ями. И Ферранте. И Шултер. Тренер по шахматам
пробурчал что-то вроде "сыграем когда-нибудь".
     Но Римо не обратил  на них внимания. Он искал глазами ту, которой здесь
не было, -  черноволосую красавицу, исчезнувшую в крайнем коттедже сразу же,
едва закончился бой.


ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

     Был полдень, и Римо, как  обычно,  набрал телефонный номер в Чикаго, по
которому  всякий  желающий в  любое  время мог прослушать проповедь. Сегодня
преподобный отец Сминстершуп читал Псалмы.
     Сотворение мира означало  отсчет времени до начала операции. Экклезиаст
оставлял Римо  одни  сутки на  завершение задания. Второзаконие  приказывало
отказаться от всех планов, просто перебить ученых и убираться восвояси.
     А  Псалмы  означали   еще  один  день  максимальной  готовности.   Римо
путешествовал  по  долине смерти, где нельзя было  ни  расслабиться, ни дать
схлынуть напряжению, ни восстановить уходящие силы. С каждым днем усиливался
спад  физического  и  психологического  состояния.  Если   бы   Римо  сейчас
попробовал  исполнить  "падение  по-кошачьи",  то попытка закончилась бы  не
стуком ног об пол, а, скорее всего, сотрясением мозга.
     Римо назвал в трубку номер,  который, он знал, запишется на магнитофон.
Номер принадлежал телефонной будке, из которой он звонил, причем  код города
он поместил в конце - традиционный способ  оставить как можно меньше следов,
даже если они и ведут  к своим. Все входящие звонки фиксируются, но для чего
- никто не знает.
     Он сделал вид, что повесил трубку, но не положил ее на  рычаг, а прижал
его пальцем и  держал так  минут  пять, делая  вид, что  оживленно  с кем-то
беседует. При первом же звонке Римо отпустил рычаг.
     - Это  я,  -  сказал  он. Этого было  достаточно.  Когда-то у него  был
персональный номер, но Римо  постоянно забывал его, и Смит отказался от этой
затеи.
     - Я  переговорил  со  всеми, кроме  женщины,  и  что-то  не  верю  этим
фотографиям. Может, это фальшивка?
     - Нет. У нас есть  оригиналы негативов. Мы с самого начала сопоставляли
зернистость. А в чем дело?
     - Я просто хотел помочь.
     -  Не надо нам  помогать. Фотографии - не  главная ваша забота.  Все ли
готово для... для того, что может оказаться необходимым?
     Даже   по  телефонной  линии   повышенной  секретности,  закрытой   для
прослушивания, Смит был осторожен в выборе выражений.
     - Все  в порядке,  - сказал Римо. -  Они  часто общаются, каждый  вечер
собираются вместе. За  пять минут  я смогу так  перестроить кондиционер, что
все будет о'кей.
     - А если придется... заниматься каждым в отдельности?
     - Тоже без проблем. Я могу поодиночке заговорить их до смерти.
     - Вы полагаете, это очень смешно? Что с вами происходит? Вы становитесь
нестабильным.
     Римо знал, что из самых негативных терминов в лексиконе Смита, этот был
вторым. Первым шло слово "некомпетентность".
     - Мне нужно выйти из максимальной готовности.
     - Нет.
     - Почему?
     - Потому, что вы на службе.
     - Я теряю остроту реакции.
     -  Оставьте гимнастические  разговоры. Острота, пик...  Будьте просто в
форме.
     - Я теряю форму.
     - Сойдет и так.
     - Я медленно схожу с ума.
     - Вы всегда были сумасшедшим.
     - Кажется, я становлюсь некомпетентным.
     - Один день поможет?
     - Да.
     - Один  день...  Ладно,  берите день, раз  уж  он вам так нужен.  Но не
делайте его  слишком  длинным. Мы пока не  знаем,  что выяснили  родственные
службы, и когда вам придется вступать в игру.
     - О'кей.
     Римо переменил тему, чтобы Смит не успел передумать:
     - Вы получили от меня посылку? Бумажники?
     - Да. Мы с ними работаем, но пока трудно что-либо сказать. Кстати...
     - Хватит ваших "кстати".
     - Кстати, -  настойчиво повторил Смит. - Вам удалось  выяснить, чем они
занимаются? Я имею в виду... этот их план.
     - Если я вам расскажу, вы все равно не поймете, - сказал Римо и повесил
трубку.
     Он уже  почти  превратился в  интеллектуала, для чего необходимо  одно:
чтобы рядом, для контраста, был неинтеллектуал.
     А может быть, в  этом  суть Брюстер-Форума? Фикция, искусно сработанная
видимость  бурной  деятельности? Римо  не  верилось,  чтобы  кто-то из  этих
ученых, включая самого Брюстера, был  в состоянии разработать план покорения
хотя  бы телефонной  будки. Ни один не занимался,  похоже,  ничем таким, что
могло бы  представлять интерес для правительства. А Римо переговорил уже  со
всеми, кроме темноволосой красавицы, доктора Деборы Хиршблум.
     Странно, но они начинали ему нравится.  Как умно, Римо. Теперь осталось
только влюбиться в доктора Дебору Хиршблум. Это будет мудро.
     Если   бы  он  мог   вырабатывать   в  себе   ненависть   по  заказу...
Профессиональные  футболисты  это  умеют. А  почему нельзя ему?  Да  потому,
дорогой, что ты должен работать, будучи никем и ничем, бездушной машиной для
убийства. Стоит  только начать ненавидеть  - появится и любовь, потом придет
некомпетентность, а следующий этап - станешь обычным человеком. Вот  тогда и
поглядим,  куда пойдут все эти деньги. В унитаз. Деньги, затраченные  на то,
чтобы сделать из  тебя  великолепное  ничто, каковым ты теперь  и являешься.
Человеком,  который может держать вытянутую руку абсолютно неподвижно  целых
пятьдесят  три  минуты. Пусть  об  этом  знают  гиганты  мысли,  руководящие
страной. Да здравствует КЮРЕ! Ш-ш. Ш-ш. Ш-ш.
     Долгое,  слишком долгое пребывание в состоянии максимальной  готовности
творит  чудеса  с  процессом мышления.  Да,  Римо,  говори сам  с  собой. Да
здравствует КЮРЕ! Ш-ш. Ш-ш. Ш-ш.
     Ну-ка, приятель,  потише.  Вот  женщина  в  автомобиле заметила, что ты
смеешься неизвестно над чем.  Успокойся. Набери в грудь  побольше кислорода.
Вернись  в мыслях в комнату, в  которой  побывал в самом начале  подготовки.
Вспомни детали, ощущения.  Тихая,  спокойная комната. Черный ковер на  полу.
Диван.
     "Мысленно ты всегда сможешь возвращаться сюда, - говорил Чиун. -  Здесь
твоя безопасность,  твое убежище. Когда  понадобится отдых  твоему телу  или
разуму - возвращайся.  Здесь ты в безопасности. Тебя здесь любят. Сюда никто
не войдет к тебе незваным. Отсылай сюда свой разум."
     И  Римо  вернулся, и  сел  рядом с Чиуном, как  они сиживали  когда-то.
Сознание  успокоилось, прибавилось сил. Лицо женщины ему  знакомо.  Или нет?
Людей  ведь  узнаешь  преимущественно  по походке или  по  общим  очертаниям
фигуры, а не по чертам лица. Лицо - это окончательное подтверждение.
     Лицо было  жестким, очень тридцатипятилетним лицом под прямыми льняными
волосами. Обнаженная рука лежала в открытом окне автомобиля с откидывающимся
верхом.
     - Здорово, приятель. Как поживаешь?
     - Я вас знаю?
     - Нет, но я тебя знаю. Шахматы. Ты меня не видел. Великолепный ход.
     - О, - сказал Римо.
     - Я Анна Сторс. Дочь доктора Сторса, тренера по шахматам. А кроме того,
я президент ассоциации дочерей Брюстер-Форума.
     - И много там дочерей?
     - Много, но таких, как я, больше нет.
     - Это хорошо.
     - Ты кажешься симпатичным. Давай.
     - Что давай?
     - Ты знаешь.
     - Нет.
     - Почему нет?
     - Я девственник.
     - Не верю.
     - Хорошо, я не девственник, - согласился Римо.
     Ее глаза оценивающе пробежали по его телу, задержавшись в паху.
     - А за деньги станешь? - спросила она.
     - Нет.
     - Почему?
     - Ты, я вижу, считаешь себя неотразимой?
     Она  улыбнулась  ровнозубой  улыбкой,  привлекательной,  но   грубой  и
вызывающе откинула назад голову.
     - Я знаю, что это так, полицейский.
     Она  переменила  тактику,  стараясь задеть  его  "я", представляя  себя
труднодостижимым  призом,  вроде героини  романчика, который  Римо  когда-то
читал. Он просунул голову в окно автомобиля.
     -  Не интересоваться кем-то -  это  не преступление. Извините,  у  меня
назначена встреча.
     Он направился в  Брюстер-Форум,  к  кольцу  коттеджей, чтобы  разыскать
доктора  Дебору Хиршблум и  приготовить  все на  случай, если ее понадобится
убрать. А потом можно будет взять долгожданный "отгул".
     Что-то с ней не так. Все остальные ученые искали встречи  с  ним  после
инцидента  с бандой мотоциклистов. Интервью с отцом  Бойлем было  первым,  и
оказалось на удивление сложным. Как большинство иезуитов, он вел себя не как
священник, и в то же время в каждом его слове, жесте ощущалась вера.
     Бойль сидел, положив на стол здоровенные ступни.  Римо давно не доверял
людям, которые кладут ноги  на стол. Это фальшивый жест, мол "Хо-хо,  мы все
одна большая семья!" и так далее, все, чтобы тебя обмануть.
     Однако Римо  готов был многое простить  и забыть Бойлю,  потому  что он
единственный из всех присутствующих на шахматном турнире вел себя по-людски.
     Итак, Римо  сидел перед  гаргантюанскими подметками  огромных  ботинок,
надетых  на  громадные  ноги  преподобного  Роберта  А.  Бойля -  выпускника
Сорбонны, антрополога, математика и, вдобавок,  руководителя исследований по
биоциклическому анализу в Брюстер-Форуме.
     Римо припомнил порнографические фотографии Бойля.  Да, там фигурировали
его  громадные  ножищи. Римо  их видел,  но сразу  не  вспомнил:  ослабевала
память.  Три  месяца максимальной готовности. Он  начинал  разваливаться  по
частям.
     - Ну? - Бойль сидел за столом, глядя на Римо.
     - Что, ну?
     - Я старался догадаться, что вы думаете о нашем приюте для помешанных.
     - Великолепное место для посещения. Жить здесь я бы не захотел.
     - На это у вас мало шансов. Ваше присутствие здесь явно нарушает тишину
и  покой нашего маленького дурдома.  Сперва вы  поставили Рэтчетта в смешное
положение на шахматном турнире. А вчера - это шоу с хулиганами.
     - Именно за это мне и платят, - лаконично отвечал Римо. "Перестань быть
приятным парнем. Будь негодяем. Тогда я спокойно придумаю как тебя убить без
всякого сожаления."
     - Я должен задать вам массу вопросов, - сказал Бойль.
     - А чего ради я должен на них отвечать?
     Если Бойль и услышал, то не подал вида.
     -  Мне  нужно узнать, где  вы  родились, где выросли.  Ваше  окружение.
Числа, даты. Когда вы угодили в тюрьму.
     В голове Римо вспыхнул  сигнал тревоги. Тюрьма?  Что знает Бойль... что
он может знать... о прошлом Римо? Он принял спокойный вид и  будничным тоном
спросил:
     - Тюрьма? С чего вы взяли, что я сидел в тюрьме?
     -  Мой  опыт показывает, -  сказал  Бойль,  устремив  голубые глаза  на
суровое  лицо  Римо,  -  что  люди  с   горячим  темпераментом,  склонные  к
решительным  действиям, как правило, побывали в клетке. По крайней мере, так
обстоит дело в этой стране. В моей - мы делаем их премьер-министрами.
     - Очко в мою пользу, - отвечал Римо. - Я никогда не был за решеткой. По
крайней мере, в этой жизни.
     Фактически он не солгал.
     Бойль отметил что-то в блокнотике с желтыми листками, зажав  в  розовой
ручище каменщика огрызок карандаша. Он снова взглянул на Римо.
     - Продолжим?
     - Объясните, для чего?
     Бойль подошел  к  небольшому  холодильнику, стоявшему в  углу.  Римо от
выпивки  отказался.  Бойль  налил  себе  большой  бокал  ирландского  виски.
Воздержание от алкоголя явно не входило в число данных им обетов.
     - Это даст мне возможность еще годик  поработать  здесь,  а не в  Богом
забытом церковном приходе.
     - Что ж, достаточно откровенно.
     К  тому времени,  когда  бокал опустел, Римо узнал, что  биоциклический
анализ  изучает  ритмы в жизни  человека.  По  утверждению Бойля,  поведение
человека определяют подсознательные ритмы.
     - Если бы нам удалось выделить индивидуальные ритмы, мы приблизились бы
к  пониманию,  а  может  быть, и  к  прогнозированию или даже  контролю  над
поведением.
     Бойль показал Римо какой-то график.
     - Видите  эту линию? Это показатель дорожных происшествий  в расчете на
десять  тысяч  часов вождения у водителей одной из  таксомоторных компаний в
Токио.
     -  А  вот  еще  одна  линия,  -  показал  он  другой  график.  -  Число
происшествий шесть месяцев спустя. Отчего такая разница?
     - Наверное, они  наняли водителей-немцев.  Вы видели, как  японцы водят
автомобили?
     Бойль   от  души  расхохотался;   смех  смял   черты   помидорообразной
физиономии.
     - Нет.  Водители  те же,  но  компания  проанализировала цикличность их
физического  состояния и рекомендовала соблюдать особую осторожность в  дни,
которые мы  называем "критическими". Одно только  это - и число происшествий
сократилось вдвое. Понимаете?
     - Возможно.  А что это за  циклы?  Они что, на самом деле  контролируют
человека? Вы верите в подобную чушь?
     Бойль принялся объяснять,  что после пятидесяти лет исследований ученые
сумели выделить три основных типа  циклов: двадцатитрехдневный эмоциональный
цикл,    двадцативосьмидневный   физический   цикл   и   тридцатидвухдневный
интеллектуальный  цикл.  Сейчас  с  помощью  компьютеров можно  обрабатывать
громадные массивы данных, касающихся огромного количества людей.
     - Если  мы введем в  память ЭВМ достаточное количество информации, нам,
возможно, удастся обнаружить принципиально новые циклы и ритмы. Ритмы любви.
Или ненависти.
     - А для чего вам я?
     - Основной предмет  наших исследований - насилие, жестокость. За многие
годы  вы здесь  первый  по-настоящему склонный  к  насильственным  действиям
человек. Редкость. Человек, который не интеллектуализирует все до смерти.
     - Вы исследовали Маккарти? Человека, которого я сменил?
     - Исследовал. Вы знаете, что его убили?
     Уже  второй человек  сообщал Римо о том, что  Маккарти был  убит.  Римо
невинно посмотрел на священника.
     - Нет, не знал. Я считал, что это самоубийство.
     -  Чушь,  если воспользоваться вашей терминологией.  День,  когда убили
Маккарти, был для него уникальным  - совпали  высшие точки трех его  циклов:
эмоционального,  физического и  интеллектуального.  Этот день  мог  бы стать
ярчайшим днем его жизни. В такие дни люди не совершают самоубийств.
     - Кому  могло понадобиться убивать  его?  - спросил  Римо,  внимательно
наблюдая за лицом Бойля. - Насколько я знаю, он ни в  чем не был замешан. Ни
в шантаже... ни в порно-бизнесе.
     Бойль никак не отреагировал.
     -  Понятия  не  имею,  кто его  прикончил.  Надеюсь,  вам  удастся  это
выяснить. Маккарти был достойным человеком.
     На Римо посыпались вопросы  - достаточно безобидные - о его жизни. Римо
придерживался   фальшивой  биографии  Пелхэма.  Когда  Бойль  приближался  к
подлинному прошлому, к КЮРЕ, к его заданию - Римо врал. На вопросы  и вранье
ушло больше часа.
     Выяснилось, что Римо  находится на четвертом дне  своего эмоционального
цикла,   восемнадцатом  дне  интеллектуального   цикла   и  пятнадцатом  дне
физического ритма.
     - Этим объясняется вчерашнее происшествие, - сказал Бойль. -  У вас был
день физического кризиса, вы находились в середине цикла. Происходил переход
от подъема к спаду, и вы нервничали. Произойди это завтра, вы бы повернулись
и ушли. Несчастным хулиганам не повезло.
     - Не повезло? Меня же могли убить!
     - Позвольте в этом усомниться.
     Озадаченный, Римо вышел  из коттеджа Бойля на улицу. Так, они исследуют
насилие и жестокость. Хорошенькое дело. Может, в плане Брюстера по покорению
мира подразумевается и такой способ  - заговорить противника до смерти? Ведь
никогда не удастся  определить ритмы и циклы всех противников и сражаться  с
ними только тогда, когда ритмы будут на нашей стороне.
     А порнографические фото? Еще одна загадка. Взгляд голубых глаз Бойля не
дрогнул ни  при упоминании  о шантаже, ни  о порнографических делишках. Римо
был убежден, что Бойль не причем.  И, в  то же время, именно он позировал на
них. Позировал в полном смысле слова, поскольку на фотографиях  было заметно
профессиональное  освещение,  съемка  велась  с  разных  ракурсов. Но  Бойль
понятия не имел об этом!
     Если придет приказ,  Бойля придется убирать  в индивидуальном  порядке.
Руками.  У  него  нет стойких  привычек или хобби. Свой  коттедж он покидает
редко. Значит,  в доме произойдет несчастный случай. Возможно, что-нибудь  с
электропроводкой.   Если  приказ  поступит.  Римо  надеялся,  что  этого  не
случится.


ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

     В детстве  Римо мечтал стать великим охотником.  Остатки детской  мечты
испарились  при виде полуторатонного носорога, растоптавшего привязанного на
цепь шакала. От шакала осталась еле заметная клякса.
     Римо с интересом  смотрел  на  экран.  Камера сменила  план, и  носорог
отдалился от  зрителя, а в кадре появился доктор Абрам Шултер. Черные редкие
волосы  выбивались  из-под  пробкового  шлема.  В  руках  он  держал  черную
коробочку, казавшуюся большой в его птичьих пальчиках.
     Шултер  направился  к  носорогу,  время  от  времени  останавливаясь  и
размахивая  над   головой   шлемом,  чтобы  привлечь  внимание   близорукого
животного.   Корца  до  зверя  осталось   меньше  тридцати  метров,   Шултер
остановился и закричал.
     Носорог бросился вперед. Земля содрогалась под  его галопом,  заставляя
вибрировать камеру. Из правого угла экрана носорог мчался на стоящую в левом
углу  тщедушную  фигурку доктора  Шултера.  Тот  еще  секунду понаблюдал  за
носорогом,  а  потом щелкнул  переключателем на  черной  коробочке.  Носорог
остановился как вкопанный, словно налетев на невидимую стену.
     Он  так  и остался  стоять без движения, меньше чем в десяти  метрах от
Шултера. Экран потускнел. Следующие кадры демонстрировали носорога, лежащего
на земле и мирно жующего  травку.  На его спине разместился  доктор  Шултер.
Животному, судя по всему, было абсолютно все равно.
     Увиденное произвело на Римо впечатление, но он не смог сдержать ухмылку
- этот сумасброд Шултер готов залезать на что угодно: на игрушечных жирафов,
носорогов и  так  далее.  Молодым  мамашам  в округе лучше прятать  подальше
надувных уточек своих малышей.
     Зажегся  свет.  Облаченный  в белый халат доктор  Шултер  -  профессор,
доктор  философии, член того и дипломант этого, основатель и родоначальник -
прошлепал  к Римо в ботинках на  рифленой  подошве  и  стал поднимать шторы,
затемнявшие окна кабинета.
     - Вот чем мы занимаемся, - сказал он, как будто фильм что-то разъяснял.
     - Вы дрессируете носорогов?
     - Дрессирую  носорогов? Нет, зачем?  А, понимаю!  Маленькая  шутка. Да,
хорошо. Действительно, хорошо сказано.
     Шултер продолжал:
     -  Нет,  вы  не  правы.  Это  электронная стимуляция мозга.  Коробочка,
которую вы видели, представляет собой радиопередатчик.  Он излучает сигналы,
возбуждающие  альфа-волны  в  мозге носорога,  каким бы маленьким он ни был.
Альфа-ритмы   приносят  внутренний  покой.   Вас  не   интересует  обретение
внутреннего покоя?
     Шултер отошел от окна и сел за кофейный столик напротив Римо. Достал из
деревянной  шкатулки   сигарету  и   прикурил.   Пальцы   его  были  покрыты
никотиновыми пятнами. Как  все  завзятые курильщики,  он  не  предложил Римо
сигарету.
     Тогда Римо наклонился и сам взял сигарету, хотя это  и было  нарушением
всех правил периода  максимальной готовности. Прикурил от лежавшей  на столе
зажигалки  и положил  ее  обратно, рядом  со шкатулкой,  поближе к  Шултеру.
Глубоко затянулся, стараясь не нарушать ритм дыхания, выдохнул на два счета,
и только тогда взглянул на Шултера.
     - Я не носорог. Я даже не игрушечный жираф. Что вы от меня хотите?
     -  Ну, в  общем, так.  Я  наблюдал, как вы  обошлись  с  теми странными
типами.  Я  имею  в  виду...  вы  действовали  жестоко  и решительно,  и мне
показалось, что вам хотелось бы обрести внутренний покой. Правильно?
     - А у меня получится?
     - Конечно. Для этого нужно одно - ввести в ваш  мозг  электроды. Ничего
сложного.
     - А вам никогда не предлагали "ввести" ногой по заднице?