уллин,  но  его  никто не услышал,
поскольку Васильев снова подошел к штанге.
     Муллин побежал.

     Васильев готовился к новой попытке взять вес.
     Это была третья попытка -  его последний шанс.  Тренер хотел, чтобы  он
отдохнул  перед   последней  попыткой,  но  Васильев  только  отмахнулся  от
наставника   и,  обойдя  вокруг   штанги,   замер,   уставившись  вперед,  в
пространство поверх голов зрителей.
     "Надо ее взять, - сказал он себе. - Вперед. Теперь или никогда".
     Ладони  его  взмокли, а когда он  наклонился и  положил их на  холодную
рифленую  сталь, то  впервые за долгие  годы  ощутил неприятный холодок  под
ложечкой.

     Муллин бежал вдоль стены, приближаясь к помосту с левой  стороны, туда,
где  находился боковой выход. Народу  было  много, и Чиун не  мог проскочить
через густую  толпу, не причинив при этом  никому  вреда.  Тогда он бросился
вдоль правой стены. Он увидел, как Муллин выскользнул в боковую дверь.
     Последовать за ним можно было только одним путем: через помост.
     Римо  вошел в зал в тот момент,  когда  Чиун вспрыгнул  на помост. Римо
увидал, как он застыл перед преградившим ему толстым  телевизионным кабелем,
затем  схватил  его своими  маленькими ручками и  спокойно разорвал дюймовой
толщины жилу надвое.
     Полетели   искры.  Закричали  телеоператоры.  Не  обращая  ни  на  кого
внимания,  Чиун  бросился  дальше, -  и  в  этот  самый  миг Васильев поднял
двухсотсемидесятикилограммовую штангу на грудь.

     Сделав глубокий вдох, Васильев ощутил внезапный прилив энергии, взрывом
выдохнул и, толкнув штангу, зафиксировал ее над головой.
     Как глупо было нервничать! Кто еще, кроме него, мог  поднять этот вес и
с такой легкостью его удержать! Публика разразилась приветственными криками,
и Васильев,  что случалось  с  ним редко, в  ответ на это  слегка улыбнулся,
продолжая держать штангу над головой в ожидании сигнала, который должны были
подать судьи по  истечении  времени, необходимого для того,  чтобы  вес  был
засчитан.  И тут  он увидел,  что  зрители  смотрят куда-то вправо. Васильев
глянул туда, куда  были  устремлены  взгляды  людей,  и увидел  бегущего  по
помосту азиата в синем одеянии.
     Пошатываясь  под тяжестью  штанги,  Васильев сделал два шага  наперерез
бегущему. Как посмел этот маленький человечек испортить величайший  момент в
его, Васильева, жизни?!
     И Васильев встал, загородив азиату дорогу.
     - Как ты смеешь?! - заревел он.
     То,  что  случилось  дальше, было невероятно, и  назавтра, в  больнице,
Васильев этого никак не мог объяснить.
     Он  услыхал, как азиат  на  безукоризненном русском языке  сказал  ему:
"Прочь с дороги, невежественный  пожиратель  мяса!"  -  после чего  Васильев
оказался в  воздухе  -  и он сам, и  двухсотсемидесятикилограммовая  штанга,
которую  он держал: тщедушный азиат без видимых  усилий  поднял  все это  и,
отшвырнув  в сторону,  бросился дальше,  при  гробовом молчании  оторопевшей
публики.
     Римо  от  души веселился,  наблюдая, как  Чиун,  приподняв  над  мостом
многопудового  Васильева вместе  со всем железом,  отшвырнул его  с  дороги,
будто тот весил не больше детской туфельки.
     Штанга,  выскользнув   из  рук  спортсмена,   упала   рядом,  так   что
приземлились они  порознь.  Трудно было  сказать, кто  из них  взлетел выше:
Васильев, оставшийся затем лежать неподвижно,  или штанга, которая со звоном
покатилась по помосту.
     Римо  бросился  бегом  вдоль  стены  с  левой  стороны, и они с  Чиуном
встретились у боковой двери.
     Выскочив на улицу, Джек  Муллин увидел  своих людей. Почему-то их  было
только трое.  Эти придурки, как всегда, перепутали его указание. Он велел им
ожидать его в заднем конце зала, а они решили, что должны, встретиться с ним
позади здания снаружи. Придет время, и он спустит с них за это шкуру.
     Увидав Муллина, они бросились к нему. Каждый держал в руке пистолет.
     -  Сейчас появится азиат,  - сказал  Муллин.  - Как  только высунется в
дверь, кончайте. Взрывчатку заложили?
     - Да, лейтенант.
     Все  четверо  направили  пистолеты на дверь.  Муллин  почувствовал, что
ладони  стали  мокрыми  и скользкими. Лоб  тоже  покрылся испариной,  и  она
каплями падала с бровей.
     - Ну, давай, - бормотал он, не сводя глаз с закрытой двери. - Выходи, и
кончим это дело.

     - Они, наверно, ждут снаружи, - сказал Чиун.
     - Ну и что? - спросил Римо.
     -  Если  они  начнут  стрелять, пули  могут  попасть  в  кого-нибудь из
зрителей. Смиту это может не понравиться, - сказал Чиун.
     Римо, секунду подумав, кивнул.
     - Ладно. Тогда лезем наверх.
     Ухватившись за  веревку, свисавшую  из окна  второго этажа,  он,  точно
дрессированная обезьяна, полез вверх, перехватывая одними руками. За ним, не
отставая, последовал Чиун.

     - Ну, где же они, лейтенант? - спросил Муллина один из сообщников.
     - Он выйдет через эту дверь, - ответил Муллин. - Другого выхода нет.
     - Неужели? - раздался за спиной Муллина голос Римо, а когда  англичанин
обернулся, добавил: - Не ждали? Это вам сюрприз.
     Увидев  стоявшего  рядом  с  Римо  Чиуна, Муллин в  тот же  миг лишился
самообладания.
     - Убейте их! Убейте их! - завопил он.
     Все четверо подняли пистолеты,  но, прежде  чем  кто-либо успел  нажать
курок, Римо  и  Чиун оказались между ними,  и стрелять, без риска  попасть в
кого-либо из своих, было невозможно. Тогда все четверо террористов выхватили
ножи.
     Вернее, трое. Потому  что один из  них уже  занес было руку с ножом, но
кисть его  столкнулась  с  направленным  вниз ребром ладони  Чиуна,  который
ударил  негра  по запястью  классическим  сабельным отбивом.  Нож со  стуком
покатился в  одну  сторону; кисть  террориста  отлетела в другую;  а сам он,
уставившись  на  свою  окровавленную  культю,  шлепнулся  задом  на  жесткий
тротуар.
     - С каким результатом ты выиграл? - через плечо окликнул Римо Чиун.
     -  Что? -  спросил Римо. Он  скользнул мимо  ножа  другого  террориста,
сделал  шаг  ему за  спину и ударом правого локтя назад попал точно в правую
почку. И тут же подхватил падающего противника под мышки.
     - Ты ведь слышал мой вопрос. С каким результатом ты выиграл? - повторил
Чиун.
     Римо  приподнял  бесчувственное  тело  террориста  и  замахнулся  им  в
третьего негра, который отбежал на безопасное расстояние.
     -  Вообще-то,  Чиун, я  не выиграл, - ответил Римо, двигаясь к третьему
негру.
     Чиун,  который   был  уже   рядом   с   Джеком  Муллином,  остановился.
Повернувшись к Римо, он упер руки  в  бока и сощурил светло-карие глаза, так
что они превратились в узкие щелки на пергаментно-желтом морщинистом лице.
     - Объясни, что ты имеешь в виду, - потребовал он.
     -  Я  все-таки  занят,  Чиун, -  сказал Римо  и швырнул труп в третьего
негра. Под тяжестью упавшего на него тела тот рухнул на землю.
     - Подумаешь, занят, - сказал Чиун. - Перестань возиться с этим убогим и
ответь мне.
     Римо повернулся к Чиуну. В это время террорист, сбитый с ног упавшим на
него  трупом  товарища,  высвободился  и, перевернувшись на  живот,  нацелил
пистолет в живот Римо.
     - Ты проиграл, - возмущенно проговорил Чиун.
     - Позволь мне все объяснить, - сказал Римо.
     - Ты нарочно проиграл.
     - По уважительной причине, Чиун.
     -  Для  Мастера Синанджу, даже такого никудышного, как ты, уважительных
причин для поражения не существует. Это просто бесчестье.
     Лежавший  на   земле   террорист  уже  давил  на  курок,  но  Римо,  не
оборачиваясь, выбросил левую ногу и погрузил носок туфли ему в череп, сломав
переносицу. Мозг бандита  перестал спать  пальцу  сигнал давить на  курок, и
человек с пистолетом упал на землю.
     Джек Муллин остался один.
     - Проиграть сегодня  для  меня  было  делом  чести, -  сказал  Римо. Он
смотрел на Муллина,  который пятился  назад,  стараясь удалиться  настолько,
чтобы под прицелом его пистолета оказались оба врага.
     - Столько моих усилий - и все потрачено зря на этого неблагодарного. На
неблагодарный кусок бледного свиного уха, белый, как дохлая рыба.
     - Прекрати, Чиун, - сказал Римо.
     - Подходи!  - вдруг  рявкнул Муллин. Теперь  его от них отделяло десять
шагов.  Дико вращая глазами, он направил пистолет  сперва на Чиуна, потом на
Римо. - Подходи! - заорал он снова. - Теперь вы мои! Я прикончу обоих!
     - А ты помолчи,  -  сказал  Чиун. - Мне  пока некогда заниматься тобой.
Сначала я разберусь с этим неблагодарным.
     - Чиун,  я понимаю, как много для  тебя значит эта медаль. Но ты должен
поверить, что я проиграл вовсе не по какой-то своей прихоти.
     Чиун  был  возмущен  до  предела.  Гневно  воздев  руки  к небесам,  он
повернулся и двинулся прочь. Англичанин тщательно прицелился ему в спину.
     На этот  раз  он не промахнется. Теперь этот старик от  него  не уйдет.
"Посмотрим, будешь ли  ты  таким  же загадочным,  когда  станешь трупом",  -
сказал про себя Муллин.
     Про Римо он забыл,  и,  когда его палец  на спусковом крючке уже  начал
сгибаться, пистолет вздут вылетел у него из рук и закувыркался по асфальту.
     - А-а-а-а-а! - завопил Муллин срывающимся от ярости голосом.
     - Где вы заложили взрывчатку? - спросил Римо.
     - Сам найди! - огрызнулся Муллин.
     Римо вложил руку Муллину в бок, и англичанин взвыл от боли.
     - Где взрывчатка? - повторил Римо.
     - В общежитии американцев, - ответил Муллин.
     - Будь здоров,  твердолобый, - сказал Римо и  медленно вытащил руку  из
левого бока Муллина.
     Муллин  почувствовал холод  в левом  боку  и понял, что у  него вспорот
живот и обнажены внутренние органы, но, не успев удивиться,  как Римо сделал
это, не имея ножа, замертво рухнул на землю.
     Римо  вытер  руку о рубашку Муллина. Чиун,  решительным шагом уходивший
прочь, был от него уже шагах в сорока.
     -  Я спас тебе жизнь!  - заорал Римо вдогонку. - Учти это! Он целился в
тебя, а я тебя спас!
     И тут до него донесся голос Чиуна.
     - Не ори так, глотку надорвешь! - крикнул Мастер Синанджу.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

     Настал   предпоследний   день   соревнований.  Найденные  в   общежитии
американских спортсменов бомбы были обезврежены. Служба безопасности русских
сообщила, что террористы задержаны, но отказались дать разъяснения по поводу
своего заявления о  том,  что  "реакционные силы империализма  и  расизма  в
очередной раз не устояли против интеллектуального и морального превосходства
социалистической системы".
     С  Джози  Литтлфизер  Римо не встречался  с  того  дня,  когда выбыл из
соревнований после неудачного забега.
     Тем не менее он  пришел посмотреть  ее выступление в предпоследний день
соревнований.  Сидя  неподалеку  от  скамейки  для  отдыха  спортсменов,  он
смотрел,  как Джози продолжает потрясать  публику упражнениями на бревне, за
которые  она  неизменно получала десять баллов. Вырвавшись по  результатам в
этом виде  далеко вперед, она, не  имея  до  этого  почти  никаких шансов на
серебряную медаль в общем зачете, была теперь к ней очень близка.
     Римо наблюдал, как она, натерев ладони канифолью, идет к снаряду. Затем
последовал четкий  заскок и великолепная комбинация, и Римо  по ее уверенным
движениям догадался, что  она  в своем  воображении  видит  широкую  доску с
красной полосой посередине.
     Соскок был  выполнен  блестяще. Соответствующими  были  и оценки.  Одни
десятки. Для борьбы за золото оставался всего один день.
     Только она сошла с помоста, как ее тотчас окружили  репортеры, желающие
взять  интервью.  Кто-то, оттесняя репортеров, пытался освободить вокруг нее
пространство.  Увидев этого человека, Римо почувствовал, как у него засосало
под  ложечкой.  Это был  Винсент Джозефс,  спортивный  антрепренер,  который
предлагал Римо контракт и свои услуги для развития спортивной карьеры.
     Джозефс  направился  к   выходу  из  зала,  возле  которого  находилось
помещение  для представительной прессы. Джози  Литтлфизер  пошла за ним,  не
обращая внимания на вопросы толкущихся рядом репортеров.
     Римо двинулся следом. Ему  хотелось  услышать, как она будет говорить о
том, что золотая медаль, которую она завоюет, станет  предметом гордости для
ее индейского племени Черная Рука.
     Войдя в пресс-центр,  Римо  чуть не натолкнулся  на Винсента  Джозефса,
который  оглядывал  собравшихся,  желая  убедиться,  все   ли  представители
основных массовых изданий на месте.
     -  Отойди-ка в сторону,  парень,  и не мешай, -  сказал он, обращаясь к
Римо. - Сюда приглашают только победителей.
     - Она пока еще не победила, - заметил Римо.
     - Пустяки, - сказал Винсент Джозефс. - Завтра все пройдет как по маслу.
     Джози увидала в дальнем  конце  помещения  Римо и, встретив его взгляд,
поспешно отвернулась. Винсент Джозефс стал рядом с ней,  и она начала давать
ответы на вопросы журналистов хорошо заученными фразами.
     Ее трико от Леди Баунтифул, оно сидит идеально и совершенно не стесняет
движений при выступлении.
     Спортивную   форму   ей   помогают   поддерживать   кукурузные   хлопья
"Крисп-энд-Лайт", которые она каждый день ест с самого детства.
     Своей устойчивостью  на  бревне она  обязана  канифоли "Шур-Файер", без
которой не станешь  чемпионом, а в часы досуга она  любит  прохаживаться  по
своему   вигваму  в   идеально  удобных   теплых   тапочках   "Хотси-Тотси",
производитель Беннингам Миллз, сделанных из новой чудесной кожи "Мор-он".
     О  Римо она  не  упомянула ни  словом,  но это нисколько  не задело его
чувств. Не  упомянула она  и о  том,  что ее  золотая медаль  нужна индейцам
племени Черная Рука, - а вот это его уже задело.
     Римо стоял у пресс-центра и ждал, когда Джози будет выходить. Репортеры
просили ее выйти наружу и сделать пару раз стойку на руках и "колесо", чтобы
они могли поместить в газетах фотографии. Ведь  она будет  первой в  истории
Америки  женщиной,  завоевавшей  золотую  медаль  в  спортивной  гимнастике.
Проиграть завтра она  могла, разве  что  только  упав  со снаряда и  потеряв
способность продолжать борьбу.
     Когда Джози приблизилась к выходу, Римо преградил ей путь.
     - Поздравляю, - сказал он. - Не сомневаюсь, что все твои соплеменники в
резервации будут гордиться тобой, хотя ты забыла о них упомянуть.
     Отбросив  назад длинные чернью волосы, Джози уставилась на него, словно
он  был   каким-нибудь  охотником   за  автографами,  вломившийся  к  ней  в
раздевалку.
     - Ты был  прав, когда говорил, что если я могу вырваться из резервации,
то  это могут сделать  и они,  - сказала Джози. - И теперь у меня, с помощью
мистера Джозефса, появилась возможность стать известной.
     - И заработать много денег, - добавил Римо.
     - Правильно.  И заработать много  денег, что не  запрещается  ни  одним
законом. Может, мы с тобой еще увидимся. А сейчас меня ждут фоторепортеры.
     Винсент  Джозефс вышел вперед,  и,  когда  она  двинулась  за ним, Римо
протянул руку и легонько нажал ей пальцем чуть пониже спины.
     Джози обернулась.
     -  Это еще что такое? - спросила она и вдруг ощутила какую-то  страшную
неловкость.  Она понимала, что Римо только  слегка прикоснулся к ней, однако
ощущение неловкости почему-то не исчезало, а, казалось, разливалось по всему
телу.
     - Ты никогда не забудешь этого прикосновения, Джози,  -  сказал Римо. -
Оно  особенное. Когда  бы и какое  бы упражнение ты ни выполняла, ты  будешь
вспоминать  это  прикосновение.  Ты вспомнишь  о  нем,  когда  вспрыгнешь на
бревно, а когда вспомнишь, то поймешь, что бревно это вовсе не шириной в два
фута, с  красной  полоской  посередине.  Ты  всегда будешь помнить, что  это
обыкновенный кусок дерева шириной всего в четыре дюйма. И  каждый раз, когда
ты  попытаешься запрыгнуть на  него, ты  будешь падать  на  свою  прелестную
попку.
     Джози нахмурилась.
     - Ты сумасшедший, - сказала она, не желая ему верить.
     Тут к ней обернулся Винсент Джозефс.
     -  Эй, золотко, иди сюда! Им нужны фотографии. Сделай им стойку, сальто
или еще чего-нибудь. Давай, покажи им, чемпионка!
     Джози замешкалась.
     - Вперед, Джози, - сказал Римо с холодной усмешкой. - Покажи им сальто,
стойку. А заодно и мне, и твоим соплеменникам.
     Джозефс  схватил ее  за руку и потащил  наружу,  а  Римо, выйдя следом,
развернулся и пошел прочь.
     Позади раздался смех репортеров. Римо оглянулся.
     Делая стойку, Джози не удержала равновесие и упала.
     Фотографы ухмылялись, а Винсент Джозефс попытался обратить все в шутку.
     - Это все нервы, ребята. Ну-ка, Джози, покажи ребятам!
     Джози подняла  глаза  и встретилась взглядом  с Римо. В глазах  ее была
тревога.
     Она хотела было сделать "колесо" - детское упражнение, которое под силу
любому школьнику, - но при этом тяжело грохнулась на землю.
     Фоторепортеры снова засмеялись, а Римо пошел своей дорогой в общежитие,
откуда они с Чиуном вскоре должны были отправиться в аэропорт на  самолет до
Лондона.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

     Они  находились в номере на  пятом этаже  лондонского отеля "Дорчестерс
Армс".  Смит пытался завязать разговор, но Чиун безмолвно  сидел на  полу  в
центре комнаты, -  руки  сложены, взор устремлен  в  вечность, - а  Римо  не
отрываясь смотрел по телевизору соревнования гимнасток.
     -  Итак,  кончилось  довольно  неплохо,  -   сказал  Смит.  -  Взрывные
устройства обезврежены, а русские решили не выражать протест в  связи с тем,
что на Олимпийские игры без их согласия проникли наши агенты.
     У него было такое  ощущение, будто он  обращается к пустой пещере. Чиун
не пошевелился,  даже глазом  не моргнул. Римо продолжал смотреть телевизор.
Комментатор,  которого, очевидно, выбрали за луженую глотку, орал: "А теперь
потрясающая  неожиданность Олимпиады  -  Джози Литтлфизер!'  Эта краснокожая
девушка продемонстрировала  нам исключительное совершенство с самого первого
момента, как только ступила здесь на гимнастическое бревно! Высшая оценка!"
     И, вторя ему, зазвучал голос молоденькой  девушки-комментатора, которая
сама раньше была  спортсменкой, но, похоже,  успела  забыть об этом, судя по
потоку "ого", "ух, ты", "вот те на" и прочего, из чего в основном состоял ее
комментаторский лексикон. "Совершенно верно, друзья, - подхватила она. - Вот
это  да!  Ай да Джози! Теперь  ей  достаточно получить всего  восемь баллов,
чтобы обеспечить себе первенство в упражнениях на бревне".
     "А  получить "восьмерку"  - это  ведь  совсем  нетрудно, не  так  ли? -
спросил комментатор-мужчина.
     "Достаточно не упасть с бревна -  и "восьмерка" обеспечена", - ответила
девушка.
     - Вот как? - усмехнулся Римо, обращаясь к телевизору. - Посмотрим.
     Смит покачал головой. Со времени возвращения  из  Москвы  и Чиун и Римо
вели себя весьма странно. Не поднимаясь с дивана,  он подался вперед и через
плечо  Римо посмотрел на экран. Он увидел, как индейская девушка с волосами,
собранными в узел, натерла канифолью ладони, затем подошла к гимнастическому
бревну, положила на него руки и подтянулась  на узкий деревянный брус. В тот
же момент  руки ее соскользнули, и  она упала на  маты,  расстеленные вокруг
снаряда.
     - Вот так-то Джози! - воскликнул Римо.
     Девушка вспрыгнула обратно на бревно, но на этот раз у нее соскользнула
нога, и, тяжело плюхнувшись на снаряд задом, она схватилась за него руками в
отчаянной попытке удержаться.
     - Отлично, дорогая! - сказал Римо.
     Наконец ей удалось встать на бревне. Она сделала шаг вперед и поставила
перед собой правую ногу, намереваясь сделать пробежку, но тут ее  левая нога
соскользнула, и она свалилась на маты.
     "Полный провал, - сказала  молоденькая  комментаторша.  -  Вот  те  на!
Медаль была почти что у нее в кармане, и вот - полный провал".
     "По-моему, это полный провал",  - сказал  мужчина-комментатор, стараясь
не отстать от коллег