шку. Он  - один из них. Стоит  ему
выложить все, что поместилось в его головенке, - и вся  система развалится в
полном соответствии с требованиями конституции. Вам это придется по душе.
     - Одно мне не нравится, Римо...
     - Что именно?
     - Я уже получил  сведения из Чикаго.  Малолетний Элвин Девар сознался в
том, что застрелил Уорнера Пелла. Он утверждает, что Пелл  приставал к нему,
и он в целях самообороны схватил с его стола револьвер.
     - Он лжет! Пусть следователь выбьет из него правду.
     -  Хорошая  мысль,  если бы не одно "но": у малыша  Элвина Девара  есть
банковский  счет  на пятьдесят  тысяч  долларов.  В  соответствии  с законом
малолетка  пробудет за решеткой не более двух лет  и  выйдет  оттуда богатым
человеком.
     - Это уже не моя забота. Измените закон.
     -  Это еще не все, - продолжал Смит. - Мы до сих пор не знаем, как  они
пронюхали,  где  мы  прячем  свидетелей.  В правительстве существует  утечка
информации. И еще одно: почему вы занялись Пеллом, хотя я велел вам ждать?
     - Мне хотелось покончить со всем этим, - ответил Римо.
     - Да, - сухо произнес Смит. - А теперь Пелл, единственная наша зацепка,
мертв.
     - А может, Элвин и не врет. Может, Пелл действительно приставал к нему.
Наверное, так все и было. Пелл был, но приставал к нему. Наверное, так все и
было. Пелл был  главарем, и теперь  он мертв. Кстати, раз уж  мы предъявляем
друг  другу претензии, как вышло, что чикагские полицейские сегодня опознали
меня и попытались арестовать?
     - Вы не ранены? - спросил Смит.
     - Нет, всего-навсего  получил пулю в  спину, -  ответил Римо  с мрачным
удовлетворением. - Так как это произошло?
     -  Видимо,  министерство  юстиции  передало  ваши  с   Чиуном  приметы,
просигнализировав, что  вы пользуетесь подложными документами. Это произошло
так быстро, что я не успел вмешаться.
     - Что ж, - вздохнул Римо. - Я понимаю. И на старуху бывает проруха.
     - К вам это относится в первую очередь, - спокойно парировал Смит. - Во
всяком случае, я надеюсь, что впредь ничего подобного не случится. Но вопрос
так  и остался без ответа. Мы  не знаем - не знаем  наверняка, догадки  не в
счет, - кто стоит за детьми, не знаем, через кого в правительстве происходит
утечка, не знаем, что это за детская организация. Пока не появятся ответы на
все эти вопросы, задание считается невыполненным. До свидания.
     Телефон замолчал; Римо  принялся  поспешно  набирать номер  Смита:  ему
нужно было предупредить его, что  он не может  выполнить задание - у него не
поднимется рука на детей. Но в трубке послышались частые гудки.
     - Папочка! - позвал Римо. - Мне нужна твоя помощь.
     Из кухни не последовало ни звука.
     -  Прости меня, ладно?  Теперь ты доволен? Мне нужно найти решение этой
головоломки с детьми. Будь добр, помоги!
     Чиун вернулся в гостиную и чуть заметно кивнул.
     - Что значит "зазнайка"? - спросил он.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

     Генерал-майор Уильям Тэссиди Хапт перешел  в наступление. Силы его были
собраны в кулак, и он знал только одну команду: "В атаку!"
     - Мы ударим по этим кретинам со  всего  размаху. Им покажется, что  они
налетели на батарею "хорландов".
     -  Гаубиц,  -  поправил  его  молодой  лейтенант,   недавний  выпускник
Вест-Пойнта,  которому довелось разок выстрелить  из такого орудия  во время
учений,  что   и   подвигло  начальника  штаба  задать   лейтенанту  вопрос,
действительно ли они палят, как в кино.
     - Еще громче, - заверил его лейтенант.
     - Отставить разговоры! У нас совещание по вопросам стратегии! - одернул
болтунов генерал Хапт. - Что вы обсуждаете?
     -  Ничего  особенного, сэр. Мы обсуждаем  шумовой  эффект  стрельбы  из
гаубиц.
     -   Здесь   идет   совещание   командования   американской   армии   по
стратегическим вопросам,  лейтенант, поэтому извольте не произносить  больше
ни слова  о  "хорландах", танках,  пистолетах,  ракетах и  подобной  чепухе,
которой  морочат  голову  в  Вест-Пойнте.  Здесь  собрались  мужчины,  а  не
мальчишки.  Если  вам  угодно играть в игрушки,  то  отправляйтесь  в боевое
подразделение  и   оставайтесь  всю  жизнь  младшим  офицером.  Если  же  вы
стремитесь вникнуть  в суть  дела  и  стать настоящим  кадровым  военным, то
забудьте обо всем и готовьтесь к пресс-конференции.
     - К пресс-конференции!.. - ахнул начальник штаба.
     - У нас нет  выбора! -  холодно отрезал генерал Хапт.  - Нас приперли к
стене.  Либо мы победим, либо погибнем! Иного не дано. В 18.00 сюда прибудут
корреспонденты   всех  трех  каналов  национального   телевидения,  а  также
Ассошиэйтед Пресс и Юнайтед Пресс Интернэйшнл.
     Офицеры сверили часы. Начальник штаба глубоко вздохнул.
     - Ну, теперь держись! - шепнул он лейтенанту.
     - Проблема  заключается  в  следующем,  -  продолжил  Хапт,  подходя  к
диаграмме на стене. - Первое: на территории нашего гарнизона был убит  некий
Мартин Кауфманн. Второе: хотя, как всем хорошо известно, за его безопасность
отвечали  военнослужащие из Форт-Дикса,  мне позвонил какой-то человек и дал
понять, что будет сделана попытка свалить вину на нас. Третье: судя по тому,
что звонивший имеет  доступ к конфиденциальной  информации,  касающейся меня
лично, можно предположить, что он сидит либо в министерстве  юстиции, либо в
Центральном разведывательном управлении. Считаю  целесообразным, чтобы мы на
пресс-конференции назвали это учреждение одним из "крупных правительственных
агентств", что заставит прессу предположить, что речь идет о ЦРУ.
     - А что, если ЦРУ нанесет ответный удар? - спросил начальник штаба.
     - В нынешней ситуации  я не  жду  от ЦРУ ответных действий. Мы защищены
броней, полковник: ЦРУ ничего не сможет сделать, разве что попробует снять с
себя обвинение, которое  мы, впрочем, не  предъявим ему  напрямую. Мы просто
упомянем  об  одном  "крупном правительственном агентстве".  Действуя  таким
образом, я намерен показать звонившему, что нами нельзя манипулировать.
     - А что он, собственно, хочет от нас, сэр? - спросил лейтенант.
     - Чтобы мы провели расследование. Звонивший воображает, что при желании
мы  могли бы найти  разгадку убийства Кауфманна.  Полагаю, нет необходимости
объяснять, к чему это могло бы  привести. Если  мы позволим взвалить на себя
эту  обязанность и  не справимся, на  нас  можно  ставить  крест. Но  у  нас
припасено  секретное оружие  против  них. Дело в том, что крупное  агентство
стремится выгородить работающую на  него парочку  - азиата и белого, которые
были приставлены к Кауфманну.
     - Что же это за секретное оружие, сэр?
     -  Я же  говорю -  эта  самая  парочка!  Совершенно очевидно,  что  они
какие-то  тайные  агенты. По ним-то мы и нанесем удар! Я распорядился, чтобы
наш  художник  сделал  их  портреты,  они будут  показаны  по  национальному
телевидению, и тогда этому агентству - мы не  станем его называть, поскольку
мне неизвестно, что это за агентство, - придется лезть в укрытие. В укрытие,
джентльмены!
     Генерал продемонстрировал присутствующим два карандашных портрета.
     - Получилось не очень похоже, - заметил начальник штаба. -  Я видел их,
когда они у нас сшивались.
     - Неважно, - успокоил его Хапт. - Мы вовсе не стремимся к тому, чтобы с
этими двумя случилась неприятность. Нам нужно, чтобы их агентство отвязалось
от нас. И оно отвяжется, вот увидите! Мы провернем это дельце так же быстро,
как перелетает  через  открытую местность  снаряд  из  гаубицы. Я  правильно
произнес название, лейтенант?
     - Так точно, господин генерал.
     - Отлично!  Просто мне хотелось  показать вам, что армейская карьера не
делает человека узким специалистом, - объяснил генерал Уильям Тэссиди Хапт и
хохотнул.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

     "Чикагский  исправительный  центр  для  несовершеннолетних"  -  гласила
надпись  на  медной  табличке у подъезда  старого четырехэтажного кирпичного
здания в унылом и неприветливом городском закоулке.
     - Что значит "исправительный центр"? - спросил Чиун.
     - Нечто  вроде  исправительной  школы, -  ответил  Римо,  Его  внимание
привлекли стены дома. Водосточная труба выглядела вполне надежно.
     - Отличное объяснение, -  буркнул Чиун. - Как будто я должен знать, что
такое исправительная школа.
     - Это такое заведение, куда отправляют  плохих детей, чтобы сделать  их
еще хуже.
     Если не выдержит  водосточная труба, можно воспользоваться  рассеченным
трещиной  участком  стены между  двумя вертикальными  рядами  окон:  трещина
начиналась от тротуара и уходила под  крышу. По этой стене можно без особого
труда забраться наверх, держась за выступы с обеих сторон.
     - Плохих детей не бывает, - возразил Чиун.
     - Благодарю вас, отец Фланаган. Вам повезло: очаровательный малыш Элвин
не палил в вас из револьвера.
     - Это не имеет отношения к нашей дискуссии. Плохих детей не бывает.
     - Бывают только плохие  родители?  -  Римо сделал  ставку на треснувшую
стену. Комната Элвина находилась на четвертом этаже.
     - Дело не в родителях, - ответил Чиун.
     Римо повернулся к нему.
     -  Ладно,  раз  уж  ты все равно собрался  объяснить  мне, что к  чему,
продолжай. Плохих детей не бывает,  плохих родителей -  тоже. Тогда в чем же
дело? Ведь этот сопляк стрелял в меня!
     Чиун назидательно поднял палец.
     - Плохим бывает общество. Дети лишь отражают то, что видят вокруг. Ваше
общество плохое.
     - А в Корее, наверное, хорошее.
     -  Как  быстро  ты схватываешь, когда  хочешь! - просиял Чиун. -  Да, в
Корее  хорошее  общество.  На  древней  земле  фараонов  тоже  было  хорошее
общество. Там знали, как обращаться с детьми: их окружали красотой.
     - Египет благоденствовал за счет рабов. И вечно с кем-то воевал.
     - Пойми: ребенок запоминает  хорошее. Дурное делает  ребенка дурным.  -
Чиун сложил руки на груди в знак того, что дискуссия закончена.
     Римо  покачал  головой.  Чиун в  роли  доктора Спока  не вызывал у него
энтузиазма.
     - И все же что лучше - водосточная труба или стена? - спросил он.
     - Ты всегда предпочитаешь ломиться в открытую дверь. В этом ты весь.
     Чиун пошел  вперед. Римо устремился за ним, ворча про себя: "Брюзга..."
Улица  блестела  от ночного чикагского дождя. "Как  непохоже на Нью-Йорк,  -
подумал  Римо.  -  Там  улицы  никогда  не  блестят  от  дождя,  потому  что
набросанный  всюду  мусор  не дает свету фонарей  отражаться от  мостовой  и
тротуаров".
     - Приятный город, - молвил Чиун, поднимаясь по ступенькам старого дома.
     - Я читал, что этим городом управляет тиран.
     -  Недаром  мне здесь нравится, - кивнул Чиун. - Работать  на тиранов -
сущее удовольствие. Греция так ничего и не достигла, перейдя к демократии.
     Охранник в  форме вежливо выслушал  Чиуна,  сообщившего, что ему  нужно
увидеться с...
     - Как его зовут, Римо?
     - Элвин Девар.
     - С Элвином Деваром. Моим близким родственником.
     Сказав это, Чиун повернулся к Римо и многозначительно подмигнул.
     - Странно, - ответил охранник. - Парень белый, а вы - азиат.
     - Знаю. Не всем выпадает такое счастье.
     - Это его родственник со стороны жены, - объяснил Римо.
     - Вот-вот. Элвин женат на моей дочери. Он мне племянник.
     - Зять, - поправил Римо со смущенной улыбкой.
     - Да он же ребенок! -  воскликнул охранник.  - Он еще не мог ни на  ком
жениться.
     -  Затем  вы упрямитесь? - спросил  Чиун. - Я пришел навестить близкого
родственника... как, говоришь, его зовут, Римо?
     - Элвин.
     -  Я пришел навестить близкого  родственника по имени Элвин,  мужа моей
дочери, а вы чините мне препятствия.
     - Ах,  так?  Тогда слушайте. Вы и представить себе не  можете,  сколько
извращенцев  здесь ошивается! Так что,  по-моему, вам лучше убраться  отсюда
подобру-поздорову,  не  то  я  вызову полицию.  Если  вам понадобился Элвин,
приходите завтра.
     - Римо, вразуми его!
     Когда  охранник  уснул,  Римо  забрал  его  ключи  и  вслед  за  Чиуном
направился к лифту.
     - Наверное, во всем виновата твоя прическа, - предположил Чиун.
     - Моя прическа?
     - Ну да. Из-за нее привратник принял тебя за извращенца. Тебе не мешало
бы постричься.
     Лифт остановился посреди длинного коридора, в конце  которого находился
еще один охранник в форме.
     - С ним я разберусь сам, - сказал Чиун.
     - Ладно, - согласился Римо. - Только убирать тела придется тебе самому.
     - Тел не будет. Я его одурачу.
     Чиун не спеша направился к охраннику. Римо шел позади. Охранник отъехал
в кресле  немного  назад,  чтобы было  сподручнее  выхватить  револьвер.  На
столике перед ним лежала книга детективных рассказов.
     - Привет, дружище! - с улыбкой приветствовал его Чиун. - Я отказал себе
в удовольствии посмотреть объявленный на понедельник футбольный  матч, чтобы
навестить здесь своего близкого родственника, некоего Элвина.
     - Сегодня среда, - отрезал охранник. - Кто пропустил вас наверх?
     - Любезный джентльмен внизу.
     - Рокко? Рокко пропустил вас сюда?!
     - Он нам не представился. Он назвал тебе свое имя, Римо?
     - Нет. Но он похож на Рокко.
     - Где ваш пропуск? - рявкнул охранник.
     - Римо, предъяви ему наш пропуск.
     - Ах, пропуск!..
     Когда второй  охранник, подобно  первому, улегся отдыхать, Римо спросил
Чиуна, нет ли у него в запасе других хитроумных идей.
     -  Нет.  Все как  будто  прошло  гладко. Я же  говорил,  что нет  нужды
утруднять задачи.
     - Слова "утруднять" не существует.
     - А жаль.
     Вдоль  стены  позади  прикорнувшего   охранника  громоздились  полки  с
бумагами, бланками, канцелярскими принадлежностями, полотенцами, простынями,
наволочками и светло-голубыми комбинезонами. Римо прихватил две простыни.
     Элвин Девар давно спал. Он спал  блаженным сном невинного ребенка, лежа
на спине, закинув ручонки за голову и слегка приоткрыв рот.
     - Элвин! Э-э-й!
     Элвин  сел   на   жестком  матрасе.  Его  просторная  одиночная  камера
располагалась в дальнем конце коридора. Мальчик  поднял глаза  на решетчатую
дверь. За ней стояли две  фигуры в  белом,  почти  сливающиеся в полутьме со
стеной.
     - Элвин! Э-э-й!
     Элвин протер глаза  и снова  уставился  на решетку.  Фигуры  стояли  на
прежнем  месте:  с  того   бока,  где  на  них   падал  свет,  они  казались
белоснежными, с противоположного бока - черными.
     - Кто вы? - неуверенно спросил Элвин.
     - Призраки убиенных тобою.
     - Почему же вас двое? Ведь я убил только одного?
     - Мм... Дух делится надвое. Мы - две половинки.
     - Глупости!  -  сказал Элвин.  -  Знаете  что,  если  вам нужно со мной
поговорить, обратитесь к моему адвокату. Мне  надо выспаться. Завтра ко  мне
пожалует психиатр, и я должен быть в наилучшей форме.
     - Мы явились, чтобы предоставить тебе возможность покаяться в грехах.
     - Слушай, парень, отнеси-ка  свою простыню  в прачечную. Оставь меня  в
покое, а то я позову охрану. Я устал.
     Элвин Девар  снова  улегся и отвернулся к стене.  Его предупредили, что
полицейские не остановятся ни перед чем, лишь бы заставить его заговорить.
     - Это твой последний шанс, Элвин, - не унимался голос.
     - Проваливай, понял?
     Элвин возмущенно тряхнул головой: два психа у двери его  камеры затеяли
спор.
     - Так ты говоришь, плохих детей не бывает?
     -  Он  не  плохой, он  лишь дурно воспитан, -  пропел  смешной голосок,
точь-в-точь как в любимой программе Элвина по кунфу.
     Последовавший  за  этим  звук  Элвину  совершенно  не   понравился:  он
напоминал  скрежет резко тормозящего поезда, когда металл угрожающе  скребет
по металлу. Элвин завертелся на койке. Его глаза уже привыкли к полумраку, и
он  видел  дыру  в  двери  камеры,  где  одна  железка  уже  была  оторвана.
Низкорослый  полицейский  в простыне  схватился  обеими руками за  следующую
перекладину. Снова раздался мерзкий скрежет железа, и перекладина осталась в
руках у низкорослого.  Он бросил ее на пол.  Высокий вцепился в  крестовину,
соединявшую  нижние  и  верхние перекладины, согнул ее  и отодрал  от двери,
словно эта была ленточка на подарочной коробке.
     Неожиданно  Элвина  Девара   осенило,   что  эти   двое  -  никакие  не
полицейские. Они ворвались к нему в камеру. Элвин забрался снегами  на койку
и забился в угол, прижавшись спиной к холодному бетону.
     - Отстаньте, слышите? Не то я закричу!
     - Покайся! Покайся!
     - Уйдите! Уйдите!
     - Как  тебе кажется, в его голосе звучит раскаяние? - спросил высокий у
низкорослого.
     - Мне очень жаль, но, кажется, нет.
     - Что будем делать?
     - То, с чего надо было начинать. С чего начал бы любой на нашем месте.
     Низкорослый,  не снимая простыни, ринулся к Элвину, который еще плотнее
прижался к стене. Неровности  цементной стены больно впивались ему  в спину,
но  он не обращал внимания на боль.  Во рту у него  пересохло. Сигаретку  бы
сейчас!
     Он съежился от страха. Низкорослый поднял его, как невесомое перышко. И
уже в следующую минуту,  упираясь животом в костлявые колени  привидения, он
был подвергнут унизительной порке.
     - Прекратите! Мне больно!
     -  Так и должно быть, невоспитанный, безмозглый щенок! - ответил голос.
Певучесть пропала, и голос напоминал теперь рассерженный свист.
     Высокий наблюдал за экзекуцией.
     - Кто велел тебе пристрелить Уорнера Пелла? - спросил он.
     - Мне запрещено говорить! - взвизгнул Элвин.
     - Вот как? - спросило привидение-коротышка. - А как тебе понравится вот
это? - Шлепки участились и усилились.
     Ничего  подобного  Элвину еще не  приходилось  испытывать.  Если бы его
заранее предупредили, что его ждет такая ночка, он ни за что не сунулся бы в
это дело.
     - Перестаньте. Я все расскажу.
     Наказание продолжилось.
     - Все рассказать - еще не все. Ты будешь ходить в церковь?
     - Буду, буду! Каждое воскресенье. Обещаю!
     - Будешь стараться в школе?
     - Буду, буду! Мне очень нравится в школе. Отпустите меня!
     - Будешь чтить семью? Правительство? Избранных вами руководителей?
     - Буду чтить, честное слово! Я постараюсь стать старостой класса.
     -  Хорошо.  Если   тебе   понадобится  содействие,  чтобы  повлиять  на
избирателей, можешь обратиться ко мне.
     Порка прекратилась.
     Высокий спросил тщедушного напарника:
     - Ты закончил?
     - Готово, - ответил тщедушный, все еще не спуская Элвина с колен.
     - Хорошо. Итак: кто велел тебе прикончить Уорнера Пелла?
     - Мисс Кауфперсон. Это было ее  задание. Она меня заставила. Иначе я бы
не стал.
     - Ладно,  - молвил высокий. - Если окажется, что ты водишь нас за  нос,
Элвин, то мы примемся за тебя снова. Тебе понятно?
     - Да, сэр, понятно. Вы приметесь за меня вдвоем. Понятно, сэр.
     - Хорошо.
     Элвина  снова  подняли  на   руки  и  положили  обратно  на  койку.  Он
почувствовал, как ему надавили за ухом, -  и тут же погрузился  в сон. Утром
он  взглянул  на  брусья  решетки,  и  ему показалось,  что к ним  никто  не
прикасался. Значит, это был всего лишь дурной сон? Но потом он пригляделся к
брусьям и  по  зазубринам на  краях  понял,  что их все же выломили, а потом
поставили на место.
     У Элвина мигом пропал аппетит.
     Римо  молча шагал прочь от исправительного заведения плечом  к плечу  с
Чиуном, задумчиво пиная носком ботинка пустую банку.
     - Кое-чего я все-таки не понимаю, папочка.
     - Кое-чего?  Если  бы ты попросил  меня  догадаться,  о чем речь, то  я
ответил бы: "Всего". Что же показалось тебе таким необычным?
     - Сегодня днем я не мог ударить ребенка, даже  когда он целился в  меня
из  револьвера. У меня не поднималась рука. Ты утверждал, что это нормально,
и  нес какую-то ересь  насчет того, что на детей надо  воздействовать только
любовью.
     - Да. И что же?
     - А  вечером  ты  сам излупил Элвина в камере  за милую душу. Поч