него, ведь  прошло всего
полчаса.
     - Как себя чувствуете,  Уильямс?  - спросил Фредди.  -  Голова  прошла?
Знаете, на кого вы сейчас похожи?  На Конфуция. Вы - сама  древность, но  не
расстраивайтесь, уже недолго осталось. Скоро вы не сможете двигаться и потом
умрете. - Он опять хихикнул. - Здорово звучит!
     -  Так вы и есть те два  ничтожества,  которые  впрыснули яд? - спросил
Чиун. Фраза прозвучала скорее как утверждение, а не вопрос.
     - Гляди-ка!  Вам  уже  изменяет память? Вы что  же,  нас не  помните? -
спросил Фредди.
     -  Нет, - сказал Чиун. - Зато вы меня запомните на всю жизнь, хотя жить
вам осталось недолго.
     Фредди и Эл вошли в комнату.
     - Ах, ты меня до  чертиков напугал, - съехидничал Фредди. - Эл, а ты не
трепещешь от ужаса?
     - Ох, Боже мой, я до смерти напуган, у меня уже полные штаны.
     - Это бывает с малыми детьми и животными, - сказал Чиун.
     - Потише, сморчок! - сказал Эл.
     Чиун проигнорировал его.
     - Вы умрете, но должны знать, почему это с вами произойдет.
     - О, да, - засмеялся Фредди. - Скажи  нам  почему, пока не разорвал нас
на куски. - Он подмигнул Элу.
     - Вы умрете потому, что покушались на жизнь сына Мастера Синанджу.
     Эл покрутил пальцем у виска.
     -  Он тронулся,  Фредди. Возможно,  большая  доза влияет  на мозги.  Он
совсем рехнулся.
     Фредди сказал:
     - Лучше  давай опять  наденем на  него  смирительную рубашку,  чтобы не
шумел. Кстати, как вам удалось снять ее, Уильямс?
     Чиун медленно встал на ноги, повернувшись к ним лицом. Он молчал.
     -  Ну,  не  важно, - сказал  Фредди. -  Давай наденем ее  опять.  -  Он
двинулся вперед, чтобы взять Чиуна за плечи.
     Он  уже почти  коснулся плеч  азиата, когда  в воздухе мелькнуло что-то
желтое. Фредди почувствовал  влагу у себя  на шее,  поднес  руку  к голове и
понял, что лишился правого уха.
     - Ах  ты мерзавец! - закричал он  и хотел наотмашь ударить Чиуна правой
рукой. Но  удар пришелся в пустоту, а Фредди  опять  ощутил боль,  но теперь
слева. Он лишился и второго уха, и по его шее и лицу хлестала кровь.
     Чиун стоял неподвижно, будто врос в пол.
     Фредди завыл, зажав руками зияющие раны  на месте ушей. Эл хотел прийти
приятелю на помощь, но только увидел, как мелькнули две кисти рук с длинными
ногтями и услышал треск черепа. Фредди получил удар по голове и упал на пол.
Эл понял, что он мертв.
     Эл попятился, повернулся  и  бросился к двери.  Но  рядом с ним выросла
фигура в зеленом кимоно, ему показалось - о, Боже! - что старик передвигался
по  стене, а  затем мрачный восточный  призрак встал в дверях, вытянув руку,
чтобы остановить его.
     Эл судорожно глотнул, потом попятился, наложил в штаны,  и Чиун  предал
его медленной смерти.
     Чиун  переступил через тела и  вернулся к  телевизору, где уже  звучала
органная  музыка  и начиналась записанная специально для него дневная  серия
телефильма "Пока  Земля вертится". Чиун взглянул  на трупы,  кровь,  рвоту и
печально покачал головой. Римо  придется заняться уборкой.  Палата выглядела
омерзительно.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

     Кэти  Хал запихивала в  портфель какие-то бумаги, когда  Римо  бесшумно
вошел в кабинет и обнял ее сзади.
     Сквозь тонкий свитер он чувствовал пальцами ее соски, она напряглась, и
Римо прижался к ней всем телом.
     - Не останавливайся, - сказала она. - Продолжай.
     - Разве так разговаривают с человеком, который годится вам в дедушки?
     Он  отпустил  ее,   отошел,  и   Кэти  обернулась.   Опешила,  а  потом
заулыбалась.
     - Странно, что вы все еще на ногах, - сказала она, - мистер Уильямс. Вы
действительно мистер Уильямс?
     - Да, Римо Уильямс.
     - Миллионер-отшельник?
     - Боюсь, что нет. Просто наемный убийца-ассасин.
     -  Понятно,  - сказала  она. -  Как  вы себя  чувствуете? Головная боль
прошла?
     - Я справился с ней.
     -  Это нормально. Процесс старения теперь начнется  в любой момент. Вы,
наверное, уже  чувствуете это.  Кожа у  глаз  слегка  натянулась? Это потеря
эластичности, которая приходит с возрастом. А  руки? Вены выпирают наружу, и
кожа сморщивается. Еще нет? Не волнуйтесь, это скоро произойдет.
     - Хорошо, теперь я буду знать, что меня ждет.
     - Как вы попали сюда? Фредди и Эл пошли за вами.
     - Мы разминулись. Я уверен, что им будет чем заняться.
     - Римо Уильямс, так? Кто вас прислал? Налоговая служба? ФБР?
     - Ни те, ни другие.  Я служу правительству. Скажи мне, Кэти, ибо теперь
уже все равно, из-за чего все это было затеяно? Лишь ради денег?
     Она улыбнулась, обнажив ровные ослепительно белые зубы.
     -  Раз уж все равно, я скажу. Конечно,  деньги, но не  те  крохи, что я
получала за наши с Демметом особые операции.
     - За что же ты рассчитывала получать большие деньги?
     -   В   этой   клинике   регулярно   обследуются  десятка  два   высших
правительственных чиновников.  Представляете, сколько заплатят правительства
других стран, чтобы, например, вдруг моментально состарился  государственный
секретарь накануне какой-нибудь встречи в верхах?
     - Кэти, это же крайне непатриотично.
     -  Да,  но очень  выгодно.  Все  было готово.  Миссис  Уилберфорс  была
последним подопытным  животным. А  потом появились  вы и  стали мутить воду.
Между прочим, зачем вы пришли сюда? Я не люблю смотреть, как умирают люди.
     - Раз уж мне придется оставить этот мир, я уйду достойно, без нытья.
     Она улыбнулась.
     - Попробуйте, я люблю крепких мужчин, но и те редко  выдерживали больше
десяти секунд.
     - Мне примерно столько и осталось.
     Он взял ее на руки и отнес в глубь кабинета, к шкафам.
     - Я думаю, что поза, с которой мы начали, вполне подойдет, - сказал он.
     -  Не  могу перечить желаниям старика, -  ответила  она, отвернулась  к
шкафу и улыбнулась.
     Препарат, конечно, действует, и чем дольше она продержит его здесь, тем
лучше будет результат. Может быть, она даст  ему  отсрочку:  полных тридцать
секунд экстаза. Она почувствовала, как Римо поднял ей юбку и овладел  ею. Он
использовал  какой-то  лубрикант,  очень  возбуждающий. "Может быть, даже  и
сорок секунд", - подумала она.
     С ним было так, как ни с кем другим. У него было сильное тело, и руками
он  контролировал  ее  движения.  Она  начала  считать,  но потом забылась в
экстазе, который повторялся опять и опять. Кэти пожалела, что пришлось убить
этого Римо, так как она наконец нашла нужного ей мужчину.
     Она не помнила, как долго все это продолжалось, но потом он оставил ее.
Она с трудом держалась за шкаф, приходя в себя, потом со вздохом обернулась.
Он  стоял одетый и держал в руках контрольную  пробирку  из лаборатории. Она
узнала ее. Римо бросил пробирку в корзину для мусора.
     - Вот и все, - сказал он. - Незачем хранить пустую пробирку.
     - Это была... - выговорила она.
     -  Именно, - сказал  он. -  Ваша сыворотка старения. Если ее не удается
применить открыто, то можно использовать в качестве смазки для секса.
     - Неужели?..
     -  Да, она  впитывается мягкими тканями,  крошка.  Сейчас  она как  раз
всасывается в твою кровь. Сядь, ты плохо выглядишь.
     Римо резко потянул ее за руку и посадил в кресло.
     - А ты? Ведь ты тоже получил дозу, - сказала она.
     - Извини, дорогая, но у меня иммунитет.
     Она положила руки перед собой, потом схватилась за голову, почувствовав
резкую боль в висках. Вскоре боль исчезла.
     - Боль резко  усилится, а потом  совсем пройдет, - сказал Римо. Он взял
ее руки и положил перед ней на стол. - Как  стыдно, - сказал  он. - Посмотри
на свои  руки.  Такая молодая женщина, а  руки как у старухи. Тебе надо было
пользоваться другим мылом.
     Поглядев на  свои руки,  она  увидела,  что, действительно,  кожа стала
жесткой,  сухой и морщинистой,  с ужасом заметила, как прямо на глазах стали
набухать и выпирать вены. Она старела прямо за собственным столом!
     Она посмотрела на Римо с выражением страха и отчаяния.
     Он пожал плечами:
     - Вот так-то, дорогая! - и вышел, захлопнув за собой дверь. К ней долго
никто не войдет, а когда войдет, то Кэти Хал уже будет все равно.
     Римо в отличном настроении шел по коридору к себе в палату, посвистывая
на ходу.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

     - Чиун, что скажет Смит?
     Чиун сидел неподвижно, уставившись в телевизор.
     - Не делай вид, будто не можешь  оторваться от экрана, - сказал Римо. -
Я  же знаю,  что это запись.  Погляди, что тут творится - кругом  разбросаны
уши, весь пол в крови и рвоте. Ты собираешься когда-нибудь наводить за собой
порядок?
     Чиун внимал только доктору Лэнсу Рэвенелу.
     - Ты же знаешь, что Смит не хотел никакого насилия, нового Скрэнтона. А
ты  опять впал в неистовство. Что случилось? Если ты не радуешься Рождеству,
то, по крайней мере, мог бы с хорошим настроением отметить праздник Свиньи.
     На экране доктор Рэвенел беседовал в своем кабинете с  Клэр Уэнтворт  о
судьбе ее дочери, принявшей слишком большую дозу успокоительного.
     - Я думаю, завтра будут хорошие новости, - говорил доктор Рэвенел.  - К
Рождеству  для  тебя  будет  прекрасный подарок.  Наша  дочь  поправится,  -
продолжал он, давая понять тем, кто не догадался еще шесть лет назад, что он
усыновил дочь миссис Уэнтворт.
     Рэвенел  обнял  ее, камера  отъехала  назад.  Доктор Рэвенел  и  миссис
Уэнтворт стояли теперь на фоне огромной рождественской елки.
     - Счастливого Рождества, - сказала миссис Уэнтворт.
     - Очень счастливого, - сказал доктор Рэвенел.
     - У тебя красивая елка, - сказала миссис Уэнтворт.
     -  Да,  самая  красивая,  какую  я  когда-либо видел, -  ответил доктор
Рэвенел.
     - Ах ты... - сказал Чиун,  со злостью выключил телевизор и встал.  Римо
молчал. Чиун  повернулся к  нему. - В этой  стране  ничему нельзя  доверять.
Никому.  Доктора  оказываются  мошенниками,  а  у  тех,  чьим  суждениям  ты
доверяешь, нет вкуса. Почему он сказал, что ему нравится это дерево?
     - Это действительно была красивая елка, Чиун.
     - Нет. Красивым было дерево, которое подарил тебе я, даже если ты этого
и не оценил. Ты так и не подаришь мне то, о чем я просил?
     Римо отрицательно покачал головой.
     - Я не могу.
     - Хорошо, тогда вместо этого приберись здесь.
     Римо опять отрицательно покачал головой.
     Последовавшее   полуминутное  молчание  явилось   знаком  их  взаимного
согласия оставить все на попечение уборщицы. И наплевать, что подумает Смит.
     В молчании они спустились на лифте в вестибюль. За  столом сидел тот же
охранник, который встретил их накануне.
     Чиун дал знак Римо подождать и направился к охраннику.
     - Вы помните меня? - спросил он.
     Тот сперва нахмурился, но потом его лицо просветлело.
     - Конечно, вы ведь доктор Парк, не так ли?
     -  Да.  Скажите,  вы смотрели на это дерево? - спросил Чиун,  показывая
пальцем на сиявшую огнями елку у себя за спиной.
     Охранник ответил:
     -  Смешно  сказать, но до вас я  никогда  не  обращал на  нее внимания.
Теперь я  все время смотрю на  нее. Она очень красивая. - Он встал, нагнулся
вперед  и  потряс руку  Чиуна. - Я хотел  поблагодарить вас  за  то,  что вы
помогли мне увидеть красоту. Спасибо вам, доктор Парк, и с Рождеством вас!
     Чиун молча окинул охранника презрительным взглядом и вернулся к Римо.
     - Не удивительно, что этот тип работает в  больнице,  -  сказал он. - У
него не все дома.
     Они вышли наружу, на  бодрящий  морозный  декабрьский  воздух. Римо шел
впереди. Он уже почти спустился по ступеням, когда Чиун остановил его.
     - Римо, - позвал он.
     Римо медленно повернулся и посмотрел на Чиуна, стоявшего наверху.
     - Счастливого Рождества, - сказал Чиун.
     - Спасибо, папочка,  - ответил Римо искренне. - Хотя ты и не сделал мне
подарка.



   Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир.
   Последний бой


     ---------------------------------
     выпуск 6
     перевод на русский язык Алексея Шишкина
     Издательский центр "Гермес" 1994
     OCR Сергей Васильченко
     ---------------------------------

ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Он  заплатил  восемь  тысяч долларов, сняв деньги со  своего  семейного
счета, и остался должен еще двенадцать  тысяч,  которые предстояло вносить в
рассрочку ежемесячно в течение  трех лет. И все это для того, чтобы холодной
и дождливой северной осенью оказаться в продуваемом сквозняками большом зале
шотландского замка, сидя на коленях в позе почтения.
     Ему  сказали,  что  зал   недавно   реконструировали.  Настелили  новый
деревянный  пол,  отполированный до  блеска.  По стенам развесили  свитки  и
полотна рисовой  бумаги с  нанесенными на  нее  символами Ниндзя  -  техники
ночного боя, Атеми - мастерства кулачного боя. Кунг Сул - искусства стрельбы
из лука, Хсин Джи - бокса и многих других, ему неизвестных.
     Но  они  так  и не  смогли избавиться  от сквозняка, гулявшего в  замке
Килдонан - севернее Данди, южнее Абердина и в стороне от залива Ферт-оф-Тэй.
Только  шотландцы,  думал  Уильям  Эшли,  могли строить  такие  замки,  где,
несмотря на сквозняки, было невыносимо душно.
     Даже корейцы оказались бессильны исправить это.
     В  большом  зале витал  резкий  запах пота,  к  которому  примешивалось
ощущение  страха. Вдобавок ко всему, видимо, от холода колени Эшли болели, и
казалось, что  кто-то скручивает ему позвоночник. Последний раз он испытывал
такой дискомфорт, сидя  в позе почтения, когда еще только начинал заниматься
каратэ в  местечке Рай, под Нью-Йорком. Именно там, в  небольшом  спортивном
зале-доджо, тренируясь после работы, он научился уважать себя, подчиняя себе
собственное тело. Выучился  контролировать свои страхи и страсти, понял, что
главное -  это не цвет пояса, будь он желтый, зеленый, коричневый или высший
- как  он тогда думал - черный.  Нет,  главное состояло в том, что с  каждым
шажком долгий путь к совершенству становился короче.
     Именно жажда совершенства заставила Эшли  приехать на север Шотландии с
семейными сбережениями в кармане и провести здесь трехнедельный отпуск.
     Он  всегда  считал, что  совершенство -  это  недостижимая цель, мечта,
заставляющая людей  работать над собой,  горизонт,  приближаясь к  которому,
понимаешь,  что  он  все  также  далек. Барьер,  который никогда  не удастся
преодолеть.  Совершенство  -  это,  скорее,  направление  движения,   нежели
конечная цель.
     Именно так он говорил в зале Фелт-форум стадиона Мэдисон-сквер гарден в
прошлом месяце. Подобные же мысли  привели его  сюда,  в Шотландию,  где он,
став на восемь тысяч долларов беднее, убеждал себя, как все, кто разбирается
в боевых искусствах, что физическая боль постепенно уйдет.
     Свои  размышления  по поводу  недостижимости  совершенства он  высказал
какому-то  корейцу, приехавшему на  ежегодные  соревнования любителей боевых
искусств и одобрительно отозвавшемуся об уровне подготовки Эшли.
     -  Почти безукоризненно,  - сказал  кореец, одетый  в  темный костюм  и
накрахмаленную белую рубашку  с красным галстуком. Он был  молод, однако для
такого возраста щеки его казались чересчур одутловатыми.
     -  Тогда  я   счастлив,  -  ответил  Эшли,  -  поскольку   совершенство
недостижимо.
     - Вовсе нет, - сказал кореец. - Совершенство существует и достижимо.
     - В воображении, - сказал Эшли.
     - Нет, здесь, на земле. И вы можете в этом убедиться.
     - К какой школе вы  принадлежите? - спросил Эшли, который сам занимался
каратэ, но был знаком  и с кунг-фу, айкидо,  ниндзя и многими другими видами
восточных единоборств.
     - Видимо, ко всем школам, - ответил кореец.
     Эшли внимательно  посмотрел на него. Тому не было еще и сорока, а такая
самоуверенность в подобном  возрасте  свидетельствовала скорее о невежестве,
чем  о  компетентности.  Он  подумал,  что  далеко  не  все  жители  Востока
разбираются в боевых  искусствах, точно так же, как и не все американцы  - в
ракетной технике. Этот  человек  пришел  а  Фелт-форум  просто  поглазеть на
соревнования и теперь молол чепуху. Такие тоже встречались среди азиатов.
     Кореец улыбнулся.
     - Вы мне не верите, Уильям Эшли? - спросил он.
     - Откуда вы знаете, как меня зовут?
     - Вы думаете, что это секрет?
     - Нет, но я удивлен, что вы меня знаете.
     - Уильям Эшли, тридцать восемь лет,  программист, работает  в санатории
Фолкрофт, город Рай, штат Нью-Йорк.  Вы считаете себя  песчинкой на  морском
берегу и думаете,  что я не смогу отличить вас  от  любой другой песчинки, и
поэтому удивлены, что я вас знаю?
     - Очень, - сказал Эшли, которому были даны указания, что делать в таких
ситуациях. Он должен позвонить и доложить обо всем в санаторий Фолкрофт, так
как на  работе он  имел доступ к сверхсекретной информации. Санаторий служил
лишь   прикрытием.  Эшли  вместе  с  двумя   программистами   из   Агентства
национальной  безопасности был  направлен туда семь  лет  назад, и их работа
была  настолько  засекречена,  что никто из  них  не имел  права,  даже  под
давлением, сообщать что-либо о том, чем он занимался.
     Но Эшли показалось, что он уже где-то видел этого корейца.
     - Если вы удивлены, то у вас очень плохая память.
     Билл Эшли шлепнул себя по ляжке и рассмеялся.
     - Ну конечно! Вспомнил. Это  было в прошлом году перед  Рождеством.  Вы
попали в катастрофу и, насколько я помню, получили сильные ожоги? И пришли в
наше  доджо  восстанавливать  форму,  а наш сенсей  сказал,  что  вы большой
мастер. Вас зовут - постойте, я вспомню, я вспомню...
     - Уинч.
     - Точно, Уинч, - сказал Эшли. - Здравствуйте, сэр. Для меня честь снова
встретиться с  вами. О, прошу прощения.  -  Эшли убрал  протянутую  руку. Он
вспомнил, что кореец не здоровался за руку.
     Потом они вместе смотрели выступления представителей стиля "обезьяны" -
особой формы единоборства, требующей большого мастерства и силы. Однако Уинч
заявил Эшли, что все это лишь иллюзия силы.
     Когда один  из  соперников выбросил  другого  за  пределы  татами, Эшли
заметил, что силовое преимущество здесь налицо.
     -  Это лишь потому, что оба они  используют стиль "обезьяны", удерживая
равновесие на одной  ноге, вместо того чтобы  опираться на нее при нанесении
удара.  Каждый,   кто,  широко   расставив  ноги,  приблизится  к  сопернику
настолько,  что разглядит  неровности  его  зубов,  сможет  простым  толчком
свалить бойца стиля "обезьяны" и оставит его в дураках.
     - Я верю, потому что это говорите вы, однако у этих бойцов пятый дан  и
черные пояса...
     -  Вы не  верите, но  вы можете  в этом  убедиться,  -  сказал  Уинч и,
поднявшись с места, что-то сказал бойцам на, как показалось Эшли,  корейском
языке. Те сперва удивились, а потом пришли в ярость.
     -  Наденьте  костюм,   ги,  -  сказал  Уинч.  -  Вы  сможете  посрамить
приверженца стиля "обезьяны".
     - Но они  так знамениты  здесь, в Нью-Йорке... -  попробовал  возразить
Эшли.
     - Не  сомневаюсь. Многие здесь  весьма известны.  Главное  - расставьте
пошире ноги, максимально приблизьтесь к сопернику и резко толкните его.
     - Может быть, предпринять более мощную атаку? - спросил Эшли.
     - Только толчок, - сказал Уинч.
     - А что вы сказали им? - спросил Эшли, почтительно кивая черным поясам,
уставившимся на него через голову Уинча.
     - То  же,  что  и  вам.  Что вы  посрамите любого  представителя  стиля
"обезьяны", а им  будет  стыдно,  что  настоящие  корейцы  присутствуют  при
подобной сцене.
     - О, нет! Неужели вы так и сказали?
     - Идите.
     - Но это их унизит!
     -  Нет,  просто  восторжествует  истина.  Идите.  Вы   посрамите  воина
"обезьяны", если  все  сделаете, как  я сказал. Не боксируйте,  не  атакуйте
ногами,  не наносите  рубящих ударов.  Подойдите как  можно  ближе  и  резко
толкните. Сами увидите, что произойдет.
     Когда  Эшли  в  своем  простом  ги вышел  на  кове