ал бы запертые двери между хромосомными системами.
  - Проклятая лгунья!- завопил кто-то, и все демонстранты принялись ска-
ндировать: "Лгунья, лгунья!"
  Наконец кто-то потребовал, чтобы доктор Файнберг "дотронулась до смер-
тельной жидкости голыми руками".
  - Сколько угодно!- с отвращением сказала она и сунула  руку  в  резер-
вуар.
  Какая-то женщина взвизгнула, все матери загородили своих детей,  кроме
миссис Уолтерс, позволившей Этель таращиться сколько влезет, лишь бы  не
усиливалась вонь.
  Рука доктора Файнберг, покрытая чем-то прозрачным и  липким,  извлекла
из резервуара пробирку.
  - Для тех из вас, кто любит ужасы, сообщаю: в этой пробирке  находятся
гены тигра-людоеда, обработанные "отпирающим" веществом. Тигр-людоед!
  Аудитория ахнула. Доктор Файнберг печально покачала  головой  и  нашла
глазами показавшегося ей дружелюбным телеведущего. Тот улыбнулся ей. Он-
-то все понял: гены тигра-людоеда ничуть не страшнее генов мыши. И те, и
другие вряд ли живы.
  Доктор Файнберг выпила жидкость из пробирки и скорчила гримасу.
  - Кто-нибудь желает выбрать пробирку для себя?- спросила она.
  - Это не настоящие хромосомы-убийцы!- рявкнул чей-то голос.
  Это переполнило чашу терпения.
  - Невежественные глупцы!- в отчаянии простонала доктор Файнберг.-  Ни-
чего вы не поймете!
  Она со злостью запустила руку в резервуар с  желатином,  схватила  еще
одну пробирку и выпила. Потом еще, еще... Она осушила все до одной  про-
бирки и теперь морщилась от противного вкуса во рту, словно  наглоталась
чужой слюны.
  - Вот вам! В кого я теперь  превращусь,  по-вашему,-  в  оборотня-вер-
вольфа? О, невежды!
  И тут ее пробрала дрожь, от которой встали дыбом волосы у нее на голо-
ве, и она мешком рухнула наземь.
  - Не трогайте ее! Еще заразитесь!- предупредила соратников мать Этель.
  - Болваны!- гаркнул ведущий  с  телестанции,  забыв  про  беспристрас-
тность, и вызвал "скорую".
  Когда потерявшую сознание доктора Файнберг унесли на носилках, один из
ее коллег принялся объяснять, что этот обморок - просто неудачное стече-
ние обстоятельств: он не сомневается, что проглоченный  ею  генетический
материал не может вызвать даже несварения желудка.  Причина  обморока  -
перевозбуждение.
  - Я хочу сказать, что генетический материал никак  не  мог  стать  его
причиной.
  Однако его никто не слушал. Один из предводителей демонстрантов запры-
гнул на лабораторный стол, на котором стоял резервуар.
  - Ничего не трогайте! Здесь все заражено!- Добившись тишины и  убедив-
шись, что все до одной камеры перестали шарить по взбудораженной толпе и
обращены на него, он воздел руки к небу и заговорил: - Нам говорили, что
здесь ничего не может случиться. Нам говорили, что никто не  пострадает.
Якобы гены, хромосомы и всякие там коды жизни, с  которыми  возятся  эти
нелюди, с трудом выживают. Что ж, по крайней мере на этот раз удар  при-
шелся по виноватому. Так давайте же положим этому конец, пока не постра-
дали невинные люди!
  Демонстранты, радуясь своей удаче, митинговали еще долго  после  того,
как разъехались операторы. Младенцы раскапризничались, и толпа  отрядила
гонца за детским питанием. Другой гонец отправился за гамбургерами и на-
питками для детей постарше. Всего было принято 14 резолюций,  касающихся
Бостонской биологической аспирантуры, все с порядковыми номерами.  Такое
количество резолюций обязательно должно было привести к несчастному слу-
чаю в лаборатории, как ни была она защищена от несчастных случаев.
  Девочка Этель уснула на мамином жакете в глубине лаборатории, лежа  на
животе и выставив на всеобщее обозрение мокрые трусики.
  Кто-то сообщил, что видел, как к ней кралась какая-то  фигура.  Кто-то
оглянулся на низкий рык, раздавшийся из выходящего во двор  окна.  Потом
праздношатающийся ребенок доложил, что доктор Файнберг возвратилась.
  - Леди, которая пила эту дрянь,- объяснил ребенок.
  - Нет, Боже, только не это!- раздался  голос  из  глубины  помещения.-
Нет, нет, нет!
  Миссис Уолтерс знала, что где-то там спит Этель. Она продралась сквозь
толпу, опрокидывая людей и стулья, ведомая древним, как пещеры,  инстин-
ктом. Она уже знала, что с ее дочерью произошло что-то плохое. Она  пос-
кользнулась, врезавшись в человека, только что издавшего крик ужаса, по-
пыталась встать и снова поскользнулась. Барахтаясь в чем-то маслянистом,
красном, она поняла, что жидкость не маслянистая, а скользкая,  что  это
кровь.
  Она все еще стояла на коленях, пытаясь подняться, когда увидела удиви-
тельно бледное личико Этель. Как ей удается так  мирно  спать  при  этом
гвалте? Потом женщина, поднявшая тревогу, сделала шаг в сторону, и  мис-
сис Уолтерс обнаружила, что у ее дочери нет живота,  словно  его  кто-то
выгрыз; вся кровь вытекла из маленького тела на пол.
  - Нет, нет, нет, нет!- взвыла миссис Уолтерс.
  Она хотела дотянуться до откинутой  головки  ребенка,  но  снова  пос-
кользнулась и растянулось на скользком полу.
  Машина "скорой помощи", которой полагалось доставить доктора  Файнберг
в больницу, была найдена на Сторроу-драйв врезавшейся в дерево. У  води-
теля было разодрано горло, санитар лепетал нечто мало вразумительное.
  Детективам удалось расшифровать его лепет: последним  пациентом  "ско-
рой" была доктор Файнберг. Она находилась в беспамятстве, однако в  раз-
битой машине ее не оказалось. Некто, убивший водителя, забрал ее  с  со-
бой. На переднем сиденье была кровь, сзади крови не было. Лоб  выжившего
украшала глубокая царапина.
  Судебно-медицинский эксперт предложил препроводить санитара обратно  в
зоологический сад: если у него сохранится страх перед зверями,  звери  в
конце концов до него доберутся.
  - Лучше ему наведаться туда завтра, иначе его потом не  затащишь  туда
никакими силами - так он будет бояться. Я знаю, что говорю: мне уже при-
ходилось заниматься ранами от клыков,- сказал врач.
  - Но он работает не в зоопарке,- возразил детектив.- Он -  санитар  со
"скорой помощи", его полоснули ножом. При чем тут зоопарк?
  - А при том, что на лбу у него след клыков. Нож такой раны не оставит.
Кожа сначала прокушена, а потом разодрана.
  Увидев труп девочки Этель, врач окончательно убедился, что  по  городу
разгуливает большая дикая кошка.
  - Взгляните на живот,- предложил он.
  - Что-то я не вижу живота,- сказал детектив.
  - Вот и я о том же. Большие кошки первым делом лакомятся животом - это
их излюбленное блюдо. Завалив теленка, они сразу принимаются за его брю-
хо. Это человек предпочитает бифштекс из огузка. Так что это, бесспорно,
большая дикая кошка. Если, разумеется, вам не известен маньяк, охотящий-
ся за человечьими внутренностями.
  На темном чердаке где-то на северной окраине  Бостона  Шийла  Файнберг
дрожала и изо всех сил цеплялась за балку. Она не хотела думать о забры-
згавшей ее крови, об ужасе чьей-то смерти и о том, что кровь  на  ней  -
чужая. Она не хотела даже открывать глаза. Ей  хотелось  умереть,  прямо
здесь, в темноте, и не думать о случившемся.
  Она не была религиозна и никогда не понимала языка, на котором молился
ее отец. Даже не понимая этих  молитв,  к  двенадцати  годам  она  успо-
коилась, уверовав в естественный порядок вещей и в то, что людям следует
соблюдать требования морали просто потому, что они справедливы, а  не  в
ожидании последующей награды.
  Поэтому она не умела молиться. Так обстояло дело вплоть до этой  ночи,
когда она стала умолять Бога - того, кто правит вселенной,- чтобы Он из-
бавил ее от этого кошмара.
  Ее колени и руки лежали на балке. Пол был внизу,  на  расстоянии  пяти
метров. На этой перекладине она чувствовала себя в большей безопасности,
почти неуязвимой. Ее зрение необыкновенно обострилось.
  Какое-то движение в углу. Мышь? Нет, слишком мелкое существо для мыши.
  Она слизала с рук кровь, и все ее тело охватила истома. В  груди  и  в
горле раздалось урчание.
  Она замурлыкала.
  Она снова была счастлива.


ГЛАВА ВТОРАЯ

  Его звали Римо. И сейчас какой-то  незнакомец  собирался  нанести  ему
удар. Римо наблюдал, что из этого выйдет.
  Много лет тому назад удары противника бывали стремительными, их требо-
валось отражать или блокировать, в противном случае чужой кулак  обруши-
вался на голову, причиняя боль.
  Теперь же это было почти что смешно.
  Нападавший был верзилой почти под два метра. Он обладал широкими  пле-
чами, мускулистыми руками, могучей грудной  клеткой  и  ногами,  напоми-
нающими колонны. На нем были замасленные штаны, клетчатая рубаха и  гру-
бые, подбитые гвоздями башмаки. Он вез на лесопилку в Орегоне срубленные
деревья и сейчас сообщал окружающим, что не намерен торчать у  придорож-
ной закусочной лишних двадцать минут, дожидаясь,  пока  какой-то  старый
кретин допишет какое-то там письмо. Придурку в черной майке предлагалось
убрать свою желтую машину подобру-поздорову, иначе... Нет?
  - Ну, тогда, хлюпик, я тебя размажу.
  Тут и был занесен кулак. Нападавший значительно превосходил Римо  рос-
том и весил фунтов на сто больше. Он неуклюже выпрямился и устремился на
Римо всем корпусом. Огромный волосатый кулак начал движение из-за  голо-
вы, набрав силу благодаря толчку ногами от земли.  В  ударе  участвовало
все тело. Из закусочной высыпали  посетители,  чтобы  полюбоваться,  как
хлюпик и его спутник-иностранец будут уничтожены Хоуком Хаббли, отправи-
вшим в больницу больше людей, чем насчитывается звеньев на мотопиле.
  В ожидании удара Римо взвешивал свои возможности. В  происходившем  не
было никакого чуда. Некоторые талантливые игроки в бейсбол умеют разгля-
деть шов на пролетающем мимо мячике. Баскетболисты выполняют броски  из-
под корзины, стоя к ней спиной. Лыжники на слух улавливают, какова плот-
ность снега, еще не прокатившись по нему.
  Все эти люди пользуются естественными талантами, случайно  получившими
скромное развитие. Что до Римо, то его умение стало  плодом  неустанного
труда в строгом соответствии с кладезью мудрости, копившейся три  тысячи
лет. Поэтому там, где средний человек с неразвитым вниманием видит всего
лишь стремительный рывок, Римо наблюдал движение костяшек пальцев и все-
го тела, причем не как в замедленном кино, а почти как в серии стоп-кад-
ров.
  Вот вздумавший ему угрожать здоровенный Хоук Хаббли, вот толпа, сбежа-
вшаяся поглазеть, как от Римо останется мокрое место, вот долгий, медле-
нный удар...
  На заднем сиденье желтой "тойоты" Чиун, Мастер Синанджу,  с  морщинис-
тым, как древний пергамент, лицом и пучками седых  волос  вокруг  голого
черепа склонился над блокнотом, вооружившись длинным гусиным  пером.  Он
слагал великую сагу о любви и красоте.
  Чиун научил Римо всему и теперь имел право на покой  и  тишину,  чтобы
доверить бумаге свои мысли. Сначала он представил себе трогательную  ис-
торию любви короля и придворной дамы, а потом решил воплотить ее в  сло-
вах.
  Единственное, что ему требовалось от мира за дверцей машины,  это  по-
коя. Римо понял это и, дождавшись удара, похожего на тормозящий железно-
дорожный состав, подползающий к перрону, подставил под чужую руку правую
ладонь. Для того, чтобы стон противника не  был  слишком  громким,  Римо
сдавил ему легкие, врезав левой рукой в живот и занеся левое колено  ему
за спину, так что можно было подумать, что на детину Хоука Хаббли  нани-
зали сверху крендель в форме гибкого человеческого туловища.
  Хоук Хаббли разом спал с лица. Он слишком сильно разбежался, и  теперь
у него перехватило дыхание. С вознесенным правым  кулаком  он  напоминал
утратившую подвижность статую; мгновение - и он покатился по земле, ловя
ртом воздух. Ему на горло наступила нога, вернее, черный мокасин с зеле-
ной резиновой подошвой. Над ним стоял парень в серых фланелевых брюках и
черной майке.
  - Тсссс,- прошептал Римо - Будешь лежать тихо - сможешь  дышать.  Спо-
койствие за глоток воздуха. По рукам, приятель?
  Приятель ничего не ответил, но Римо и так знал, что тот согласен.  От-
ветом была его поза. Видя, что лицо верзилы наливается кровью, он пропу-
стил ему в легкие немного воздуху. Далее последовало движение,  показав-
шееся зрителям пинком; на самом деле Римо еще раз сдавил легкие  против-
ника и тут же убрал ногу, благодаря чему туда ворвался живительный  кис-
лород, без которого Хоук Хаббли так и не поднялся бы  с  асфальта  перед
закусочной.
  Чиун, потревоженный хлюпающим звуком, оторвался от блокнота.
  - Пожалуйста,- молвил он.
  - Извини,- сказал Римо.
  - Не каждый способен писать о любви.
  - Извини.
  - Делясь вековой мудростью с невежественным поросенком, человек вправе
надеяться, что поросенок будет хотя бы соблюдать тишину там, где творят-
ся великие дела.
  - Я же сказал: извини, папочка.
  - "Извини, извини, извини",- проворчал Чиун.- По разным поводам.  Соб-
людение приличий не требует беспрерывных извинений. Благопристойность  в
том и заключается, чтобы никогда не быть вынужденным извиняться.
  - Тогда беру свои слова назад.- Я уговариваю этого парня не шуметь, не
даю ему заводить мотор грузовика, чтобы тебя не отвлекал грохот.  Понят-
но? Самое непочтительное поведение... Мне не за что извиняться. Я -  не-
вежа.
  - Так я и знал,- сказал Чиун.- Теперь я не могу писать.
  - Ты уже месяц не пишешь, а просто день за днем пялишься в блокнот. Ты
готов использовать любой предлог для оправдания  своего  бездействия.  Я
остановил этот грузовик и его водителя именно для того, чтобы ты  взгля-
нул в лицо фактам: ты - не писатель.
  - В наши дни исчезли хорошие истории про любовь. Великие драмы, идущие
днем по вашему телевидению, выродились в какую-то чепуху. В них  вползло
насилие, даже секс. А это - чистая поэма о любви, а  не  о  совокуплении
быков с коровами. Любовь! Я понимаю, что такое любовь,  потому  что  мне
хватает внимания к людям, чтобы не тревожить их,  когда  они  занимаются
творчеством.
  - Но не целый же месяц, палочка! За месяц - ни слова!
  - А все потому, что ты шумишь.
  - Никакого шума,- возразил Римо.
  - Шум,- сказал Чиун, захлопнул блокнот, блеснув длинными острыми  ног-
тями, и сунул руки в рукава кимоно.- Не могу сочинять,  когда  ты  брюз-
жишь.
  Римо помассировал ногой грудь Хоука Хаббли. Тому сразу полегчало - на-
столько, что он поднялся на ноги и еще раз попытался врезать этому  хлю-
пику.
  Хлюпик и глазом не повел. Разве что чуточку - чтобы не оказаться  там,
куда опустился кулак.
  Очень странно! Хлюпик не увертывался и не отражал удар, а просто  ока-
зывался не там, куда метил кулак.
  - Даже если ты перенесешь свои фантазии на бумагу, чего не случится, в
этой стране все равно никому нет дела до любовных историй.  Людям  нужен
секс.
  - В сексе нет ничего нового,- сказал Чиун.- Секс одинаков у императора
и крестьянина, у фараона и вашего таксиста. Детей делают точно  так  же,
как делали всегда.
  - А американцам все равно нравится об этом читать.
  - Зачем? Разве они сами так не умеют?  Вы,  кажется,  неплохо  размно-
жаетесь. Вас так много! Все вы хрипло дышите, бранитесь, шумите...
  - Если хочешь продать свою книгу, папочка, то пиши про секс.
  - Но это займет не больше страницы.- Чиун тревожно свел  брови.-  Семя
встречается с яйцом, и получается ребенок. Или не встречается, тогда ре-
бенка не получается. Разве это сюжет для книги? Мозги белого - для  меня
загадка.
  Римо повернулся к Хаббли, который все еще размахивал  кулаками.  Толпа
на ступеньках закусочной приветствовала Римо и смеялась над Хаббли.
  - Хватит. Довольно игр,- сказал Римо Хаббли.
  - Ладно, сукин сын, сейчас я тебе покажу, что значит "довольно игр"!
  Громадный Хоук Хаббли залез в кабину своего грузовика и вытащил из-под
сиденья обрез. Из такой штуковины можно было перебить  телефонный  столб
или продырявить стену. При стрельбе с близкого расстояния обрез дробови-
ка превращает человека в котлету.
  Зрители перестали смеяться над Хоуком Хаббли, отчего ему сильно полег-
чало. Именно этого он и хотел - уважения. Хлюпика он тоже научит  уваже-
нию.
  - Убери,- мягко сказал ему Римо.- Опасная штука. С такими лучше не иг-
рать.
  - Проси прощения!- приказал Хоук Хаббли.
  Придется оттрубить несколько лет в тюрьме  штата,  если  он  нашпигует
этого парня картечью... Ну и что? Многие лесорубы  мотали  срок.  Тюрьма
его не изменит. Ему что срок, что свобода, раз он так или  иначе  вкалы-
вает в лесу. В тюрьме можно даже раздобыть бабу, надо только иметь связи
и не глупить. Так почему бы не прикончить этого парня? Если тот,  конеч-
но, не попросит прощения.
  Но тут произошло нечто еще более странное. Конечно,  то,  что  хлюпика
нельзя было достать кулаком, уже вызывало удивление. Несколько раз  Хаб-
бли дотрагивался до его черной майки, но  парень  уворачивался.  С  него
хватило бы и этого, но тут стряслось нечто из ряда вон  выходящее.  Хоук
Хаббли еще много лет будет клясться, что это приключилось с ним на самом
деле.
  Стоило ему решить, что он нажмет на курок,- только решить,  ничего  не
сказав и даже еще пальцем не пошевелив, как старикашка-азиат вскинул го-
лову, словно умел читать мысли. Белый хлюпик прервал треп  с  азиатом  и
тоже уставился на него. Сделали они это одновременно, словно  разом  по-
чувствовали, что творится у Хоука Хаббли в голове.
  - Нет,- произнес белый.- Лучше не надо.
  Хоук Хаббли не угрожал им, не улыбался, а просто стоял, положив указа-
тельный палец правой руки на стальной крючок, одного прикосновения к ко-
торому будет довольно, чтобы обдать ливнем  картечи  желтую  "тойоту"  и
двух ее пассажиров.
  Сейчас было самое время выстрелить. Только почему-то  старого  кретина
вдруг не оказалось на месте, хотя Хоук Хаббли был готов поклясться,  что
он всего-то перевел на старикашку взгляд, после чего уже ничего  не  ви-
дел.
  Потом где-то вверху вспыхнул яркий свет, и он увидел  типа  с  зеленой
повязкой на физиономии и почувствовал запах эфира. Если это площадка пе-
ред закусочной, то почему над ним потолок? Он  чувствовал  задом  что-то
жесткое; кто-то обращался к медсестре; над ним появились сразу  три  фи-
зиономии с зелеными повязками, в зеленых шапочках, и тут кто-то  загово-
рил о наркозе и о том, что пострадавший приходит в себя.
  До Хоука Хаббли дошло, что приходит в себя он сам. Люди, смотревшие на
него сверху вниз, были врачами. Им  предстояло  распутать  целый  клубок
проблем: прямая кишка, два заряда в патроннике, курок внутри... До курка
придется добираться с помощью скальпеля, потому что если просто потянуть
за приклад, может произойти выстрел.
  В следующий момент один из врачей заметил, что Хоук  восстановил  кон-
такт с действительностью.
  - Объясните нам, пострадавший, как у вас в прямой кишке оказался заря-
женный обрез? Как вы умудрились его туда засунуть, не выстрелив? Я  знаю
эту модель, у нее очень чувствительный спуск.
  - Вы мне не поверите, но дело в том, что меня посетила плохая мысль.

  Римо стоял у телефонной будки в центре Портленда и посматривал на  ча-
сы. Делал он это не для того, чтобы узнать точное  время,  а  для  того,
чтобы быть уверенным, что начальство не напутало со  временем.  В  одной
руке у него была десятицентовая монета, в другой  бумажка  с  телефонным
номером. Он плохо разбирался в кодах, которые нужны только тем,  кто  их
придумывает. Римо подозревал, что в  каждом  разведывательном  агентстве
или секретной службе работает сотрудник, свихнутый на кодах. В его выду-
мках никто не может разобраться, за исключением таких же, как он, типов,
часто из враждебной службы. "Свихнутые" делали свои коды все более и бо-
лее сложными, чтобы другие "свихнутые", работающие на противника, не мо-
гли в них разобраться.
  Те же, кому этими кодами приходилось пользоваться, испытывали  немалые
затруднения, ломая над  ними  голову.  Если  Римо  правильно  понял  на-
чальство, то третья цифра в номере означала  количество  звонков,  после
чего нужно положить трубку и перезвонить,  а  четвертая  цифра  означала
время выхода на связь. Третьей ци