о тайны  на
пятерых не бывает. Земятин считал, что хватит и двоих. Ему было наплевать на
сообщения  о  том,  что  американцы   совершенно  дезорганизованы   и  могут
действовать только в  командах. В Америке вполне мог  быть кто-то, кто, зная
действие  этого  оружия,  пустит его  в  ход, а потом будет уже обговаривать
условия  сдачи. Он бы сам так поступил. А чтобы Америка узнала, какое мощное
оружие  у  нее  в  руках,  достаточно  сказать  об этом еще одному человеку,
который скажет еще кому-то, что американское оружие может  вывести  из строя
все ракеты матушки-России.
     Земятин понимал, что времени на размышления не осталось. Эта восходящая
звезда КГБ  сидит себе спокойно  за  роскошным столом, а  над миром  нависла
угроза катастрофы. Но этой битвы Алексей  Земятин проигрывать не хотел,  тем
более, что на защиту этой страны уже ушло слишком много миллионов жизней.
     -- Скажите, что вы знаете об агенте, посланном американцами?
     -- О нем "позаботились".
     -- Вас не насторожило, что они послали только одного человека?
     --  Вполне возможно,  товарищ фельдмаршал,  что  американцы  не придают
этому оружию слишком большого значения.
     --  Американцы  никогда не  посылают  на  задание одного человека.  Они
работают командами. Всегда командами, а тут один человек. Это мужчина?
     -- Да.
     --  Есть  одна старая истина,  генерал.  Пока враг не показал, как  его
можно уничтожить, он непобедим.
     --  Да,  товарищ фельдмаршал. Это  выражение было очень популярно среди
летчиков времен Первой  мировой войны. Тогда самолеты были очень медленные и
неповоротливые,   и  летчики  просто  стреляли  друг  в  друга.  Сейчас  все
управляется электроникой.
     Земятин ничего не ответил, а просто медленно поднялся на ноги. На столе
лежал золотой нож  для  разрезания  бумаги.  Земятин взял его в  руки и стал
рассматривать.
     -- Он принадлежал  когда-то  одной  княгине,  товарищ фельдмаршал.  Вам
нравится? -- вежливо спросил генерал.
     Земятина приводило в  ужас это сытое  довольное лицо. Он сжал  рукоятку
ножа  и  улыбнулся.  Генерал  улыбнулся  в ответ. Потом  Земятин  наклонился
вперед, как будто для того, чтобы отдать нож. Но, когда генерал потянулся за
ним, Земятин вонзил острие в его пухлую розовую щеку.
     Генерал  отпрянул,  в  глазах  его  застыл  ужас, алые  капли  упали на
безукоризненный зеленый мундир.
     -- Война --  это  кровь, --  сказал Земятин. --  Тебе стоит узнать, что
испытывали все мы. Надеюсь, теперь тебе стало немного понятнее.
     Генерал  знал, что тот, кого называли Великим, обладает слишком большой
силой, и  сейчас  его не  победить.  А может,  и вообще не победить.  Он был
динозавром,   доисторическим  существом.  Его  надо  было   ублажать.   Рана
кровоточила,  наверное, стоило наложить  швы. Генерал  был ранен  впервые  в
жизни. По какой-то необъяснимой причине  его охватило беспокойство.  Он даже
не подозревал, что  реагирует именно так, как и  рассчитывал старик. Молодой
генерал вовсе  не  таил зла  на  старика, когда  велел установить  слежку за
американским агентом, прибывшем в Англию. Он просто ублажал старика, говорил
он себе. Он так же затребовал  немедленный отчет о  той женщине.  Шеф  КГБ в
Лондоне ответил, что нет никаких поводов для  беспокойства. Доктор  О'Доннел
уже начала говорить, кроме того, она была спрятана на  самом  конспиративном
пункте  во всей Великобритании.  Во всяком случае, что сгодилось для Генриха
VIII, должно было сгодиться и для КГБ.
        "Глава шестая"
     Первым делом Римо получил подробное описание доктора Кэтлин О'Доннел. У
нее были  рыжие  волосы, и она была удивительно хороша. Один  из  лаборантов
сказал про нее: "Отпад". А другой уточнил: "Полный отпад".
     Глаза  голубые,  грудь   безукоризненная,  улыбка  ослепительная,  лицо
незабываемое.
     Больше ему никто не мог ничего сказать. Римо понял, что красивых женщин
никто не может описать подробно, все только передают свои впечатления. А это
мало чем могло ему помочь.
     В машине он  рассказал о своих тем офицерам армии и  разведки,  кто еще
был в сознании.
     -- Я ищу рыжеволосую красотку, -- сказал Римо.
     -- Как я вас понимаю! -- ответил один из офицеров.
     --  Попробуйте Сохо.  На прошлой неделе имел там  одну  брюнетку. Какие
чудеша творила эта женщина, -- сказал начальник отдела.
     -- Я ищу ту рыжую девку, которая проводила эксперимент.
     -- Ничего не могу об этом шказать, штарина. Здешь вше шито-крыто.
     -- Попробуем с другого конца. Кто сказал, что все будет шито-крыто? Кто
велел вам водить союзника за нос?
     -- Не могу шказать. Это шовшем шито-крыто, -- сказал начальник отдела.
     Но когда он догадался, что нестерпимую боль в ногах,  которую  причинил
ему американец едва, казалось, до них дотронувшись,  можно  унять, рассказав
все, что ему известно, он решил, что никакой особой тайны здесь нет.
     -- Ешть  одно агенштво. Даже не  МИ.  Хорошие там парни. Они  не  любят
привычных ярлыков, разведка и тому подобное. Знаете, что такое ярлык?
     --  Нет, -- сказал  Римо. -- Я  просто  делаю свою  работу. Так где эти
парни?
     -- Этих парней называют "Ишточник". Это -- лучшие из нас.
     -- Может, вам это и неизвестно, -- сказал Римо, -- но мы с вами по одну
сторону баррикад. Так было уже сто лет, и, надеюсь, так будет  и впредь. Так
где находится этот "Источник"?
     --  Вам  до них  никогда  не  добраться.  Это  не  какая-то лавчонка  у
Пиккадилли,  охраняемая дюжиной штрелков.  "Ишточник"  --  штука  английская
нашквозь, вам ближе чем на што ярдов прошто не подойти.
     Место,  в  которое,  как  предполагалось, Римо  не  сможет  проникнуть,
располагалось по дороге из Малдена в Лондон, милях в двадцати от города.
     Неприступная  крепость  стояла на пригорке посреди огромной лужайки. Но
лужайка эта была  не  для красоты. Римо знал, что много веков  назад деревья
спилили --  крестьяне, пленники  или рабы. Местность вокруг крепостей всегда
расчищали,  чтобы  видеть  врага издалека.  Эта  крепость была  выложена  из
отполированного,  чтобы враги  не  могли  забраться,  камня  футов  двадцати
толщиной.  Был там и широченный крепостной ров.  И парапеты. И узкие бойницы
для знаменитых английских луков.
     -- Вот это? Это оно считается неприступным? -- поинтересовался Римо.
     -- Да.  А теперь попробуйте-ка  применить  ваши  новомодные  приемчики,
штарина.
     -- Это  --  ваша  типичная  норманнская  крепость, отлично подходит для
борьбы  с  англосаксонскими  повстанцами  и  другими  лордами-норманнами.  В
наличии имеются крепостной ров, подъемный мост, проход на стены с внутренней
стороны -- чтобы поливать  врагов кипящим маслом. А также  здесь обязательно
имеется  подземный  ход  подо  рвом,  который  обычно  используют, если  все
остальные средства не помогают.
     Римо оттарабанил все это  на  едином  дыхании, как школьник, отвечающий
наизусть урок, а так он это все и учил в свое время. На тех давнишних уроках
по  традициям он и  представить  не  мог, что  это  ему пригодится. Все  эти
норманнские крепости, римские форты, японские  дворцы, французские  замки --
казалось,  что  это  совершенно  ненужная  информация,  ну  кто  это  теперь
использует?
     Римо остановил машину в двухстах ярдах от подъемного моста.
     -- Сдаетесь? -- спросил шеф разведки.
     -- Нет.  По подъемному  мосту в  норманнскую крепость не входят.  Можно
было бы забраться по стене, но я люблю появляться неожиданно.
     Римо мило улыбнулся и вышел из машины. То, что его интересовало, должно
было быть ярдах  в  двухстах-двухстах  пятидесяти от  рва. Наверное,  он уже
почти разрушен, но эти выходы  всегда  маскировали камнями. И находились они
обычно к западу от крепости -- чтобы восходящее солнце было сзади. Подземные
ходы  часто  использовали  при свете  дня,  потому  что  ночью  враги  чутко
прислушивались к посторонним  звукам. О подземном  ходе обычно было известно
только лорду. Японцы давным-давно отказались от таких ходов -- ведь их могли
использовать и наемные убийцы. У  британцев подобных проблем не возникало, и
потайные туннели у них сохранились.
     Самым приятным было  то,  что эти ходы вели в самое безопасное место --
спальню лорда, которая как  раз и интересовала наемных убийц. Владелец замка
произносил прекрасную речь о том, что крепость будет держаться до последнего
воина, потом  в тиши своей спальни  переодевался в одежду  врага и вместе  с
ближайшими родственниками отправлялся в стан врага или уже за  его  пределы.
Отличный способ сбежать от саксов или норманнов, сражения с которыми было не
выиграть.
     В такую  крепость Римо  мог бы  проникнуть  еще в первый месяц обучения
дыхательным  упражнениям.  Он   прислушался   к  земле   под  ногами,  чтобы
определить, где под ней какие-то другие  камни. Он  стоял, не  шелохнувшись,
вдыхая запах молодой травы, дуба,  новой жизни вокруг. Потом не пошел,  нет,
заскользил, руки взмыли вверх, словно два магических жезла, кончики пальцев,
казалось,  покоились  на  воздухе.  В рощице поодаль от  крепости  чирикнула
какая-то  птица.  От  автомобиля,  стоявшего за  ним,  тянулся  по  чистому,
звенящему воздуху тяжелый бензиновый дух.
     Римо  продвигался вперед, закрыв  глаза, потому что  то, что  он искал,
нельзя было увидеть.
     В  машине  оставшиеся  в сознании  британцы  обсуждали этого  странного
американца.
     -- Что он делает?
     -- Черт его знает, может, танцует вальс.
     -- Он ничего не делает. Скользит туда-сюда. У него даже глаза закрыты.
     -- Ненормальный какой-то.
     -- Диковат, да?
     -- Не знаю. Мы вроде как союзники. Так почему мы от него все скрываем?
     -- Мы ничего не шкрываем.
     -- Мы не совсем добровольно выдаем ему информацию.
     -- Да, но ничего не шкрываем.
     -- Наверное, нам с самого начала не  надо было ничего утаивать, так мне
кажется.  Американцы наши  друзья. Кого и  от кого мы защищаем?  --  спросил
военный.
     -- Не  штоит  так волноваться. Не  задавайте  лишних вопрошов. Будете и
дальше так шебя вешти, это начнет раздражать окружающих, -- сказал начальник
отдела.
     -- Тихо! Он остановился. Вон там. Что это он делает?
     -- Господи, вы только посмотрите!
     Тощий  американец  с  широкими запястьями  замер,  потом чуть дернулся,
потом медленно, будто  вступив на  зыбучие пески, стал уходить  под землю  и
наконец скрылся из виду.
     Римо обнаружил потайной ход.

     Кто-то  слышал о  Гае Филлистоне,  кто-то  говорил  даже, что знает его
лично, и еще были его близкие-близкие друзья.
     Близкие-близкие друзья  Гая Филлистона правили Англией.  Почти  так же,
как правили ею со времен индустриальной революции.  Но  это не был  какой-то
бесовской  синдикат,  защищавший  права  акул  капитализма  в  ущерб  правам
простого человека. Многие из них сами любили называть  себя простыми людьми.
Близкие-близкие  друзья Гая Филлистона были из тех, от кого зависело многое.
Они вместе обедали, вместе  ходили в театр,  время от времени соблазняли жен
друг друга,  ну, а уж если  были  особенно  близки, водили  друзей к  своему
портному. Они занимали посты в  любом правительстве,  а когда один из постов
освобождался,  пристраивали  на  него  кого-то  из  своих.  Могло  смениться
правительство,   могла  умереть  королева,  но  близкие-близкие  друзья  Гая
Филлистона пребывали вовеки, при империи и  при анархии,  в годину побед и в
годину поражений.
     Таким  образом,  когда  секретная  служба  Ее  Величества  спуталась  с
русскими агентами, и начальники отделов один за другим доверяли Москве самые
потаенные британские секреты, эта группа обратилась к одному из своих.
     Произошло это на скачках, в правой ложе. Мужчины были в серых перчатках
и серых цилиндрах и безукоризненных костюмах для скачек. Вошла королева. Они
почтительно встали.
     -- Гай, -- сказал лорду Филлистону один из его друзей, -- в МИ-5 что-то
подванивает.
     -- Пожалуй, --  согласился Гай Филлистон. За день до этого он слышал за
ланчем, что Россия  не только заполучила список  всех британских агентов  на
Ближнем  Востоке,  но  сам-список был  столь  ценен, что никто  не осмелился
сделать  с  него  дубликат.  И  теперь лишь  Россия  знала, кто  из англичан
причастен к контролю за нефтяными сокровищами Запада.
     -- Придется что-то  делать.  Так  продолжаться  не может. Хотелось  бы,
чтобы мы, а не они, знали, кто на нас работает.
     Его друг в задумчивости замер над суфле из лососины. Потом сказал:
     -- Вы хотите заполучить этих парней и немного их потрясти. Гай?
     -- Не думаю, что это поможет.
     -- И что вы предлагаете?
     --  Предлагаю  воспользоваться  собственным  несчастьем,   старина,  --
ответил Гай.
     -- Я считаю, что несчастье можно только забыть.
     --  Но   не  в  данном  случае,   --  сказал  лорд  Филлистон.  Он  был
умопомрачительно хорош собой,  с чертами лица тонкими и  благородными, как и
подобает английскому лорду. Не единожды режиссеры пытались  уговорить его на
кинопробу. Он всегда отказывался. Это было слишком похоже на работу.
     --   Если   мы,  имея   такую  чертовскую  неразбериху,  попробуем  все
переиначить, заменить человека тут  и  там,  мы по-прежнему  останемся среди
людей, которые  могут быть связаны с  русским Иваном. Тогда  мы лишь изменим
проблему, но не решим ее.
     -- Прошу вас, продолжайте.
     -- Не будем закрывать этот отдел. Пусть работает. Наоборот, его следует
усилить.
     --  Но мы даже не знаем, кто в  нем! Это знают только русские. У них  в
руках единственный экземпляр списка сотрудников ближневосточного отдела.
     -- Что  говорит  об  их  непроходимой  глупости.  Забрать  единственный
экземпляр было  ошибкой. Им  следовало  сделать копию, чтобы  мы пребывали в
уверенности, будто у нас там есть некоторое количество надежных агентов.
     --  Думаю,  это произошло случайно. Не то,  что  в  сердце  организации
притаился предатель. Какой-нибудь посыльный решил заработать десяток фунтов,
стащил бумажку тут, бумажку там, одна из них оказалась чересчур важной.
     Вот тогда-то лорд Филлистон и показал свои недюжинные способности. План
состоял  в том, чтобы убедить русских, что в МИ-5 считают, что список просто
затерялся. МИ-5 займется  его поисками, давая  тем самым русским возможность
подбросить этот список в один из отделов разведки.
     -- И что потом?
     -- Потом мы будем по-прежнему полагаться на бесполезных людей.
     -- Не будет ли это немного бессмысленно?
     -- Отнюдь,  ведь наш провал им на руку. Мы не должны останавливаться ни
перед чем, надо, чтобы русские и все остальные поверили, будто наша разведка
самая продажная в мире.
     -- Простите, лорд Филлистон?
     -- Советую попробовать суфле.
     -- Еще раз прошу прощения. В чем смысл столь безумного поступка?
     -- В  том,  что  мы  сегодня  же создадим  новую разведслужбу,  защитой
которой будет служить  уверенность русских в том, что большая часть, если не
вся наша разведка у них под контролем.
     -- С самого начала? С нуля?
     --  Именно так, -- ответил лорд Филлистон. Трубы  возвестили  о  начале
первого забега. -- О нашей настоящей разведке не будет знать никто.
     -- Блестяще. Мы покажем американцам, что есть еще порох в пороховницах.
     -- Ничего мы  им не покажем. Американцы обожают болтать. Самый  главный
американский секрет -- это тот, о котором сообщили только по одной программе
телевидения.
     -- Великолепная идея. Я знал, что для этого дела нужны именно  вы, лорд
Филлистон. По-видимому,  этому  учреждению надо присвоить код МИ. Как насчет
МИ-9?
     -- Никакой вывески. Никаких кодов.
     -- Но мы должны будем как-то вас называть.
     -- Выберите любое слово, -- ответил лорд Филлистон.
     -- Не  думаю, что следует начинать  разведывательную операцию  без кода
МИ.
     -- Назовите эту штуку "Источник".
     -- Почему "Источник"?
     -- А почему нет? -- сказал лорд Гай Филлистон.
     Так однажды утром на ипподроме "Эпсом-Даунс" родился  "Источник". Никто
толком не  знал,  как руководит им  лорд  Филлистон,  а  сам он об  этом  не
распространялся. Информация, недоступная американцам, попадала на стол прямо
к премьер-министру. Сообщения о намерениях русских  и путях их осуществления
поступали  напечатанными  на  обычной бумаге. Чаще  всего  с ходами  русских
ничего поделать было нельзя,  но  сводки  всегда  были точны. Гай  Филлистон
обходился десятой частью штата государственной разведки, но никогда не искал
ни почестей, ни славы.
     Его  успех  подтверждал то,  в чем всегда были уверены  близкие друзья:
один из них знал, как лучше все устроить. Всегда знал и всегда будет знать.
     Нельзя ошибиться, доверившись тому, кто выбрал нужного  портного. Самое
замечательное в "Источнике"  лорда Филлистона было  то,  что он не  поднимал
лишнего шума, не ставил  никого в  неловкое положение.  Среди тех,  кто всем
заправляет, ходила легенда, что все самое нужное и незаметное всегда исходит
от "Источника".
     Одной из  причин,  по  которой "Источнику" лорда  Филлистона  удавалось
обходиться   таким  небольшим  количеством  людей,  было   то,  что  ему  не
приходилось тратить ни времени, ни лишних агентов, чтобы проникнуть в святая
святых Кремля.
     Ему  достаточно было отправиться на  ленч  в  нужный  клуб. Там,  среди
адресованных  лично ему писем,  которые никто не осмелился бы  вскрыть, были
аккуратно  напечатанные сводки  со  всего  мира. К  ним  прилагались  весьма
дельные резюме, чтобы месячную работу  лорд Гай Филлистон  мог сделать минут
за пять. Или за одну, если он прочитывал резюме скоростным способом.
     Информация о Кремле была точной, потому что шла из Кремля.  И подлинник
списка агентов был возвращен.
     На  самом  деле все,  что  сказал  лорд  Филлистон на  ипподроме,  было
подготовлено его знакомым  из КГБ, который был  к тому же  его любовником  и
знал, что больше всего лорд  Филлистон  любит,  чтобы его оставляли в покое.
Ненавидел он только долг Филлистонов служить королеве и отечеству.
     Управляя "Источником", лорд Филлистон снискал  уважение семьи и друзей,
не перетруждаясь и особо не рискуя. Россия, безусловно, не хотела подвергать
опасности свои отношения с главой британской секретной разведслужбы. Папа не
мог требовать, чтобы он вступил в Колдстримский гвардейский  полк, а мама --
чтобы  он ухаживал за очередной девицей должного воспитания  -- ведь все его
время  было  отдано службе  Ее  Величеству.  Каким благословением  оказалось
предательство для сего ленивого лорда,  предпочитавшего любовь  мужчин, а не
женщин, с которыми его семейство призывало его плодиться и размножаться.
     В его работе бывали и рискованные моменты. Так было и в тот день, когда
русский связной велел ему отправиться в укрытие,  дабы не попасться на глаза
шнырявшему вокруг американцу.
     Филлистон-Холл  ему не нравился.  Там  были  мрачными даже парапеты,  с
которых  можно  было  обозревать  окрестности.  А тайная  комната,  одна  из
спальней хозяина замка, была и того мрачнее. Ни щелки для свежего воздуха-По
пятнадцать  футов камня со  всех сторон,  и  ни  сантиметра гарантированного
уединения.
     Кроме того, никто  не  позаботился  о  пристойном  туалете. Приходилось
опорожняться в  крохотной нише, где  в полу было совсем крохотное отверстие,
которое эти испражнения и принимало. Рабочим понадобилось три  месяца, чтобы
проложить в стенах линии  секретной связи.  Одна шла в Уайтхолл, другая -- в
Скотланд-Ярд,  третья  --  на  Даунинг  Стрит, 10.  А еще  одна, имевшая все
возможные  линии  защиты,  вела  в  кабинет   атташе  по  культуре  русского
посольства. Так Гай напрямик связывался с одним из начальников КГБ.
     -- Это просто смешно, -- сказал Гай.
     На   нем   был   кашемировый   пуловер,   натянутый   поверх   чересчур
накрахмаленной рубашки. Брэнди было неплохое, но по-прежнему было прохладно.
Нагр