другие? - спросил, освобождая девушку от веревок, Римо.
     - Я их не знаю, - сказала она. - Сержант сказал, тоже американки. Но от
них ничего не осталось. Они на героине.
     - А вы?
     - Пока только два раза: первый раз вчера ночью и сегодня утром.
     - Тогда вы, наверное, сможете открутиться, - сказал Римо. - Так  быстро
это обычно не срабатывает.
     -  Я  знаю.  - Девушка  поднялась на  ноги, неожиданно  обвила шею Римо
руками  и снова неудержимо разрыдалась.  - Я знаю, -  всхлипывала она.  -  Я
знаю. Я  все время молилась. Я  знала: если я перестану молиться, все  будет
кончено. Я стану такой же, как они.
     - Ну, теперь все о'кей, -  успокоил ее  Римо. - Мы явились вовремя.  По
крайней  мере, для  вас.  - Он подвел  ее к гардеробу,  где висела одежда, и
протянул ей какое-то платье.
     - Вы можете ходить?
     - На ногах синяки, но они не сломаны.
     - Чиун, - сказал Римо,  - отведи  мисс Батлер вниз и  ждите меня там. А
ты, -  он повернулся к сержанту, его голос стал жестким и напряженным, - иди
сюда!
     Сержант неохотно двинулся к нему.
     Проводив  взглядом  удаляющихся  Чиуна  и  Хилари,  Римо  закрыл  дверь
комнаты.
     - Сколько времени находятся здесь эти девушки? - спросил он.
     - По-разному - три месяца, семь месяцев.
     - Это ты давал им наркотики?
     Сержант посмотрел на закрытую дверь, потом на окно, в котором виднелось
светлеющее небо.
     - Отвечай! - потребовал Римо.
     - Да, босс. Теперь без героина они умрут.
     - Здесь был человек по фамилии Липпинкотт. Где он сейчас?
     - Мертв. Он  убил одну из девушек. Она,  наверное, узнала его. Так  что
его тоже убили.
     - Почему здесь сегодня так много солдат?
     - Генерал Ободе  приказал выставить охрану. Он ждал, что сегодня кто-то
сюда проникнет. Должно  быть он имел в  виду вас. Послушайте, у меня имеются
кой-какие сбережения. Отпустите меня - и они ваши.
     Римо отрицательно тряхнул головой.
     Глаза сержанта оживились.
     -  Вам нравятся  девочки, господин?  Они будут  очень  стараться.  Я их
хорошо дрессирую. Сделают все, что вы хотите.
     Он  говорил  все быстрее. Пока  это  еще  не была  откровенная мольба о
пощаде, но он уже умолял.
     Римо отрицательно покачал головой.
     - Хочешь убить меня, парень?
     - Да.
     И  в этот  момент  сержант бросился  на  Римо. Римо  ждал. Он  позволил
сержанту схватить его  за руку, нанести ему резкий и мощный удар кулаком. Он
хотел вложить определенный смысл в то, что собирался сделать, а для этого он
должен был напомнить себе, что перед ним - мужчина. Он хотел, чтобы  сержант
дотронулся до него, почувствовал его и понял, что с ним будет.
     Римо  выждал,  а потом внезапно вонзил кончики пальцев своей левой руки
сержанту в правое плечо. Сержант замер, как будто оцепенев.
     Римо  снова  нанес ему несколько  ударов кончиками  пальцев левой руки,
потом  правой,  потом  снова левой, барабаня в  одно  и то же место. Сержант
потерял  сознание и  рухнул на пол. Римо нагнулся и  с  силой ущипнул его за
шею. Сержант пришел в себя  и в ужасе уставился  на  Римо  ярко  блестевшими
глазами.  Такие  же глаза, осознал вдруг  Римо,  следили за этой неожиданной
сценой с кроватей.
     - Проснулся? - спросил Римо. - Вот и хорошо.
     Он  вновь  вонзил пальцы в  разбитое плечо. Он чувствовал, как когда-то
крепкие жилистые  мускулы и волокна  тканей под  его пальцами превращаются в
кашу. И  все-таки его пальцы продолжали бить.  И  чем мягче  становилось под
ними  кровавое  месиво, тем ожесточеннее становились удары.  Сержант был без
сознания, в том состоянии,  из которого нет пути назад.  Но Римо  досадовал,
что  не  мог  придумать  что-нибудь еще более болезненное. Сержантская форма
превратилась в клочья и обрывки ниток. Римо продолжал бить. Под его пальцами
были теперь  только  осколки раздробленных  костей,  кровь и какая-то липкая
жидкая масса. Кожи уже давно не было.
     Римо откинулся назад и потом  снова, в последний раз, нагнулся.  Пальцы
правой  руки  прошли  насквозь сквозь то,  что было  раньше  тканью,  кожей,
мускулами, мясом и костями, и уткнулись в деревянный пол.
     Гнев утих. Римо встал. Пинком отбросил прочь правую  руку сержанта. Она
покатилась  неуклюже,  как кривое полено, и  осталось  лежать под  пустующей
теперь койкой Хилари Батлер. Потом Римо подпрыгнул и обеими ногами обрушился
на лицо сержанта, чувствуя, как с хрустом  ломаются кости. Он постоял, глядя
вниз  на  сержанта, понимая: то, что он сделал с ним, было платой за то, что
Римо  еще  предстояло  сделать. Три женщины, все еще  привязанные  к койкам,
безмолвно смотрели на него.
     Переходя от  одной к другой и присаживаясь на уголок кровати, Римо тихо
шептал каждой:
     - Счастливых тебе снов! - и потом как можно мягче и безболезненее делал
то, что должен был сделать.
     Наконец  все  было  кончено. Он развязал руки и ноги  мертвых девушек и
накрыл каждую взятым из шкафа платьем. Потом вышел в коридор и плотно закрыл
за собой дверь.
     Согласно инструкции Смита, Ободе должен  был  остаться  живым. Ну,  так
пусть это Смит возьмет  свои инструкции и засунет их... Если Ободе попадется
Римо где-нибудь на  дороге, если он просто окажется в пределах досягаемости,
то познает такую боль, о существовании которой  он  даже не догадывается. По
сравнению  с  тем, что он сделает  с Ободе,  сержанту, можно сказать, просто
посчастливилось.
     Чиун  ожидал  его, стоя  у  подножия  лестницы  с  Хилари  Батлер.  Она
взглянула на Римо.
     - А остальные? - спросила она.
     Римо решительно покачал головой.
     - Пошли!
     Конечно, Смит  теперь  раскипятится, почему Римо не освободил остальных
трех девушек.  Побывал бы он  там  и  посмотрел бы  на  них!  Неправда, Римо
освободил их,  но освободил единственным  возможным для них путем. Он должен
был принять  такое решение, и  он его принял. И нечего Смиту  рассуждать  об
этом, так  же как  и о  том, что Римо сделает с Ободе, если ему  подвернется
такая возможность.
     Тыльную сторону здания, откуда выходили Римо и Чиун,  охраняли лишь два
солдата.
     - Беру их на себя, - шепнул Римо.
     - Нет, сын  мой, - ответил Чиун. - Твой гнев  опасен для  тебя  самого.
Охраняй девушку.
     Солнце уже почти встало. Чиун,  который только что  стоял рядом,  вдруг
исчез из виду. Одетый в черный костюм ночных дьяволов ниндзя, Чиун скользнул
прочь и нырнул в то, что еще оставалось от ночной темноты.
     Со своего  места в  темном коридоре перед задней дверью дома Римо  было
хорошо  видно солдат, стоящих поддеревом примерно в  двадцати пяти  футах от
дома. Но Чиуна он не видел. Потом заметил, как  фигуры  солдат  скрючились и
осели на землю. Два  трупа.  Римо напряг глаза. Никаких  признаков Чиуна.  И
вдруг он снова оказался рядом.
     - Пошли!
     В  двух кварталах от дома у тротуара стоял армейский джип с солдатом за
рулем.
     Римо подошел сзади.
     - Такси! - сказал он.
     - Какое это тебе такси! - рявкнул солдат, сердито глядя на Римо.
     -  Плохи  твои  дела, Чарли,  - произнес  Римо, протягивая к  нему свои
окровавленные руки. - Ты сам отказался от своего единственного шанса...
     Вытащив тело солдата на дорогу, Римо  помог Хилари  Батлер забраться на
заднее сиденье машины, где уже устроился Чиун.
     Потом  он  завел мотор,  и,  взвизгнув  покрышками,  джип  стремительно
понесся по  грязным в  колдобинах  улицам  к  виднеющимся вдали  горам,  над
которыми, исполняя  свой ежедневный ритуал  утверждения жизни,  уже вставало
солнце.

     ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

     - Сколько убитых? - вопрос Ободе прозвучал как рев слона.
     - Тринадцать, - ответил Уйльям Форсайт Батлер.
     - Но ты же сказал, что тех было только двое!
     - Да, только двое.
     - Должно быть, это какие-то особенные люди?
     - Да, господин президент...  Один с Востока,  другой - американец. Лони
поговаривают, что легенда начинает сбываться.
     Ободе тяжело опустился в обитое бархатом кресло большого президентского
кабинета.
     - Значит, эти двое явились сюда чтобы вернуть  власть лони и стереть  в
порошок злодея? - ухмыльнулся он.
     - Так говорится в легенде, - подтвердил Батлер.
     - Я слишком долго  терпел лони и их легенды.  Я ошибался, Батлер, когда
послушал тебя и  ввел лони в правительство. Теперь  Дада намерен сделать то,
что ему давно нужно было сделать. Я сотру с лица земли это проклятое племя.
     Батлер  опустил  глаза,  чтобы  Ободе  не  заметил  вспыхнувшего  в них
торжества.  Пусть  он  думает,  что  Батлер отвернулся,  чтобы  скрыть  свое
несогласие.  Но теперь, когда этот чертов желтый и этот проклятый американец
избежали  ловушки,   такое  решение  его  вполне  устраивало.  Пусть   Ободе
погоняется за ними; пусть  Ободе убьет их; вот тогда-то Батлер и займется им
самим.  Его люди уже занимали многие  влиятельные посты в правительстве; они
окажут  ему  полную  поддержку. Лони  восславят его  как  человека,  который
воплотил легенду в жизнь, и, опираясь на всенародное единство, Батлер вернет
Бусати ее былые мощь и величие.
     - Мобилизовать армию? - спросил Батлер.
     - Армию? Против лони? И еще двоих?
     - Эти двое только что убили тринадцать человек, - напомнил Батлер.
     -  Да,  но им еще не  приходилось  иметь дело  с Большим  Папочкой. И с
тобой,  Батлер.  Так  что  мы  вдвоем  и взвод  солдат.  Этого будет  вполне
достаточно, чтобы раз и навсегда разделаться и с лони, и с их легендой.
     - Вы же и раньше пытались уничтожить лони.
     - Да. До того, как ты сюда приехал. Они разбегались и прятались от нас,
как  жуки  перед  жарой.  Потом  я  перестал  их  преследовать,  потому  что
послушался тебя.  Но на  этот раз я не остановлюсь. Хотя не  думаю, что лони
теперь побегут: разве спасители из легенды не с  ними? - И  Ободе, довольный
собой, широко осклабился.
     - Да, они в это верят, - подтвердил Батлер.
     - Ладно, Батлер, там будет видно.
     Батлер  отдал честь, повернулся и направился  к  двери. Он уже коснулся
ручки двери, когда его остановил голос Ободе.
     - Генерал, в твоем докладе отсутствует одна деталь.
     Батлер повернулся.
     - Да?
     - Твои женщины. Что случилось с ними?
     - Они мертвы, - сказал Батлер. - Все до одной.
     -  Это хорошо, - сказал Ободе. - Потому что  если бы они были живы, они
могли бы говорить.  Ну, а если бы они  заговорили, мне пришлось бы преподать
тебе хороший  урок.  Пока  что мы  не  можем  не  считаться  с  американским
правительством.
     Батлер знал это, и прежде всего поэтому-то и солгал.  Скоро  сам  Ободе
будет мертв, и тогда все можно будет свалить на него.
     - Мертвы, - повторил Батлер. - Все мертвы.
     - Не  переживай  так,  -  сказал Ободе.  - Когда  мы покончим  с  этими
проклятыми лони, я куплю тебе новый бордель.
     Ободе засмеялся, затем его мысли снова вернулись к тринадцати солдатам,
погибшим от рук американца и азиата, и он сказал:
     - Да, Батлер, вот еще что: пусть будет не один, а два взвода.

     Вытирая  руки маленьким  носовым  платком,  из  хижины вышла  принцесса
Саффа.
     - Она заснула, - сообщила она Римо.
     - Очень хорошо.
     - С ней плохо обращались. На ее теле много синяков.
     - Я знаю.
     - Кто?
     - Генерал Ободе.
     Саффа в сердцах плюнула на землю.
     - Хаусская свинья. Я счастлива,  что ты и Старейший с нами,  и мы скоро
освободимся от тяжкого ярма.
     - Каким это образом? - спросил Римо. - Мы сидим здесь в горах. Он сидит
там, в столице. Когда же две половинки сойдутся вместе?
     -  Спроси лучше  Старейшего. Он  знает все. - Услышав за  своей  спиной
донесшийся из хижины легкий стон, она молча повернулась и ушла, чтобы помочь
своей пациентке, а Римо отправился на поиски Чиуна.
     Хижина Чиуна, сооруженная  под  защитой огромной каменной  глыбы,  была
пуста. Римо нашел его на центральной площади.
     На  Чиуне было  голубое кимоно,  которое,  как  было  известно Римо, он
надевал лишь по случаю ритуальных  церемоний. Старик наблюдал,  как  мужчины
складывали дрова и  сучья в яму,  вырытую  сегодня  утром. Она была двадцати
футов в длину и пяти футов в ширину. На всю свою футовую глубину яма была до
краев наполнена дровами, но, внимательно приглядевшись, Римо увидел, что дно
ее покрыто слоем округлых белых камней величиной с гусиное яйцо.
     Пока  он это  рассматривал,  один  из  лони поджег  дрова,  пламя  ярко
вспыхнуло, и вскоре вся яма была охвачена огнем.
     Несколько мгновений Чиун смотрел на костер, потом сказал:
     - Хорошо. Но не забывайте подкармливать  огонь. Следите, чтобы пламя не
ослабевало.
     После этого он повернулся к Римо и вопросительно посмотрел на него.
     - Чиун, нам надо поговорить.
     - Я что - пишу мемуары? Или смотрю свои чудесные истории? Говори.
     - Эта легенда, -  сказал Римо. - Может, в ней все-таки говорится, что я
должен прикончить эту сволочь?
     -  В  легенде говорится,  что человек с  Запада, который  однажды умер,
сотрет  в  пыль человека,  который  поработит лони.  Разве по-английски  это
звучит неточно?
     - Хорошо, - сказал Римо. - Я просто хотел внести  ясность  - прикончить
Ободе должен я.
     - А почему  тебя это так волнует? - спросил Чиун. - В конце концов, это
долг Дома Синанджу, а не твой.
     - Для меня очень важно, Чиун,  чтобы  Ободе  достался мне. Ты не видел,
что он сделал с теми девушками. Я убью его.
     -  А  почему  ты  думаешь,  что  твой  генерал Ободе  имеет отношение к
легенде? - сказал Чиун и медленно пошел от костра. Римо знал: догонять его и
спрашивать, что он имея в виду, бесполезно - Чиун разговаривал только тогда,
когда у него появлялась настоятельная потребность что-нибудь сказать.
     Римо оглянулся на  пылающую яму.  Пик горения  уже  прошел, и  огненная
шапка  костра  стала ниже. Лони суетились вокруг костра,  подбрасывая в него
дрова, и сквозь шум,  который они производили, Римо слышал, как от страшного
жара трескались и  рассыпались камни в  яме.  Случайное  дуновение ветерка в
сторону - и раскаленный воздух обжег его легкие.
     Его  наблюдения  прервал  крик с  вершины холма,  разнесшийся  по  всей
деревне. Римо повернулся и посмотрел вниз.
     -  Тембо!  Тембо!  Тембо! Тембо! - кричал часовой. Его  вытянутая  рука
указывала   на  покрытую   редкими  деревьями   равнину,   простирающуюся  в
направлении к столице Бусати.
     Римо подошел к краю плато, взобрался на  камень повыше и взглянул туда,
куда указывал часовой.
     По равнине,  примерно милях в десяти от деревни, медленно перемещался в
сторону  гор пыльный  хвост внушительных размеров.  Заставив глаза  работать
усерднее, Римо смог различить отдельные  предметы. Это были  джипы,  набитые
солдатами, а вдоль  дороги, не отставая от медленно катящихся  машин,  важно
шествовали три слона с солдатами на спинах.
     Римо почувствовал, как кто-то подошел к нему. Взглянув  вниз, он увидел
принцессу Саффу. Протянув руку, он помог ей забраться на камень. Часовой все
продолжал кричать:
     - Тембо! Тембо!
     - Чего он так всех переполошил? - спросил Римо.
     - "Тембо" означает "слон". В  религии  лони  слоны  считаются творением
дьявола.
     - Эка невидаль! - сказал  Римо. - Пара орешков - и они твои; пара мышат
- и их как ветром сдуло.
     - Много-много лет  назад лони задумались, что  такое добро, и что такое
зло, - начала свой рассказ  Саффа. - Это было очень давно, тогда еще не было
науки, они считали: каждое животное олицетворяет добро или  зло.  А  так как
зла было очень много,  они  решили, что только тембо, слон, может вместить в
себя  все зло на земле. Поэтому лони очень боятся слонов. Не верю, что Ободе
сам догадался захватить слонов.
     - Ты думаешь, там сам Ободе? - вдруг заинтересовался Римо.
     -  Это не  может быть никто другой. Его время  подходит. Старейший  уже
разжег очистительный огонь.
     - Ну, не слишком-то рассчитывай на Старейшего. Ободе принадлежит мне.
     - Будет так, как скажет Старейший, - ответила Саффа.
     Она  соскочила  с  камня и  ушла,  а  Римо,  глядя  ей вслед, продолжал
ворчать:
     - "Как скажет Старейший", "Да, Старейший. Нет Старейший". Ободе - мой.
     "После этого, -  подумал  он, - его задание будет выполнено.  Останется
только доставить девушку в Америку, доложить Смиту, что случилось, сообщить,
что пропавший Липпинкотт мертв, и забыть об этой забытой Богом стране."

     ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

     Ободе и  его солдаты расположились  лагерем у подножия  гор, на которых
обосновались  лони, и весь  день среди  обитателей  деревушки  чувствовалось
нервное напряжение.
     Римо сидел с Чиуном в его хижине и всячески старался завязать разговор.
     - Эти люди бесхребетны, как черви, - сказал он.
     Чиун хмыкнул и продолжал взирать на огненную яму, источавшую жар  и дым
на другом конце деревенской площади.
     -  У мужиков  полные штаны  только  от того, что  Ободе привел с  собой
парочку слонов. Они готовы разбежаться.
     Чиун  продолжал   смотреть  на  огонь,  что-то  бормоча  про  себя,   и
отмалчивался.
     - Не  понимаю, как это Дом Синанджу  вляпался  в такую  кашу - защищать
этих лони. Они того не стоят.
     Чиун продолжал молчать, и Римо уже с раздражением сказал:
     - И вот еще что: мне не нравится эта затея с ритуальным костром. И я не
намерен позволить тебе так глупо рисковать.
     Чиун медленно повернулся и посмотрел Римо прямо в лицо.
     - У лони,  - сказал он,  - есть  пословица:  "Джогу  ликивика  лисивике
кутакуча".
     - Что означает...
     -  Что  означает: "Прокричит  петух или не прокричит, а утро все  равно
настанет".
     -  Другими словами, нравится это  мне или  не нравится,  ты  все  равно
поступишь по-своему?
     - Какой  ты  сообразительный,  - улыбнулся  Чиун  и снова уставился  на
огонь.
     Римо  вышел из дома  и пошел побродить по деревне. Везде, куда бы он ни
пошел, слышалось одно и то же: "Тембо, тембо, тембо". Всего-то пара слонов -
и такая паника. Хотя, казалось бы, уж если что  и должно было их беспокоить,
так это солдаты Ободе и их винтовки. Тьфу! Нет, лони не стоят того, чтобы их
спасали.
     Римо  был  раздражен и только сейчас понял, что переносит на лони  свой
гнев на генерала Ободе. Чем больше он думал, тем  больше  утверждался в этой
мысли. И поздно  ночью, раздевшись  донага,  он проскользнул мимо  часовых и
растворился в темноте.  Он вернулся далеко за полночь. Безмолвным невидимкой
проскользнул  он между постов лони,  выставленных на скалах вокруг  деревни,
вошел в свою хижину и сразу же почувствовал, что там  кто-то есть. Его глаза
обежали пустое помещение и остановились  на травяной циновке, служившей  ему
постелью. На ней кто-то лежал. Он подошел ближе, и этот кто-то повернулся  к
нему. В слабых отблесках ритуального огня он разглядел принцессу Саффу.
     - Ты куда-то уходил, - сказала она.
     -  Мне  надоело  слышать,  как  все без конца вопят "тембо, тембо..." Я
решил кое-что предпринять.
     - Очень хорошо, - сказала она. - Ты смелый человек.
     Она протянула к нему руки, и он ощутил тепло ее улыбки.
     - Иди ко мне, Римо, - позвала она.
     Римо лег рядом на циновку, она обвила его руками.
     - Завтра,  когда  поднимется солнце, - сказала она,  - ты бросишь вызов
судьбе. Поэтому я хочу, чтобы сейчас ты был моим.
     - Но почему сейчас, а не потом?
     - Потому что, Римо, мы можем не дождаться этого "потом".
     -  Думаешь,  проиграю? -  спросил  Римо.  Своим разгоряченным  телом он
почувствовал прохладу ее гладкой эбонитовой кожи.
     - Любой может проиграть, - ответила Саффа. -  Поэтому надо пользоваться
теми победами,  которые выпадают на нашу долю сегодня. Сейчас это будет наша
победа, а затем, что бы ни случилось, мы всегда будем помнить о ней.
     - За победу! - сказал Римо.
     -  За нас!  - откликнулась Саффа и неожиданно сильными руками притянула
Римо к  себе. - Я  была зачата