оим существом ощущая холод ночи.
Чутьем  он  понимал,  что  стражников  что-то  беспокоит.  Некоторые  нервно
переминались с  ноги на  ногу, другие  ходили взад-вперед,  и  все испуганно
оглядывались, когда раздавался крик какого-то ночного животного.
     А барабанная дробь нарастала, приближаясь и становясь все интенсивнее.
     Стараясь  не производить  ни  малейшего  шума, Римо незаметно потянулся
рукой к решетке.
     Пальцы его обпили дюймовый металлический прут. Он попытался сжать руку,
но безуспешно - сила не вернулась к  нему. Тело ныло от неудобного положения
во время сна.
     Римо неслышно перевернулся на другой  бок, чтобы узнать,  как там Чиун.
Теперь голова его  находилась у самой решетки, рядом с клеткой Чиуна. Сквозь
железные прутья он видел лицо азиата - глаза того были открыты.  Чиун прижал
к губам палец, призывая Римо к молчанию.
     Так они некоторое время лежали,  прислушиваясь к нарастающему перестуку
барабанов.
     Барабанная дробь - все громче и ближе, громче и ближе - наполняла собой
все  воздушное пространство острова  и, изменяясь, обретала, казалось, почти
осязаемую реальность.
     А потом все смолкло. И воздух словно взорвался тишиной.
     И  тогда послышался  другой  звук  - какое-то  царапание,  будто что-то
волокли  по  земле.  Римо внимательно  прислушался.  Мышцы  его были  словно
тряпки, но  чувства понемногу оживали. Кто-то приближался, шаркая  ногами по
гальке и пыльной земле. Нет, не один. Двое.
     А потом Римо увидел их.
     Двое мужчин. Ярдах в пятидесяти от  него, в  конце главной улицы Сьюдад
Нативидадо. До пояса  обнаженные, только  белые штаны, -  и  ничего  больше.
Несмотря  на  темноту,  которую смягчали лишь  призрачное  лунное сияние  да
редкая полоска света из окон президентского дворца, Римо мог видеть их глаза
- выпуклые, с огромными белками, они словно вылезали из орбит.
     Мужчины медленно продвигались вперед, шаркая и поднимая клубы пыли.
     Когда  они  находились  на  расстоянии  двадцати  пяти  ярдов,  часовые
повернулись в их сторону и остолбенели.
     - Стой! - крикнул один часовой.
     Но те продолжали все так  же  неспешно приближаться - неумолимо, словцо
могучая снежная лавина, - выставив вперед руки, как спортсмены перед прыжком
в  воду.  Приоткрыв рты, они протяжно  и низко  завыли. И тут барабанный бой
возобновился  -   так  близко,  что   Римо  не   сомневался:  расстояние  до
барабанщиков измеряется теперь в футах - не милях.
     - Стой! - крикнул часовой. - А то буду стрелять!
     В ответ  раздался все тот  же  вой, сменившийся  диким воплем, который,
поднимаясь все выше, перешел наконец в жуткий визг.
     Часовые  застыли на месте, испуганно переглядываясь,  когда же эти двое
приблизились  настолько, что их ужасный  облик стал  хорошо виден, охранники
завопили во всю мочь.
     - Нечистая сила! - орал один.
     - Зомби! - вопил другой.
     Римо  слышал  топот  ног  бегущих  по  грязней  улице  людей,  а  потом
почувствовал, что клетку поднимают в воздух и куда-то несут. Оглянувшись, он
успел увидеть, как двое странных мужчин  в  белых штанах повернулись и пошли
назад  тем же  путем, все  так же  шаркая  и  поднимая пыль, но - молча. Вой
прекратился. Постепенно они растворились во тьме.
     Римо  пытался разглядеть,  кто  нес  клетку,  но  черные  лица  несущих
сливались с темнотой ночи.
     Клетки внесли  в маленький деревянный домик. Внутреннее помещение этого
убогого жилища слабо освещали  свечи, окна были плотно заделаны  толем  и не
пропускали дневной свет.
     Теперь Римо мог видеть  своих  спасителей.  Их с Чиуном  принесли  сюда
четверо чернокожих мужчин. Они ловко орудовали  ножовкой  -  раз-два - замок
упал и клетка открылась. Римо выполз наружу, поднялся и встал во  весь  рост
на земляном полу.  Чиун встал  рядом,  положив  для надежности руку на плечо
Римо.
     Четверо негров бесшумно выскользнули за дверь.
     Римо повернул голову, чтобы сказать им  вслед слова  благодарности,  но
тут услышал знакомый голос.
     Руби подошла сзади  и теперь стояла, укоризненно глядя на  него; на ней
было  зеленое  полосатое  платье, волосы  старательно заплетены  в множество
косичек-колосков.
     Руби покачала головой.
     -  Как  увидела  тебя,  дорогуша,  -  сказала  она,  -  сразу поняла  -
неприятностей не оберешься.
     - В уме тебе не откажешь, - согласился Римо.
     Он  протянул к ней руку, но  потерял  равновесие и пошатнулся. Руби еле
успела его поддержать.
     -  Не знаю  уж,  сколько  тебе платят,  - говорила она,  волоча  его  к
лежанке, - да и знать не  хочу. Наверняка  больше, чем  мне.  Если  узнаю  -
расстроюсь, потому что ты не стоишь этих денег. Ну-ка ложись, а  Руби укроет
тебя.
     Устроив Римо, Руби точно так же уложила Чиуна на другую лежанку.
     - Надо вас подкормить. В обоих чуть душа держится.
     - Мы многого не едим, - сказал Римо. - У нас специальная диета.
     - Будете есть как  миленькие все,  что  дам, - отрезала Руби. - Вы что,
думаете, здесь  привилегированный  отель для белых? Мне  надо  поскорей  вас
поднять, чтобы  вы одолели генерала  и всем нам можно было бы наконец отсюда
умотать.
     - Как ты  себе  представляешь  все  это?  -  спросил девушку  Римо. - У
Корасона - аппарат и армия.
     - Но у него нет другого. Знаешь чего, рыбка?
     - Чего же? - поинтересовался Римо.
     - Меня, - невозмутимо ответила Руби.
     Подойдя к Чиуну, она накрыла старика тонкой чистой простыней.
     - А почему ты назвала Римо рыбкой? - спросил заинтересованный Чиун.
     - Потому что похож. У него совсем нет губ.
     - Но он не виноват, - попытался объяснить Чиун. - Его таким создал Бог.
     -  Пусть так, но от  этого он не становится лучше, - сказала Руби.  - А
теперь - спать.

     Когда   двух   насмерть   перепуганных   часовых   ввели   в  гостиную.
Генералиссимус встретил их в длинной белой ночной рубашке.
     Часовые пали перед ним ниц.
     - Это были духи, - рыдал один. - Зомби.
     -  Значит, вы  побросали  оружие и  бежали,  как  дети,  - подвел  итог
Корасон.
     -  Они  пришли  за  нами, - оправдывался второй.  -  Сначала  перестали
стучать барабаны,  а  потом  они появились  на улице.  И шли  прямо  к  нам,
протягивая руки.
     - Это зомби, - пытался объяснить другой. - Нечистая сила.
     - Сила? - взревел  Корасон. - Я покажу вам, где сила. Сразу поймете - у
меня она или у горцев. А ну, вставайте!
     Он заставил часовых повернуться лицом к стене, снял  накидку с аппарата
и нажал кнопку. Раздался громкий  треск, и, когда двое мужчин превратились в
жидкий кисель, Корасон заорал снова:
     - Ну, видите теперь, у  кого сила. Настоящая сила.  Сила Корасона.  Вот
это, я понимаю, сила.
     Стоя в  стороне,  майор Эстрада  молча наблюдал за  происходящим. Он не
упустил  из  виду,  что Корасон  на этот  раз нажал только  одну  кнопку,  и
постарался запомнить - какую.
     - Не стой без дела, Эстрада,  - пристыдил его Корасон. - Принеси-ка мне
соль.
     Эстрада пошел на дворцовую кухню и  взял там две закрытые солонки. Одну
положил в карман, а вторую принес Корасону, который с мрачным видом восседал
на позолоченном троне.
     Приняв из рук Эстрады солонку, Корасон хитро глянул на майора, отвинтил
у солонки крышку и сунул внутрь палец. Обсосал его, чтобы убедиться, что там
действительно соль. И удовлетворенно кивнул.
     - Теперь,  когда у меня при себе соль, все в порядке, - сказал Корасон.
- Зомби не переносят соли.  Завтра  я убью Самди и стану религиозным  вождем
страны. Навсегда. Аминь. - И указал  царственным жестом  на зеленоватое желе
на полу: - Убери-ка эту гадость.

     Римо  разбудил  запах  еды. Странный  запах -  непонятно, что там такое
варилось.
     - Пора тебе, лодырю, продирать глаза, - заявила Руби, возясь  в углу  у
печки.
     - А Чиун проснулся?
     - Чиун  еще спит, но  он все-таки постарше будет  и потому имеет полное
право  спать допоздна, а иногда  и побездельничать. Правда, с тобой  у  него
много хлопот - разве выспишься?
     -  А  что ты там варишь?  Запах жуткий, -  спросил Римо.  Он  попытался
напрячь мускулы, но с  раздражением осознал, что сила все еще не вернулась к
нему.
     Голос Руби вдруг взлетел до пронзительного визга:
     -  Пусть это  тебя не  волнует. Тебе  надо нагнать жирок. Съешь  все за
милую душу. - Она что-то мешала ложкой в мисочке.
     Даже под этим бесформенным одеянием Римо различал точеную форму ягодиц,
изысканную линию длинного бедра, высокую полную грудь. Он сел в постели.
     -  А  известно  ли тебе,  что если бы не  прическа,  ты была  бы  очень
привлекательной женщиной,  -  сказал  он.  - А так  твоя  голова  напоминает
пшеничное поле после урагана.
     - Ты прав, - задумчиво произнесла Руби. -  Но оставь я старую прическу,
меня бы тут же схватили. Лучше уж  потерпеть, пока мы не вернулись домой. На
вот, ешь.
     Римо внимательно обследовал тарелку, которую ему вручила Руби. Вроде бы
все овощное, но эти зеленые и желтые волокна он никогда раньше не видел.
     - Скажи, что это? Я не ем неизвестные блюда. Всегда есть опасность, что
в тарелке окажутся приготовленные особым способом шейки или требуха.
     -  Это всего лишь зеленые овощи. Ешь и не волнуйся.  - Девушка положила
овощное рагу на тарелку Чиуна.
     - Какие именно овощи? - продолжал приставать Римо.
     - Что за допрос? Зелень есть зелень. Овощи есть овощи. Тебе  что, нужен
специальный  человек для снятия пробы? Может, возомнил себя царем и думаешь,
что тебя хотят  отравить? Так вот  что я скажу  тебе: никакой  ты не царь, а
простофиля с рыбьими губами, от которого одни неприятности. Ешь.
     Римо понял, что ему  не отвертеться, иначе Руби снова завизжит так, что
хоть святых выноси, и осторожно попробовал еду.
     А  что,  неплохо. Тело  его принимало эту пищу. Римо заметил, что глаза
Чиуна открыты. Руби, видимо, тоже заметила это, потому что тут же подскочила
к Чиуну  и  заботливо  завозилась,  помогая  тому  сесть  в  постели.  Потом
решительно вручила старику тарелку со словами:
     - Все это надо съесть.
     Чиун кивнул, вяло  положил в рот немного  зелени, но, попробовав,  стал
уплетать за обе щеки.
     - Мне незнакомо это кушанье, но оно недурно, - заявил Чиун.
     Римо тоже ничего не оставил на тарелке.
     - Молодцы, вот вам еще, - сказала Руби. - Это придаст вам силы.
     Она  снова  наполнила  тарелки и, усевшись на деревянную  скамеечку для
ног, следила за ними, словно  боясь,  что  иначе они  надуют ее и ничего  не
съедят.
     Когда  с едой было покончено, Руби  сложила грязную посуду  у  печки  и
снова уселась на скамеечку.
     - Думаю, мы сумеем договориться, - сказала она.
     Чиун поторопился кивнуть. Римо смотрел на нее, не говоря ни слова.
     -  Я беру  дело в  свои  руки,  а  вы поступаете  в мое распоряжение, -
заявила Руби.
     Чиун снова кивнул.
     - С какой стати? - поинтересовался Римо.
     - Потому что я знаю, что  делаю, - ответила  Руби. - Вам  известно, что
меня прислало ЦРУ. О вас я не знаю ничего, знаю только,  что  знать не хочу,
на  кого  вы  работаете.  Но  давайте посмотрим  правде  в  глаза -  что вы,
собственно, сделали?  Ничего не хочу сказать, вы разбираетесь, кто как ходит
и у  кого  какое  оружие, где спрятано, но  дальше-то что?  Тебя, простофиля
такой, чуть не  пристрелила охрана, а потом вас  обоих засадили  в клетки, и
Руби  пришлось вас вытаскивать. - Она покачала  головой. - Да,  толку от вас
немного. И вот что я скажу.  Мне  хочется выбраться отсюда живой, поэтому мы
поступим так:  я разделаюсь  с Корасоном  и поставлю на  его  место  другого
человека,  а  затем  мы  берем  аппарат  и возвращаемся  в  Америку.  Старый
джентльмен согласен?
     -  Его  зовут  Чиун,  - огрызнулся  Римо.  - Что  это  еще  за  "старый
джентльмен"!
     - Вы согласны, господин Чиун? - спросила Руби.
     - Согласен.
     - Хорошо, - сказала Руби. - Значит, заметано.
     -  Эй, минуточку! Что значит "заметано"? - взвился Римо. - А я? Меня не
спросили. Я что, уже не в счет?
     -  Даже не знаю, что и сказать, - отозвалась Руби. -  Ну,  похвастайся,
что ты сделал?
     - А-а-а, - только и смог произнести с негодованием Римо.
     - Сам видишь, рыбка,  - сказала Руби. - Ты не в счет. Тебе даже сказать
нечего. И вот что  я еще хочу сказать. Когда мы отсюда выберемся... у нас со
старым джентльменом... мистером Чиуном... есть договоренность. Вы учите меня
распознавать, у кого какое оружие. Так?
     - Так, - ответил Чиун. - Сорок процентов.
     - Двадцать, - поправила его Руби.
     - Тридцать, - примирил их Римо.
     -  Ладно, - согласилась Руби. - Но  он, - она указала на Чиуна, - пусть
сам  выплачивает  твою долю.  Может,  этого хватит на новые носки. -  И  она
презрительно фыркнула. - Деревенщина.
     - Хорошо, мадам Ганди. Ну, а теперь, когда ты за главного, поведай нам,
каким образом и когда ты планируешь расправиться с Корасоном?
     -  Каким  образом  -  тебя  не  касается.  Проговорись  -  и  хлопот не
оберешься. А вот когда - скажу. Прямо сейчас. Операция  уже началась.  Поешь
еще овощей.
     - Вот это верно, Римо. Поешь, - поддакнул Чиун.

     Генералиссимус  Корасон  тщательно  составил  свое обращение к  народу.
Вчера из его рук ускользнул старый хунган, теперь вот сбежали американцы, но
все это  не столь важно.  Главное  -  у него остался его чудо-аппарат,  а он
показал на деле, что  может справиться и с американцами, и с  семьей старца.
Только вчера он  с  легкостью  уничтожил  сына  хунгана.  Поэтому  в  сердце
Корасона не было страха, когда он писал обращение, величая себя Живым Богом,
Вечным правителем и президентом Всея Бакьи.
     Выйдя из дворца, Корасон остановился на ступенях, которые вели во двор.
Перед походом  в  горы, где  он  намеревался стереть  с лица  земли  старого
вудуистского вождя Самди, он зачитает солдатам свое обращение.
     Но где же войска?
     Корасон  оглядел  двор перед дворцом.  Ни одного солдата не было видно.
Взгляд его  упал на флагшток. На веревке,  чуть  ниже  флага, висело чучело.
Военная  форма,  высокие сапоги  и вся  грудь в орденах. Чучело распирало от
плотно  набитой  ваты;  с  первого  взгляда  было  ясно,  что оно изображает
Корасона.  С   груди  чучела  свисала  тряпица.  Ветер   развернул  ее,  она
натянулась, и Корасон смог прочитать следующее:
     "Хунган  с  гор объявляет:  Корасон умрет. Сам же  он станет  верховным
правителем Бакьи".
     Генералиссимус Корасон уронил обращение на каменные ступени и опрометью
бросился во дворец.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

     Генералиссимусу  Корасону  пришлось   четыре  раза  повторять   приказ:
перепуганный солдат боялся лезть на мачту за  чучелом генерала  и тряпкой  с
угрожающим текстом.
     Пока  солдат карабкался по мачте, барабаны  вдали  застучали сильнее  и
стоящие на карауле у дворцовой стены солдаты в  страхе начали поглядывать на
горы.
     - А  теперь сожги его, - приказал майор Эстрада солдату, после того как
тот срезал чучело, тяжело упавшее на землю, а затем съехал по мачте сам.
     - Только не я, майор, - взмолился солдат. - Не заставляйте меня.
     - Почему?
     - Я,  может, и так жизнью поплачусь за то, что  сделал.  Не заставляйте
меня еще жечь эту магическую штуковину.
     - Нет магии сильнее магии президента, - рявкнул Эстрада.
     - Верю.  Но пусть тогда  магия  президента уничтожит  эту магию. А я не
буду. - С этими словами  солдат подобрал винтовку и вернулся на свое место в
карауле.
     Эстрада почесал  в затылке,  а потом  сам  оттащил чучело в  мастерскую
рядом с гаражом, где свалил его на кучу тряпья.
     Корасон поблагодарил Эстраду за помощь. Президент сидел в тронном зале,
и на шее у него болталась на кожаном шнурке солонка.
     - Пора кончать со старым хунганом с гор, - сказал он.
     - А кто будет кончать? - поинтересовался Эстрада.
     - Мы. Ты. Армия.
     - Солдаты  дрожат от страха. Вам  повезет,  если  хоть шестеро пойдут с
вами.
     - Чего же они боятся?
     -  Слышите,  как громко стучат  барабаны?  У них от этого  стука  штаны
мокрые, - сказал Эстрада.
     - Но у меня есть смертоносное оружие.
     - Они услышали  о нем только месяц назад. И  не привыкли бояться его. А
барабаны  они слышат  всю  жизнь, и каждый раз  при  звуках этой дроби у них
сжимается сердце.
     -  Нужно   схватить  старца.  Тогда  никто  не  посмеет  мне  угрожать.
Американцы наверняка уже на пути домой.
     - Когда вы собираетесь выступать?
     - Мы собираемся выступать, как только я приму решение, - сказал Корасон
и жестом отпустил Эстраду.
     Было девять часов утра.
     В  девять  сорок   пять  новое  чучело   Генералиссимуса  болталось  на
флагштоке.
     Никто  из  охраны  не  видел,  чтобы  кто-нибудь  залезал  на  мачту  и
подвешивал  чучело. И никто не мог объяснить,  каким  образом тело  рядового
Торреса, снявшего первое чучело, оказалось на земле у основания мачты.
     Торрес был мертв. Из его груди вырезали сердце.
     На этот раз никто не согласился лезть на мачту.
     Когда  Эстрада  рассказал  об  этом  Корасону, тот вышел  на  дворцовую
лестницу и закричал:
     - Эй, ты там, в карауле! А ну-ка полезай за чучелом!
     Но часовой даже не повернулся на крик, он смотрел куда-то вдаль.
     - Эй! Кому я говорю? Ты что, не слышишь?
     Ни один мускул не дрогнул на лице часового.
     Корасон обратился с приказом снять чучело еще к трем охранникам.
     Те тоже не обратили на него никакого внимания.
     Зычный  рев  Корасона  оборвался,   и  воцарилась  тишина.  Непрерывная
барабанная дробь только подчеркивала ее.
     Корасон  поднял глаза на новое чучело. Опять военная  форма и увешанная
орденами грудь - как у самого Корасона. Точь-в-точь пестрый фруктовый салат.
     К форме, как и в первый раз, прикрепили что-то вроде флажка. Набежавшая
тучка   принесла   с  собой   легкий   дождик,   повеял  ветерок.  Полотнище
развернулось, приоткрыв слова:
     "Жду тебя сегодня. Встретимся в районе асфальтовых озер. Там наши магии
вступят в единоборство".
     Корасон  издал  протяжный  стон,  в  этом  стоне  слышались  ненависть,
раздражение и страх.
     Он повернулся к Эстраде.
     -  Собери к середине  дня  как можно больше людей. Надо  в конце концов
покончить с этим старикашкой.
     - Очень правильное решение, - сказал Эстрада. - Очень разумное.
     И Корасон вернулся во дворец и стал ждать.

     Проснувшись,  Римо  сразу  почувствовал,  что силы  вернулись  к  нему.
Дыхание стало глубоким и замедленным,  легкие свободно наполнялись воздухом,
а кислород  бодро  циркулировал  по телу, вливая  в  мышцы  энергию. Чувства
обострились до предела. Римо  слышал барабанную дробь, не  отпускавшую его с
того момента, как он  ступил на землю Бакьи, но слышал также детские голоса,
шум  автомобиля  и писк цыплят.  Одному цыпленку явно свернули шею. По улице
проехал джип.  Легкое  постукивание говорило  о неисправности в его  моторе.
Дети прыгали через веревочку. Пахло вареными  овощами,  но теперь  у Римо не
было  надобности спрашивать у Руби, что она готовит. Он различал запах репы,
горчичной травки, в воздухе витал также легкий аромат уксуса.
     - Чиун,  - обрадованно проговорил Римо, спрыгивая  с лежанки. - Я вроде
пришел в себя.
     - Вот те раз!  - послышался  голос Руби. - Надо  поостеречься. Он вроде
пришел в себя. Но лучше он от этого не стал.
     Руби сидела все  на той же  скамеечке у лежанки  Чиуна. Старик сидел на
постели. Они играли в кости.
     - Не понимаю я этой игры, - пожаловался Чиун.
     - Выигрываю все время я, - объявила Руби. - Уже двести долларов.
     Чиун огорченно покачал, головой.
     - Если у нее выпадает семь, она выигрывает, а если  у меня -  тоже она.
Что-то я никак не разберусь.
     - Такие уж правила,  - объяснила  Руби. - Все честно. А что до  денег -
могу подождать. Я вам верю. Кроме того, игру пора зак