старика  Пьетро  предупреждала  его. А ведь  она почти
всегда оказывалась права. Разве не предсказывала, что он женится, а его жена
потом умрет? Откуда она знала, что у него есть дочь, ведь это никому не было
известно.  А теперь говорит, что он  идет против Бога. Неужели? И существует
ли на самом деле Шива-Дестроер?
     Он  вспомнил о Гассо,  поседевшем,  превращенном  в месиво, и губы  его
принялись шевелиться, бездумно, как в детстве, выговаривая слова.
     - Отче наш, иже еси на Небеси, да святится имя Твое...
     Он  смотрел,  не  отрываясь,  на алтарь,  пожертвованный им  алтарь,  и
надеялся,  что  Господь  этого  не  забудет. Он  пытался сосредоточиться  на
Христе,  изображенном там, но словно ослеп - не  видел  ничего,  кроме  тела
Гассо, да еще лиц тех троих, что исчезли вчера.
     -  Да  пребудет воля Твоя,  да  приидет Царствие Твое... Воля Твоя? Чья
воля?  Верильо  вспомнил  другое  лицо,  лицо  тележурналиста,  Римо  Барри,
улыбающееся, с жесткими  чертами. Даже если он Бог, он не мой Бог, и тут ему
не место. И вообще, какой он Бог? Старушечьи фантазии!
     Но Гассо...
     - И не введи нас во искушение...
     Верильо  смотрел  на  распятие в глубине  алтаря.  Иисус, слышишь меня,
может, я  не  самый  идеальный  человек,  но  ведь кто лучше? Алтарь. Летний
лагерь.  Ковры для монастыря.  И будет еще  больше, Иисус.  Еще больше. Если
дело  наладится.  Если  пришелец  одержит верх, Господи, то больше  не будет
ничего. Если он заставит всех поверить в  себя,  то все от тебя  отвернутся,
Господи.
     - Но избави нас от лукавого...
     Дон Доминик Верильо  смотрел  на  распятие,  ожидая  знака,  что сделка
заключена, но ничегошеньки не увидел.
     В  дальнем углу церкви стоял преподобный отец Магуайр,  осматривая свои
владения.  Он  служил  настоятелем в  четырех  церквях, одна  величественнее
другой, эта же была просто великолепной.
     Странно.  Все  вокруг считают,  что Гудзон - гнездо  мафиози,  воров  и
игроков. Какая несправедливость, думал отец Магуайр.
     Жители Гудзона построили замечательные храмы и аккуратно посещали их по
воскресеньям  и церковным праздникам. Пока ему  не доказали  обратного, отец
Магуайр принимал своих прихожан  за тех, за кого  они себя выдавали.  Вон, к
примеру,   мужчина  в  последнем  ряду.  Человек,  видимо,  уважаемый.  Храм
посещает, наверное,  каждый  день. Отец Магуайр попытался угадать,  кто  он.
Солидный,  уравновешенный,  набожный,  но  чем-то  обеспокоен.  Да,  тревога
сквозит в каждой морщинке вокруг глаз. Губы шевелятся, но произносят они  не
слова молитвы.  Он обращается прямо  к Богу: люди с тревогой на  сердце чаще
всего поступают именно так.
     По рукам, Иисус, или нет? Неужели Ты уступишь и допустишь, чтобы явился
самозванец,  прикинувшийся Тобой?  Это очень важно. Если Ты -  это не он, то
огромные  деньги пойдут  по  другому  адресу.  А скольким вдовам, сиротам  и
беднякам это  принесет горя! И все из-за тебя. Решай, Иисус. Я не могу здесь
целый день прохлаждаться.
     Отец Магуайр  покачивал  головой, наблюдая за мужчиной  в  заднем ряду.
Губы  его шевелились, и, хотя в церкви было прохладно, с  него градом  катил
пот. Он  был взволнован.  Спорил о чем-то с  Господом Богом. Это  опасно для
души и для веры.
     Преподобный  Магуайр  был деятельным слугой  Господа. Он верил в пользу
газет, которые издавал Союз молодых католиков, в пользу Лиги игроков в кегли
и театральных представлений, полагая их средством для достижения цели, но не
самоцелью. А целью  его были  измученные  души измученных  людей, таких, как
этот приличный господин в последнем ряду.
     Отец Магуайр направился к  Верильо  и сел рядом, положив руки на спинку
сиденья  перед  собой.  Когда  Верильо  посмотрел  на него, преподобный отец
улыбнулся, наклонился к нему и прошептал:
     -  Не отчаивайтесь, сэр.  Пути Господни неисповедимы, но Он творит свою
Божию волю.  И нам не дано знать, как. И нам не дано  узреть Его  пути.  Нам
довольно  знать,  что  тот, кто выполняет волю Божию,  остается  с Христом в
вечности,  какие  бы  силы ни  противостояли  ему.  Добро побеждает  зло,  -
закончил отец Магуайр и улыбнулся.
     Верильо уставился на него. Отец  Магуайр  продолжал  улыбаться. Верильо
поднялся  и   протиснулся  мимо  священника  к  проходу.  Он  быстрым  шагом
направился к выходу и сбежал по широким ступеням храма.
     Дон  Доминик  Верильо  гордился тем,  что  никогда не  совершал  глупых
поступков.  По  дороге  к  офису он еще  раз  напомнил  себе об  этом. Когда
менялись времена, он менялся вместе с ними. Когда пора было нанести удар, он
наносил его. Но сейчас надо было бежать, и он решил скрыться.
     Он нетерпеливо  притопывал ногой, поднимаясь в безлюдном  лифте в  свой
офис  в  здании Торговой  палаты; здороваясь  с  секретаршей,  он  попытался
принять беззаботный, дружелюбный вид.
     - Ни с кем меня пока не соединяйте, - предупредил он.
     У себя  в  кабинете он отодвинул в  сторону  одну из висевших на  стене
картин. Полотно Евы Флинн. Это была одна из причин, почему надо бежать, а не
умирать:  Ева Флинн изображала жизнь такой,  что стоило жить. Он набрал  три
цифры на замке  сейфа и открыл  дверцу.  Внутри еще один замок.  Прежде  чем
прикоснуться к наборному  диску, он  подошел к письменному столу  и нажал на
кнопку, отключив сейф от электросети, а потом вернулся и набрал нужный код.
     Он  открыл  свой  пустой "дипломат"  и начал  аккуратно перекладывать в
чемодан содержимое сейфа: деньги и документы. Документы представляли большую
ценность,  потому что  по ним было  видно, кому  подчинялся Верильо, а этого
человека  следовало защитить любой ценой. Чего бы это  ни стоило. Даже ценой
поединка с Шивой.
     Деньги. Что ж, наличные деньги, они и есть наличные, даже  когда у тебя
есть миллионы. Неплохая мысль держать немного деньжат под  рукой, на  всякий
случай,  подумал Верильо,  складывая  в  "дипломат"  пачки  по десять  тысяч
долларов.
     Он запер  сейф и только начал  рыться  в верхнем ящике стола, как вошла
секретарша и с улыбкой произнесла:
     - Мистер Верильо. Снова  этот Шива. Разрушитель миров. Хи-хи!  Говорит,
что у него важное дело.
     Верильо тяжело опустился в кожаное кресло.
     - Пусть минутку подождет. Сейчас приму.
     Она закрыла дверь, а  Верильо вытащил документы из "дипломата" и бросил
в машинку для уничтожения бумаг под  столом. От Верильо он ничего не узнает.
Дон  Доминик не  поставит  своего шефа под удар. Все документы из сейфа были
уничтожены, и Верильо почувствовал облегчение.
     Из  верхнего  правого  ящика  он  достал  револьвер  тридцать  восьмого
калибра,  прокрутил  барабан. Заряжен. Он ощущал  на  ладони его  прохладную
тяжесть, улыбаясь своим мыслям.
     Когда в  последний раз он держал в руках оружие? Как давно он наверху и
стрелять  приказывает другим?  Он  испытывал  к револьверу  нежность, как  к
старому, доброму другу - лежит себе на ладони, тяжелый, смертоносный.
     Десятки  раз  он делал свое  дело.  Сделает и  сейчас. Верильо  пытался
припомнить, скольких  он  убил, но не смог: прошлое забылось. Он  сейчас был
вроде проститутки, ставшей  кинозвездой и  забывшей, где ее бордель. Забыл и
все. Забыл, что  такое  насилие,  но оно все равно существовало. Взвел курок
своего старого верного друга и стал ждать.
     Скоро  раздался стук  в  дверь.  Верильо  выпрямился  в  кресле,  дверь
отворилась: на пороге стоял Римо Барри.
     - Верильо, я не могу ждать целую вечность.
     Верильо, как всегда, очень осторожно  и  очень четко  поднял револьвер,
убедился, что он  направлен  в цель и нажал  курок. Лишь на долю секунды  он
ощутил  какой-то   дискомфорт,  и  верхняя  часть  его   черепа  разлетелась
вдребезги. В эту долю секунды, перед тем, как все остановилось, он попытался
улыбнуться Римо и сказал про себя: "Во имя Отца и..."
     Секретарша   пронзительно  закричала  и  потеряла   сознание.  Римо  не
подхватил ее, и  она грохнулась на пол,  а он направился к столу. "Дипломат"
был открыт, но в нем лежали только деньги. Римо пошарил под столом и ощутил,
что машинка для уничтожения бумаг еще теплая. Верильо ничего ему не оставил.
     Он взглянул на деньги. Пачки, пачки, и  в каждой -  по десять тысяч. Он
попытался прикинуть,  сколько же нужно было  для  этого  продать наркотиков,
сколько жизней изуродовано и загублено  той самой иглой, что  делала  деньги
для Верильо. Он представил себе вереницу людей - наркоманы, дети, умирающие,
мертвые. Верильо  - обезглавленный  труп,  лежащий перед ним  на  полу, - не
вызывал сочувствия. Римо набил карманы деньгами. Потом подошел к секретарше,
привел  ее в чувство, усадил  в кресло  у  ее  стола  и  посоветовал вызвать
полицию. И ушел.
     Оказавшись внизу,  Римо  подумал -  неужели конец истории? Кончилась ли
она со смертью Верильо? Пожалуй, нет. Где-то  прячут горы героина, и пока он
есть, его будут стараться продать. Будут сражаться из-за него, убивать из-за
него, а значит он, Римо Уильямс, Дестроер, будет нужен.
     Римо шел  по  улице  и  размышлял.  Позади  послышались  звуки  сирены:
наверняка машины направлялись по  вызову в офис Верильо. Так он шел, пока не
оказался перед  очень  красивой  церковью. Повинуясь  внезапному порыву,  он
вошел.
     Церковь была богато украшена  лепниной и  орнаментом,  внутри она  была
такой  же   красивой,  как  и   снаружи.  Скамьи,  похоже,  ручной   работы,
великолепный  алтарь  прославлял  Иисуса  и  Всевышнего. Воздух  церкви  был
пропитан  любовью и  поклонением, и  Римо подумал:  хорошо  тем, у кого есть
боги, которых они любят.  Он нащупал  в  кармане деньги  и, увидев в глубине
церкви  молодого  лысеющего  священника, подошел к  нему, достал  деньги  из
кармана, положил их на столик и сказал:
     - Это вам, отец. На дело Господне.
     Римо повернулся и вышел, а преподобный отец Магуайр  улыбнулся.  Не зря
он ждал знамения божьего.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

     Но наркотик расползался.  Десять фунтов привезли в Канзас-сити, и Гризи
Руссо снизил  цену,  чтобы  избавиться  от  конкурентов. Оттуда  же,  откуда
прибыла эта партия, привезут еще и еще.
     И  в Вегас  просочилось несколько фунтов: по казино и борделям поползли
слухи - цены падают. Независимые торговцы, прознав об  этом, начали метаться
в поисках того, кто контролировал цены.
     Такие  же  сообщения  поступали из Сен-Луиса,  Филадельфии,  Атланты  и
Чикаго.  Наркотик  просачивался  пока  тонкой  струйкой..., всего  несколько
фунтов..., вывозят, верно, на частных машинах..., но все-таки вывозят.
     Струйка  превратится  в  ручей,  затем - в поток, а  когда он  вырвется
наружу и захлестнет большие города Америки, вот тогда-то и настанет звездный
час наркомафии, а шанс Америки переломить хребет торговле наркотиками  будет
упущен.
     Союзники  Америки были  в  бешенстве. Франция собиралась взять операцию
под  свой контроль,  а  теперь  выражала  многозначительные  сожаления,  что
Америка совершила грубейшую ошибку. Великобритания и Япония присоединились к
Франции.  То,  что  произошло в Америке,  произошло и  в  этих странах.  Они
мечтали уничтожить торговцев наркотиками. Если Америка не справилась, что ж,
они будут полагаться на собственные силы.
     Был  полдень. Римо  вернулся в  свою нью-йоркскую квартиру  и  позвонил
Смиту.
     - Верильо мертв, - сказал Римо.
     Смит не выказал интереса.
     - Вы нашли героин?
     - Нет еще.
     - Нет? Чего же вы дожидаетесь?
     - Жду, когда вы в компании с дурацким детектором Дика Трейси обнаружите
его.
     -  Перестаньте острить. Наркотик непонятным образом появился  на рынке.
Пока маленькие партии. Но мы должны найти основной источник поставки.
     - Разве смерть Верильо не положит этому конец? - спросил Римо.
     - Пользуйтесь серым веществом. На пять минут, а потом кто-нибудь другой
возьмется за дело. Ваше дело найти тайник. И побыстрее. Пошевеливайтесь.
     - Спасибо за совет.
     - Ради разнообразия прислушайтесь к нему.
     Началось соревнование, кто быстрее бросит  трубку, и Смит победил. Один
- ноль в его пользу.
     Римо   оглядел  комнату.  На  кушетке  гора  снаряжения,  купленного  в
спортивном  магазине  на обратном  пути домой. Чиун  упрямо  делал вид,  что
ничего не замечает. Он все еще сердился на него, потому что Римо накануне не
явился на ужин, а ведь Чиун приготовил омары специально для него.
     Чиун сидел на полу и смотрел сериал о Майроне Бризбейне, психиатре.
     - Чиун.  Тебе придется помочь  мне  избавиться от этих трупов. В  ванну
войти невозможно, жуткая картина, лед уже не помогает.
     Не отрываясь от экрана, Чиун что-то буркнул.
     Римо расслышал только: "мои сосуды... давление".
     - Эй, Чиун, черт тебя подери! - сказал Римо.
     - Я для этого слишком стар.
     - Как убивать - так молодой, - сказал Римо.
     - Тише! - произнес Чиун, подняв палец и не сводя глаз с экрана.
     Римо пробурчал что-то о вероломстве  азиатов, особенно корейцев, поднял
тяжелый сверток и понес в ванную комнату. Чиун высунул язык ему вслед.
     Римо оглядел три трупа, сваленных в ванну и засыпанных толченым льдом.
     Ворча, он бросил свою ношу  на пол, разорвал  толстую бечевку,  которой
был перевязан сверток, и достал оттуда три больших брезентовых вещевых мешка
и три "зимних" костюма для аквалангистов.
     Он выволок  из ванны тело, лежащее сверху, положил  на кафельный пол  и
принялся надевать  поверх костюма мертвеца черные  резиновые  штаны, а потом
черную резиновую рубаху с рукавами. Наглухо застегнув и то,  и другое,  Римо
натянул на труп резиновую шапочку и резиновые бахилы, после чего засунул его
в мешок, прикрыл сверху полотенцем, чтобы не  было видно,  что там  лежит, и
запер мешок на висячий замочек.
     То  же самое  он  проделал с  двумя другими  трупами. Когда он закончил
работу,  светло-голубой пол был залит месивом из воды и льда, но  трупы были
аккуратно запакованы в брезентовые вещевые мешки армейского образца.
     Римо прислонил их к раковине и вышел в гостиную.
     - Ну теперь-то ты мне поможешь? - спросил он Чиуна.
     Чиун притворился, что спит.
     Римо понял, что проиграл.
     - Когда в  следующий  раз убьешь кого-нибудь, сам  избавляйся от трупа.
Знать тебя больше не знаю.
     Глаза Чиуна были по-прежнему закрыты, и Римо произнес громко:
     - Спящий человек не  может смотреть телевизор. Нечего электричество зря
тратить, - подошел к телевизору и выключил его.
     Потом  он  вернулся в ванную комнату, взвалил один мешок  себе на плечо
так, чтобы на плечо приходилась талия трупа,  взял в каждую  руку по мешку -
за ручки посредине - и вернулся со всем этим в гостиную. Телевизор опять был
включен.
     Главное  -  правильно  передвигаться.  Римо  слегка  раскачивал  мешки,
которые нес в  руках и на плече. Они все время должны находиться в движении,
чтобы не  повиснуть мертвым грузом -  тогда он  не ощутит тяжесть в шестьсот
фунтов.
     Внизу привратник  смерил  его удивленным взглядом, но  остановил такси.
Таксист не вызвался помочь ему, так что пассажир сам  затолкал свой странный
груз на заднее сиденье.
     - Аэропорт Кеннеди, - сказал он.
     Таксист заворчал,  потому  что чаевых за  одну дальнюю  поездку  всегда
получаешь  меньше,  чем  за  несколько  коротких.  В  пути  он  поделился  с
пассажиром своим  видением хорошей жизни: земля была бы неплохим  местечком,
если  бы не евреи, латиноамериканцы, итальянцы, негры и  поляки. Мистер,  вы
случайно  не   еврей   или   итальянец?  Неполноценные  народы   делают  мир
несовершенным. Лень - генетическое свойство этих типов.
     Он остановился у входа компании "Истерн эйрлайнз", как ему было велено,
причем  опять не  стал  помогать  пассажиру, который  вышел,  прихватив один
мешок, и велел  подождать. Таксист наблюдал  в окно.  Пассажир купил  билет,
сдал свой мешок в багаж, потом вышел из здания аэропорта и сел  в такси. Они
поехали к билетной кассе  "Нейшнл эйрлайнз" -  она была  неподалеку, поэтому
таксисту не предоставилось возможности пофилософствовать насчет лентяев всех
наций, кроме его собственной. Они подъехали, парень снова сам  вытащил мешок
и пошел в здание аэропорта, где купил билет,  заплатив наличными, сдал мешок
в багаж и снова сел в машину.
     Следующая  остановка  -  у   авиалиний  "Ти-Дабл-ю-Эй".  Пассажир  взял
последний мешок,  купил билет и  сдал  мешок в  багаж.  Таксист  на  секунду
отвлекся, а когда  снова стал искать взглядом  своего пассажира, того и след
простыл. Он  подождал, но  пассажир не  возвращался,  и  пришлось вылезти из
машины. Не было его ни на тротуаре, ни внутри здания, ни в зале ожидания, и,
проклиная всех  евреев, итальяшек и латиносов,  таксист  пошел выяснять, что
случилось с мужчиной, который сдавал в багаж вещевой мешок.
     - А, мистер Гонзалес? - спросил  клерк, заглядывая в лежащий перед  ним
листок. - Он торопился на самолет, вылетающий в Пуэрто-Рико. Просил передать
вам, если вы  станете о нем  справляться,  что  в следующий раз непременно с
вами рассчитается.
     Но   человек,  выдававший  себя  за  мистера  Гонзалеса,  не   летел  в
Пуэрто-Рико.  Он сидел  на  откидном сиденьи  вертолета,  направляющегося  в
Ньюарк.
     Вещевой  мешок,  принадлежавший  мистеру  Гонзалесу, загрузили в  брюхо
самолета,   летевшего   в  Сан-Хуан.  Другой  мешок,  точно  такой   же,  но
принадлежавший  мистеру  Ароновичу,  погрузили  в хвост самолета, летящего в
Анкоридж.  А третий, багаж мистера Ботичелли, был уже в самолете, вылетающем
в Чикаго.
     Но  ни  в  Чикаго,  ни  в  Сан-Хуане, ни  в  Анкоридже  ни Гонзалес, ни
Аронович, ни Ботичелли не придут за своими мешками. Мешки простоят несколько
дней, а может, недель, пока сквозь резиновые костюмы не начнет просачиваться
запах,  и тогда  полицейские трех городов  станут  ломать  голову  над  этой
"воздушной" загадкой.
     Они, конечно, все  вверх дном  перевернут, но к тому времени дело будет
закончено,  -  думал Римо Уильямс, известный ныне под именем Римо  Барри,  а
иногда под именами Гонзалес, Аронович и Ботичелли. Он сидел у окна вертолета
и  глядел  вниз на  зеленые  луга.  Снижаясь,  вертолет зашел на  посадку  в
аэропорту Ньюарка.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

     "Погребальный зал" Конвелла находился на  неприметной маленькой  улочке
Гудзона, позади супермаркета, в  старом доме времен революции, где на заднем
дворе  рос гигантский  дуб,  под которым  Джордж Вашингтон  однажды проводил
военный совет.
     "Погребальный зал" Конвелла обслуживал только настоящих американцев, не
в традициях  фирмы было  хоронить  итальянцев.  Но Доминик Верильо  - другое
дело.  Если на то пошло,  господин  Верильо почти  и  не  был  итальянцем  и
католиком.
     Он   был  другом  мэра   города,  интересовался  культурой,   занимался
благотворительной  деятельностью, а также трудился на социальной ниве. Он же
не виноват, что родился в  итальянской семье. Бедняге,  должно  быть, трудно
было решиться на самоубийство, но слишком тяжел был стресс, он слишком много
трудился  -  исключительно на благо  рода человеческого, можете быть в  этом
уверены,  -  а  потому  им  займутся  у  Конвелла.   Из  мэрии  по  телефону
предупредили,  что  ритуал прощания  следует  провести  сегодня же,  а  сами
похороны назначены на завтра.
     Доступ к телу был открыт во второй половине дня - официальной  панихиды
не было. К  зданию подъезжали господа в машинах, в больших черных лимузинах,
господа  с жесткими  лицами. Они преклоняли колени  перед закрытым гробом, в
котором покоилось  тело Доминика Верильо. Осенив  себя крестом, они покидали
зал. Почти каждый много бы отдал, лишь бы узнать, что сталось с его авансом,
заплаченным за героин.
     Те  же  господа  присылали  цветы:  цветами  была  завалена  не  только
маленькая часовня, где лежало  тело Доминика Верильо,  но и весь первый этаж
здания  погребального  бюро.  Уже  даже  крыльцо было  уставлен