яму уже тщательно разровняли, и  теперь по  всей  ее
длине лежал ровный слой раскаленных белых  камней вперемежку  с раскаленными
углями.
     Чиун посмотрел на сгрудившихся вокруг него лони.
     - Лони должны заново учиться храбрости, - сказал он.
     Чиун  кивнул  Саффе  и ее  сестрам,  и они  медленно,  одна  за  другой
двинулись  к  яме.  Римо стоял неподалеку, наблюдая  эту  процессию  из трех
гордых  и красивых женщин.  Глядя на них, можно было понять, почему когда-то
этой страной правили великие  короли и королевы. Саффа и ее сестры выглядели
бы  по-королевски  в  любой стране  и  в любые  времена. Обычно  королевское
достоинство является или фактом рождения, или даром воспитания, но подлинное
королевское величие может  быть  только свойством души. Именно  такие души и
были у этих сестер.
     Саффа  встала  на соль, рассыпанную Чиуном по  земле, сложила  на груди
руки,  без колебаний ступила  правой ногой  на  раскаленные угли и  пошла по
огненному  ковру.  В толпе лони  послышался  изумленный  шепот.  Римо  стоял
ошеломленный. Ободе, казалось, находился в состоянии шока.
     Не  обращая  внимания  на  охватившее всех  волнение,  Саффа продолжала
спокойно, не торопясь,  идти по огнедышащей дорожке. Ее босые ноги поднимали
легкие облачка  искр, вокруг  щиколоток дрожало марево раскаленного воздуха.
Когда она прошла половину пути, одна из ее сестер ступила на  полосу соли, и
сразу же  после этого - на угли. Секундами позже за ней последовала и третья
сестра.
     Римо внимательно вглядывался в их лица - на них не было ни следа боли и
страха. Какой-то хитроумный  трюк,  решил  он.  "Старина  Чиун  явно  что-то
смухлевал с огнем. Это недостойно его,  -  думал Римо. - Недостойно  Мастера
Синанджу. Придется ему об этом потом сказать."
     Теперь три сестры стояли на другом конце ямы, недалеко от Ободе.
     - Ваши принцессы показала вам, что лони могут вновь обрести смелость, -
объявил Чиун. - Но этого еще недостаточно, чтобы очистить вас.
     Чиун погрузил свои  сморщенные  желтые  ноги  в  соль,  затем  его тоже
окутали жар и пламя.
     Пока шел, он тихонько бубнил: "Куфа тутакуфа воте". Римо никогда раньше
не слышал этих слов, но догадался, что произносились они на языке лони.
     Осторожно, но без колебаний, Чиун шел по огненному ковру.
     И вдруг на самой середине он остановился.
     "Хорош  трюк,  -  подумал  Римо.  - Это же  может  быть  гвоздем  любой
программы! "
     Чиун стоял - недвижим, со сложенными на груди руками, невозмутимым, как
всегда, лицом, продолжая бормотать свое: "Куфа тутакуфа воте".
     - Что это означает? - спросил Римо у стоявшего рядом лони.
     - Это означает: "Когда придет смерть, мы все умрем".
     Лони смотрели на Чиуна, и  с каждой секундой шум их  голосов становился
все слабее  и, наконец, прекратился совсем.  Чиун продолжал  стоять в центре
огненной ямы, и от поднимающихся волн раскаленного воздуха его тело казалось
мерцало и дрожало, хотя он и не шевелился.
     Потом легкая струйка дыма поползла по ноге  Чиуна. Римо было видно, что
нижний  край коротких, до  колен, штанов  Чиуна опален. Появившееся  на  нем
маленькое  пятнышко  приобрело  коричневый, потом черный  цвет, затем  стало
расползаться, и вот уже от него начали подниматься тонкие  струйки  дыма. На
одной  из штанин появилось  оранжевое  пятно, из которого тут  же  показался
тонкий язычок пламени.
     Лони охнули и испуганно зашептались. Римо  шагнул вперед и остановился,
не  зная,  что делать. И тут перекрывая шепот и вздохи, над толпой  разнесся
оглушительный рев Ободе:
     - Неужели никто не поможет этому человеку?
     Это был крик отчаяния.
     Никто не шевельнулся.
     - Помогите же ему! - выкрикнул что было силы Ободе.
     Никто не двинулся с места.
     Ободе отчаянно рвался у восьмифутового столба, к которому был привязан.
     Напор  его огромного тела вырвал  кольцо  из  столба,  и оно повисло на
веревках, связывающих его запястья.
     Языки пламени уже охватили колени и грудь Чиуна. Ободе, не  раздумывая,
бросился  к  яме, казалось, запнулся на мгновение  у ее края,  а потом босой
ринулся к тому месту, где  стоял  Чиун. Каждый его шаг сопровождался громким
криком боли.  Но он продолжал бежать. Добежав до Чиуна, он сгреб его  обеими
ручищами, поднял как ребенка и,  выбрав более короткий путь, сбоку выбежал с
ним из  огненной  ямы. Осторожно  опустив  Чиуна на землю,  он начал  обеими
руками  сбивать  с его одежды огонь. Только после этого он бросился на спину
и, поджав ноги, принялся очищать почерневшие от ожогов  подошвы от впившихся
в  них  тлеющих кусочков  дерева и осколков раскаленных камней.  При этом он
продолжал вопить от боли.
     Лони молча смотрели, Чиун сидел  с отрешенным  видом, а Ободе занимался
своими ногами.
     И вдруг тишина взорвалась мощным воплем восторга всех, кто находился на
площади. В  особой  африканской  манере  толпа  хлопала  в  ладоши.  Женщины
одобрительно  кричали.  Дети свистели. Принцессы  подбежали к Чиуну и Ободе.
Саффа  щелкнула  пальцами  и  что-то  прокричала. Несколько  женщин  тут  же
бросились прочь и вернулись с  листьями и ковшами, наполненными чем-то вроде
жидкой грязи, и Саффа начала прикладывать компрессы к ногам Ободе.
     Подойдя  совсем  близко  к Чиуну, Римо  с удивлением увидел,  что ни на
ногах,  ни  на руках,  ни  на  подошвах ног у  Чиуна не  было никаких следов
ожогов. Опаленная во многих местах одежда кое-где почернела и  прогорела, но
сам Чиун нисколько не пострадал.
     При виде Римо Чиун легко поднялся на ноги и, подойдя к принцессам, стал
молча следить за тем, как они ухаживают за генералом Ободе.
     -  Народ лони! - воскликнул  он наконец. - Слушайте внимательно, потому
что я пришел издалека,  чтобы сказать вам эти  слова. - Чиун протянул  руку,
указывая на корчившегося на земле от боли генерала.
     - Сегодня, благодаря ему,  вы узнали,  какими смелыми могут быть хауса.
Это - шаг к мудрости. Вы  аплодировали его мужеству,  а  это - первый шаг  к
самоуважению. Лони лишились Империи не из-за хауса. Они лишились  ее потому,
что  не  смогли удержать  ее. Сегодня  к вашему народу  вернулось  его былое
величие. Легенда претворена в жизнь. Дом Синанджу оплатил свой долг.
     - А наше возвращение к власти?  Как с этим?  - спросил кто-то из толпы.
Его поддержали несколько голосов. Чиун поднял руки, прося тишины.
     - Ни  один человек,  даже  Мастер  Синанджу, не может  даровать власть.
Власть  зарабатывается добрыми  делами и  заслугами.  Президент  хауса узнал
сегодня что-то новое  и важное для него. Он узнал, что лони больше не питают
к нему  ненависти из-за того, что он - хауса. Они ненавидели его, потому что
он был несправедлив. С  сегодняшнего дня он  станет  великим лидером, потому
что  введет лони в правительственные  учреждения,  чтобы  хауса и лони могли
вместе  строить  великую страну.  Впредь  лони  будут не  только  слугами  и
сержантами, они будут советниками и генералами.
     Чиун взглянул вниз на Ободе,  и  глаза их  встретились.  Ободе согласно
кивнул. Потом он отвернулся и стал опять смотреть  на голову принцессы Саффы
- она все еще занималась его  обожженными ногами, -  чьи  черные шелковистые
волосы рассыпались по его покрывающимся волдырями лодыжкам.
     - Лони должны  быть достойны  занять  это  новое для  них  положение, -
продолжал Чиун. - И тогда вскоре в этой стране появятся  короли,  обладающие
смелостью хауса и красотой и мудростью лони.
     Он посмотрел на Саффу. Саффа взглянула на него,  потом, с нежностью, на
Ободе  и согласно кивнула головой. Улыбнувшись, она подняла руку и  положила
ее на плечо Ободе.
     - Народ лони, легенда исполнилась, - продолжал Чиун. - Вы можете теперь
рассказывать своим  детям, что видели Мастера. Вы  можете сказать им  также,
что он вернется, если кто-нибудь вновь поднимет на вас руку, ибо вы под моей
защитой.
     С этими словами  Чиун опустил  руки, повернулся и пошел к своей хижине.
По  пути он взял за руку стоявшую в толпе Хиллари  Батлер и повел за собой в
дом.
     Римо  пошел  за  ними.  Войдя,  он  увидел  Чиуна,  сидящего  на  своем
молитвенном коврике.  Недалеко от него, не  спуская  с него глаз, сидела  на
полу Хиллари Батлер.
     Чиун поднял глаза, увидел Римо и сказал:
     - Где ты был, когда я нуждался в тебе?
     - Но ты же не велел мне вмешиваться!
     -  Да, не  велел. Но  разве достойный сын стал бы меня слушать? Нет. Он
сказал бы себе: "О, это  же мой  отец, и раз он  в опасности, ничто  меня не
остановит, я  должен его  спасти".  Вот что сказал бы  верный сын. Вот в чем
разница между хорошо воспитанным сыном и каким-нибудь приблудышем.
     - Да  ладно,  это  же всего  лишь трюк. На раскаленных  углях никто  не
устоит.
     - Пошли, - предложил Чиун. - Пошли к этим углям, и давай пройдем по ним
вместе. Это нередко делают в цивилизованных районах мира, - добавил он, имея
в виду при этом, что Римо знает откуда родом он, Чиун.  - Это делают японцы.
Даже некоторые китайцы.
     - Но как? Как это у них получается?
     - Потому что они живут  в согласии с собой, - торжественно провозгласил
Чиун. - Потому  что они думают о  своей душе, а  не  о желудке. Конечно, для
этого прежде всего нужно иметь душу.
     - Все равно ерунда, - сказал Римо. - Это был всего лишь трюк.
     - Слепой никогда ничего не увидит, а глупый не поймет, - проворчал Чиун
и поджал губы.
     Римо обернулся к Хиллари Батлер:
     - Сегодня вечером нам предстоит отправиться в дорогу. Пора домой.
     Она кивнула:
     - Я хочу...  ну, я  хотела бы  поблагодарить вас. Я, честно  говоря, не
очень все это понимаю, но, может быть... в общем, спасибо.
     Римо махнул рукой:
     - Не за что. Не бери в голову.
     Чиун разжал губы:
     - Почему не за  что?  Мастер  сделал то, что он  должен был  сделать. А
этот... Ну, он старался как мог.
     Позже,  когда  они  собирались уходить из  деревни,  Римо остановился у
подернувшейся пеплом ритуальной ямы  и,  подняв  с земли  щепку, бросил ее в
потускневшие угли. Щепка упала, разорвав на мгновение колышущуюся  воздушную
завесу, и ярко вспыхнула.
     Римо в недоумении тряхнул головой. Повернувшись, он увидел  перед собой
ухмыляющегося Чиуна.
     - У тебя есть еще время поучиться ходить по огню, - сказал тот.
     - Попробуем на следующей неделе, - уклончиво ответил Римо.
     Вечером   Чиун,   Римо  и  Хиллари  Батлер  покинули  лагерь   лони   в
сопровождении почетного эскорта из ста  лони,  на четырнадцать  из  них была
возложена почетная обязанность нести чиуновский багаж.
     Саффа и Ободе попрощались с ними. Саффа отозвала Римо в сторонку.
     - Прощай, Римо, -  произнесла  она.  Потом  начала было говорить что-то
еще, но запнулась, сказала одно  только  слово,  прозвучавшее для  Римо  как
"нина-упенда", и быстро отошла.
     По дороге с  предгорья  вниз, в долину, Чиун сказал, видимо больше  для
себя, чем для Римо:
     - Хорошо, что нам не пришлось убивать Ободе.
     Римо подозрительно взглянул на него:
     - Почему это?
     - Гм... - хмыкнул Чиун. - Есть причины.
     - Что  бы ты ни говорил, для всего  есть причины, - сказал Римо. - Чего
это ты так рад, что нам не пришлось убивать Ободе?
     - Потому что вождя хауса необходимо защищать.
     - Кто это сказал? Почему? - потребовал Римо разъяснений.
     Чиун молчал.
     - Ах ты, двуличный  сукин сын! -  взорвался Римо. - Как вернемся домой,
попрошу  Смита, чтобы он сказал  тем, которые занимаются опросами населения,
чтобы они снова выкинули из программы телепередач твои мыльные оперы.
     Это заставило Чиуна задуматься.
     - Не надо наказывать старого человека, - сказал он.
     - Тогда говори. Почему это нужно защищать этого Ободе?
     - Потому что, когда мой предок много лет назад покинул лони, и они были
свергнуты... - начал Чиун и запнулся.
     - Ну давай, договаривай!
     - Он  стал работать на хауса, -  сказал  Чиун и, глядя  на Римо ясными,
невинными глазами, добавил: - Они платили ему больше, чем лони.
     - Значит, я был прав насчет двойной  игры, - сказал  Римо. - А  вообще,
какой-нибудь   Мастер   честно,   без   выкрутасов,  играл  когда-нибудь   в
какую-нибудь игру?
     - Просто ты неправильно понимаешь значение слов, - буркнул Чиун.
     - Неправильно!  -  фыркнул Римо. -  Ну, ладно.  Скажи  лучше, что такое
"нина-упенда"?  - спросил он, вспомнив слово,  которое, расставаясь, сказала
ему Саффа.
     - "Спасибо", - ответил Чиун. - Вот что это значит.
     Но  позднее от  одного  из  сопровождавших  их  лони  Римо  узнал,  что
"нина-упенда" означает "Я тебя люблю".
     И ему это очень понравилось.




   Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир.
   Тяжелый рок


     ---------------------------------
     выпуск 4
     Перевод на русский язык М. Жученкова
     Издательский центр "Гермес" 1994
     OCR Сергей Васильченко
     --------------------------------

ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Накануне того  дня,  когда его тело, пролетев с ускорением тридцать два
фута в секунду  в квадрате,  врезалось  в денверский тротуар,  Уильям  Блэйк
вспылил. Случилось это в управлении ФБР в Лос-Анджелесе.
     Дело было не в том, что окружной инспектор снова дал ему задание, из-за
которого,  вероятно,  неделями  не  придется бывать  дома. И  не в том,  что
специальному  агенту  Блэйку  второй год  подряд не удастся  провести отпуск
вместе с семьей. А в том, что инспектор был слишком каким-то... ну, чересчур
назидательным, что ли.
     - И какого  черта  Вашингтон  поднял такой переполох? -  спросил Блэйк,
имея  в виду место,  где  принимаются  решения. -  Я уже  семь  раз  успешно
справлялся с подобными заданиями. В этом я, пожалуй, превзошел всех в Бюро.
     - Поэтому вас и назначили старшим, - заметил инспектор Уоткинс.
     -  Да, а  вы  мне разжевываете, где  ее содержать, кого поставить ночью
дежурить, чем ее кормить и кто будет готовить.
     - Я просто оговариваю с вами детали. Одна голова хорошо, а две - лучше.
     - Только не в том случае, если вторая - ваша.
     - Я пропущу это мимо ушей, Блэйк.
     - Нет,  я хочу,  чтобы  вы это запомнили! Я хочу, чтобы вы  написали об
этом в  своем рапорте. Я хочу, чтобы вы отметили, что даете советы  тому,  к
кому Вашингтон неизменно обращается, когда нужно взять  кого-то под опеку. Я
хочу, чтобы они знали об этом.
     Блэйк поправил галстук. Он  почувствовал, как запылала  его шея. Может,
это  сказывается  накопившаяся  к  лету  усталость,  которую он  рассчитывал
развеять,  уехав  на  две  недельки  на  природу?  Возможно.  Однако  почему
Вашингтон поднимает такой  шум  вокруг банальной охраны свидетеля?  Какая-то
девятнадцатилетняя девчонка, дочь состоятельного дельца, вдруг возненавидела
папашу и решила дать показания по поводу  его крупных махинаций с поставками
зерна русским. Ну и что? Самое худшее - она передумает,  не более того. И уж
никто не собирается ее убивать.
     - Я обязан  вас предупредить, Билл: на жизнь этой девушки  открыт самый
крупный в истории контракт, - понизив голос, сказал Уоткинс.
     -  Что?  -  переспросил Блэйк,  нахмурив брови  и  широко раскрыв ясные
голубые глаза.
     - Похоже, что она стала объектом  самого крупного  в  истории открытого
контракта.
     -  Значит,  я  не  ослышался,  -  сказал  Блэйк.  - Открытый  контракт,
говорите?
     - Крупнейший открытый...
     - Да слышал я. Слышал. Слышал!
     На гладком  лице сорокалетнего Блэйка неожиданно обозначились морщинки,
и он, не выдержав, рассмеялся.
     - Открытый контракт! - повторил он, тряся головой, и снова захохотал. -
Со времен Д. Эдгара все идет кувырком. Да вы что? Уж кому, как не вам, знать
в этом толк.
     - Это не шутка, Билл.
     - Шутка  -  не шутка, тысяча долларов  -  сто  тысяч долларов. Открытый
контракт. Да  купите  ей билет на самолет,  дайте другое имя, назовите день,
когда она должна давать показания, и отпустите меня в отпуск!
     - У нас есть основания полагать,  что это  открытый  контракт  на сумму
миллион долларов. Один миллион долларов.
     - А почему не десять миллионов? Не сто миллионов?
     - Перестаньте валять дурака, Блэйк.
     - А я  и  не валяю.  Открытый контракт  не  опаснее насморка.  Это миф,
придуманный газетчиками.  Вы  когда-нибудь  слышали, чтобы открытый контракт
был осуществлен? Кто будет его выполнять?
     -  Высшее  руководство  официально  сообщило мне,  что  такой  контракт
существует, и кое-кто уже собирается за него взяться.
     -  Минер  Уоткинс,  сэр.  Насколько  мне  известно,  открытый  контракт
отличается от обычного тем, что выполнить его и получить за это деньги может
любой желающий. Однако есть маленькое "но": никто не пойдет на убийство лишь
в надежде на то, что неизвестный заказчик сдержит  слово и расплатится. Пока
убийца, по  крайней мере,  не  встретится  с тем,  кто заинтересован  в  его
услугах, он не станет  просто так, походя, кончать людей. Что, интересно, он
будет делать, если ему не заплатят? Воскресит свою жертву? Короче говоря - и
поставим на этом точку - открытый контракт, сэр, есть нечто несуществующее.
     -  Но ведь  Вилли  Моретти  был убит в Нью-Джерси  именно по  открытому
контракту.
     -  Нет,  сэр. Если вы  хорошенько вспомните,  то его убили  по приказу,
исходившему  от всех пяти  "семей" мафии Нью-Йорка.  Дальше. Джо Валачи тоже
был,  говорят,  объектом открытого контракта.  Однако  он пережил Дженовезе,
который якобы и обещал исполнителю  сто тысяч долларов, если мне не изменяет
память.  Дженовезе  надо  было пообещать  миллион.  Хотя  это  ничего  бы не
изменило.
     Инспектор Уоткинс посмотрел  на агента Блэйка и вновь  опустил глаза на
лежавшую перед ним папку. В ней находился приказ. И был ли Уоткинс  согласен
с  Блэйком или нет, это роли не играло. Блэйк  назначался  ответственным  за
операцию, а  Уоткинс должен  был обеспечить максимальную штатную поддержку и
любое  другое  содействие.  Некая  Викки  Стоунер,  девятнадцати лет, белая,
должна выступить на слушаниях в сенате по  поводу махинаций с контрактами на
поставку зерна. Процесс  состоится через две недели, и  ее следует доставить
туда живой и невредимой.
     -  А вам было  бы  легче, Блэйк, если  бы я  сказал, что  это  закрытый
контракт?
     - Да. Тогда я знал бы, что защищаю кого-то от реального противника.
     - Вот и отнеситесь к вашей подопечной именно так.
     - Иными словами - сделайте вид?
     - Если это будет способствовать более эффективному выполнению задания -
да.
     -  Такого никогда  не случилось  бы при  Д. Эдгаре, - сказал  Блэйк.  -
Охранять того, кого должны убить в кредит!
     Инспектор Уоткинс  пропустил это мимо  ушей. Пропустил он  мимо ушей  и
доводы Блэйка по  поводу дополнительного пятого ночного дежурного - вдобавок
к тем, что  должны расположиться у двери в ее комнату, на лестнице, на крыше
и в вестибюле гостиницы, еще одного следует поставить в аэропорту.
     - При чем здесь аэропорт? - спросил Уоткинс.
     - Чтобы уберечь  ее от летающих низко над землей  ночных эльфов, сэр, -
ответил Блэйк, сдерживая улыбку.
     - Четыре человека, - сказал Уоткинс.
     - Отлично, сэр, - откликнулся Блэйк.
     Пропустил Уоткинс мимо ушей и замечание относительно пищи.
     - Мы позаботимся о том, чтобы она не пила лимонад.
     -  А  это  почему? -  чувствуя  подвох,  с  подозрением поинтересовался
Уоткинс.
     -  Цикламаты, сэр.  Такие химические  соединения. Наукой доказано, что,
если человек выпьет пятьдесят пять галлонов  цикламатов в час,  у него может
начаться рак.
     - Будем менять рестораны, как обычно, - сказал Уоткинс.
     - Так точно, сэр, - отозвался Блэйк.
     Мисс  Стоунер  в  данный  момент  находится  здесь, в  лос-анджелесском
управлении ФБР. Не хочет ли Блэйк с ней встретиться?
     - Сперва я должен сообщить своему сыну, дочери и жене,  что ни в  какой
Вашингтонский  национальный  парк  мы  не  поедем.  А  потом