пре-
дков, прибывших в Америку из Англии, потом по проливу Эри проплывших  на
Запад и поселившихся в городе Трой, штат Огайо, где добрые люди,  возде-
лывая добрую землю, привели ее к изобилию.
  Ее прадед отправился на войну и потерял  ногу,  освобождая  черных  от
рабства. А кольцо принадлежало его матери и со временем перешло  к  мисс
Хочкисс. Оно очень много значило для нее, потому что связывало ее с про-
шлым. Но теперь эта женщина, богатая годами, по утратившая ту  юношескую
живость, которая облегчает процесс посадки в автобус, сильно жалела, что
не оставила кольцо дочке своей сестры. Она чувствовала,  что  от  кольца
исходит угроза ее жизни.
  Она несколько успокоилась, когда увидела в своем автобусе  человека  в
белом воротнике, какой носят священники. Лицо у человека было круглое  и
добродушное. Он пожелал, чтобы все выслушали его версию библейской исто-
рии о добром самаритянине.
  - Человек шел по дороге, и тут на него набросился другой, отнял у него
все и спросил: "Почему ты такой бедный?"
  Мисс Хочкисс стало немного не по себе. Она помнила, что добрый самари-
тянин, кажется, кому-то помогал. А теперь она ничего не понимала.
  - Я вижу, вы смятены. Вы все грабители! Это вы  ограбили  Третий  мир.
Белые угнетали и грабили Третий мир и сделали людей из Третьего мира бе-
дными!
  Мужчина с серебряными волосами поднял руку. Он сказал, что он  профес-
сор экономики. Преподавал тридцать лет, а  теперь  на  пенсии.  Конечно,
сказал он, в процессе колонизации были издержки, но в то же время непре-
ложным фактом является и то, что колониальное правление повысило жизнен-
ные запросы коренного населения.
  - На самом деле положение с бедностью и голодом в Третьем  мире  стало
несколько лучше, чем было всегда. Люди там вели первобытный образ жизни.
Никто ничего у них не крал. У них ничего не было. Богатство -это изобре-
тение индустриального общества.
  - А как же природные ресурсы?!- заорал человек в белом воротнике.- Это
- грабеж в огромных масштабах. Белые лишили людей Третьего мира их неот-
ъемлемого права распоряжаться своими ресурсами.
  - На самом деле нет,- сказал  седовласый  профессор-экономист,  сказал
терпеливо, словно объясняя ребенку, который мочится по ночам, что  такое
сухое белье.- То, о чем вы говорите, это цветные камешки и залежи полез-
ных ископаемых, которые первобытному человеку все равно не  были  нужны.
Индустриальное общество не только платит ему за все это,  но  оплачивает
также его труд. Проблема заключается в том, что когда первобытный  чело-
век знакомится с жизнью индустриального общества, он,  естественно,  же-
лает получить все блага цивилизации. Но для этого надо работать. А  факт
остается фактом - никто ничего у него не крал.
  - Расист!- завизжал человек в белом воротнике.- С  такими  воззрениями
тебе здесь не место. Я исключаю тебя из программы!
  - Чудесно. Я и сам не хочу тут оставаться. Я уяснил для себя,  что  вы
мне не нравитесь. Я вам не доверяю и не желаю иметь с вами ничего  обще-
го,- срывающимся голосом сказал убеленный сединами профессор.
  - Убирайся!- заорал человек в белом воротнике, и, поскольку телекамеры
уже уехали и не могли запечатлеть этот момент, профессору позволили  по-
кинуть автобус, прозрачно намекнув при этом, что мебель свою он назад не
получит.
  Мисс Хочкисс хотела уйти вместе с ним. Но вспомнила про  вишневый  ко-
мод, подаренный ей тетей Мэри, и столик, который  проплыл  вместе  с  ее
предками по проливу Эри. Все будет хорошо. Ведь там, в Тройе, штат  Ога-
йо, у нее было так много чудесных знакомых среди негров...
  Если бы мисс Хочкисс пожертвовала семейной мебелью,  она  бы  избавила
себя от ужасной смерти. Мебель ей в любом случае суждено было  потерять.
Мебели предстояло вообще исчезнуть с лица земли. Профессор экономики, на
которого, как это часто случается на пороге смерти, вдруг снизошло  оза-
рение, понял, что шансы приобрести новую мебель останутся у него  только
в том случае, если сам он останется в живых.
  Если программа обвиняет всех белых во всех мыслимых грехах и запрещает
обвинять каких бы то ни было черных в чем бы то ни  было,  то,  рассудил
экономист, белым суждено стать новыми евреями для новых черных нацистов.
  Он с готовностью отдал бумажник со всем содержимым и вывернул карманы,
когда у выхода из автобуса его остановил черный молодой человек.  Может,
молодого человека интересуют и пуговицы профессора? Пусть берет.
  Позднее полиция Нью-Йорка всю вину за  трагедию,  которой  завершилась
программа "Жилье для всех - 2", возложила на водителей, которые  слишком
поздно отправились в путь в сторону "антирасистского  жилого  квартала",
как назывались два полуразвалившихся здания, приобретенных организатора-
ми программы.
  Автобусы и фургоны прибыли на место после наступления темноты. Водите-
ли фургонов, которых позднее мэр обвинят в трусости, скопом сбежали  под
покровом ночи. Шоферы автобусов поймали случайные такси и удрали тоже.
  А белые поселенцы остались одни в автобусах рядом с фургонами.  Какой-
то чернокожий юнец обнаружил, что автобус легко вскрыть  ломиком.  Банды
черных юнцов ринулись на абордаж и потащили белых стариков из автобусов.
Некоторых приходилось хватать дважды, ведь у  стариков  волосы  держатся
непрочно. Мисс Хочкисс ухватилась за металлическую ножку сиденья, прива-
ренную к полу.
  Но ей на запястье опустился ботинок и раскрошил хрупкие старые  кости.
Боль была новая и свежая, и старушка закричала, но  вряд  ли  кто-нибудь
слышал ее вопли и мольбы о помощи, потому что вокруг кричали все.
  Она почувствовала, как ее правую руку с кольцом потянули вверх, а  по-
том ее саму стали швырять из стороны в сторону - это несколько  черноко-
жих парней дрались за кольцо.
  Кто-то забрался в фургоны и начал выбрасывать мебель  наружу.  Запылал
яркий костер, взметнувшийся чуть ли не выше соседних зданий.  Мисс  Хоч-
кисс почувствовала вспышку боли там, где был палец с кольцом, и  поняла,
что ни кольца, ни пальца у нес больше нет. Дальше она почувствовала, как
ее поднимают, а потом ее охватило пламя - очень желтое и  обжигающе-жар-
кое, и она испытала жгучую боль, а затем, как ни странно, боль  ушла,  и
все кончилось.
  В квартире на третьем этаже одного из соседних домов чернокожая женщи-
на набрала номер 911, экстренный вызов полиции.
  - Приезжайте! Скорее! Здесь сжигают людей. Угол Уолтона и Сто  семьде-
сят третьей.
  - Сколько людей?- спросил полицейский.
  - Не знаю. Дюжина. Две дюжины. О Боже! Это ужасно.
  - Мадам, мы приедем, как только сможем. У  нас  не  хватает  людей.  И
очень много вызовов поважнее.
  - Они сжигают белых. Пришлите хоть кого-нибудь! Тут Саксонские  Лорды,
Каменнные Шейхи Аллаха, все банды. Это ужасно. Они сжигают людей!
  - Спасибо, что сообщили,- сказали в трубке, и телефон отключился.
  Черная женщина задернула шторы и заплакала. Она помнила, как  девочкой
в Оранджбурге, штат Южная Каролина, она боялась выходить на улицу, пото-
му что она - черная. И как это было плохо. Переезд на Север не сулил  ей
слишком много радости, но, по крайней мере, тут была хоть какая-то наде-
жда.
  И вот теперь, когда надежды сбылись, она опять не могла выйти на улицу
- разве что ранним утром И она не испытывала ни  малейшего  удовольствия
оттого, что теперь от боли и страха кричат белые, а не черные.
  Она подумала, что каждый человек имеет право на уважение. Ну, если  не
на уважение, то хотя бы на безопасность. Но у нее не  было  даже  этого.
Она раскрыла старую семейную Библию, стала читать и молиться за всех. Ей
говорили, будто на борьбу с бедностью выделены  огромные  средства.  Она
бедная, но не видела этих денег. Ей говорили,  будто  огромные  средства
потрачены и на борьбу с расизмом. Так вот, если бы она была белая, и  ее
посадили бы в автобус и привезли в район, больше напоминающий свалку,  и
превратили бы ее жизнь в ад,  ее  неприязнь  к  черным,  разумеется,  не
уменьшилась бы.
  И если кто-то хочет бороться с расизмом, пусть устроит так, чтобы при-
личные белые встретились с приличными богобоязненными черными. Что может
сравниться с общением достойных людей! Когда крики с улицы стали  прони-
кать сквозь закрытые окна в комнату, она ушла в ванную. А когда  поняла,
что и там ей не скрыться от криков горящих  заживо  людей,  она  закрыла
дверь ванной и пустила воду. И продолжала молиться.

  Преподобный Уодсон тоже молился. Он молился о смягчении белых  сердец.
Делал он это на трибуне в банкетном зале отеля "Уолдорф-Астория",  арен-
дованном программой "Жилье для всех - 2" для проведения  антирасистского
семинара. В помощь семинару тут же находились оркестр из десяти музыкан-
тов, три рок-певца и бесплатный бар.
  Телекамеры были направлены на тяжелое, морщинистое, потное лицо препо-
добного Уодсона, вздымающееся над белым воротником. В свете  прожекторов
его глаза дико вращались, а губы блестели. Он раздувал ноздри  так,  что
они становились похожими на бильярдные лузы. Речь Уодсона  была  подобна
товарному составу - вначале он пыхтел и выдавал  отдельные  фразы  через
равные и продолжительные промежутки времени, а потом с  воем  разгонялся
до огромной скорости И говорил он о том, что Америка начала отказываться
от борьбы против векового гнета. Но есть средство  вести  эту  борьбу  и
дальше. Как? Вполне логично - создав фонд для его новой программы "Жилье
для всех - 3", но такой фонд, чтобы в нем находилась хоть сколько-нибудь
существенная сумма.
  - Когда человек выделяет шесть миллионов на решение проблем,  накопив-
шихся за триста лет угнетения, он тем самым говорит: я  не  хочу,  чтобы
программа объединения нации увенчалась успехом. Нет, сэр. Он шестью мил-
лионами способов говорит: вы, ниггеры, умирайте с голоду. Но Третий  мир
видит этого человека насквозь. Видит его аморальность. Третий мир знает,
что великое черное наследие у него не отнимет никакой белый.
  - Вы хотите сказать, что федеральное правительство выделило  так  мало
средств, что это все равно как если бы оно сознательно пыталось  сорвать
вашу программу?- уточнила корреспондентка шведского телевидения.
  Волосы у этой представительницы нордической расы были цвета  пшеничной
соломы, кожа - как нежные белые сливки, зубы - ровные, без малейшего из-
ъяна. На ней был переливающийся черный шелковый брючный костюм,  подчер-
кивающий ее налитые соблазнительные груди и округлые ягодицы. И даже се-
йчас, когда она стояла неподвижно, черный шелк слегка подрагивал  вверх-
вниз у нее на ногах. Запах ее духов обволакивал преподобного Уодсона.
  - Именно это я и хочу сказать,- ответил Уодсон.
  - Благодарю вас, преподобный отец, вы  чрезвычайно  помогли  шведскому
телевидению,- сказала блондинка.- Жаль, что мы не можем  побеседовать  с
вами подольше.
  - А кто сказал, что не можем?- удивился преподобный отец. Это был кру-
пный мужчина, ростом не меньше шести футов четырех дюймов,  и  казалось,
что он всем телом надвигается на нее.
  - А разве сегодня вечером вы не читаете лекцию о красоте  черных  жен-
щин?- спросила корреспондентка.
  Преподобному Уодсону потребовалось около двадцати секунд, чтобы разоб-
рать ее имя, написанное на карточке, приколотой  к  прекрасному  черному
шелку, скрывающему, можно сказать, не груди, а целые горные вершины.
  - Ингрид,- наконец сказал он и посмотрел ей в  глаза,  проверяя,  пра-
вильно ли он произнес ее имя.- Ингрид, я верю в могущество братских  от-
ношений между людьми. Я хочу, чтобы мы с вами были братом и сестрой.
  Чернокожая женщина в элегантном, но скромном костюме,  с  изящным,  но
недорогим модным ожерельем на длинной, словно выточенной из черного  де-
рем шее и с коротко остриженными волосами подергала преподобного Уодсона
за рукав.
  - Преподобный отец, пора на лекцию. Не забудьте, вы консультант  мэрии
по вопросам расовых отношений.
  - Я занят,- сказал Уодсон и улыбнулся блондинке.
  - Но вы заявлены в программе. Вы - консультант мэрии,- повторила  чер-
нокожая женщина.
  - Потом,- отмахнулся преподобный Уодсон.
  - Но ваша лекция посвящена борьбе с расизмом  в  нашем  городе!-  нас-
таивала женщина, вежливо, но твердо улыбаясь  корреспондентке  шведского
телевидения.
  - Потом, я сказал! У нас сейчас программа международного  сотрудничес-
тва,- заявил преподобный Уодсон и положил свою здоровенную лапищу на по-
крытое шелком плечо Ингрид.
  Ингрид улыбнулась. Преподобный Уодсон заметил, как напряглись ее соски
под черным шелком. Она была без бюстгальтера.
  - Преподобный отец,- сжав губы, не  отступалась  чернокожая  женщина.-
Много народу собралось послушать вашу лекцию о  том,  что  "красивый"  и
"черный" - синонимы.
  - Синонимы? Я никогда не говорил про синонимы. Никогда. Черная красота
- изначальная красота. В ней нет никаких синонимов. Сколь долго, о Боже,
наших черных красавиц белые расисты  называли  синонимами!  Ингрид,  нам
стоит смыться отсюда и поговорить о расизме и о красоте.
  - Слово "синонимы" означает - "слова с одинаковым значением",-  объяс-
нила чернокожая женщина.- Черный - значит, красивый, красивый -  значит,
черный. Вот так.
  - Точно,- согласился преподобный Уодсон, повернулся к женщине спиной и
собрался уйти, забрав с собой Ингрид.
  - Преподобный отец, Нью-Йорк платит вам сорок девять тысяч долларов  в
год за ваши лекции!- воскликнула женщина и  вцепилась  в  черный  пиджак
Уодсона.
  - Я занят, женщина!- рявкнул преподобный Уодсон.
  - Преподобный отец, я вас не отпущу!
  - Я сейчас вернусь, Ингрид. Никуда не уходите, ладно?
  - Я буду здесь,- пообещала шведская красавица и подмигнула Уодсону.
  Священник направился вслед за женщиной, которая была его ассистентом и
отвечала за организацию его лекций в различных колледжах города.
  - Это займет всего минуту,- бросил преподобный Уодсон.
  Когда-то на Юге, в колледже для чернокожих, Уодсон  был  защитником  в
местной футбольной команде и прославился тем, что мог одним махом  сбить
с ног любого. Когда они с женщиной вошли в служебное помещение, он шара-
хнул ее головой о стену. Она рухнула, как мешок с гнилой капустой.
  Уодсон вернулся к Ингрид. Вокруг нее собралась стайка  темнокожих  юн-
цов. Преподобный Уодсон смел их со своего пути, как таран. Затем,  отду-
ваясь, он затащил Ингрид в конференц-зал, где, наконец, ему удалось доб-
раться до черного шелка, содрать его с нежного белого тела и  дотянуться
до этого тела своим жадным языком. И когда он уже собрался  окончательно
восторжествовать над ней, она вдруг вывернулась. Он - за ней. Но она ус-
кользнула и заявила, что он ее не хочет.
  Не хочет? Разве так торчит, когда не хотят, вопрошал Уодсон.
  Она признала очевидное, но только после того, как он обещал ей помочь.
  - Конечно. Все что угодно,- задыхаясь, выговорил преподобный  Уодсон.-
Но сначала...
  Ингрид улыбнулась улыбкой  фотомодели.  У  преподобного  Уодсона  про-
мелькнула мысль, что ей, наверное, не  приходится  пользоваться  никакой
косметикой. Такая кожа не нуждается в лосьонах.
  Она попросила разрешения поцеловать его.
  Он разрешил - что в этом плохого.
  Она расстегнула молнию у него на брюках. Потом подняла руки и откинула
свои длинные волосы на спину.
  Преподобный Уодсон дернулся вперед - он уже не  владел  ни  телом,  ни
чувствами.
  И вдруг Ингрид отпрянула.
  - Бросьте пистолет, преподобный отец,- приказала  она.  Куда  девалась
скандинавская мелодичность ее речи?
  - А?- не понял Уодсон.
  - Бросьте пистолет,- повторила она.- Горилла с оружием -  это  слишком
опасно.
  - Сука!- заревел преподобный отец и собрался было вколотить ее  желтую
башку в ближайший шкаф, но вдруг ощутил какое-то покалывание вокруг  не-
коего весьма чувствительного органа. Похоже было, что Ингрид  надела  на
него кольцо.
  - О Боже!- воскликнул священник в ужасе и глянул вниз.
  Там и в самом деле было кольцо, тонкая полоска белого  металла,  а  по
краям - его собственная кровь, как узенький красный ободок. Желание  его
тут же пропало, а все внимание переключилось с Ингрид на себя  самого  -
так возвращается в запустившую его руку мячик на тонкой резинке. Но бле-
стящее металлическое колечко сомкнулось туже,   как   раз   по   размеру
уменьшившегося желания. И кровь продолжала сочиться.
  - Не волнуйтесь, преподобный, крови совсем немного. Хотите,  чтобы  ее
стало побольше?
  И тут в самом его чувствительном  органе  возникла  боль.  Преподобный
Уодсон в ужасе наблюдал, как капли крови набухают и набухают.
  Он схватился за кольцо, пытаясь снять его, но только сильнее  разодрал
кожу.
  - Убью!- завопил здоровенный священнослужитель.
  - И лишишься сам знаешь чего, детка,- ответила Ингрид и показала  Уод-
сону черную коробочку размером с сувенирный спичечный коробок, какие по-
дают в ресторанах.
  В центре ее был красный пластмассовый рычажок. Она чуть сдвинула рыча-
жок вперед, и боль в паху отпустила. Она двинула его назад, и  преподоб-
ному Уодсону показалось, что в орган ему воткнулось множество иголок.
  - Застегните штаны, преподобный папаша. Мы уезжаем.
  - Да, конечно. У меня речь. Дас-сэр, черный и красивый - одно и то же.
Черный - самый красивый! Мне надо выступать прямо сейчас. Расизм не дре-
млет. Нет, сэр. Черный цвет - вот истинная и изначальная красота.
  - Заткните фонтан, преподобный. Вы пойдете со мной.
  - У меня кровь течет!- взвыл Уодсон.
  - Переживете.
  Глаза Уодсона с недоверием уставились на блондинку.
  - Пошли. Не затем я все это проделала, чтобы мне еще  пришлось  тащить
вас на руках.
  Преподобный Уодсон обернул металлическое кольцо, обратившее его в  ра-
ба, мятой бумажной салфеткой. Он надеялся, что, быть может, кольцо сидит
уже не так плотно и он сможет его сдернуть. По, увы, нет,  и  он  понял,
что маленькая коробочка у Ингрид в руках - оружие  более  страшное,  чем
пистолет. Видимо, в коробочке находилось дистанционное управление, с по-
мощью которого Ингрид могла сужать и расширять кольцо. Может, если между
преподобным и коробочкой окажется стена, ему удастся снять кольцо?
  - Забыла вас предупредить,- сказала блондинка.- Если радиосигнал пере-
станет поступать, кольцо замкнется навеки, и прощай ваше главное пастыр-
ское орудие.
  Преподобный Уодсон улыбнулся и протянул ей свой револьвер с  перламут-
ровой рукояткой. Он старался держаться к Ингрид поближе, пока они напра-
влялись к выходу из отеля. Но не слишком близко. Каждый раз, как его жи-
рные коричневые лапы оказывались слишком близко к коробочке, которую не-
сла Ингрид, боль в том самом уязвимом органе вспыхивала с новой силой.
  Они погрузились в машину Ингрид. Ингрид села за руль, а Уодсону велела
поместиться на заднем сиденье, где он и притих,  зажав  пах  руками.  Он
вдруг осознал, что впервые в своей взрослой жизни находится рядом с кра-
сивой женщиной, не строя никаких планов насчет того, как забраться к ней
под трусики.


ГЛАВА СЕДЬМАЯ

  Здание, бывшее конечным пунктом их назначения, находилось всего в трех
кварталах от магазина "Мейси" в центре Манхэтгена, но когда у "Мейси"  и
у "Гимбелла" звенел звонок, возвещавший закрытие магазинов, район внеза-
пно пустел, словно Господь провел мокрой тряпкой ночи по классной  доске
города.
  Преподобный Уодсон сидел, забившись в угол машины, когда они останови-
лись перед старым, заляпанным известкой кирпичным домом, снаружи  выгля-
девшим как крысиное общежитие. Он осторожно выглянул в  боковое  окошко,
потом, изогнув шею, посмотрел назад.
  - Мне тут не нравится,- заявил он.- В этом районе поздно вечером опас-
но.
  - Я не дам тебя в обиду, боров,- успокоила его Ингрид.
  - У меня нет оружия,- заскулил Уодсон.- Никто не имеет  права  застав-
лять человека ехать в такое место, когда он без оружия и не  может  себя
защитить.
  - Как те старики, которых ты сегодня вечером бросил в  этих  джунглях?
Которых сожгли заживо?
  - Это не моя вина,- сказал Уодсон. Если он сумеет ее заговорить, может
быть, ему удастся добраться до черной коробочки,  которую  она,