Шултер вздохнул:
     - Типичная реакция. Ничего необычного.
     Он несколько раз быстро затянулся, взял со стола шкатулку с сигаретами,
повертел ее в руках, словно изучая поставил точно на середину стола, а затем
проделал то же самое с зажигалкой.
     -  Ну, в любом  случае,  -  сказал он, - я подумал,  что  стоит вам это
предложить. Кроме  того,  мне  хотелось получить излучение  вашего мозга под
воздействием стимуляции. Только и всего.
     - Какой такой стимуляции? - спросил Римо.
     - Просто кинокадры на экране.
     - А почему я? - поинтересовался Римо.
     - Почему  бы  и нет?  Вы  у нас  человек новый. Все  остальные  у  меня
побывали.
     Шултер  скрылся  в  большом  стенном шкафу,  а  затем,  держа  в  руках
металлический полушлем, возвратился и вставил в проектор кассету с  пленкой.
Длинный  провод, подсоединенный к шлему, Шултер подключил к приборной панели
у противоположной стены.
     Щелкнули  два выключателя  в верхней части  панели,  и засветился  глаз
осциллографа.
     - Шлем  в действительности представляет  собой  нечто  вроде  приемного
микрофона, -  сказал Шултер, протягивая шлем Римо. - Только  вместо звуковых
волн, он  собирает электрические импульсы вашего мозга. Они высвечиваются на
экране  осциллографа,  -   Шултер  показал  на  панель,  -  а,  кроме  того,
фиксируются на бумажной ленте для дальнейшего хранения и изучения полученных
данных.
     Римо взвесил шлем в  руках. Ему уже приходилось видеть  нечто подобное.
Такой шлем ему надели на голову, когда он сидел привязанный к электрическому
стулу в тюрьме штата Нью-Джерси.
     Шултер продолжал объяснения.
     - Вы  надеваете шлем и смотрите на экран. Через определенные  интервалы
на  нем появляются  разные  картинки,  а  на  бумаге  фиксируются  изменения
характеристик   мозговых  импульсов   под  влиянием  стимуляции.  Совершенно
безвредно.
     Римо  пожал плечами и сел в кресло. С опаской надел шлем и уставился на
экран. В памяти  возник ритуал  Чиуна. Тот садился  в позу лотоса и  начинал
тихо мычать с закрытым  ртом на одной низкой ноте,  а потом заявлял, что его
мозг  и тело избавились от напряжения и расслабились, Римо пришло  в голову,
что, наверное, Чиун  вызывал  успокаивающее мозг альфа-излучение,  используя
вибрацию  костей  для  воздействия  на  черепную   полость,  заставляя  мозг
испускать альфа-волны.
     Шултер уселся перед панелью спиной к Римо.  Осциллограф прогрелся, и по
комнате  разносилось его гудение. Ученый повернул еще  один  выключатель,  и
проектор пришел в движение. Римо постарался прогнать все посторонние мысли и
настроиться на низкое мычание "а ля Чиун".
     Экран осветился  картинкой. Легкий  бриз ласкал полевые  цветы, в  небе
летали  птицы.  Очевидно,  это были контрольные  кадры,  чтобы зафиксировать
реакцию мозга в состоянии покоя.
     Гудение осциллографа маскировало низкое мычание Римо.
     Через  двадцать секунд  палевые  цветы  сменило  красное пятно во  весь
экран.  Камера  отошла  назад, и  красное  оказалось  пятном  крови на груди
одетого в белую рубашку мертвеца с открытыми глазами  и  застывшей идиотской
ухмылкой.
     Римо мычал сквозь зубы.
     На экране китайские коммунисты методично расстреливали  поставленнных к
стене корейских крестьян.
     Римо мычал.
     На четвертой  картинке здоровенный  мужчина ударил по щеке ребенка так,
что дернулась голова малыша.
     Римо мычал.
     Шултер  щелкнул  выключателем, и проектор остановился. Другие  тумблеры
отключили панель. Ученый поднялся и взглянул на длинную бумажную ленту. Римо
тоже встал и снял шлем.
     - Ну что, прошел я испытание?
     Шултер вздрогнул и обернулся.
     - А, да. Прошли. Хорошо. Высокая стабильность.
     Римо решил схитрить.
     -  Показали  бы  мне порнографию.  Плети  и сапоги, понимаете. Это  еще
интереснее.
     Шултер не отреагировал. Будь у  него на  голове надет  шлем, приборы не
зафиксировали  бы изменений.  Порнография для  него  была  пустым звуком. Он
ничего не знал. Ничего о порнографии. Ничего об игрушечных жирафах. Ничего о
черноволосой женщине со странным взглядом, с плетью и в высоких сапогах.
     - Хорошо бы повторить тест, часто это бывает полезно.
     - В другой раз, доктор.
     Шултер рассеянно проводил Римо к выходу, на ходу изучая бумажную ленту.
Он  взглянул в спину уходящего  начальника охраны. Римо улыбался и мычал про
себя.
     "Когда  настанет час, -  думал Римо, -  разобраться  с  Шултером  будет
просто.  Переключатель  на шлеме... и  трагический инцидент в  лаборатории."
Совсем иного рода, чем тот, что едва  не произошел  пятью минутами  позже  с
другим ученым по вине Римо Пелхэма.


ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

     Один  дюйм и  одна  пятидесятая доля секунды. Так близко была смерть от
Энтони Ж. Ферранте, занимающегося в Брюстер-Форуме проблемами биофидбэка.
     Римо  постучался  в  белую  входную  дверь  коттеджа,  на  которой было
написано имя Ферранте, и, услышав "Входите!", отворил ее.
     Войдя, он заметил, что за письменным столом напротив  двери никого нет.
Римо обежал взглядом комнату в поисках Ферранте.
     Услышал  ли он что-то? Или почувствовал  ничтожное  изменение  давления
воздуха возле левого уха?
     Римо крутанулся влево  на  пятке левой  ноги. Правая нога  согнулась  в
колене, все тело сложилось. Вовремя! Сверху на него обрушивался удар карате.
     Времени на раздумья не оставалось, да и нечего  было раздумывать: сотни
часов упражнений  и  тренировок сделали  реакцию инстинктивной,  а  ответные
действия  - автоматическими.  Левая рука  Римо  взметнулась  к виску,  чтобы
запястьем встретить и отразить удар. Правая рука уже возвратилась к бедру и,
не  задерживаясь,  на ходу превращаясь  в классическую "руку-копье", пошла в
молниеносном  ударе  в  левую почку  нападавшего,  которого Римо пока что не
видел.
     Дыхание Римо  взорвалось  в  резком выкрике "Ай-и-ии!", стальная  кисть
метнулась в цель. Она уже заканчивала свой смертоносный  маршрут, когда Римо
скорее почувствовал, нежели увидел, что рука его противника, наносившая удар
сверху вниз, остановилась до контакта. Человек отвел удар.
     Атакующий удар автоматичен, импульс  из спинного мозга идет  напрямую к
мышцам, минуя головной мозг.  Как остановить такой удар? Это должен быть акт
сознания, а мозг не столь  быстр,  чтобы  успеть остановить руку, расслабить
натянутые канаты  мышц, смягчить напряжение слегка согнутых пальцев, которые
в состоянии превратить в порошок шлаковый блок.
     За одну пятидесятую доли секунды мозг Римо сделал все, что мог. На один
дюйм   изменил  направление  удара.   "Рука-копье"   скользнула  вдоль  таза
противника и врезалась  в деревянную стойку вешалки, стоявшей в углу рядом с
нападавшим. Пальцы соприкоснулись с деревом со звуком разбившейся о каменный
пол фарфоровой тарелки.  Верхняя часть вешалки пьяно зашаталась и рухнула на
пол. Пятисантиметровая деревянная стойка была начисто перерублена.
     Нападавший  посмотрел на стойку, а  Римо  - на  него  и увидел крепкого
мужчину  средних лет, одетого в  классический костюм для  дзю-до и  карате -
"дзю-до-ги" - с черным поясом, низко опоясывающим бедра.
     Оливковый  цвет лица. Темные круги  вокруг глаз  казались еще темнее  в
контрасте с блестящей лысиной. Это был Ферранте.
     Левая рука Римо неуловимым движением завладела  правой кистью Ферранте.
Палец надавил на нервный узел на тыльной стороне ладони,  рядом с основанием
большого пальца, вызвав пронизывающую боль и моментальную покорность.
     Человек вскричал:
     - Стойте! Я Ферранте!
     Он смотрел в глаза Римо. Во взгляде - смущение и боль.
     Римо нажал еще разок и отпустил руку.
     - Какой бес в вас вселился? Бандитов что ли ждали?
     - Я не собирался бить по-настоящему, - потирая руку ответил Ферранте. -
Просто хотел посмотреть, что и как вы умеете. После вчерашнего.
     Он взглянул на перерубленную пополам вешалку:
     - Здорово у вас получается.
     Римо отодвинулся, выпустил его из  угла за дверью  и медленно и глубоко
вздохнул,  чтобы снять стресс  и дать  организму  возможность нейтрализовать
героический залп адреналина, наполнивший мышцы.
     Что   ж,  если   последует  приказ,  Ферранте   суждено   погибнуть   в
гимнастическом  зале  от перелома  шеи  после  неудачного  падения во  время
тренировки по дзю-до. Римо швырнет его о  стенку  с огромным  удовольствием.
Ферранте не спеша направился  к  своему столу,  потирая все еще побаливавшую
руку и рассыпаясь в извинениях. Римо стало немного  неловко перед  оливковым
каратистом  за  причиненную боль, за  неудобное положение,  в которое он его
поставил.  Интересно,  что  бы   подумал  Ферранте,  если  бы  увидел   свои
порно-портреты, на которых был запечатлен без  штанов? Если только он их уже
не видел.
     Ферранте продолжал извиняться:
     - Я сглупил, конечно. Давайте забудем о случившемся и начнем знакомство
с нуля. Вам наверное не понятно, чем мы занимаемся.
     Римо что-то  невнятно  пробурчал.  Он пока что не был готов  простить и
забыть.
     - Мы заняты изучением сознания, его функционированием. У каждого из нас
своя отрасль. Моя - биофидбэк,  что  в целом означает использование принципа
"боль  -  удовольствие"  для  обучения  человека контролю над  рефлекторными
процессами. Мы, например, добились  больших  успехов,  обучая людей  снижать
частоту  собственного  пульса.  Если частота пульса  повышается,  испытуемый
получает слабый электрический шок, а если  пульс  снижается и приближается к
запланированным  значениям,  то  человек  получает  электрические  импульсы,
приносящие удовольствие.
     - Для чего все это? - спросил Римо.
     - Это очень важно  с точки  зрения медицины. Мы сможем  спасать людей с
аритмией  сердца,  астматики смогут  справиться с приступом  удушья  простым
усилием  воли. Психосоматические заболевания  могут быть изжиты в буквальном
смысле слова.
     Ферранте рассказывал,  а  Римо  подумал, что  хорошо  бы  прислать сюда
Чиуна, уж  он-то сразу бы  во всем  разобрался. Престарелый кореец со своими
рыбьими  головами,   рисом   и  дзэн-буддизмом  заставил   бы  этих  умников
поволноваться.  Во время долгих тренировок и занятий  Римо не раз становился
свидетелем  того, как Чиун замедлял свой пульс до такой степени, что  биение
сердца  становилось  неразличимым, а  частоту дыхания снижал настолько,  что
казался бездыханным телом. Чиун рассказывал, что его  отец мог останавливать
даже кровообращение, стоило лишь ему об этом подумать. "Все дело в сознании.
Тело не подчинится, пока не научишься контролировать сознание."
     - Где вы этому научились? - прервал Ферранте раздумья Римо.
     - Чему?
     - Ну, штукам, что проделали с теми бандитами.
     - Так,  в разных местах.  Параллельные курсы обучения. Часовая разминка
раз в месяц, хочу я этого или нет, помогает сохранять форму.
     Ферранте к этому времени вновь  стал самим собой, и хотя так и  не снял
неуместной  борцовской формы, вернулся  в образ ученого с мировым именем. Он
показал  оборудование,  на  котором  работал.  Римо  заметил,  что  во  всех
лабораториях  Форума  приборы,  похоже,  одни  и те же,  во  всяком  случае,
взаимозаменяемы. Кажется, эти  обманщики  меняются  оборудованием, передавая
его друг другу, словно прочитанную книгу. Тут было кресло с рукояткой, через
которую подопытный,  если он  не выполнял  требования  эксперимента, получал
слабый  электрический разряд. Был здесь и шлем,  как у Шултера, передающий в
мозг испытуемого импульсы, вызывающие приятные ощущения.
     Ферранте предложил  Римо попробовать. "Ладно,  я перед ним  вроде как в
долгу,  - подумал  Римо и сел в кресло. - Сейчас мы  ему подбросим  пищу для
размышлений." Частота  его  пульса в  состоянии покоя  составила  шестьдесят
восемь ударов в минуту. Если частота будет расти, предупредил Ферранте, Римо
через  рукоятку  получит слабый  электрический  разряд. Частота  снижается -
возникают приятные ощущения. Он надел Римо на голову шлем.
     Ферранте установил метроном на шестьдесят пять ударов в минуту.
     - Это  -  ваша цель, - сказал он, - но если  достичь  ее не удастся, не
расстраивайтесь. Это мало у кого получается.
     Метровом щелкал. Ферранте считал пульс, держа пальцы  на запястье Римо,
а  Римо  вспоминал  трюк,  которому его  научил  Чиун.  Устанавливаешь  свой
собственный  ритм,  отключаешь  все  внешние  раздражители,  ускоряешь  темп
дыхания  до   желаемой  частоты  пульса.  Гипервентиляция  легких  замедляет
сокращение сердца за счет насыщения крови кислородом.
     - Вы готовы? - спросил Ферранте. - По ходу дела я буду называть частоту
пульса, чтобы вам легче было приспособиться.
     - А  разряд сильный? -  поинтересовался  Римо. - Я боюсь  электрических
стульев.
     - Ничего страшного, - ответил  Ферранте,  - больше похоже на  вибрацию,
чем на настоящий разряд. Начинаем... Поехали! Метроном отщелкивал шестьдесят
пять ударов в минуту, и Римо начал подстраивать свое дыхание под его ритм.
     - Шестьдесят восемь, - объявил Ферранте.
     Римо тихо посапывал: вдох - выдох.
     - Шестьдесят шесть.
     Римо  закрыл глаза,  чтобы не  видеть метроном,  постарался не обращать
внимания на  его  ритмичный стук, замедлил внутренний ритм и подогнал к нему
частоту дыхания.
     - Шестьдесят четыре.
     Ферранте был доволен. Римо дышал.
     - Шестьдесят... Пятьдесят девять...
     Когда пульс дошел до  сорока двух ударов, Римо надоело. Ферранте не мог
понять: радоваться ему или огорчаться? Или его обманули?
     - Это  невероятно,  -  сказал  он.  -  Я  никогда  не  встречал  ничего
подобного.
     - Я  же говорил вам, что боюсь  электрических  стульев.  И у меня очень
низкий болевой порог.
     Оставался Рэтчетт. Римо так и не смог узнать, чем тот занимается, и как
к нему  подобраться,  потому что  Рэтчетт  не  впустил  его  в свой коттедж,
который,  в  отличие от коллег,  он использовал  исключительно для работы, а
жить предпочитал в своем доме-яйце.
     - Убирайтесь! - кричал через дверь Рэтчетт.
     -  Я думал, что  вы  хотели  меня видеть, - обратился Римо  к  закрытой
двери.
     - Я вас видеть не хотел, не хочу и никогда не захочу. Убирайтесь!
     - Должен  ли  я  предположить,  доктор Рэтчетт,  что  я  вам чем-то  не
нравлюсь?
     - Полагайте, что я испытываю к вам чувство отвращения, и будете ближе к
истине. А теперь убирайтесь отсюда, пока я не вызвал полицейского. Одного из
ваших, кто знает как с вами обойтись!
     Римо  повернулся  и ушел. Если  придет приказ,  то  и  с  Рэтчеттом  не
возникнет проблем. Римо не знал, что приказ уже отдан, но отдан не КЮРЕ.


ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

     В тот же день руководители отраслевых проектов Брюстер-Форума собрались
на еженедельное совещание. Доктор Дебора Хиршблум отсутствовала.
     Ферранте рассказывал о новом сотруднике по безопасности:
     - По  природе  своей он трус. Очень боится боли. Боязнь слабого разряда
вызвала поразительное изменение частоты пульса.
     Он сел. Тишину нарушил смех Абрама Шултера:
     -  Неадекватные  данные,  профессор  Ферранте.  И  некорректный  анализ
неадекватных данных.  Мистер Пелхэм абсолютно бесстрашен.  Хладнокровен! При
анализе  излучений его мозга выяснилось, что он  совершенно не реагирует  на
внешние раздражители. Никак не реагирует!
     Рэтчетт злобно произнес:
     -  Вы,  вероятно,  забыли включить аппаратуру. Неужели вам не  пришло в
голову,  что интеллектуальный  уровень этого Пелхэма настолько низок, что он
просто  не в состоянии  адекватно реагировать  на  внешние  раздражители, не
только эмоциональные, но и физические?
     - Вы думаете, - спросил Бойль, - что Пелхэм недостаточно умен?
     -  Конечно, - отвечал Рэтчетт. - Разве это  не  очевидно? Вспомните его
действия против этой ужасной банды. Это что же, признак высокого интеллекта?
     Бойль улыбнулся.
     -  Могу   только  предположить,   что   потребовалось   гораздо  больше
интеллекта, чтобы их выпроводить, чем вызвать.
     Рэтчетт покраснел. Бойль продолжал:
     - Я бы сказал, что интеллектуальный уровень мистера Пелхэма чрезвычайно
высок.  К  тому же, он крайне осторожен  и  уклончив в беседе.  Он  отвечает
вопросом  на вопрос. Это еврейский прием - извини, Абрам, - но это и признак
человека, привыкшего к интеллектуальному спаррингу, человека, который прежде
чем отдать доллар старается получить десять.
     Нильс Брюстер внимательно следил  за дискуссией, сложив руки на плотном
животике и попыхивая трубкой. На носу  у него было намотано  гораздо  больше
бинтов, чем требовалось. Если Брюстер и имел секрет успеха, то заключался он
в  следующем: доминировать в  группе,  держать  ее расколотой,  без  лидера,
неспособной оспорить его авторитет. В конце концов он заговорил:
     - Полагаю,  что проблема решена. Наш новый полисмен или очень глуп, или
очень умен. Он или трус, или абсолютно не знает страха.
     Брюстер оглядел присутствующих и усмехнулся.
     -  Очередная  победа  интеллектуального анализа!  Звучит  настолько  же
курьезно, как и спор о том, отважна ли акула, поскольку она набрасывается на
что угодно, независимо от размеров жертвы. Или она  труслива, так как все же
предпочитает  нападать на раненых, больных  или  умирающих? Или дискуссия  о
том,  умен  ли  лев,  поскольку  он  выглядит  таким,  когда  выслеживает  и
преследует добычу, или же он глуп, на что указывает его неразумное поведение
в клетке.
     Дело состоит в том - вам всем пора бы знать - что акула  и не труслива,
и не отважна. Лев - и не глуп, и не  умен. Они существуют  вне этих понятий.
Они  подчиняются  инстинктам,  поэтому  эти  термины   применительно  к  ним
бессмысленны.   Неужели  никто  из  вас  не  догадался,   что  точно   также
бессмысленны и наши тесты, когда  имеешь дело с мистером Пелхэмом, ибо тесты
были разработаны в расчете на нормальных людей?  Вам не пришло в голову, что
мистер  Пелхэм  в  чем-то   подобен  животному,   демонстрируя   особенности
поведения, которые в одних  условиях кажутся присущими развитому интеллекту,
а в других - глупости? Вам не показалось, что этот мистер Пелхэм - существо,
подчиненное  инстинктам,  или  что  он  -  человек,  запрограммированный  на
инстинктивные действия? И  что для его  изучения, для понимания  его сути мы
должны подходить  к нему, как  к животному?  Об этом вы не подумали, господа
гении?
     Брюстер сел и,  погрузившись в себя,  занялся трубкой. Все  молчали. Он
быстро попыхтел трубкой, удовлетворенный сегодняшней - очередной  - победой,
а затем продолжал:
     - Откровенно говоря, я не понимаю,  почему мы так заинтересовались этим
Римо Пелхэмом? Не  понимаю.  Но с академической точки  зрения  к  нему,  мне
кажется,  применимы  стандарты  инстинктивной деятельности. Исследовать  его
нужно через подсознание. Это поле деятельности доктора Хиршблум. Предлагаю о
Пелхэме  забыть,  и   пусть  он   занимается   тем,  чем  должен  заниматься
полицейский. Оставим его доктору Хиршблум, если ей интересно.


ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

     Было  очевидно,  что  доктор  Хиршблум не  желает  иметь  дела  с  этим
американцем. Новый  полицейский Форума  обрушил  на еврейку  поток типичного
колониального  словоблудия, которое  американцы  считают  очаровательным,  а
цивилизованные люди воспринимают как неприемлемую фамильярность.
     Джеффри  Хокинс  -  инструктор  Брюстер-Форума  по  парашютному спорту,
бывший мичман  Королевской морской  пехоты  Ее  Величества -  не  удостаивал
взглядом ни  свою ученицу,  ни  этого  невыносимого  американца,  безуспешно
пытающегося назначить ей свидание.
     Хокинс сидел в  пассажирском отсеке  небольшого  одномоторного самолета
"Пайпер Каб", вытянув ноги поперек прохода, и для  удобства положив за спину
парашют.
     Его обязанностью, способом  заработать хлеб насущный было обучение всех
желающих  сотрудников Форума искусству  прыжков с парашютом. По счастью, эта
пе