной смерти является злоупотреблением.
     Смит  знал,  что  угрозы  смерти  и безумный  индонезийский  журналист,
пытавшийся  заколоть его кинжалом, вывели президента из  равновесия. И он не
собирался  объяснять  растерявшемуся  главе  государства,  что  с  уроженцем
Востока, который так нравился президенту потому, что тоже был в летах, стало
весьма сложно иметь дело, так как Смит послал Римо на задание как раз тогда,
когда Римо должен был отдыхать.
     Смит  только  порадовался,  когда  Римо  наглядно  доказал,  что,  даже
находясь не в лучшей форме, он все равно намного выше любого, кто мог бы ему
противостоять.
     Поэтому Смит  заверил президента, что старика-корейца привлекать к делу
пока не стоит.
     -- Я  снова позвоню  вам,  сэр,  только  если возникнет в  этом крайняя
необходимость. Не думаю, что нам стоит так подолгу беседовать, если мы хотим
сохранить наше прикрытие, -- сказал Смит.
     -- Ладно, -- согласился президент.
     Но уже в тот  же  самый  день Смит  позвонил ему снова. Он просматривал
прогнозы погоды и возможных  изменений  струйных течений,  и выяснилось, что
президенту все-таки  придется покинуть Вашингтон.  Под угрозой находилось  и
восточное побережье.
        "Глава шестая"
     Эта  страна принадлежала  индейцам, но  опасность исходила  не  от них.
Наоборот, именно  они, индейцы, стали жертвами. Пологие  холмы, где  некогда
спокойно  паслись  антилопы  и бизоны, пока в их существование  не вторглись
ружья и высокая  цена на  шкуры,  скрывали под своей живописной красой столь
опасную бюрократическую  закавыку,  что  министерства  перекидывали ее  друг
другу со времен Первой мировой войны.
     Под травяным покровом, намного глубже, чем строят свои подземные жилища
крысы-гоферы,   на   четырех  квадратных   милях   притаились  контейнеры  с
нервно-паралитическим  газом;  первые  из них  были  спрятаны здесь  на  тот
случай, если германский кайзер  не усвоит преподанного ему урока,  и Америке
придется применить газ  в окопах  Франции. Но в конце Великой войны, которой
потом был присвоен номер первый, химическое оружие было признано незаконным.
     Подобно другим странам, имеющим постоянные армии, Америка сохранила газ
на  тот  случай,  если кто-то  нарушит договор.  А  потом разразилась Вторая
мировая война, и  был создан  новый, более ядовитый газ --  а вдруг  кому-то
придет в голову и в этой войне нарушить старый договор?
     Затем  пришел черед холодной войны, и тогда уже никому не  было ведомо,
что может прийти в голову  русским, а посему был изготовлен  еще более новый
газ.
     Но ни в одной войне  Америка так  и не применила химического оружия,  и
никакая  иная  страна, на какой  бы  философии она  ни  зиждилась,  тоже  не
воспользовалась  газом,  пока  на  Ближнем  Востоке  одна  арабская  страна,
основанная  на  принципах  "сострадания  и   справедливости"  не  нашла  ему
применения   в   войне   с  соседней  исламской   страной,   основанной   на
"справедливости и сострадании".
     Подобно  другим   цивилизованным  странам,  которые  также  никогда  не
применяли газ во время военных действий, Америка продолжала вырабатывать его
со времен президентства Вудро Вильсона  и первых самолетов, накопив огромные
запасы смертоносных газов. Многие акры, уставленные контейнерами. Даже целые
мили.
     В  начале  двадцатого  века  по  соглашению  с  дружественным индейским
племенем  контейнеры были захоронены на  территории  резервации.  В договоре
значилось:  одна жестянка с газом  за  одну  бутылку виски.  Причем жестянки
будут закопаны в землю и индейцам пакита, о землях которых и шла речь, более
никогда  не  придется  ни  видеть,  ни  тем более  обонять  этот  газ.  Само
правительство Соединенных  Штатов  обещало это  индейцам, обязательство было
скреплено священным словом вождя и народа страны.
     И поскольку  вождь племени  пакита уже опробовал неимоверное количество
виски,   которое  правительство  только  намеревалось  дать  всего  лишь  за
разрешение  хранить газ  на землях пакита, где-то к югу  от  Биллингса, штат
Монтана, то ему ничего не оставалось,  как только принять на  веру священное
слово белого человека.
     Международные  отношения были  такими, какими  они  были,  а потому все
племя  пакита  могло  пребывать  в состоянии блаженного опьянения вплоть  до
шестидесятых   годов   нашего   века,   когда   индейцами   вдруг   овладела
воинственность. Они не собираются далее хранить  отвратительное смертоносное
оружие  белых за их  же  отвратительное  и губящее  человека  виски. Индейцы
желали вернуться к старым корням и требовали ясных вод, и богатых земель для
выпаса, и чистых небес, где обитают великие духи. Минули времена примитивных
доверчивых  индейцев. Правительство Соединенных  Штатов  могло оставить свое
виски себе.
     Пакита требовали вернуть их  утерянное былое достоинство.  Сиречь,  они
требовали наличные.
     Они получили наличные и закупили вдоволь  кокаина и виски, хотя нашлись
среди них и старомодные типы, которым все-таки больше  по вкусу  было виски,
некогда доставляемое от правительства.
     И к  ним  продолжали  доставляться  химические  соединения  в  железных
барабанах. Одного вдоха смертоносного газа хватило бы, чтобы убить человека.
Одна  ложка  жидкости, распыленная в воздухе, стерла бы  с лица земли город.
Кварты  хватило  бы на целый штат,  а  пакита  мирно существовали на четырех
квадратных милях, уставленных металлическими барабанами, и первые из них уже
покрылись ржавчиной. В  сущности, этого и следовало ожидать, закапывая сталь
в насыщенную водами почву.
     Сталь  потихоньку ржавела со времен кайзера и его  гуннов. Министерство
сухопутных сил  заявило, что  его  это не касается,  поскольку армия от газа
избавилась.  Управление по  делам  индейцев тоже  не  хотело  брать  на себя
ответственность, потому как  дело  касалось  непосредственно самой земли,  а
Управление занималось  исключительно индейцами, а  почвы  не  входили в  его
юрисдикцию.  Вопрос  перебросили  в  Министерство  внутренних  дел,  которое
провело расследование и во всем обвинило опять-таки армию.
     А железные  контейнеры продолжали ржаветь. И все знали, что они чреваты
грозной  опасностью. Правительство сформировало комитет  на высоком  уровне,
дабы расследовать  существо  дела  и  срочно дать рекомендации. Шел  год  за
годом,  и под  землей уже  скопилось достаточно газов, чтобы уничтожить весь
штат  Монтана.  К  тому времени, когда  комитет  заканчивал  создания  своих
последних  подкомитетов,  которые  в   свою  очередь   должны  были  придать
окончательную  форму   уже  выработанным  решениям  комитета,   под  землями
резервации  племени пакита  набралось  уже столько  газов, что их  с  лихвой
хватило  бы  для  уничтожения  всех Соединенных  Штатов  и  половины рыбы  в
Атлантике -- в зависимости  от  силы ветров. А  то  и захватило бы приличный
кусок  Канады,  а  если  в  еще  поспособствовало  южное  течение,  проблемы
Центральной Америки сами собой разрешились бы на два века вперед.
     А  потом  некто  в  качестве  скромного  дара  отослал по куску  одного
насквозь   проржавевшего   контейнера   в   Управление  по  делам  индейцев,
Министерство  сухопутных  сил,  Министерство  внутренних  дел  и в  комитет,
который спустя  шестьдесят  четыре  года  после  своего образования  все еще
усердно занимался расследованием.
     В трех  почтовых  отделениях  погибли все  люди,  едва  внешний  воздух
соприкоснулся   с   выделениями   из   пластикового   пакета,   содержавшего
металлический  обломок.  В   четвертом  почтовом  отделении  ветром  отнесло
зараженный воздух  на второй этаж,  там  позже было обнаружено тридцать  два
человека,  молча  уставившихся  в  пустоту,  их  нервная  система  оказалась
безнадежно пораженной.
     Однако  же  самым  страшным  были  не мертвые  и  покалеченные  люди, а
записка.
     "Будьте любезны проверить металл. Вы обнаружите,  что он был изготовлен
на заводах "Руско Стилвокс"  в  Гери, штат  Индиана, в 1917 году, специально
для нужд  сухопутных войск.  И  предназначен для единственной цели:  хранить
газ. Мы  пробовали очистить  металл,  погружая его  в  различные  химические
соединения,  но, как вам, видимо, уже стало ясно  к настоящему моменту, даже
самая жесткая химическая чистка не может очистить это вещество. Нам пришлось
удалить часть металла, дабы установить  в  контейнерах взрывчатку.  Довольно
тяжелая задача, учитывая, что при этом следовало сохранить  полную воздушную
непроницаемость  газовых хранилищ. Но мы умеем устанавливать бомбы. Спросите
об этом у господина президента".
     Еще  до того, как  из почтовых отделений успели  убрать  тела погибших,
пришла вторая  записка, на  этот раз ее доставили непосредственно секретарям
глав  министерств  --  явное  свидетельство того,  что  отправитель  знал: в
почтовых отделениях не осталось никого, способного доставить почту.
     Это письмо было и вовсе загадочным. Там  находился план  лабиринта,  по
которому можно  добраться до хранилища контейнеров и демонтировать  бомбы до
взрыва. Была  приложена  и  схема самой  бомбы,  причем  армейские  инженеры
выразили  свое  изумление  при  виде ее  совершенства.  Она могла  вывернуть
примерно пятнадцать  акров земли. При  соответствующих течениях в воздух при
этом выделится достаточно газа, чтобы уничтожить весь Средний Запад.
     Два  человека попробовали пройти по карте, данной в письме,  и сгинули.
За ними последовал  третий.  Похоже,  в  подземных  хранилищах,  где,  среди
ржавеющих  жестянок  со  смертоносным  нервно-паралитическим газом осторожно
пробирались армейские  разведчики,  нагруженные  дыхательными  аппаратами  и
костюмами,   предохраняющими   кожу  от  контакта  с  зараженным   воздухом,
скрывались какие-то люди, очень хорошо знающие эти места и прекрасно умеющие
убивать.
     А час взрыва неуклонно приближался.
     Армия  оказалась  бесполезной.  В  подземных  лабиринтах  десять  тысяч
человек ничем не лучше, чем один. Собственно говоря, во второй записке прямо
предупреждали:  если  на  обезвреживание  бомбы пошлют  больше  двух человек
одновременно, взрыв будет произведен немедленно.
     Нужно было найти одного-двух людей,  обладающих особыми  способностями,
и, после того,  как лучшие разведчики  погибли в  первый же  день, президент
велел армии устраниться. Он намеревался использовать другие средства.
     Римо  с конвертом, содержащим записки, прибыл в  Биллингс, что  в штате
Монтана, в один из столь редких там сырых и теплых дней. Этот конверт вручил
ему Смит в аэропорту, куда был возвращен самолет, направлявшийся на острова.
Найти  бомбу,  обезвредить ее и убрать подальше от прогнивших контейнеров  с
ядовитым газом.
     --  И  еще  одно,  Римо,  --  сказал  тогда  Смит,  --  берегите  себя.
Договорились?
     -- Вы хотите,  чтобы я  сломал еще один руль, Смитти? -- спросил Римо и
отбыл в Биллингс.

     В резервации пакита  вместо  вигвамов были чистенькие  домики, рядом  с
которыми  стояли  пикапы,  висело  на   веревках  белье,  свидетельствуя  об
отсутствии сушилок,  и имелись большие дешевые универмаги. Никто не продавал
одеял, и  Римо не заметил ни одного  перышка в волосах местных жителей. Зато
его  тринадцать  раз   спросили,  что  он  тут  делает,  и   Римо  предъявил
удостоверение, выданное Управлением по делам индейцев.
     Он  быстро нашел вход в газохранилище, представлявший собой две гладкие
стальные  двери, вделанные в  холм, это напоминало  бункер. Два  часовых при
входе проверили его документы.
     -- Какие-то ребята  из армии вчера вошли туда, но вернулись обратно уже
не на своих двоих, -- предупредил один из часовых.
     -- Я не из армии, -- ответил Римо.
     -- Они там довольно крутые ребята.
     -- Ну, какие уж  там крутые,  -- возразил Римо с легкой улыбкой. -- Это
же цветочки.
     -- Эй, а где твой фонарь?
     -- Мне он не нужен.
     -- Ты не хочешь оставить мне твои денежки? -- спросил один из часовых.
     -- Зачем?
     -- Ты все равно назад живым не выйдешь, а я смогу  найти им применение,
-- жизнерадостно пояснил часовой.
     -- Я вернусь, -- заверил его Римо.
     Внутри он  позволил темноте  заполнить его  существо. Реакцией обычного
человека на темноту бывает,  как правило, беспокойство, от которого невольно
напрягается  вся  нервная  система.  Страх  делает темноту еще  темнее.  При
рассеянном свете Римо мог так сфокусировать глаза, чтобы видеть нормально. В
полной  темноте  он  использовал  иной способ  видения. Оно не  походило  на
обычное зрение с его цветами и очертаниями, скорее напоминая подсознательное
знание.
     Контейнеры  были  аккуратно  уставлены плотными квадратами. Римо  стоял
спокойно и  расслышал  тихое торопливое шуршание на  расстоянии сотни ярдов.
Хорошо, подумалось ему. Раз  мыши живы, газ  не  улетучивается. Некоторые из
этих газов,  изготовленных в пятидесятых годах, могли проникать сквозь кожу.
Здесь  были  газы  Первой  и  Второй  мировых  войн,  газ  Корейской  войны,
вьетнамский газ. Химия убивает лучше всего.
     Под  землей было влажно, в темноте ощущалась какая-то тяжесть.  Вдохнув
воздух, Римо попробовал его на вкус. Как и всегда под землей, он был густым.
     Римо   попробовал  двигаться  между  контейнерами   согласно  карте   и
потерялся.  Карта   оказалась  бесполезной.  Но   пространства,  уставленные
контейнерами, имели свои границы, и они были  отнюдь не  необъятны;  поэтому
Римо мысленно  разбил все хранилище на  квадраты  и  принялся обшаривать  их
глазами и руками в  поисках  чего-либо, напоминающего бомбу или указывающего
на то, что он наткнулся на контейнер с выпиленным куском, тем самым, который
убил людей в государственных почтовых отделениях.
     Поиск шел очень медленно. Римо пробыл  в хранилище два дня. Четыре раза
открывались двери, пропуская пронзительный до болезненности яркий свет, Римо
окликали, спрашивали, все ли у него в порядке.
     -- Ага, у меня все нормально. Закройте дверь.
     Управление  по   делам  индейцев  заявило,   что  он  не  должен  здесь
находиться. За это отвечает армия.
     -- Закройте дверь, -- ответил Римо.
     Когда-то  он  и  сам  был  солдатом,  задолго до того,  как прошел свое
обучение, и теперь он подумал  о  той зависимости  от  инструментов, которой
подвержено большинство  людей. Сначала  человек взял  в  руки дубину,  потом
отточенный камень, а теперь использовал космические лазеры. И с каждым новым
инструментом  человек  все  меньше  и  меньше  использовал свои  собственные
способности,  таким   образом  у  современного  представителя  гомо  сапиенс
большинство  чувств  и мышц оказались столь же  бесполезны, как и аппендикс.
Используй то, что  тебе  дано  от природы  --  таков  был один  из  секретов
Синанджу.
     Римо обнаружил место гибели разведчиков. Он почувствовал, где впивались
в землю  каблуки, как,  сражаясь  за  уходящую  жизнь,  отчаянно содрогались
мускулы,  которые  никогда раньше  не использовались и вдруг  вынуждены были
вступить в бой.
     А  потом  воздух внезапно  снова  стал легким,  тяжесть  покинула  его.
Открылся еще один  проход. Римо застыл.  Он слышал  их дыхание,  слышал, как
ловкие пальцы  нащупывают проход между  контейнерами,  эти уверенные  пальцы
хорошо знали, что делают.
     Они безусловно очень хорошо  знали подземелье, ведь  люди не  могут так
быстро передвигаться  в  полной темноте в  незнакомом месте, где  никогда не
бывали.  Потом они остановились. Они  ждали его, ждали,  чтобы он издал хоть
малейший шум.
     В  темноте  разведчики  оказались  в  страшно  невыгодном  положении по
сравнению  с  этими  людьми,  прекрасно  знавшими  свой  путь.  Римо  слышал
перешептывания врагов.
     -- Я не слышу его.
     -- Ш-ш-ш-ш.
     -- Он еще тут?
     -- Да как же он мог бы выбраться?
     -- Тогда почему от него нет ни звука?
     -- Может, он спит.
     И тогда очень ясно Римо произнес:
     -- Нет, дорогуша, он не спит. Иди сюда и поймай меня.
     Он  слышал,  как  они  передвигались. Гораздо тише, чем  обычные  люди.
Наверное, это индейцы. Индейцы умеют здорово  двигаться, хотя большинство из
них слишком тяжелы. Римо передвигался в том же ритме, что  и  противник, так
что услышать  его они  практически  не могли. Потом  Римо скользнул за спину
одного  из них, очень  аккуратно выломал ребро незнакомца  и вонзил ему же в
аорту. Обычно сердце не может  нормально биться, если в нем торчит кость.  В
темноте Римо мягко и бесшумно опустил на землю свою первую жертву.
     И  пошел  за  вторым.  Тот  останавливался  каждые  несколько  шагов  и
прислушивался, ища намеченную жертву. Римо останавливался вместе с ним.
     Наконец Римо шепнул:
     -- Угадай, кто?
     Кравшийся  в  темноте  индеец  завопил  от  неожиданности  и  попытался
спастись бегством. Но его схватили за шею и придавили к земле.
     -- Привет! Я великий белый дух, пришел проломить тебе башку, --  сказал
Римо.  -- Но я обещаю тебе  одно. Скажи, кто заплатил тебе, и я позволю тебе
навечно поселиться в тех краях, где реки текут свободно и небеса чисты.
     --  Эй,  приятель, да  нам  просто  монета была  нужна. Кока ведь стоит
дорого.  Мы  не знаем, кто стоит за всем  этим. Нам только сказали, что сюда
будут приходить люди  из армии, а мы должны убивать  их,  а потом придет еще
один парень, и мы должны отделаться и от него, если сумеем.
     -- Кто вам все это говорил?
     -- Да один псих. Сказал, что мы получим десять кусков, если тебя убьем,
и еще сто кусков, если точно расскажем, как нам это удалось.
     -- Как он выглядел? -- спросил Римо.
     -- Не знаю. Мы так, за здорово живешь, денежки получили,  и тут как раз
тот парень  и позвонил.  Мы объявление дали, что можем быть вроде как гидами
по этим местам.  Ну вот, поговорили с ним по телефону, а он и скажи:  скоро,
дескать, приедут эти разведчики или кто они там, велел приготовиться, и черт
подери, когда получаешь по почте семьдесят пять сотенок, то уж хошь не хошь,
а послужишь такому парню.
     -- Ты должен знать еще кое-что, -- настаивал Римо.
     -- Это все. Ты ж  понимаешь, мы всего лишь  только индейские проводники
для  публики.  И не привыкли задавать много вопросов. Заработаем десятку или
двадцатку,  ну,  если  повезет,  спихнем  туристу дерьмовое одеялко.  А  тот
человек о больших деньгах говорил.
     -- Ладно.  Спасибо за  помощь.  По-моему, ты сказал правду,  -- одобрил
Римо.