ер Смит, вы упускаете самую суть ситуации. Он-то не исчез, но
не исчез ведь и Дом Синанджу.

     Римо и Анна  занимались любовью на толстом ковре  на полу темной в этот
ночной час комнаты. За окном все так  же мигали огни Москвы. Их тела слились
воедино,  пока  в долгом  стоне  Анна  не  выплеснула всю  безумную  радость
утоленного желания.
     - Ты великолепен, Римо!
     - Да перестань. Если бы ты знала, о чем я думаю...
     - Совсем не обязательно говорить мне это.
     - Прости, я  вовсе  не  хотел тебя обидеть. Но любовь... Понимаешь, она
может быть и просто одним из навыков.  Иногда получается хорошо, иногда - не
очень.
     - Значит, для тебя это просто работа, Римо?
     - С тобой это не может быть просто работой, милая.
     - Надеюсь, - вздохнула она. - Хотя откуда мне знать наверное?
     - Вот откуда, - наклонившись, он нежно поцеловал ее.
     Анна была права. Иногда  он сам не знал, что это -  чувство или работа.
Мастеру  Синанджу  уже   невозможно  "пользоваться"  или  "не  пользоваться"
полученным знанием, он становится его неотъемлемой частью.
     И когда  он  впервые  увидел мистера  Эрисона,  он тоже  ничего не  мог
поделать с собой. Римо переполнило тогда  чувство глубочайшего отвращения  -
как к мерзкому запаху  или вредоносной твари. Выбора не  было. Его неприятие
этой враждебной силы было  таким же  естественным для Римо, как и дыхание. И
он сам не знал почему.
     Из оцепенения его вывело дребезжание красного телефона. Протянув руку к
столику, Римо опустил аппарат на пол.
     Звонил Чиун.  Ему сообщили, что мистер Эрисон  якобы согласился вернуть
богатства  Синанджу, если Римо встретится с ним  в определенном месте, какое
назовет сам мистер Эрисон.
     - А-а. Ну да. Я на днях слетаю за ними.
     - На днях? Значит, для тебя может существовать что-то более важное?
     - Да верну я сокровища, папочка, только подожди немного.
     - Я  знаю,  чем ты  занят сейчас, и знаю, что  белая  похоть  по  белой
женщине затмила в твоем жалком уме все те знания,  что я  пытался дать  тебе
многие-многие годы.
     - Да я же говорю о нескольких часах, - защищался Римо.
     - Ты говоришь о неуправляемой  грязной  похоти к этой русской блуднице,
коей ты  предаешься вместо  того, чтобы блюсти преданность твоей драгоценной
супруге Пу.
     - Сокровища получишь завтра.
     Местом, которое выбрал  для передачи сокровищ  Эрисон, оказалась полоса
земли, поросшая ржавой осокой, под которой  на многие мили тянулись бетонные
бункеры. Тут и там были видны тоже бетонные и тоже  поросшие осокой танковые
ловушки. Тянулась эта земля вдоль франко-германской границы и носила некогда
название линии Мажино.
     Название  это  прочно  закрепилось   за  одним  из  величайших  военных
поражений в истории.
     Сейчас  даже  демонтаж этого  гигантского комплекса  потребовал  бы  от
французского правительства  огромных денег, но  в  свое время  линия  Мажино
считалась  подлинным  шедевром  фортификации. Под  ее защитой Франция  могла
вести свою внешнюю  политику  под самым  носом  у  раздосадованных немцев. И
когда  Германия  напала на  Польшу, Франция вступилась за  своего маленького
союзника. Ведь у нее была линия Мажино! Которую немцы просто обошли.
     Франция проиграла войну.
     Вторая мировая еще только началась, но линия Мажино умерла навеки.
     В  одном из полуразрушенных  бункеров,  похожем на гигантский  бетонный
гроб,  и ожидал Римо, весело насвистывая, мистер Эрисон. Его глаза  сверкали
даже  в  сырой  темноте.  В  руках мистер  Эрисон держал огромный фарфоровый
сосуд, на  котором были изображены розовые  фламинго.  В лапе у каждой птицы
был зажат золотой скипетр  с бриллиантовой  верхушкой -  эмблема полузабытой
династии. Но Римо узнал ее.
     Эту  вазу  он  видел  и раньше  стоявшей  на бархатной  подставке среди
тридцати или сорока точно таких же ваз. Он никогда не видел ничего подобного
в других местах, потому что маленькая страна, где правила эта династия, была
поглощена огромной империей, которую позже назвали Китаем.
     Эту вазу  он видел в  сокровищнице  Дома Синанджу. Эрисон протянул Римо
драгоценный сосуд.
     - Остальное можешь получить тоже. Но  наша сделка  с Чиуном должна быть
признана недействительной.
     Римо без труда видел его в темноте, даже если бы его глаза  не блестели
словно горящие угли.  Но Анна в темноте видела плохо, поэтому Римо  пришлось
держать вазу одной рукой, успокаивающе поддерживая другой локоть женщины.
     Эрисон ждал, по-прежнему весело насвистывая. Римо  вдруг  почувствовал,
как вздрагивают бетонные стены. Словно по поверхности земли над бункером шла
колонна тяжелых грузовиков, один за другим, на многие километры.
     -  Ну так решай,  Римо.  Уйдешь  с моего пути  - и  я  скажу  тебе, где
спрятано остальное.  Вернешь все своему драгоценному  папочке, оба  будете с
радостью  пожинать плоды вашей  тысячелетней  истории - убийств,  заговоров,
отравлений, чего там еще... Все будет твое. Подумай.
     Римо  чувствовал  прохладу вазы  в руке. Этими предметами  Чиун дорожил
особенно. Интересно, Эрисон знает об этом?
     Подставка чем-то испачкана - землей или грязью. Римо раньше  никогда не
видел земли в сокровищнице...
     Звуки  над  головой  становились все громче, а  улыбка  Эрисона  -  все
лучезарнее.
     - Что там происходит?
     - Если забираешь сокровища, пусть это тебя  не волнует. Неплохую штучку
я принес тебе, а, сынок?
     - Значит, ты хочешь, чтобы я убрался из Европы?
     - И именно сейчас.
     - Что ты еще там задумал?
     - Старый добрый сюжет. - Эрисон вздохнул. - Один из моих любимых.
     - Опять война?
     - Да уж не  танцы. Подумай. Ты  вернешься в Синанджу со славой Мастера,
возвратившего  украденное богатство. Будешь  знаменит  и  почитаем навеки. А
Чиун?  Размеры его благодарности  даже представить  нельзя! А  ты наконец-то
вволю над ним потешишься!
     А Римо думал еще и  о возможности расторжения  брака с Пу,  и о многом,
многом  другом... Опыт у него  был богатый: он знал,  что  даже величайшее в
мире  сокровище не  способно прекратить  Чиуново нытье. Это и есть для  него
самое  высшее наслаждение. А ему - ему не остается ничего, кроме как сказать
Эрисону: "Думаю, договорились".
     - Думаю... я посмотрю лучше, что там наверху, о'кей?
     -  Да  ничего  особенного.   Группа   доблестных  французских  офицеров
вознамерилась кровью смыть оскорбление, которое некогда нанес Франции подлый
гунн. Подлый гунн,  само  собой,  тоже  решил ответить.  Вы не  можете  даже
представить, чего мне  все  это  стоило. Франция  с Германией не воевали уже
полвека. Но поколение, выросшее  без франко-германской войны, все равно  что
лунная ночь без звезд, верно?
     -  Римо,  - тихо  сказала Анна.  -  Ты  ведь не  допустишь,  чтобы  это
случилось  опять.  Ты  не  допустишь, чтобы  из-за  твоих  сокровищ  погибли
миллионы людей. Ты... Римо?
     - Погоди,  -  ответил  Римо Уильямс, чей брак с  Пу Каянг, непризнанный
нигде в  целом  мире,  в  корейской  деревне  Синанджу оставался  более  чем
действительным. - Я думаю. Подожди, пожалуйста, Анна.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

     Выбор, перед  которым  он  оказался столь  внезапно, был  не  из  самых
простых,  а  недостаток времени  делал  его  во много  раз труднее.  С одной
стороны -  гарантированная смерть тысяч европейцев,  только-только освоивших
науку совместного  существования  после столетий  непрерывных  войн. Смерть,
гибель крупных  городов, может быть,  на этот раз даже гибель целых народов,
каждый из которых  за  мирные  полвека успел немало сделать для  процветания
многострадального человечества.
     С другой стороны  - сокровища  Дома  Синанджу.  И  именно поэтому  Римо
понимал все отчетливее, что выбора, по сути дела, нет. На Земле всегда будут
войны. Французы и  немцы жили в мире пятьдесят лет, зато  арабы за это время
успели передраться с  иранцами,  с  израильтянами,  с африканцами  и друг  с
другом. И это только арабы.  А стоит переместиться,  например, в Центральную
Азию - там наготове еще штук двадцать новеньких войн.
     Удастся ли ему остановить это?
     -  Римо... ты все еще думаешь? -  справа послышался встревоженный шепот
Анны.  - Ты что, и  вправду решил  позволить французам и немцам резать  друг
друга?
     - Угу, - Римо кивнул.
     - Это все, что  ты можешь ответить?  "Угу"?  Ведь будет страшная война,
Римо!
     Римо пожал плечами.
     - Послушай!  По-моему,  я  догадалась, кто такой этот мистер Эрисон.  Я
думаю, что он не так  уж неуязвим. Только не заключай с ним сделку, Римо!  Я
помогу тебе отыскать сокровища. И Россия, и Америка вместе работают на тебя!
Мистер Эрисон сделал ошибку, вернув тебе этот сосуд, и он за нее поплатится!
Но прошу тебя, Римо, останови войну!
     Эрисон, намеренно  позволивший Анне высказаться,  наконец вмешался. Его
голос зазвучал под бетонными сводами бункера, словно оркестранты всех полков
земли разом дунули в медные трубы, играя боевую песнь - гимн уничтожения. На
лбу Анны  выступила испарина.  Сжав руку Римо, она почувствовала, как у него
бешено  колотится  сердце.  Спертый  воздух  бункера  сдавливал  грудь.  Еще
несколько часов - и  здесь, в этих сырых стенах, покрытые кровью  люди будут
истреблять  друг  друга  любым оказавшимся  в руках  оружием,  движимые лишь
инстинктом убийства.  Пальцы  Анны судорожно  вцепились  в  предплечье Римо.
Эрисон говорил:
     - Ты когда-нибудь видел старомодную войну, Римо? Хорошую, настоящую, не
эти, нынешние,  когда  бомбят города, люди  в лохмотьях  ползут по  трупам и
никто не знает,  в  какой  стороне находится враг. Нет, я  говорю про старую
добрую войну  со  знаменами и грохотом  барабанов; мужчины в блестящей форме
строем идут к месту битвы стяжать славу и создавать историю!
     -  Выпустить  друг  другу  кишки,  как  повздорившие   подмастерья   на
скотобойне, а потом  заставить поэтов слагать про это элегии, - кивнул Римо.
- Как же, знаю, читал.
     -  Жалкий уголовник из Дома Синанджу, никакой романтики! Так как насчет
нашего договора? Плюнь ты на эти армии, черт  с ними! Вы  же всегда  считали
солдат дешевым сырьем для ваших паскудных заговоров.
     - Насчет дешевого сырья тебе лучше знать, - вступила в разговор Анна.
     - С тобой,  дамочка, я вообще  не разговариваю. Ну так как, ослиный  ты
хвост  из Синанджу,  договорились?  Сокровища-то целиком твои.  Вы же всегда
заботились только об одном - захапать побольше. Давай, соглашайся, или перед
бабой покрасоваться хочется?
     - Римо! - вскрикнула Анна.
     - Меня,  видишь ли, воспитывали монахини. И потом, я все же американец.
Договора у нас с тобой не получится.
     Римо  в  упор взглянул Эрисону в глаза, но увидел лишь  вспышку  яркого
света, на время его ослепившую, и услышал странный  звук, от которого заныли
барабанные перепонки. Но  вазу  он  удержал. Еще секунду  он чувствовал, как
руки, более похожие  на  железные крючья,  с  нечеловеческой  силой пытаются
вырвать у него драгоценный сосуд, подаренный некогда за большую услугу давно
почившему Мастеру.
     А затем все  стихло. Эрисон исчез,  а Римо предстояло в  очередной  раз
предотвратить военные действия.
     Это, к счастью, оказалось  нетрудно. С исчезновением Эрисона боевой дух
войск улетучился в считанные  минуты. Военная полиция  Франции и Германии  с
похвальной быстротой повязала тех, кто позже  получил прозвание "захвативших
командование маньяков", и в старушке-Европе снова воцарился мир.
     А Римо  стоял посреди освещенного солнцем  поля, усеянного безобразными
бетонными громадинами, прижимая  к  груди  драгоценную  вазу  с изображением
танцующих длинноногих птиц.
     -  Боюсь, Анна, для того чтобы Чиун разрешил мне развестись с Пу, одной
вазы будет мало. - Голос Римо  звучал обеспокоенно. - И, говоря по правде, я
не виню его. Сокровища были у меня в  руках  - нужно было только согласиться
еще на  одну  дешевую  потасовку,  которую эти  обормоты, возможно, и так бы
устроили.  А  я упустил этот шанс. Подвел  Чиуна, оскорбил память  Мастеров,
которые веками собирали сокровища.
     - Дай, я взгляну на вазу, - попросила Анна.
     Римо  принялся  счищать  грязь, неизвестно откуда налипшую на старинном
фарфоре. Глаза Анны расширились от ужаса. Прыгнув вперед, она выхватила вазу
у Римо.
     - Что ты делаешь? Это же  наш единственный шанс! Странно, что Эрисон не
понял этого!
     - Как "что делаю"? - пробурчал Римо. - Мало того,  что  я принесу Чиуну
вместо  сокровищ одну-единственную  вшивую вазу, так увидев, что она  еще  и
грязная, он вообще меня со света сживет.
     -  Это земля, Римо. Значит,  ваза  была где-то закопана.  По  ней  мы и
узнаем где. Состав земли даже в малоудаленных друг от друга местах абсолютно
разный.  И ученые величайшей  в  мире  технологической державы уж  наверняка
смогут выяснить ее происхождение!
     - То есть тебе придется возвращаться в Россию?
     - Шутишь, что  ли? Ты думаешь, какую державу я имела в  виду?  У твоего
шефа, доктора Смита,  в распоряжении все самое-самое современное.  Вот ему и
отдадим образцы. Уверена, что он прочтет их, как книгу.

     Никто  из них так  и не решился поговорить с  сотрудниками  лаборатории
масс-спектрометрии, чтобы те не догадались,  на  кого  на сей раз  работают.
Поэтому  весь  процесс анализа  образцов  Анна,  Римо  и Смит  наблюдали  на
мониторах скрытых камер. Лица  ученых  были серьезными,  ведь они  выполняли
особо  важный  заказ правительственной  археологической  экспедиции.  Именно
такую легенду придумал Смит.
     Секретность в  сочетании с удобствами нравилась Анне. За работой ученых
они   следили,  сидя  на  заднем  сиденье  громадного   лимузина,  до  крыши
нашпигованного  электроникой,  превращавшей  обычного  человека  в  существо
поистине безграничных возможностей - ну, может, чуть менее безграничных, чем
у президента страны.
     Анна поняла,  что  и  на  этот  раз Америка сделала  правильный  выбор,
поставив во главе мощной секретной организации невзрачного человека с кислым
лицом - доктора Харолда У. Смита. Доктор  Смит  был человеком сомневающимся.
Он не верил, например, в "красную угрозу". Он понимал, что страна, в которой
жила и  родилась Анна, является соперником его собственной  страны, но образ
России   как  воплощения   мирового   зла   казался   доктору  Смиту  крайне
неубедительным. Политикам ничего не стоило начать войну. Доктор Смит  же был
готов сделать все, чтобы этой войны вообще никогда не случилось.
     Римо наскучило  сидеть  уставясь в  монитор, и он принялся  исследовать
пальцами левое бедро Анны. Анне эти исследования тоже нравились, но оргазм в
процессе обсуждения с доктором Смитом возможных результатов анализа образцов
все же казался ей не слишком уместным.
     Машина  двигалась  по  Меррит-паркуэй,  оставив  позади  серую  громаду
Манхэттена.  Водителя отделяла  от  пассажиров тонкая  стенка  из  дымчатого
звуконепроницаемого стекла. Пассажиры могли общаться с ним только при помощи
интеркома. Внешне  машина ничем  не  отличалась  от  любого комфортабельного
авто, в котором его хозяева решили установить еще и телевизор.
     На экране  сотрудник лаборатории  как раз зачитывал данные  о структуре
образцов грунта.
     Его коллега ввел  данные в стоявший на  столике  портативный компьютер.
Вид  у  обоих  был  такой,  будто  все  их  мысли  в   эту  минуту  занимала
исключительно возможность похода в ближайший бар. Ну  да, подумала Анна, для
них ведь это работа.  И в  подобных исследованиях они давно  не видят ничего
необычного.
     Она шлепнула Римо по руке - чтобы знал меру.
     - Ну прекрати, - шепнула она сердито.
     Сидевший рядом доктор Харолд У. Смит покраснел.
     - А что? -  вскинул  брови Римо. - Я ничего такого не делал. А если  бы
делал, ты бы почувствовала вот что...
     - Ри-имо! - задохнулась Анна.
     - Римо, я попросил бы вас.
     Доктор Смит с каменным лицом смотрел в сторону.
     - Ни Боже мой!
     Римо с невинным видом поднял вверх раскрытые ладони.
     На экране уже объявляли результат.
     Согласно данным  компьютера,  подобные образцы  почвы могли  быть взяты
всего из  трех  мест на земном  шаре.  Но  Римо уже знал,  что  два  из трех
предположений  отпадают.  Эта  земля не  принадлежала ни островку у  берегов
Чили, ни рыбацкой деревушке на восточном побережье Африки.
     - А я  все  думал, как же это  они могли вывезти все, что там лежало, а
свидетели видели только, как  увозили сокровища, но никто не видел, куда  их
потом привезли.  И Чиун... Я все удивлялся, как это он перетряс всю разведку
Северной Кореи, но так и  не  нашел  того, кто доставил их  на новое  место.
Никак я понять не мог, - сокрушался Римо.
     Анна и Смит согласились, что третье  из названных учеными мест было  не
только исторически  наиболее  подходящим для хранения  сокровищ, но  и самым
удобным со всех точек зрения.
     И  ведь  главное  -  просто.  Лимузин  с  ликующей  троицей понесся  по
автостраде к небольшому военному аэродрому в окрестностях Нью-Йорка. Мистеру
Эрисону, пожалуй, придется надолго оставить свои милые выдумки.

     Синанджу   встречала  Римо   и  Анну   приветственным  громом   гонгов.
Встречающие  выстроились  шеренгой  в  несколько  миль  -  от  самого  стыка
автострад  Синанджу-1, 2  и 3 до того  места,  где  асфальтовая  лента шоссе
переходила в узкую,  раскисшую  от дождей тропинку,  которая  веками служила
единственным путем, связывавшим внешний мир и Синанджу.
     Несмотря  на всеобщее  веселье,  хмурый лик  Чиуна не  предвещал ничего
хорошего.
     - Ты привез ее сюда! В священную - и для тебя тоже - деревню. Белую! Ту
самую. Ту самую белую, с которой ты выполнил то, чего лишил Пу.
     Чиун сумрачно взирал на Анну.
     - Зато ты, папочка, ни за что не догадался бы, где укрыты сокровища.
     - Конечно, я бы не догадался. Если бы догадался, то давно вернул бы их.
     -  Нравится ли тебе холм, на  котором ты стоишь, папочка? -  начал свою
триумфальную речь Римо.
     - С  него видна вся дорога. И тропа, что ведет в  деревню позади  меня.
Да, мне нравится это место.
     - А в ночь, когда украли сокровища, люди из корейской разведки не несли
ли награбленное именно по этой тропе?
     - Несли, поскольку другой дороги из Синанджу нет. Не пытайся заговорить
мне  зубы и заставить меня закрыть глаза на то,  что  ты привез ее,  -  Чиун
снова ткнул пальцем в сторону Анны, - в ту самую  деревню, где твой дом, где
живет твоя дорогая супруга.
     -  Но я слышала о  браке  Римо. Он  недействителен,  - ответила  Анна с
ледяной улыбкой.
     - А Римо говорил - ты умная! - Чиун язвительно захихикал.  - Ничего, он
всем девицам так говорит.
     - А я думаю, мне он лгать не станет.
     -  Думай что  хочешь,  -  осклабился Чиун, -  правды  он тебе все равно
никогда не скажет.
     -  Так  возвращаясь  к  нашим сокровищам, папочка: тебе  не  показалось
странным, что  ты  так  и не  смог найти  никого  из тех,  кто уносил их  из
деревни? - продолжал терзать Римо своего наставника.
     - Если бы  их  можно  было  найти, я бы  разыскал их.  Но  их наверняка
умертвили из предосторожности, чтобы они молчали.
     - Ага, а не припомнишь, где и когда их убили?
     - В эти твои игры я не люблю играть.
     -  С мистером  Эрисоном ты,  однако,  играл на полную.  А мне ничего не
сказал.
     - Я и не обязан перед тобой отчитываться. Я твой отец, как-никак.
     - А вам не показалось странным, что холм, на  котором вы стоите сейчас,
за последнее время как-то вырос? - спросила Анна.
     - Конечно, вырос. Это деревенская свалка, к твоему сведению.
     - И на самом ее дне, папочка, где начинается земля и кончаются отбросы,
ты  найдешь  трупы  тех,  кто нес в  ту  ночь  сокровища  и был после  этого
немедленно отравлен.
     - Вот и пускай там гниют, - заметил Чиун.
     - Но,  мистер Чиун,  если они  мертвы,  кто,  по-вашему, унес сок