оохранения,
сельского  хозяйства  и  образования,  смотрел   интервью  с   Перривезером,
задыхаясь от бессильной ярости.  Несколько часов назад ему сообщили, что его
учреждение освобождается от обязанностей по охране лабораторий МОЗСХО.
     - Сегодня террористы напали  на  лабораторию. Они не  пробились  внутрь
только  потому,  что мы были на месте, -  сказал руководитель отдела. -  Так
почему же нас освобождают от этих обязанностей?
     - Таков приказ, - ответил ему вышестоящий начальник, занимавший угловой
кабинет в правительственном здании "Эдгар-Гувер-билдинг".
     - По это же нелепо! Мы их  остановили. Именно поэтому они и прицепились
к  тому  фермеру  и его семье. Мы  не допустили их в лабораторию. Мы.  Никто
другой не смог бы этого сделать.
     - Знаю  -  ответил  начальник.  -  Но приказ  есть  приказ.  Ваш  отдел
освобожден от этой службы.
     Лаборатория МОЗСХО представляла собой одну из величайших тайн в области
научных   исследований.   Это   было   одно   из   немногих    действительно
производительно    работающих   подразделений   МОЗСХО,    там   проводились
международные   исследования   в  области  борьбы  с   уничтожающими  посевы
насекомыми.  И  это  было  единственное  подразделение  МОЗСХО,  на  которое
когда-либо нападали террористы.
     Что было  вдвойне странно, так как  лаборатория  одновременно  являлась
единственным учреждением  внутри  МОЗСХО,  деятельность  которого решительно
поддерживали   все  нации,  богатые  и  бедные,  коммунисты  и  капиталисты.
Собственно говоря, лаборатория занималась  тем, что буквально каждый  считал
единственным,  абсолютно  безупречным делом  из всех,  к которым  когда-либо
имела отношение МОЗСХО.
     Но  в  последнее  десятилетие  лаборатория  находилась  под  постоянным
силовым нажимом. Ученых  похищали, убивали,  запугивали, калечили и взрывали
бомбами. В разных странах, где бы  ни обосновывалась лаборатория, работавшие
в ней ученые становились мишенями террористов.
     И  разведывательные силы  многих  стран, объединившись,  начали  втайне
самую широкую совместную акцию в своей  истории.  Лаборатория обосновалась в
Убанге, развивающейся  африканской стране,  чьи посевы особенно  страдали от
нашествия  насекомых. Но когда ученые МОЗСХО стали один за другим исчезать в
кишащих  крокодилами  реках,  Убанге  пришлось проглотить  свою  гордость  и
признать,  что она больше  не в состоянии обеспечить безопасность приехавших
ученых.   Убанга,  хоть   и   неохотно,   передала   статус   страны-хозяйки
Великобритании.  Англичане доверили  охрану  исследователей своим знаменитым
спецкомандам, объединив их в систему под шифром МИ-26.
     Через четыре дня  после приезда в Англию эксперт по токсинам был найден
около  камина в  своем  новом доме  в Суссексе  с вырванными глазами.  После
второго сходного инцидента британцы, забыв про гордость,  предложили Франции
принять эстафету. Лаборатория  переехала в  Париж, где сгорела дотла еще  до
того, как успели подключить центрифуги.
     По  требованию  всех работников  лаборатория  была  переведена в  самую
мощную полицейскую  державу мира. Она  обосновалась  в центре Москвы,  а КГБ
было поручено охранять ученых ради блага всего человечества.
     С помощью постоянного наблюдения и  пользуясь  правом арестовать любого
человека,  замеченного  вблизи   лаборатории,  КГБ  оказалось   в  состоянии
обеспечить безопасность ученых, хотя и нельзя сказать, что доставило им  при
этом массу  удовольствия. Так  продолжалось  три месяца. А потом  в запертой
изнутри комнате был найден ботаник, разодранный насмерть.
     Русские передали лабораторию Соединенным Штатам, и ФБР, используя самые
современные   технические  средства  в   мире,  в  течение  четырех  месяцев
обеспечивало безопасность  ученых. Даже  и  в тот  день это  им  удалось,  и
нападение СОВ было отбито.
     И все же ФБР отстранили от выполнения задания, и начальник отдела хотел
знать почему. Террористам не удалось проникнуть за последний лучевой барьер,
ученые остались  живы. Все. Более того,  появился даже  хоть  какой-то след,
возможно,  ведущий  к  тому,  кто  стоял  за  таинственными  нападениями  на
исследователей. Так почему же все-таки отстранили ФБР? Глава отдела требовал
ответа.
     - Я только исполняю приказ. Он исходит с самого верха.
     - Значит, директор свихнулся, - сказал руководитель службы.
     - Бери выше, - ответил начальник.
     - Тогда и главный прокурор тронулся.
     - Как раз он тоже не согласен с решением о вашем отстранении, - заметил
начальник.
     Руководитель   службы  уже  хотел  было  обругать  принимающих  решения
пустоголовых политиков,  но вдруг осознал, что это совершенно лишено смысла.
Совершенно очевидно, что кто-то близкий к президенту или  даже сам президент
принял  это решение.  Но  если оно  вызвано  политическими мотивами,  то это
большая ошибка. Даже в Белом Доме это  увидят. Ведь вот же, удалось  Америке
сделать то,  что  не  смогла ни одна  другая  страна. Такой  урок  в мире не
забудут, и  Белый Дом  должен понимать это.  Но охранную службу ФБР все-таки
отозвали.
     Руководитель  службы  испытывал  большой  соблазн  предать всю  историю
гласности  через прессу.  И он  почти поддался этому соблазну. Но он слишком
много  лет  служил верой  и  правдой,  да  к тому же еще не доверял  прессе,
которая вполне могла вмешаться в  какое-то  событие,  принести  несчастье, а
потом, не испытывая ни малейшего чувства вины, не  ощущая ответственности за
содеянное, продолжать упорно талдычить как раз то, что и стало первопричиной
всех бед.
     И он успокоил себя, сказав:
     - Какое безумие.
     -  Таков  приказ,  -  ответил  его  начальник.  - Мы  проделали хорошую
работенку. Никто у нас этого не отнимет, и мы будем продолжать расследование
деятельности  СОВ. Мне кажется, за этим Союзом кроется  что-то гораздо более
мощное, и надеюсь, до них все-таки доберутся.
     - Мы остановили нападение на лабораторию. Так почему же нас отстранили?
     -  Сдается  мне,  этой  работой   займется  кто-то  другой,  -  заметил
начальник.
     - Великолепно. И кто именно? Я должен им передать то, что мы уже знаем.
     - Понятия не имею.
     - ЦРУ?
     - Нет, - ответил начальник. -  После Пената Брейна им никогда больше не
позволят работать внутри Америки.
     - Тогда кто же?
     - Никто не знает. То есть, буквально никто, - сказал начальник.
     -  Если  это  не мы и не ЦРУ,  КГБ, второй отдел французской разведки и
МИ-26 тоже исключаются, тогда, во имя Господа, кто же это может быть?

     - Добро пожаловать в лаборатории МОЗСХО, штат Вашингтон, - сказала Дара
Вортингтон.
     Девушка  раздумывала над  тем, осмелится  ли  она  подружиться с  этими
двумя. Она ведь  уже потеряла  столько  друзей в МОЗСХО. Поначалу она хотела
только показать новеньким их личную лабораторию и  упорхнуть. Но пожилой был
столь любезен и обходителен, что она просто не могла не сказать  пару слов о
его восхитительном блестящем зеленом кимоно.
     - Оно великолепно, - сказала Дара.
     -  Вам обязательно  надо болтать все эти  глупости? - грубо осведомился
белый партнер старика-азиата.
     Его  звали  Римо. Выглядел  он невероятно сексуально,  именно  с  таким
мужчиной Дара мечтала бы оказаться в постели,  но Римо вел себя  так  грубо,
что его  поведение  оттолкнуло  девушку. Это была  безразличная  холодность,
отсутствие  даже малейшего  проявления  интереса к  ней.  Когда  Дара  тепло
приветствовала его при встрече, он даже не обратил на нее внимание. Впрочем,
девушку не слишком беспокоило такое равнодушие. Она и сача знала, что хороша
собой. Еще  бы,  с  такими роскошными рыжими волосами и телом, за  обладание
которым многие мужчины клялись умереть.  Разумеется, Дара  никому не  желала
смерти. И без  того ее  слишком много  было  в последнее время  вокруг  этих
лабораторий.  Но  в  конце  концов,  если  уж  она  так  тепло  приветствует
кого-либо,  то  вправе  ожидать  соответствующего  ответа,  хотя  бы слабого
проявления интереса к ней.
     -   Просто   покажите   нам   лаборатории   и   представьте   остальным
исследователям, - сказал тот, кого звали Римо.
     Она сделала вид, что не слышит его,  и  обращалась  только  к старшему,
восточного вида мужчине который был столь мил и любезен.
     -  И не вздумайте потерять что-нибудь  из  его записей в  компьютере, -
предупредил ее Римо.
     - Неужели он всегда так разговаривает с вами? - спросила Дара.
     - Ничего страшного, - ответил Чиун.
     Дара решила, что он не только чрезвычайно приятный и чуткий человек, но
и имя у него такое милое.
     - Я вас  серьезно предупреждаю не вздумайте играть с его компьютером, -
громко повторил Римо.
     - У меня  были неприятности  из-за компьютера, -  пояснил ей  Чиун. - И
меня же тогда обвинили в его неудаче.
     - Это выглядит весьма несправедливо, - сказала Дара.
     - Мы уже  много  лет работаем  вместе,  я  и  это вот белое существо, -
грустно заметил Чиун. - И я больше не ищу справедливости.
     - Просто не играйте с его компьютером, и все, - сказал Римо, - или  вам
и в самом деле придется столкнуться с несправедливостью.
     - Совсем не обязательно вести себя так грубо, - сказала ему Дара.
     - Нет, обязательно, - отрезал Римо.
     - Почему?
     - Потому что если я не буду груб, вы можете полезть в его компьютер.
     Дара  решила  не  обсуждать больше эту тему, но она  не могла позволить
Римо  осуждать пожилого  человека за то, что тот так любезно принял  похвалы
своему кимоно.
     - Я знаю вас  обоих всего несколько минут,  но честно говоря, мне очень
хочется прямо сказать, что я о вас думаю.
     - Можете не беспокоиться.
     - Нет. Я настроена высказаться, и я скажу, - заявила Дара.
     - Так я и думал.
     - Я совершенно не понимаю, почему этот любезный  человек вообще имеет с
вами какое бы то ни было дело.
     - Вы закончили? - осведомился Римо.
     - Да.
     - Прекрасно. А теперь покажите лабораторию.
     - Я уже привык мириться с этим, - грустно сказал ей Чиун. -  Знаете ли,
ведь я даже вынужден сам выносить мусор.
     -  Это ужасно  - сказала Дара. -  Он мог  бы по крайней мере выказывать
хоть какое-то уважение к вам.
     - Вы молоды и прелестны, - сказал Чиун, - и не по годам мудры.
     - Я тронута, - отозвалась Дара.
     - Где лаборатория? - осведомился Римо.
     - Сами можете ее найти, - резко оборвала она.
     - Прошу  вас,  - вмешался  Чиун. - Мы должны быть разумны и  терпимы  к
грубости и неблагодарности. Такова цена мудрости.
     - Папочка, может  ты еще  сообщишь ей, какой именно  мусор  я отказался
выносить за тобой? - поинтересовался Римо у Чиуна.
     - Он  - ваш  отец, и  вы так с  ним обращаетесь? - спросила потрясенная
Дара Вортингтон.
     - Я его отец, но не по крови,  а по тем трудам, что посвятил я, пытаясь
наставить его на добрый путь.
     Это  Дара поняла.  Старец  был  просто прекрасен.  Пока  они  проходили
контрольные  устройства,  которые  теперь  из соображения  безопасности были
установлены  при  входе  в каждую лабораторию  комплекса, Чиун  рассказывал,
сколь многое  он дал  молодому  человеку,  так и  не оценившему этого  дара.
Девушка  подумала,  что  Римо очень  похож на  всех мужчин, встреченных ею в
жизни.
     Она  посмотрела  на  Римо,  но он  снова  не  обращал  на  нее никакого
внимания. Он на самом деле  глубоко заинтересовался лабораторным комплексом,
потому  что,  когда  Смит давал нм  это  задание, директор  КЮРЕ находился в
полном отчаянии.
     Это  был  не страх, а тихое  безнадежное отчаяние.  Римо и раньше видел
такое выражение  в глазах людей. Они  знали,  что  приближается неотвратимая
гибель,  но  их  движения  становились  не  быстрее,  а   наоборот,  как  бы
замедлялись.  Похоже,  у   таких  обреченных  истощались  даже  мыслительные
процессы, будто  они  не  хотели больше тратить энергию  на  жизнь,  которую
считали уже  потерянной. Именно так и вел себя Смит. Он напоминал  человека,
который видит, как вокруг него  погибает  привычный мир, и у Римо  мгновенно
включилось   его   чувство  опасности,   он   всегда   осознавал   гибельную
бесполезность отчаяния. Именно из-за него Смит казался таким старым.
     - Где лаборатория доктора Ревитса? - спросил Римо у Дары.
     -  Именно там вы  с отцом и будете работать, -  ответила Дара.  - Чтобы
попасть туда, надо пройти еще через  одни двери. ФБР не позволило бы доктору
даже носа высунуть из лаборатории, поэтому, насколько я могу судить, вы тоже
не сможете выходить оттуда.
     - ФБР держит его в качестве заключенного? - спросил Римо.
     -  Вы  не знаете доктора Ревитса, - ответила Дара,  с  холодной улыбкой
прерывая разговор.
     Но  Римо знал доктора Ревитса. Он знал, когда тот  родился, когда и где
ходил  в школу  и  как стал  энтомологом. Он  также  знал  наперечет все его
научные успехи и неудачи.
     Смит все это  рассказал  Римо, когда пришел в бунгало на берегу океана,
чтобы дать ему и Чиуну их новое задание. Смит рассказал следующее:
     Существовал некий вид жука, который  исконно кормился на зерновых полях
трех  племен в  средней Африке. На протяжении десятков тысяч лет жук  быстро
плодился  и уничтожал посевы,  однако в  его развитии  намечалось  несколько
циклов.  Когда  урожаи  резко  уменьшались,  в  организме  жука  происходили
какие-то химические  реакции, указывавшие на  то,  что ему следует сократить
воспроизводство,  потому  что  для  нормального потомства  не  хватит  пищи.
Освобожденные от нашествия  жука посевы давали обильные урожаи, и в  течение
нескольких лет племена питались нормально. Но потом жук получал новый сигнал
- размножаться, точно он чувствовал появление обильной еды, и бедствие снова
обрушивалось на многострадальные поля.
     Человек и  насекомое сосуществовали так  в течение тысячелетий. А потом
вдруг  жук  перестал сокращать  свое воспроизводство, как это бывало обычно.
МОЗСХО начала исследование жука. Если бы удалось найти  химические  сигналы,
останавливавшие  его  воспроизводство,  можно  было  бы  предотвратить новое
очередное бедствие и навсегда взять под контроль популяцию этого насекомого.
     Но потом пришел кошмар, как объяснил Смит Римо и Чиуну. Настоящий ужас.
На  каждое  изменение,  которое  ученые  МОЗСХО  вносили  в  организм  жука,
насекомое вырабатывало  контризменение.  Это  превратилось в игру  наподобие
биологических шахмат, где  были свои ходы и ответные ходы, а самым  страшным
оказалось то, что изменения в организме насекомого происходили очень быстро,
в  течение  трех  поколений,  что составляло всего  лишь  несколько месяцев.
Подобной приспособляемости у насекомых до сих пор не встречалось.
     Смит добавил:
     -  Единственное, что  хоть  пока,  к счастью, препятствует  превращению
несчастья в мировую  катастрофу, это ограниченность места обитания жука  Унг
пределами Центральной Африки. Но принимая во внимание его сопротивляемость и
быстроту приспособления к сосуществованию  с другими насекомыми, очень скоро
человечество во всем мире лишится своих посевов.  А это означает, что мы все
умрем с голоду. Трагедия Центральной Африки станет мировой трагедией. Теперь
вы знаете, почему так важна работа МОЗСХО.
     - Я все еще  не  понимаю, для  чего  вам понадобился я,  - сказал тогда
Римо. - Найдите какого-нибудь мушиного доктора.
     - Энтомолога, - сказал Смит. - У нас они уже есть. И мы их теряем.
     - Кому это нужно убивать мушиных докторов? - осведомился Римо.
     - Энтомологов, - поправил Смит.
     - Вот именно. Этих самых.
     -  Мы  не  знаем  Но  кому-то  нужно. Несмотря  на  защиту, которую  им
обеспечивали по всему миру, кто-то  все-таки  добирался  до ученых. Это  все
равно, как если  бы все человечество  находилось на одном  плоту, а какие-то
ненормальные пытались провертеть в нем дырки.
     Смит объяснил,  что  человечество  еще может  победить.  Доктор  Ревитс
выделил  биохимическую субстанцию  под  названием  феромон.  Она  привлекала
насекомых друг  к другу, но ее  побочным действием было  подавление  высокой
приспособляемости жука, его собственные защитные механизмы начинали работать
против себя же.
     Тут  Чиун,  который  все  это  время  сердито  разглядывал  лежащее  за
компьютером тело, вступил в разговор. Он сказал Римо по-корейски:
     - Не  спрашивай императора Смита, о чем  он толкует,  чтобы он не начал
нам объяснять этого.
     На английском же Чиун обратился к Смиту:
     - Как это чудесно, о мудрый император!
     - Я не буду вам подробно излагать учение о полипах, - заметил Смит.
     - Как вам будет угодно, о милостивый император, - отозвался Чиун.
     -  Мы хотим, чтобы вы проникли  в лабораторию, и  когда враг попытается
нанести  следующий удар,  вы его  выследите. До сих пор они проникали сквозь
любые  правительственные  системы охраны  и безопасности,  и нам  до сих пор
неизвестно, кто же они такие.  Доктор Ревитс говорит, что  феромон уже почти
закончен. Его необходимо защитить.
     -  Сегодня  тоже  было  нападение,  -  сказал  Римо,  -  но  работникам
лабораторий удалось спастись, верно?
     - Да,  -  подтвердил Смит. - Пока ФБР удавалось их  защитить. Вам может
показаться это  странным но, именно потому,  что до сих  пор охрана в Штатах
была успешной, мы чувствуем, что пришло время ее сменить.
     Чиун даже чуть не мигнул от изумления. И обронил по-корейски:
     - Наконец они стали думать.
     - Да, - ответил Римо.
     Он понял. Не было еще такой стены, которая могла бы оставаться надежной
в течение  долгого  времени. Даже гениально выстроенные  гробницы египетских
фараонов через  несколько веков  отдали свои сокровища ворам. Мир все  время
меняется,  и тот,  кто стремится выжить,  тоже  должен меняться  прежде, чем
станет слишком поздно. Именно поэтому Чиун и пытался купить компьютер.
     -  Это хорошая  мысль, Смитти, - сказал  Римо Смиту. А теперь вы можете
расслабиться и предоставить это  дело нам, - он попытался улыбнуться. - Я не
хочу работать с кем-то другим.
     -  Боюсь, что в  один  прекрасный  день придется. Я становлюсь  слишком
старым, а о вас этого сказать нельзя, - ответил Смит.
     - О нет, милостивый император,  - вступил Чиун.  - Вы - точно растение,
чье цветение становится еще более прекрасным с истечением его дней.
     - Вы крайне добры ко мне, Мастер Синанджу, - ответил Смит.
     А когда Смит ушел, Чиун пробормотал по-корейски:
     - Посмотри, Римо, что получается, когда ешь негодное мясо.  Видишь? Вон
там, на шаркающих ногах движется пожиратель гамбургеров.
     - Я так и думал, - ответил Римо без всего воодушевления.
     Но  он сочувствовал  Смиту, как он  сочувствовал  бы каждому  человеку,
который заботится о тех же вещах, к которым и сам Римо был неравнодушен. Мир
стоило спасать, а особенно  ту его  часть, которую Римо  любил - Соединенные
Штаты.
     -  Я так и думал, - грустно  повторил  Римо. Он собирался выполнить это
задание Смита, которое  вполне могло  оказаться последним заданием  старика,
поэтому Римо и Чиун отправились в лабораторный  комплекс МОЗСХО и  встретили
там Дару Вортингтон.
     А теперь в ее сопровождении шли в лабораторию доктора Ревитса.
     Ревитс   разглядывал   выходящие  из  компьютерного  принтера   данные,
пережевывая огромные  куски  шоколадного  торта,  которые он запивал сладкой
содовой  с  кофеиновыми  добавками.  Его  лицо напоминало поле битвы  времен
Второй мировой войны,  где триумфально  наступающие прыщи оставляли обширные
воронки.
     Руки у  него тряслись, а белый лабораторный халат был грязен. Очевидно,
доктор Ревитс не слишком верил в пользу чистой одежды и умывания.
     В  коридоре  Дара  Вортингтон предупредила  Римо и  Чиуна,  что  Ревитс
попросту потерял связь с окружающей действительностью полностью погрузившись
в свою  работу. Он  не был по натуре разгильдяем,  просто  работа  настолько
поглотила  все  его