злобно сверкал  на него  глазами.  Он спросил,  почему  молодой  человек так
сердит на короля, который желает ему только добра.
     -  Потому  что мой учитель, коего  я  уважаю и  люблю, допустил ошибку,
которая простительна лишь для новичка и которую он не должен был совершать.
     - Что еще за ошибка? - вопросил Колдуэлл. Наконец-то он чувствовал себя
в полной безопасности.  Он будет упиваться своим могуществом и расширять его
границы, и никто его теперь не остановит. И ему больше не придется прибегать
ни к  яду,  ни даже ко  лжи.  Достаточно будет  поручить  все проблемы двоим
наемникам, которые научены чтить  настоящего  императора. Молодого, конечно,
еще придется воспитывать. Что ж, золото всегда было хорошим учителем.
     -  Когда человека захлестывают  бурные эмоции, он перестает  видеть то,
что обязан видеть. Ну, ничего, отец сейчас прозреет.
     Звуки фанфар возвестили о  прибытии фамильного золота, но Римо они были
не  нужны. Он чувствовал  это золото, еще когда его проносили  мимо дверей -
нагруженные на  тележки пирамиды золотых слитков.  И  он знал, что Чиун  его
тоже почувствовал.
     Но  Чиун продолжал  стоять на месте, соблюдая почтительную дистанцию от
трона. Наконец Римо сказал:
     -  Взгляни  на клеймо, папочка,  и  оставь  свои  надежды  разбогатеть.
Посмотри хорошенько.
     Чиун  окинул  Римо  горделивым  взглядом  и  легкими,  плавными  шагами
двинулся  к  золоту. Он  посмотрел  на сверкающую груду  желтого  металла  и
повернулся к королю  со словами благодарности. Но  когда его взор вновь упал
на  золото и  он наконец заметил клеймо, то  замер. И  тут  он  вдруг как бы
заново увидел весь зал. И посмотрел на висящие на стене знамена.
     Ведь он уже это видел! Герб, увенчанный аптечной колбой.
     - Это ваш фамильный герб? - спросил Чиун.
     - Уже много веков, - отвечал Колдуэлл.
     - Значит, вы  возомнили,  что можете  попытаться еще  раз,  - задумчиво
произнес Чиун.
     Колдуэлл не мог поверить своим глазам. Обычно такой  вежливый, азиат на
этот раз подошел к трону даже не поклонившись.
     -  Эй  ты, где твои манеры? - вскричал  Колдуэлл. Он не позволит  этому
старикашке распоясаться!
     Чиун хранил молчание.
     - Стой, - приказал Колдуэлл.
     Чиун не послушал.
     И не стал целовать протянутую ему руку Короля Колдуэлла. Вместе того он
хлестнул его по щеке. И оскорбление, нанесенное этой пощечиной, было сильней
того, какое доводилось испытывать Харрисону Колдуэллу в детстве.
     Последовала еще одна пощечина.
     - Подонок! Смотри, мир, что происходит с человеком,  который неизвестно
чем подменяет награду ассасину! - объявил Чиун.
     И Колдуэлл почувствовал, как  чья-то рука сдернула его  с трона и стала
колотить как провинившуюся собаку, а он метался по  всему залу. Придворные в
ужасе разбежались. Чиун  притащил Колдуэлла к проклятому золоту, положил его
голову  на  золотую  пирамиду и отправил  и  голову и душу  его к бесчестным
предкам.
     - Ничему они не учатся, - вздохнул Чиун.
     - Ну, теперь-то он  знает, - отозвался  Римо. Прежде чем уйти из  этого
места,  они вызволили  узников, томящихся в  темнице. Среди них были те, кто
проиграл в поединках,  устроенных  Колдуэллом. Там была  и женщина. Консуэло
Боннер.
     Она удивилась, увидев Римо на ногах, и высказала предположение, что его
спас Чиун.
     - Да, опять, - устало произнес Мастер Синанджу.



        Ричард Сапир, Уилл Мюррей.
        Потерянное прошлое


        ""Дестроер""
     "Lost Yesterday", перевод с английского Б. Болконский
        "Глава первая"
     Человечество   утратило  былую  силу,  потому  что  допустило  до  себя
отрицательную   энергию.   Отрицательная  энергия  --  единственная  причина
головной боли или неспособности сбросить лишний вес. Если вы хотите похудеть
и знаете, что для этого требуется, то почему бы  вам не похудеть? Если вы не
желаете, чтобы у вас болела голова, а  она у вас  болит, то как вы могли это
допустить? Ведь это ваша голова и принадлежит она вам, правильно?
     Уилбур  Смот  вполне серьезно задавал эти вопросы, и столь же  серьезно
никто не обратил на него никакого внимания.
     --  Я не собираюсь вступать  в  "Братство Сильных",  Уилбур, -- заявила
секретарша главному специалисту-химику  компании  "Брисбейн Фармацевтикалз",
расположенной в Толедо, штат Огайо.
     Любому    непросветленному   мужчине   секретарша   казалась   женщиной
привлекательной, но доктор Уилбур Смот знал, что подлинная привлекательность
невозможна  без гармонии со Вселенной. От тех, кто такой гармонии не достиг,
исходит лишь духовная заурядность. Вот почему душа,  принадлежащая "Братству
Сильных", может быть счастлива только с другой такой же душой, принадлежащей
тому же Братству.
     Идеальный бюст секретарши и ее чувственные губы  -- не более чем пустое
искушение, раз она  не причастна к  "Братству  Сильных". А сияющие  глаза  и
ямочки на  щеках -- самая настоящая ловушка. Уилбуру объяснили, что он ценит
не  то, что  следует ценить. Вот почему многие браки оказываются неудачными.
Людей притягивает к себе ложь, а не правда.
     Правдой  было то, что раз  Уилбур достиг духовной  исключительности, то
полноценно общаться он может только с теми,  кому выпало  счастье с  помощью
"Братства  Сильных"  избежать  самоуничтожения. Именно в  этом и заключается
райское блаженство.
     К несчастью, грудь, ямочки на щеках и обольстительная улыбка до сих пор
не утратили своего очарования для молодого химика. И он  не обращал внимания
на  то,  что  секретарша  его  босса  безнадежно увязла в  огромном "Нет" на
маленькой жалкой планете Земля.
     -- Уилбур, кончай  свой треп про нирвану. "Брисбейн  Фармацевтикалз" --
это научное учреждение, -- сказала секретарша.
     --  Тут столько  же  науки, как в лаке  для ногтей  или  в средстве  от
головной боли, -- ответил Уилбур.
     Ему  было двадцать три  года, он был довольно  строен и  привлекателен,
почти -- но не совсем  -- спортивен. Почти, -- но не совсем -- темноволос  и
красив. Почти -- но не совсем -- один из лучших химиков фирмы.
     Одним из преимуществ  работы химиком в компании "Брисбейн" было то, что
от химиков не требовалось быть  одетыми с иголочки, как торговые агенты, или
выглядеть респектабельными,  как руководители фирмы. Химик вполне мог прийти
на работу в  любой  выпавшей из  его  шкафа вещи -- главное, чтобы не совсем
непристойной.  Даже  сотрудники,  стоявшие  на  нижней  ступеньке  служебной
пирамиды  в  компании,  могли  определить  химика  с  первого  взгляда.  Они
выглядели довольными жизнью.
     Уилбур  обычно носил  белую рубашку  и  мятые  брюки.  Он любил  сосать
леденцы, а  в  те редкие минуты, когда не превозносил "Братство Сильных" как
спасение  для  всего  человечества,  жаловался,  что  как  химик  ничем  это
человечество осчастливить не может.
     А  именно в  этом праве компания "Брисбейн"  отказывала  своим химикам.
Будучи одним из  основных производителей краски для  волос и отпускаемых без
рецепта средств от  головной боли,  простуды, бессонницы и  прочих жизненных
неприятностей,  компания  требовала,  чтобы  вкалывающие  на нее  химики  не
допускали  ни  малейшего  сомнения в  важности  своей  работы.  Их  цель  --
достижение научного совершенства. Точка.
     -- Кончай  ныть, Уилбур,  -- сказала  секретарша  со всеми ужимками, на
какие только способен порок.
     -- Это так, -- вздохнул Уилбур.
     -- Что так? -- не поняла секретарша.
     -- Правда сделает, тебя свободной.
     -- Ну, правда состоит в том, что "Братство  Сильных" -- липовая религия
торгашей,  которым  грозят   судебные  неприятности.  Ее  придумал  какой-то
писатель-неудачник. Это сплошное надувательство.
     -- Ты вынуждена говорить так, -- возразил Уилбур.
     -- А иначе не смогла бы жить своей ничтожной жизнью, зная, что могла бы
освободиться от рабства отрицания положительных начал.
     -- Если я такая отрицательная, почему ты от меня не отходишь?
     -- Я хочу помочь тебе.
     -- Ты хочешь залезть мне под юбку.
     -- Вот  видишь? Это взгляд, отрицающий любовь. Вся твоя жизнь посвящена
любви к большому "Нет".
     С этими словами Уилбур ушел, сказав себе, что оставляет ее поразмыслить
над его блистательным анализом несовершенства ее характера. Он не мог знать,
что на самом деле он уходит  для того,  чтобы  подвергнуть  все человечество
угрозе возвращения  в самые темные, первобытные  времена.  Потому что Уилбур
Смот  был  готов обрушить  на  ничего не подозревающий  мир самый опасный из
когда-либо  разработанных  химических  составов,  яд,  способный  украсть  у
человечества его прошлое, а следовательно, и будущее.
     В каком-то  отношении "регенератор мозга"  старого Хирама Брисбейна уже
украл  у  "Брисбейн  Фармацевтикалз"  прошлое,  которым  компания  могла  бы
гордиться. Его  создание  было  омрачено  намеками на  то,  что  современная
фармацевтическая фирма была  основана  торговцами змеиным жиром. Так  оно  и
было, к великой досаде отдела рекламы.
     Подростком Хирам  Брисбейн  путешествовал по Среднему Западу в фургоне,
запряженном  двумя  хорошими  лошадками  и доверху  наполненном  баночками с
лекарством на змеином жире. Лекарство готовил его  отец в домашних условиях.
Змеиный жир, говаривал он,  излечивает все что  угодно --  от  ревматизма-до
импотенции.  Женщинам  он  объяснял, что это снадобье -- лучшее  средство от
болей  при месячных. Как  и  большинство тонизирующих  средств  тех  времен,
эликсир  Брисбейна  содержал  в себе  изрядную  долю  опиума.  В  результате
клиентура у Брисбейна была обширная.
     Брисбейн был прирожденным бизнесменом и довольно скоро превратил фургон
с  домашним  варевом в  фармацевтическую компанию.  Разумеется, ему пришлось
отказаться от  разъездов.  Пришлось расстаться  и  со своим  прошлым мелкого
торговца и отдать предпочтение средствам, более утонченным, чем  змеиный жир
его  папаши.  И  наконец, ему ничего  не оставалось  делать,  как прекратить
рекламировать свои лекарства с фургона и начать делать это на бумаге.
     Но с  одним из атавизмов  времен змеиного  жира  старый  Хирам Брисбейн
расставаться не  хотел,  хотя ни  разу  не  попробовал продать его. Это  был
драгоценный папашин "регенератор мозга".
     -- Индейцы  давали  его самым отъявленным преступникам.  И я думал, что
это яд. В  то время я был  еще ребенком  и путешествовал  с моим  отцом,  --
рассказывал старый Хирам.
     -- Они брали самого страшного негодяя во всем племени, но не вешали его
за шею, как это делают цивилизованные люди. Боже упаси! Они даже не отрезали
насильнику яйца, как принято у добрых  христиан. Они  просто-напросто делали
ему укол. И знаете, чем это кончалось?
     Тут старый Хирам делал паузу  в  ожидании,  когда  его  дипломированные
химики спросят: "Чем?"
     --  Да ничем, --  был ответ. -- Самый  гнусный мерзавец просто улыбался
широченной  улыбкой и  послушненько ждал, когда  его отведут  в  его вигвам.
Сидел и улыбался -- и все дела. Ну, и как вы считаете, хорошее наказание?
     Тут старый Хирам отрицательно качал головой. И ожидал, естественно, что
его ученые химики сделают то же самое.
     -- Преступники выглядели такими  счастливыми, что моему отцу захотелось
попробовать  этого зелья. Но старый знахарь запретил ему. Он сказал, что это
страшнейшее на  свете  проклятие. А  теперь  скажите на  милость,  как такое
бесконечное счастье может оказаться проклятием?
     Ученые химики были людьми достаточно искушенными, чтобы принять  крайне
удивленный вид.
     -- Так как же, мистер Брисбейн? -- обычно спрашивал кто-нибудь.
     -- Знахарь не дал ответа  на этот вопрос. Но он испытывал благодарность
к моему отцу за то, что тот  по первому требованию предоставлял ему  эликсир
или, по крайней  мере, опиум, и преподнес ему пузырек. Предупредив при этом,
чтобы он и не пытался  испробовать снадобье  на живой душе.  И мой  отец дал
чайную ложку этого зелья ниггеру. Ниггер проглотил эту гадость и тут же стал
вести себя просто неприлично. Он перестал говорить "сэр" или "мэм", а просто
стоял и скалился. Не  дрался. Не выл. Ни на что  не был годен до конца своей
жизни, но  зато никогда больше  не страдал  от головной боли.  Так-то вот --
головные боли ниггера канули в вечность.
     Мой отец повторил эксперимент  на одном человеке из Уэст-Ньютона, что в
штате  Вайоминг.  Звали того  человека Злодей Нейтан Круэт.  С виду это  был
самый  настоящий злодей, хотя этот сукин сын в  жизни  никого не обидел.  Он
просто  постоянно  бормотал  что-то  себе под нос. Бормотал утром.  Бормотал
вечером. Наконец отец не выдержал и поинтересовался, что это он все бормочет
да бормочет. И старина  Круэт  ответил,  что у него болит голова --  болит с
того самого дня, как он себя помнит.
     Отец сказал  ему,  что от  этого  есть лекарство и предупредил, что оно
помогает  только  в  микроскопических  дозах.  Злодей  Нейтан  Круэт  лизнул
лекарство кончиком языка, и его лицо расплылось в  улыбке. В большой светлой
улыбке.
     На этой фразе голос Хирама наполнялся добрыми нотками, и он изображал у
себя на лице широченную -- от уха до уха -- улыбку.
     -- И мой отец  спросил:  "Нейтан, как у тебя голова -- боль прошла?"  И
Злодей  Нейтан Круэт, страдавший  от  головной  боли с  незапамятных времен,
ответил голосом чистым, как звон колокольчика: "Какая боль?"
     Господа, я понятия не  имею, чему вас  учат в ваших мудреных колледжах,
но  не  требуется никакой науки, чтобы понять, что  перед  нами средство  от
головной боли.  Сейчас  мы  продаем  лекарство  от головной боли  на хвойном
настое. На чистом настое хвои.  Но если  выяснить, что входит в то индейское
снадобье, то "Брисбейн" станет самой гигантской фармацевтической компанией в
мире.  Мы назовем лекарство "регенератор мозга", как называл его мой папочка
-- упокой, Господи, его душу?
     Затем,   в  присутствии  первого  поколения  химиков  компании,  старик
приказал открыть  большой сейф, стоящий  в углу  его кабинета. И  впервые на
свет  был извлечен заткнутый  деревянной  пробкой  пузырек. Один  из химиков
попытался произвести  анализ содержимого. Говорят, он его просто попробовал.
Другие утверждают, что он изрядно отхлебнул снадобья.  Как бы то ни было, он
покинул лабораторию  и никогда больше  в нее не  возвращался,  а  его  мозги
прочистились до такой степени, что он не узнавал никого, даже жену.
     Старший  химик компании  "Брисбейн" пришел  к выводу, что  "регенератор
мозга"  --  такое же  проклятое и  богопротивное изобретение, как  и  теория
Дарвина. Но в пятидесятые годы, когда ученые больше не  верили в проклятия и
миром правил  разум, еще один  химик решил  заняться зельем. Это было  время
расщепления  атома,  спектрометров, абсолютной веры в то, что  все  на свете
есть материя  и что человек способен  познать эту материю. И вера  эта  была
столь непоколебимой, что ей мог позавидовать сам Папа.
     Химик  громогласно  объявил,  что  ему достаточно одного грамма  зелья,
чтобы определить все ингредиенты "проклятого регенератора мозга".
     С  улыбкой на лице  он  откупорил пузырек.  Все  так  же  улыбаясь,  он
спросил, сколько сейчас времени. Три тридцать, ответили ему.
     --  О! -- На лице  его отразилось полное понимание. --  Это значит, что
маленькая стрелка на  цифре  три, а большая --  на  шести.  Этот кружочек  с
ручкой -- это шесть, правильно?
     В  прогрессивные  пятидесятые  сумасшедших не оставляли  без  внимания.
Напротив, им  стремились помочь.  Вот  и  химику  помогли --  сначала надеть
смирительную  рубашку,  а  потом  --  добраться  до  тихой  больницы.  Через
несколько  дней он был в полном порядке. Но он никак не мог вспомнить, что с
ним было не так. Последнее, что он помнил, -- это  то, что он пролил каплю и
попытался вытереть ее.
     Когда  десятилетие   спустя  Уилбур  Смот  переступил   порог  компании
"Брисбейн  Фармацевтикалз", она  была в  первых  рядах среди компаний  этого
профиля. Дети  низкооплачиваемых сотрудниц были обеспечены  присмотром, пока
их матери  работали. Благодаря программе "Просвещение", "черные" вошли как в
лексикон  служащих,  так и  в  штатное  расписание. На работу  была  принята
необходимая квота всевозможных меньшинств, и эта квота встречала у входа все
официальные  правительственные  делегации  и водила их  по  лабораториям.  В
действительности  "просвещенные"  работодатели  знали,  что  в  лабораториях
работает не больше  черных, чем  во времена старика  Хирама, но зато  теперь
каждый из них помнил, что не надо называть их тем обидным словом, которым их
называли прежде. Знали они и еще кое-что -- что-то о "регенераторе мозга". А
именно, что он может попадать в организм через кожу.
     Поэтому, когда  Уилбур Смот вошел  в  лабораторию, его не  удивило, что
старший химик работает в резиновых перчатках и резиновой маске. Он знал, что
тот пытается  выяснить  химическую формулу "дегенератора мозга", как в шутку
назвали зелье химики.
     Уилбур на цыпочках подошел  к старшему химику. Он должен заставить  его
понять, что истинная сила разума может быть раскрепощена только путем отказа
от сопротивления силам природы.
     -- Получилось! -- воскликнул старший химик, наблюдая  за происходящей в
колбе реакцией. -- В самом деле получилось! Вы знаете, что это такое?
     -- Нет, -- ответил Уилбур Смот.
     Он понимал, что старший химик выявил составной компонент, вступивший  в
реакцию с веществом в  колбе --  обычный химический опыт. Но  он  не имел ни
малейшего понятия, в какую великую тайну только что проник старший химик.
     -- Эта проклятая формула вовсе не регенерирует мозг. Она уникальна -- в
этом не может быть сомнений. Но она не заставляет мозг работать  лучше, хотя
кое-кто в это и верит.
     -- Что это?
     -- Это пентотал натрия наоборот. В жизни не видел ничего подобного.
     -- Вещество, заставляющее человека говорить правду?
     --  Нет.  Пентотал,  примененный  в  малых  дозах, стимулирует  память,
высвобождает ее. Достигается  не постижение истины, а лишь улучшение памяти.
А этот "регенератор мозга" укрепляет мозговые артерии, и при этом уничтожает
функций мозга,  а  не высвобождает их. Все это  напоминает  внезапную потерю
памяти.
     -- Так  вот почему  тот  химик  пятидесятых  годов забыл, как  по часам
узнавать время? -- спросил Уилбур.
     Каждый химик компании "Брисбейн" знал про старый индейский секрет и что
основатель компании озадачил своих ученых разгадкой  этого секрета, и что  в
течение многих лет все попытки оканчивались неудачей.
     -- Точно, -- подтвердил старший химик.  -- Но к нему память  вернулась.
Пятьюдесятью годами  раньше ему бы преспокойно позволили покинуть город, как
тому, первому.  Возможно, первый химик  принял слишком большую дозу.  Мощное
средство.
     -- А черный, -- догадался Уилбур,  --  забыл  про вежливость. Он  забыл
благоприобретенные навыки.
     -- И тогда он стал абсолютно нормальным, и его стали считать хамом.
     --  Индейцы давали  преступникам  большие дозы  с тем,  чтобы  на смену
отрицательному поведению, свойственному взрослым, пришло  поведение ребенка,
-- заявил Уилбур.
     Будучи приверженцем "Братства Сильных", он немало знал об отрицательных
мыслях  и  отрицательных  поступках.  Но  тогда  непонятно,  почему  индейцы
называли зелье "проклятым".
     -- Ну, подумайте сами, Уилбур, -- сказал  старший химик. -- Если вы все
Забыли, то вы забыли и  то, кто  вы есть. Вы забыли тех, кого любите, и тех,
кто любит вас. Вы забыли свое происхождение. А для индейца, предать забвению
свои традиции -- значит, умереть при жизни.
     -- Это ужасно, -- согласился Уилбур.
     -- Да... Мы сможем продавать это снадобье психиатрическим клиникам.
     Старший   химик   встряхнул  колбу,  чтобы  получше  рассмотреть,   как
происходит реакция. Довольный собой, он глубоко вздохнул.
     -- Но раз оно такое сильнодействующее, то  п