ие пирожные. А я так мечтал о шоколаде.
     - А рукописи, которые я тебе давал?
     - Должен признаться, я рисовал на них. Бумаги в то время было так мало,
дядюшка Карл.
     - А помнишь ли ты имя нашего сокровища? Нашего общего достояния?
     - Ты имеешь в виду камень? Уктут?
     - Да. А его настоящее имя?
     - Забыл, дядюшка Карл.
     - Понятно, - сказал Карл Йоханн  Либенгут, президент Баварской компании
по производству электронного оборудования. - Значит, ты принимаешь  меня  за
немецкого  дядюшку французского племянника и думаешь: какой сегодня чудесный
день, а этот сумасшедший дядя толкует о какой-то смерти в Нью-Йорке? Я прав?
     - Ты слишком огрубляешь мои мысли.
     - Так я прав или нет?
     - Ну, хорошо, прав, - признался Жан-Луи. Когда он положил ногу на ногу,
на его сшитой точно  по  фигуре жилетке не образовалось ни складки. Затем он
поставил локти на стол,  соединил длинные тонкие пальцы в некое подобие арки
и водрузил сверху подбородок.
     - Ты  такой  же француз,  как я немец, Жан-Луи, - произнес  Карл Йоханн
Либенгут таким ледяным тоном, что  де Жуан  забыл  и о солнышке, и о книжных
лавках, и о зеленой осенней листве снаружи, на улице Сен-Жермен -  Я сказал,
ты не француз, - повторил Карл.
     - Я слышал, - отозвался де Жуан.
     - Ты актатль.
     - То есть в моих жилах течет немного крови этого народа.
     - Ты актатль. Это главное, а все остальное - лишь прикрытие, потому что
мир не позволил бы тебе открыто принадлежать к этому народу.
     - Мой отец де Жуан. И я тоже.
     - Твоего отца звали де Жуан. Он-то и дал  тебе  это  прикрытие,  а мать
дала тебе кровь.  Я дал тебе знание, но ты его отверг. Я слишком стар, чтобы
вести борьбу  за выживание, в  которой сейчас возникла необходимость,  а ты,
Жан-Луи, просто  не желаешь этого делать.  Так что тысяча, а то и больше лет
нашего наследия сегодня умрет. Месье де Жуан, желаю вам  долгой и счастливой
жизни. Я ухожу.
     - Подождите, дядюшка Карл.
     - Зачем, месье де Жуан?
     -  Я хочу  послушать ваш рассказ. Давайте  выйдем вместе,  и если я был
невнимателен в свои детские годы,  то с  удовольствием послушаю сейчас. Я не
говорю,  что  сразу  приму военные  традиции нашего  племени, но  я  не могу
позволить, чтобы тысячелетняя история исчезла, а я даже не слышал про нее.
     В детстве  рассказ о последнем вожде племени  актатль  увлек Жана-Луи -
из-за   особенности   детской  памяти,   когда  незначительные   подробности
пропускаешь мимо ушей.
     Они шли по Рю-Сен-Жермен в сторону банка, мимо ресторанов, кинотеатров,
кафе   и   табачных  лавок,   расставленных,   словно   ловушки,  призванные
выколачивать лишнюю мелочь. На Рю-дю-Бак они свернули направо и перешли Сену
по  мосту  Пон-Рояль. Услышав  историю последнего  вождя племени актатль, де
Жуан смог в полной мере  оценить, насколько  этот  человек  предвидел  исход
социального  натиска, который  должен был  стереть индейскую культуру с лица
земли. Этого не понимали  ни майя, ни инки, ни даже всемогущие ацтеки. И вот
их больше не существует.
     А  вот  дядюшка  Карл  существовал  и рассказывал  ему  о  символах  на
священном камне. Ему теперь ясен был каждый нюанс, значение каждого из них -
как в  тот  день,  когда  жрецы  племени актатль  совершили  свое  последнее
жертвоприношение на зеленых мексиканских холмах.
     - А почему мы до последнего  времени не  совершали жертвоприношений?  -
спросил  де Жуан. - Во времена  наших предков они проводились ежемесячно.  А
теперь они используются лишь как месть?
     -  С  одной  стороны,  все было недостаточно тщательно  продумано, а  с
другой, жертвоприношение  в последнем из уцелевших  городов племени  актатль
рассматривалось  как последняя  и вечная жертва. Но если бы  ты взглянул  на
камень  и   увидел  линии   жизни,  как  это  сделал   я,  если  бы,  как  и
предполагалось,  ты  в  прошлом году навестил  его, ты  бы  сам все  увидел.
Значение существования  земли,  неба и рек. Чтобы понять то,  о чем мы  лишь
слышали.  Вот она, наша история.  Наша, и больше  ничья, Жан-Луи. Если бы ты
только мог себе представить, насколько  невыносимы были митинги фашистов, но
я  должен был сделать  это ради  племени, на  случай,  если Гитлер  все-таки
победит.  То,  что  было образовано как общество для защиты племени, в конце
концов превратилось в систему  взаимопомощи, где все помогали друг другу.  И
тут вдруг последовало осквернение Уктута.
     - А смерти этого пария будет недостаточно, чтобы отомстить?
     - Конечно, нет. Во-первых, Уктут  требует, чтобы за  осквернение  несли
ответственность Соединенные Штаты. А чего стоит жизнь негра?
     -  Дядюшка,  ты забыл,  изначально у  тебя был  бронзовый  цвет кожи, -
напомнил де Жуан.
     - Неужели ты решил все-таки взять на себя дело нашей семьи?
     - Хочу  тебе  кое-что  показать,  -  произнес де Жуан. -  Вот и все. Ты
знаешь, почему я занялся компьютерами?
     - Нет,  - ответил дядюшка,  с трудом поспевавший за  высоким  худощавым
мужчиной, который шел быстро и легко, хотя на первый взгляд казалось,  будто
он просто прогуливается.
     -  Потому  что  они  были  лишены того, чего  я  стеснялся  всю  жизнь.
Компьютеры были чисты. А сейчас я покажу тебе, что, на мой взгляд, чистым не
является.
     Мост, по  которому  они  сейчас  шли,  вел к Лувру,  огромному  дворцу,
который  более двухсот  лет  назад приспособили под музей.  Группа  японских
туристов   стройными  рядами   промаршировала  в  боковой  вход,  следуя  за
руководителем,  держащим  флажок. Громко  хохотали  четверо американцев,  не
обращая внимания на фотографа, предлагавшего им свои услуги.
     - Нужна целая  неделя,  чтобы  даже не изучить,  а  просто  внимательно
рассмотреть все экспонаты музея, - сообщил де Жуан.
     - Но у нас нет недели, - ответил дядюшка Карл.
     - Она нам  и не нужна, -  улыбнулся  племянник  и сделал рукой  широкий
жест, словно предлагая  дяде  весь музей. - В общей сложности я провел здесь
многие  месяцы,  когда  был  студентом.  Здесь  представлены  Китай, Древняя
Греция, Европа и даже некоторые из современных южноамериканских художников.
     - Да-да, - Карл проявлял явное нетерпение.
     - Ни одно из представленных произведений не было мне близко. Ни одно. С
самого детства, хотя отец  и сказал  мне, что наша семья уезжает  обратно  в
Шарльмань, я  не чувствовал  себя  уютно  во  Франции. Более-менее  уютно  я
чувствовал себя с компьютерами, потому что у них нет прошлого.
     - Что ты хочешь сказать?
     - А то, дорогой дядюшка, что я не европеец.
     - Значит, ты поможешь нашему делу?
     - Конечно, помогу. Но гоняться за кем-то с каменным ножом - нет, это не
для меня.
     Дядюшка  Карл  пришел  в  страшное  волнение  и возмущенно заявил,  что
приехал в Париж не организовывать какой-то там комитет, а искать поддержки в
священной войне, которую ведет племя.
     - Дядюшка, а как проходит эта война?
     - Из рук вон плохо, - ответил Карл.
     - Так давай направим ее в верное русло, а? Пошли, нам надо подумать.
     - Нож  священен, - сказал Карл,  чтобы племянник не подумал,  будто  он
готов уступить.
     -  Успех  еще священнее, - сказал Жан-Луи де  Жуан. Он  в последний раз
окинул просторный и красивый какой-то внушающей  трепет красотой  двор Лувра
глазами француза и мысленно попрощался с Европой в своем сердце.
     Слушая дядюшку Карла,  де  Жуан скоро  понял,  что  случилось с семьей.
Потомки племени актатль  были  согласны  скрываться не только на  протяжении
поколений, но и  на протяжении веков, однако когда пришло время действовать,
это оказалось семье не под силу.
     Он остановил такси и приказал отвезти их на Авеню-ле-Бретюи, где снимал
для любовницы небольшой особняк,  два этажа просторных комнат,  с лепниной в
стиле рококо  на  потолке. Слуга-североафриканец, одетый в расшитый серебром
жилет, подал им  кофе  со  взбитыми  сливками. Дядюшка Карл поедал пирожные,
изысканные хрустящие  корзиночки, наполненные цукатами в сахарной глазури, а
Жан-Луи  тем  временем  вынул из  кармана блокнот  и  принялся  чертить  там
какие-то формулы. Он словно забыл  о  дядином существовании, не отвечая даже
на вопросы,  что  он делает. Один раз  он  позвонил  на работу и  попросил о
компьютерном  времени.  Потом прочитал несколько формул своему  референту  и
через пятнадцать минут уже получил ответ.
     - Черт, - пробормотал он, затем порвал свои записи и подбросил  обрывки
в воздух. Слуга предпринял попытку их поднять, но де Жуан его прогнал. Потом
встал  и  начал расхаживать  по  комнате, размышляя  вслух.  - Беда, дорогой
дядюшка Карл, в том, что  племя не  готово править обществом, - Не дожидаясь
ответа, он продолжал:  - Мы  так  долго таились, что,  когда  настал  момент
выдвинуть справедливые требования,  их не просто игнорируют. Мы сами  толком
не  знаем, как их выдвигать. Поэтому все, от  начала  до конца, складывается
так неудачно.
     Жан-Луи де Жуан подошел к окну и выглянул на освещенную солнцем улицу.
     - Что мы должны делать? - спросил дядюшка Карл.
     - Начать  все сначала.  И  отныне главной  целью народа  актатль  будет
власть.  И в будущем, когда наши имена станут известны всем, наши требования
будут удовлетворены.
     - А как же наши требования о возмещении ущерба?
     - Это было глупо с самого начала. Послания с  требованиями о возмещении
ущерба были  непонятны.  Написать  их  на  двенадцати  языках и  забыть  про
английский! К черту их! Мы  сами в свое время позаботимся об этом. А  сейчас
нам важно разобраться с двумя очень опасными людьми - американцем и азиатом.
- Говоря, де Жуан барабанил пальцами по безупречно чистому окну.
     - Не повезло, что мы наткнулись на них, - сказал Карл.
     - Нет, они нас искали, а мы, как дураки, сами бросились в расставленную
ими ловушку.  Вероятнее  всего  было так: после надругательства над  Уктутом
совершенные нами жертвоприношения каким-то образом задели что-то или кого-то
в высшей степени чувствительных сферах, пользующихся услугами наемных убийц.
Люди  с  такой  квалификацией обычно  не ходят  по музеям ради удовольствия.
Должно  быть,  мы создали какую-то  угрозу для них.  Так вот теперь тот, чьи
интересы  мы задели, хотят, чтобы мы выступили против  этих двоих.  Лучше не
придумаешь - мы нападем на них и будем уничтожены.
     - Значит, мы не станем нападать? - спросил дядюшка Карл.
     -  Нет,  обязательно  станем, но на наших условиях и тогда,  когда  это
будет  выгодно нам. И используем этих убийц так, как они хотели использовать
нас.  Через них  мы выйдем на секретную  организацию, которой они служат,  и
захватим в этой организации власть. Эта власть станет властью всего племени,
и тогда народ актатль больше не будет скрываться, - де  Жуан постоял у окна,
ожидая, что скажет дядюшка Карл, но тот молчал.
     Тогда де  Жуан обернулся и  увидел, что Карл  стоит на коленях, касаясь
головой ковра и вытянув руки перед собой.
     - Что с вами, дядюшка Карл? - воскликнул он.
     - Ты вождь, - отозвался Карл. - Вождь, - повторил  он и поднял глаза. -
Подойди ко мне.
     Де Жуан наклонился к нему, и Карл прошептал ему что-то в самое ухо.
     - Что это? - спросил де Жуан.
     -  Теперь ты  тоже веришь. Это настоящее имя  Уктута,  и лишь тем,  кто
верит, позволено его произносить. Если его произнесет неверный, то обрушатся
небеса, но ты можешь это сказать.
     Де  Жуан  предпринял  все усилия,  чтобы  сохранить  серьезный  вид,  и
произнес  слово  вслух.  Как он  и предполагал, небеса не  разверзлись,  что
дядюшка Карл расценил как доказательство искренней веры де Жуана.
     Дядюшка Карл поднялся с колен.
     Теперь ты  вождь.  Тридцать лет я ждал этого  момента,  ибо ты кровь от
крови, плоть от плоти древнего вождя племени актатль, жившего много столетий
назад. Теперь ты поведешь нашу семью к победе!
     Де  Жуана даже несколько удивило, что он не воспринял слова дядюшка как
нечто идиотское.
     - Дядюшка, мы обязательно победим! - воскликнул он.
     - И отомстим за осквернение камня?
     - Когда мы осуществим наш план, Уктут получит все  сердца, какие только
пожелает, - заверил его де Жуан.
     Ночью, прежде чем уснуть, он вновь произнес тайное имя Уктута. И, когда
небо не упало на землю, ему открылась истина.
     Он не  знал, искренне он верит или нет, но был твердо уверен, что племя
актатль обрело наконец вождя, который поведет его к славе.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

     Прибыв в Нью-Йорк, Жан-Луи де Жуан и  дядюшка Карл отправились прямиком
в гостиницу на Пятую авеню, где  целый взвод посыльных только и ждал момента
поднести им багаж, где им не нужно было регистрироваться и к их услугам были
готовы  президентские  апартаменты,  а директор  многозначительно  подмигнул
дядюшке  Карлу,  заставив  тем  самым  де  Жуана  сделать  вывод,  что,  вне
зависимости  от  традиций и религии, международное  братство  последователей
Уктута имеет немалое влияние в обществе.
     - А я и не знал, что семья  столь обширна, - заметил де Жуан, когда они
с  Карлом отпустили посыльных  и удобно  расположились  в гостиной огромного
пятикомнатного номера.
     -  Мы  повсюду,  и  ты знал  бы об этом,  если  бы  в молодости  больше
интересовался  проблемами   семьи.  -  Дядюшка  Карл  улыбнулся,   скорее  с
осуждением, нежели радостно.
     - Но теперь я с ней - де Жуан улыбнулся в ответ.
     - Да,  Жан-Луи, и я  благодарен тебе  за  это,  так что  с моей стороны
больше упреков не будет, как бы мне этого ни хотелось.
     -  Упрекать  обычно любят проигравшие. Тем самым они как бы оправдывают
себя за то,  что неправильно прожили жизнь. Ты не  проигравший, и жизнь твоя
вполне удалась. Более того,  теперь  она  пойдет как нельзя  лучше, так  что
упреки  тебе не  к лицу. -  И де Жуан  попросил дядюшку немедленно созвать в
гостиницу членов семьи для беседы.  -  Сейчас  мы  должны  все продумать  до
мелочей, намного лучше, чем всегда, и я должен изучить наши людские ресурсы.
Через два часа я уже буду готов говорить с ними.
     Он отправился к  себе  в  комнату и разложил на  большом дубовом  столе
бумаги,  которые  достал  из привезенного с собой  "дипломата"  крокодиловой
кожи.
     Прежде  чем  сесть, он снял  свой серый в  тонкую белую полоску пиджак,
аккуратно расстегнул манжеты с монограммой и завернул рукава  рубашки; затем
расстегнул воротник, осторожно снял шелковый галстук в черно-красных тонах и
повесил его на вешалку поверх  пиджака. Пиджак он убрал в  один из огромных,
изготовленных из настоящего кедра полированных шкафов.
     Затем  он  включил  свет   -  зажглась  убранная  в  деревянные  панели
люминисцентная лампа -  и снял  колпачки с двух толстых маркеров,  черного и
красного. Красным он  собирался писать  возможные пункты плана, а  черным  -
вычеркивать их, если решит, что они не сработают.
     Де  Жуан  поднес  красный  фломастер  к  губам  и выглянул  в  окно  на
оживленную  улицу, утопавшую  в  ярком солнечном свете  позднего утра, после
чего набросился на пачку чистой белой бумаги, словно орел, выследивший мышь,
которая имела неосторожность выйти на открытое место.
     Когда  он  вновь  поднял глаза, солнце исчезло. Небеса потемнели, и  он
осознал, что день уступил место вечернему сумраку.
     Корзина для  бумаг была  переполнена  скомканными листами.  Поверхность
стола выглядела так, словно на него опрокинули содержимое корзины.
     Перед  де  Жуаном лежал лишь один аккуратно расправленный лист. На  нем
большими красными буквами было написано всего одно слово: ИНФИЛЬТРАЦИЯ.
     Когда он вновь появился в гостиной,  там уже  сидела дюжина гостей. Это
были преимущественно мужчины  среднего возраста в строгих костюмах-тройках с
цепочками на  жилетах - свидетельством университетского  образования, прямых
брюках и  до блеска начищенных кожаных туфлях, которые так ценятся  деловыми
людьми - они  могут позволить  себе  любую  обувь  по собственному  вкусу  и
постоянно покупают ту, к которой привыкли с детства.
     Все встали, когда он вошел.
     Дядюшка Карл тоже поднялся с кресла возле окна.
     - Господа, наш вождь, Жан-Луи де Жуан.
     Двенадцать мужчин медленно опустились на колени.
     Де  Жуан вопросительно  посмотрел на  дядюшку Карла,  чтобы  тот  отдал
приказ встать,  но  дядюшка тоже встал на колени и  склонил голову  перед де
Жуаном.
     -  Имя Уктута не может быть осквернено,  -  заявил  де Жуан,  - ибо оно
священно и выше тех оскорблений, которые может нанести ему человек. Но Уктут
взывает  к  нам принести в  жертву тех,  кто  осмелился прикоснуться к  нему
грязными руками, и мы, представители народа актатль, эту жертву ему дадим. Я
клянусь  - мы  все в  этом  клянемся.  Нашей честью  и  нашей жизнью.  -  Он
помолчал. - А теперь встаньте.
     Мужчины  начали  медленно  подниматься  на   ноги;   их  лица  лучились
внутренним светом. Затем все стали по очереди подходить к де Жуану, пожимать
ему руку и называть имена.
     Когда церемония представления окончилась, де Жуан предложил всем сесть.
     - Наша первоочередная задача - добраться до этой парочки, американца  и
престарелого азиата. А затем мы проникнем в их организацию  и захватим в ней
власть.  Вопрос лишь в  том, как  проникнуть в нее. И как подобраться к этим
двоим? - Он оглядел собравшихся. Жан-Луи ожидал встретить озадаченные  лица,
но вместо этого обнаружил, что  все улыбаются, и посмотрел на дядюшку Карла.
Тот встал.
     -  У нас  есть способы добраться до этих двоих. - Он  тоже улыбнулся. -
Целых два.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

     Римо  аккуратно вывел  адрес  -  огромная  коробка  предназначалась для
нефтяной компании  в Номе, штат Аляска. Когда посылка дойдет до адресата,  в
Номе будет уже зима. Коробку отправят на склад, и вряд ли кто до наступления
лета  заметит  странный  запах,  а тем  более  обнаружит тело  чиновника  из
министерства юстиции. Который чуть  было  не застал Римо врасплох. Но в этом
деле "чуть  было"  обернулось поездкой в  гробу  в город Ном, потому что там
можно сохраниться до следующего лета лучше, чем где бы то ни было еще.
     -  А  какой будет обратный адрес? - спросил служащий на железнодорожном
вокзале.
     - Диснейуорлд, Флорида.
     На   что  служащий   заметил,   что  всегда  мечтал  там   побывать,  и
поинтересовался, не  работает  ли  там Римо.  Тогда  Римо  сообщил,  что  он
является президентом Союза Микки-Мауса.
     -  Для  краткости  мы  говорим  просто "Микки-Маус".  А  вообще-то наша
организация называется Международное братство Микки-Маусов, Дональдов Даков,
Гуфи и Семи Гномов Америки и является членом АФТ-КПП. Я подчеркиваю: гномов,
а  не  гномиков. На следующей  неделе мы  можем объявить  забастовку в  знак
протеста против плохого обращения со стороны мультипликаторов. Предоставляют
мало ролей.
     -  Надо же, - подозрительно произнес клерк, но все же  отправил Уильяма
Реддингтона  Третьего, заместителя  директора, северный  округ, Нью-Йорк,  в
город  Ном  проводить  отпуск, припечатав  его  для  верности  двумя ударами
резинового штампа.
     Реддингтон совершил и высшей  степени странное нападение. Он появился в
номере  Римо, одетый в синий полосатый  костюм-тройку за четыреста долларов;
его темно-русые волосы были аккуратно уложены так, чтобы создать впечатление
небрежности.
     Ему неловко беспокоить Римо в такой  час, и он  понимает,  как  неловко
должны чувствовать себя все собравшиеся, но он пришел помочь.
     Чиун  спал в одной  из спален. Римо  боялся,  что для женщин  будет  не
вполне безопасно, если он позволит им уйти сразу после происшествия в музее;
поэтому попросил их на некоторое время остаться с ним. Валери в ту же минуту
начала   рыдать,  и  когда  прибыл   Реддингтон,   она  все  еще  продолжала
всхлипывать, находясь  в полной прострации  и тупо глядя перед  собой. Бобби
Делфин смотрела ночной сеанс -  показывали фильм с Тайроном Пауэром,  где он
играл  роль красив